Этот парень — моя судьба

Они уже давно привыкли быть призраками даже не своей жизни. Почему-то это казалось таким до невозможности правильным, что по-другому, кажется, и быть уже не могло. Такую обычную, изредка пронизываемую легким ветром перемен жизнь они любили. В одном сомнительном мемуаре из заброшенной шахты было сказано, что смех продлевает существование… что же, если этот бред и правдив, то Джонни с Ромой обречены на вечные скитания рядом с Ло и Флекджикеем. Каждый день всегда отличался от другого. Рома давно заметил, что Ло перенял некоторые его черты характера. Это было довольно забавно, ведь изначально тихий, словно забитый тяжелым прошлым ребенок расправил крылья и стал занозой в заднице для всех и для самого Фильченкова, который спасал его уже бесчисленное количество раз. Что касается Флекджикея… Он всегда был тронутым на голову и это не пустые слова. Если где-то что-то взорвалось – значит он забыл, что его руки буквально являются двумя зажигалками. В детстве это было той еще проблемой. Как бы с ним не бился Джонни, пытаясь предупредить несмышлёного ребенка о той или иной опасности, но для этого все равно не хватало хотя бы физического тела. Они были просто наблюдателями, не способными даже сказать о своем присутствии. Рома периодически задумывался о том, что если бы он был один на один с Лошкой, то точно бы нашел способ повесится на ближайшем дубе из сумеречного леса. С ним его мир не походил на клетку.Ведь хотя бы он мог его коснуться. А большего не было и нужно. *** Пожухлые колосья сухой пшеницы легко качались от слабого ветра. Закат, спешно становящийся поздним вечером, старался раскидать последние лучики солнца абсолютно везде по земле, от чего поле сейчас казалось словно отлитым из золота. Тут и там на соцветиях скользили прохладные капельки воды от ранее прошедшего дождя. Казалось, что сейчас зайдешь в эту глушь и по пояс точно насквозь промокнешь. Вдали черной полосой стояли угловатые силуэты скалистых гор. Они тоже были лишь слабыми силуэтами. Рома кружился вокруг Джонни, периодически задевая растения и смахивая с них влагу. Колбая только наблюдал за этим и периодически закатывал глаза, когда парень валился на землю. Все равно вода им не страшна. Когда Рома в очередной раз забежал за спину парня, тот совершенно не ожидал, что вскоре его чуть не сломают пополам. — Еб твою налево, Рома! — Джонни опасно накренился вперед, когда со всего размаху в него влетел парень, но устоял на своих двоих. — Что творишь, дурень? — Пытаюсь потанцевать с тобой. Смотри, какая красота вокруг! — Фильченков показательно обвел рукой горизонт и сделал "боньк" по носу друга, от чего тот смешно зажмурился. — Я не хочу, — попытавшись снять с себя чужие руки, Джонни потерпел поражение, как его вдруг повернули на сто восемьдесят градусов. — Заткнись и потанцуй со мной, — сквозь пелену непрекращающихся смешинок Рома старался говорить серьезно, но яркая улыбка на лице не давала и грамма шанса. Джонни сложил руки на груди, как бы вставая в оборонительную позу, но в глубине души понимал, что не сможет отказать ему. Не сможет отказать этому светящемуся мальчику, который словно лучик света изо всех сил старается превратить их жизнь в нечто похожее на… жизнь. Отказать было выше его сил, поэтому, когда парень взял его за руку, он даже особо не сопротивлялся, только повторно закатил глаза. — Да посмотри ты на меня уже! Не будь букой, — переплетая пальцы между собой хмыкнул Рома. Фильченков резко откинулся корпусом назад и если бы не рука Джонни, который вовремя напрягся и сделал шаг на встречу, обхватывая второй рукой за талию, то парень бы точно плюхнулся задом на колосья пшеницы. Колбая был готов к таким выкрутасам, так как не сравнить Рому с вечно крутящимся в руках ребенком – преступление. — Ой придурок… — легко улыбаясь, пробормотал парень и вернул друга обратно в вертикальное положение. — А ты псих, не особо жалуюсь, — плавно ведя за собой податливое тело, Рома ни на секунду не отвлекался от глаз напротив. Его невообразимо тянуло к черным, словно нефть глазам и от этого никуда не скроешься. Медленно переступая за парнем, Джонни думал. Если этот парень не его судьба, то все это действительно большая шутка вселенной. Без Ромы он бы уже не протянул. Тот занял слишком много жизненно важных органов собой, от чего стал зависимостью. Без него, словно тяжело больному – без аппарата ИВЛ. Пронзающий самое сердце смех снова вывел из пучин самопознания. — Ты бы видел сейчас свое лицо. На филина похож, — Фильченков свел брови к переносице, в попытке повторить физиономию парня, но тут же посыпался, прижимаясь всем телом к другу. Подобное действие ввело Джонни в небольшой ступор прежде, чем он ответно обхватил Рому обеими руками в объятиях. Все же тот был безумно тактильным, в отличие от Колбая, от чего оба часто страдали. Рома безумно любил напрыгивать со спины, закрепляясь на человеке, словно коала, а Джонни же от этого мог случайно с испугу бахнуть локтем куда-нибудь парню в ключицу. Долго они стояли неподвижно, посреди постоянно колышущегося на ветру поля. Словно статуя в лучах солнца. Ло и Флекджикей уже минут десять сидели на крыше своего дома и любовались закатом. Точнее они любовались изначально, пока не заметили два полупрозрачных силуэта, то и дело ходящих из стороны в сторону, подобно танцу. Они были настолько еле различимы, что Лололошка изначально даже подумал о том, что сегодня его просто сильно напекло солнце и два человека ему просто кажутся в ярком свете заката. Но нет, хоть они и проходили сквозь струящиеся колосья пшеницы насквозь, но те все равно следовали в их сторону, словно их коснулся более сильный ветер. — Фляжка, мне не кажется или я вижу там людей? — парень указал рукой на поле и сильнее прищурился. — Того крайнего, в бандане, я точно уже видел. Давно правда, — задумчиво пробормотал Флекджикей и сел рядом с другом, свесив ноги с края крыши. Скрывалось солнце, скрывались и два никому неизвестных силуэта, одиноко кружащихся на золотом поле, будто испаряющиеся прям на глазах. Их никто не знал, но им хватало лишь того, что второй всегда был рядом, готовый помочь и успокоить. Они продолжат просто существовать в тихом забытие потустороннего мира, что каким-то образом сошелся с обычным и теперь выпускает наружу странствующие души, которые навсегда будут забыты в своей неизвестности. Всегда до никогда.