Потерянные надежды.

Ева, смотря на Сережу, испытывала невероятное наполнение сердца, которое, казалось, наполнялось кровью, заставляя его биться с удвоенной силой. Она, словно вдруг забыв о том, что он когда-то собирался убить её, перестала обращать внимание на этот факт, который теперь казался совершенно несущественным и бессмысленным. Ее глаза едва не наполнились слезами, когда она увидела своего старого друга. Волосы Сережи были в полном беспорядке, руки его были грязными от постоянного использования карандашей, а на его ладонях были заметны мозоли. Глаза были полны усталости, их выражение было безнадежно и безжизненно, словно они уже погрузились в бездну отчаяния и морального истощения. Смирнова, нежно и аккуратно, положила свою ладонь на щеку Сережи, и ее взгляд устремился вглубь его глаз. И вот, вдруг, она заметила, что его глаза снова стали голубыми, хотя ей казалось, что они были желтыми. Серёжа поднял свой взгляд на нее, и в этих глазах можно было прочитать что-то вроде небольшой, почти незаметной радости, что она здесь, рядом с ним. Смирнова, с особым акцентом аккуратности и нежностью, проводит свои пальцы по щеке его, и её рука дрожит, словно она ощущает глубокую тревогу и боится произвести резкие, нежелательные движения, только бы не причинить ему боль или не вызвать у него страх. В этот момент у неё не находилось слов, которые бы смогли выразить всё, что она чувствовала, она не могла найти ни одной подходящей формулировки, способной передать всю глубину и многообразие её чувств и эмоций, которые так наполняли её душу. Всё внутри неё было переплетено в неразрешимой смеси, где каждый эмоциональный оттенок переплетался с другим, создавая неповторимую гамму переживаний. Его голубые глаза, словно бездна, глубоко вглядываются в неё, но в этом взгляде нет ничего, кроме пустоты, и это кажется беспредельно пугающим. Серёжа ощущает, как его руки дрожат с невероятной силой, словно каждый нерв в его телах требует от него неимоверной концентрации. Он старается собрать все свои остатки сил, чтобы, наконец, дотянуться до лица Евы и коснуться её, чтобы убедиться, что она не просто галлюцинация, возникающая в результате приёма таблеток, которые ему ежедневно предписывают. Серёжа медленно и аккуратно проводит подушечками пальцев по её щеке, оставляя на ней следы грязи, которую он привёз с собой после долгого занятия рисованием. В этот момент он понимает, что она здесь, перед ним, и что это не просто иллюзия, не галлюцинация, и, несмотря на всё, его губы едва заметно раскрываются в легком улыбке. Ева испытывает нестерпимое горечь, она ощущает, как боль захватывает её, как её здоровье ухудшается, и она понимает, что здесь, в этом месте, он не получает должного лечения. Все, что делают с ним, это лишь прикладывание некоторых препаратов, которые, вместо того чтобы помочь ему, только ускоряют его моральное угасание, делая его с каждым днем всё более и более слабым и беззащитным перед лицом этой безнадёжной борьбы. — Как же ты морально умираешь, Сережа… — произносит она, и её губы дрожат с такой невероятной частотой, что кажется, будто они в любой момент могут распасться на части. Она всегда слышала от других, что в стенах психиатрических учреждений происходят вещи, которые сложно даже представить, что там из людей создают настоящих овощей, но до сих пор она относилась к этим рассказам с некоторым скептицизмом. Однако, столкнувшись с реальностью, она оказывается в состоянии полного убеждения в их истинности, и теперь она не может больше сомневаться в том, что в этих стенах происходят вещи, которые заставляют её думать, что существует нечто гораздо более страшное и невыразимое, чем она могла себе представить до этого момента. Разумовский, словно вынужденный, издает короткие стоны, которые напоминают о том, что он пытается выразить что-то важное, но его сила словно улетучивается, и он не в силах даже произнести ни слова. Он глубоко вздыхает, словно пытаясь собрать в себе последние осколки энергии, и его взгляд прикован к Еве, полная надежды и одновременно страха, что она может внезапно исчезнуть из его жизни, как туманный призрак. Он чувствует себя виновным перед ней настолько, что кажется, это чувство может поглотить его целиком. Виновен он в том, что оставил на ней неисчезающий шрам, виновен в том, что когда-то пытался её уничтожить. Всё это вина его, или, точнее, вина той ужасной, зловещей птицы, которая обитает внутри него, словно тёмная сущность, жаждущая вырваться на свободу и отомстить всем, кто когда-либо причинил ему боль. Разумовский испытывал глубокое и истинное чувство любви и уважения к Еве, считал её своей верной и неразлучной подругой, которую он очень ценил за всё время их общения. Она занимала в его сердце особое место, была для него лучшей подругой, самой дорогой и несравненной. Несмотря на то, что после того, как Ева покинула детское учреждение, в жизни Разумовского появился новый товарищ по имени Олег, тот не смог по-настоящему заменить Еву, ведь она оставалась в его сердце единственной и неповторимой. Разумовский не может забыть те моменты, когда он спасал Еву от смерти, когда она казалась на грани гибели, когда её голос был уже на грани задыхания, когда она истекала кровью, и он оказал ей необходимую помощь. Он вспоминает с особенным теплом их совместные прогулки в столовую детского дома, где они вместе ели, проводили время, обмениваясь интересными историями и устраивая небольшие вечеринки, рассказывая друг другу страшилки, несмотря на строгие правила и запреты воспитательницы. Но в то же время, Разумовский не может понять, как произошло то ужасное событие, когда он, словно под действием чёрного чара, стал жертвой птицы, которая сумела поглотить его разум и заставить его совершить что-то, что он никогда бы не позволил себе. Серёжа не мог представить, что он хотел причинить боль своей лучшей подруге, которую он всегда ценил, которую он всегда любил, даже если она не всегда воспринимала его как своего друга. Он хотел, чтобы Ева простила его, но понимал, что такое предательство не может быть прощено. Он чуть не лишил Еву жизни, чуть не положил её в гроб своими руками. И это, безусловно, является одним из самых страшных преступлений, которые можно совершить перед другом. Прошло уже целое годущество, и вот, наконец, он стоит перед ней, и он даже не мог себе представить, что ему удастся снова увидеть его, ведь в его сознании царила лишь её образ, который он так глубоко и нежно запечатлел в своей памяти. Но вот перед ним стоит Ева, и она не просто изменилась, она преобразилась. Её волосы теперь носили совершенно другой оттенок, а фигура стала более стройной, чуть-чуть, но заметно похудела. Лицо Евиных черт приобрело нежные очертания, которые прежде были ей не свойственны, и глаза её, которые когда-то были полоным печали и сомнений, теперь засияли надеждой на лучшее, на любовь и счастье. Ева, казалось, стала более мягкой, более отзывчивой, и, несмотря на все изменения, в ней сохранилась одна неоткушенная черта — нежность, которая раньше была у неё скрыта, но теперь, словно освободившись от каких-то оков, она раскрылась в полной мере. И её голубые глаза, те самые глаза, которые Серёжа так любил и так хорошо запомнил, сохранили свою прежнюю красоту, их нежная, прозрачная красота, которая всегда вызывала в нём чувство восхищения. Ева была абсолютно уверена в том, что у неё не осталось ни единого свободного мгновения, чтобы насладиться тишиной и уединением в компании Серёжи, ведь в любой момент, вероятно, в его палату должен был ворваться его персональный врач, который, несомненно, принесёт с собой его ежедневные лекарственные таблетки. Перед тем как отправиться в эту мрачную клинику, Ева с тщательностью и вниманием на листочке зафиксировала всё, что она чувствовала и думала о Серёже, а также, что особенно требовало от неё неимоверной силы — она написала о своём полном и безусловном прощении, которое не было ей даровано легко. Этот небольшой, уже слегка испорченный листочек, который теперь казался весьма ценным, она осторожно упрятала в задний карман своей джинсовой одежды, чтобы в подходящий момент передать его Серёже, чтобы он узнал о её истинных чувствах и помиловании. Только когда Ева, с легким покалыванием руки, начала поворачиваться в сторону своего кармана, уже готовясь достать и вручить Серёжу этот символический листочек, неожиданно он, словно бы внезапно нашедший в себе некую внутреннюю силу, начал произносить какие-то слова, которые, казалось, были даны ему с огромным трудом, словно каждое слово стоило ему неимоверных усилий. — Ева… — с внезапной решимостью, которая была не свойственна его обычной нерешительности, Разумовский схватил её за руку, и его пальцы, словно железные прутья, сжимали ладонь Ева с такой невероятной силой, что она едва удержала стон от резкой боли, которая разорвалась в её суставах. Он делал это, словно пытаясь вырваться из собственного тела, пытаясь выбросить из себя все плохое, и его взгляд был прикован к Еве, не обращая внимания на ничто вокруг. — Я очень виноват перед тобой, и я хочу, чтобы ты меня простила, — проговорил он, словно каждое слово было наполнено искренним сожалением и жалостью. — Я знаю, что это не просто, потому что я причинил тебе ущерб, который, возможно, никогда не исчезнет, и я уже поплатился за это, проведя уже целый год в стенах психиатрической клиники. Я даже не думал, что ты когда-нибудь решишься навестить меня. Ева, находясь в состоянии неопределенности и удивления, не могла отрешиться от мысли, что Разумовский действительно говорит ей такие слова. Либо в его организме действуют медикаменты, которые превращают его в человека, который он не является, либо он действительно страдает раздвоением личности, где одна часть его души ненавидит Еву, а другая, более мягкая и раскаянная, стремится загладить свои грехи и исправить ситуацию. Но Ева не могла принять этот факт, она отказывалась верить в его истинность, так как это было бы слишком уж невероятным. Смирнова, не проигнорировав его слова и чувства, прижала его к себе, словно маленького ребенка, и погладила его по спине, чтобы выразить свое прощение и понимание. Теперь же, с невероятной быстротой, она достала из своего заднего кармана джинс листочек, который был скомканным или даже порванным, и протянула его Разумовскому. Она делала это в сжатые сроки, потому что уже слышала, что к этой палате приближаются какие-то шаги, и она была уверена, что это был лечащий врач Серёжи, который мог в любой момент ворваться в палату и прервать их с Разумовским искреннее и таинственный разговор. — Серёжа, слушай меня внимательно, вот этот важный листочек, держи его в своих руках, как можно крепче, и никому не показывай, даже не упоминай о его существовании. Это очень важно, понимаешь? — Ева, с невероятной скоростью и в удивительной тайне, прошептала в ухо Серёжи, словно передавая тайну, которую нельзя было допустить к огласке. — И ты уже знаешь, что я тебя простила, то это ещё одно доказательство того, что между нами есть доверие, и я надеюсь, что ты не подведешь меня. Прощай, Серёжа, и будь осторожен. Смирнова ещё несколько мгновений продолжала обнимать его, словно пытаясь удержать этот момент в памяти навечно, пока не услышала, что дверь действительно начинает открываться. Она, не теряя ни секунды, стремительно покинула помещение, словно была наполнена одной целью — убежать оттуда, как можно скорее. Перед уходом Ева еще раз повернулась, чтобы взглянуть на Серёжу, и на её лице появилась едва заметная, но очень теплая улыбка. Её сердце биться перестало, оно казалось, достигло предельной скорости, и казалось, что оно может выскочить из её груди прямо сейчас, прямо тут, в стенах психиатрической больницы. Ева с легкостью, словно она уже много раз за свою жизнь делала это, перелезла через окно, и, к её удивлению, обнаружила, что лестница, которую она использовала для входа, все еще стоит на своем месте. Она с невероятной скоростью и ловкостью пошла по лестнице и, не теряя времени, прыгнула на асфальт, бегущая к своей машине, которая была припаркована неподалеку. Несмотря на все её старания, Ева не могла избавиться от чувства, что её заметили, ведь когда она перелезала через окно, лечащий врач Серёжи уже вошел в палату. С невероятной скоростью, словно её преследует невидимый враг, Ева, пользуясь каждой секундой, стремительно направлялась к своему автомобилю. Ева, которая была наполнена неистовой тревогой и предчувствием недобра, с невероятной скоростью бежала к своему автомобилю, словно в её голове царила уверенность, что в любой момент её могут задержать охранники психиатрической лечебницы. В этой напряженной атмосфере она с легкостью и напряжением разблокировала двери своего транспортного средства, со скользким движением заскочила внутрь, и, едва успев приземлиться на сиденье, с неистовым рвением закрыла за собой дверцу. Сейчас, когда она наконец-то оказалась в безопасности, Ева взяла глубокий вдох, а затем медленно и сосредоточенно выдохнула, стараясь собраться с мыслями и найти внутренний покой, который так необходим был ей в этот момент. Она осторожно повернулась в сторону зеркала, которое было установлено в её автомобиле, и с удивлением и отвращением одновременно заметила на своей щеке следы грязи, которые остались после небрежного прикосновения пальцев Разумовского. Эти следы были напоминанием о том, что произошло в психиатрической больнице, где он дотрагивался до её лица. Её глаза были наполнены слезами, которые с трудом удерживала в себе, и в них было видно глубокое сострадание и бесконечное волнение за судьбу Разумовского, который, казалось, был подвергнут несправедливым и жестоким действиям в стенах этого заведения. Ева, несмотря на то, что в душе у неё кипела страсть и протест, решила не допустить, чтобы её эмоции взлетели вверх, и с решительными движениями взяла в руки салфетку. Она начала тщательно вытирать с лица каждый след грязи, как будто пытаясь убрать и отдать в забвение все неприятные воспоминания о происшедшем. Ей было очень больно смотреть на Серёжу, который, казалось, был потерян для неё навсегда, и осознала, что уже ничего нельзя поделать, чтобы изменить происходящее. С трудом, словно каждое её движение требовало особой концентрации и усилий, она тяжело сглотнула слюну, завела машину и направилась в сторону своего дома, где, надеясь, она сможет найти немного утешения и спокойствия после всего пережитого. Она должна быть особенно осторожной и внимательной, чтобы ни один из окружающих её людей не получил даже малейшего намека или подозрения, что она недавно посетила Разумовского. Не должна быть даже малейшего намека о таком визите, не только у Вероники, Юлии, Димы, Игоря, но и у всех других, кто может столкнуться с этой информацией. Даже если речь идет о Лёше — тоже нет никаких исключений. Ева, с решительным движением руки, повернула руль своего автомобиля, и, с невероятной быстротой, начиная с легким прикосновением, постепенно нажимала на педаль газа, направляя свой путь к ближайшему светофору. В глубине души она надеялась с непоколебимой уверенностью, что Серёжа, получив её записку, будет в состоянии по-настоящему её разобрать и поймет, что между ними больше не должно быть никаких встреч. Ева уже решила, что это будет её первый и последний визит к Серёже в психиатрическую клинику, и она не намеревалась возвращаться туда вновь. Это был лишь уникальный случай, когда она решила лично приехать, чтобы сказать ему, что в её сердце нет ни малейшего злобного чувства к нему. В тот момент, когда зеленый свет на светофоре еще горел, Ева на мгновение прикрыла свои глаза, пытаясь избавиться от всех тех воспоминаний, которые не давали ей покоя. Она старалась сконцентрироваться на других мыслях, но несмотря на все ее усилия, воспоминания о Серёже и том, что с ним сделали, как его морально сломали в стенах психиатрической клиники, и о том, что этот процесс продолжится, оставались в её голове, словно зловещая тень, которая не позволяла ей обрести спокойствие и которая, без сомнения, будет преследовать ее на протяжении долгого времени. *** Дима, уверенно утвердившись на своем месте рядом с Игорем, не переставал наблюдать за тем, как его собеседник неустанно перемещался из одной части комнаты в другую, словно каждая его перемена направления была связана с глубоким размышлением. Игорь, казалось, был поглощен своими внутренними диалогами, прокручивая в голове множество разных мыслей, которые, видимо, требовали особого внимания и рассмотрения. В один момент, Игорь, словно придя к какому-то важному решению, обратился к Диме с просьбой пообщаться, но, как только минут четырнадцать прошло, он все еще не смог высказать ни слова, поскольку его мысли были поглощены беспрерывным потоком идей. Тем временем, Дима, сохраняя спокойствие и терпение, продолжал стоять неподвижно, проявляя бесконечное терпение и готовность ждать, пока Игорь наконец-то сможет собрать свои мысли вместе и выразить то, что находилось в его сердце. Он, словно быстроходный водитель, который способен ждать, пока дорога очистится, был готов подождать сколько угодно времени, чтобы дать возможность Игорю высказаться и прояснить ситуацию, которая, без сомнения, имела для обоих особое значение. — Игорь, ты уже пятнадцать минут ходишь из страны в сторону, у тебя ноги не болят? — с нескрываемой скукой в голосе произнёс Дима, словно ищет ответы в безжизненном асфальте, когда его устали наблюдать за непрекращающимся перемещением Игоря из одной стороны в другую. — что ты хотел со мной обсудить? После того как мы выполнили задание от Прокопенко, ты какой-то странный, что-то случилось с Евой? — Ну, не то чтобы произошло что-то конкретное, — размышляя, Гром подошёл к Дубину на расстояние, которое позволяло почувствовать присутствие друг друга. Он, если быть абсолютно честным, даже не был уверен, как правильно сформулировать вопрос, который Ева поручила ему задать сегодня утром. В его голове кружились мысли, и он пытался найти подходящие слова, чтобы выразить то, что нашло отражение в его душе после их разговора с Евой. Иногда, когда Игорь находился в мысленном отдыхе, его мысли были увлечены мыслью о будущем, о возможности появления в их жизни маленьких детей. Однако, несмотря на эти глубокие раздумья, он не находил подходящего момента для откровенного разговора с Евой по этому слову. Ева, в свою очередь, была занята работой, которая требовала от неё присутствия в больнице в ночное время, что сильно ограничивало их возможности для личного общения. Игорь, в свою очередь, был также занят своим трудом, который зачастую поглощал его на целые сутки, и они не могли найти подходящее время, чтобы рассмотреть эту важную тему в деталях. Время было на их стороне, но оно каждый раз ускользало от них, словно не давая шанса на полноценный диалог. И вот вдруг, без предупреждения, Ева, как будто из ниоткуда, в утренние часы задала Игорю неожиданный вопрос, который настолько удивил его, что он даже на мгновение потерялся в своих мыслях. Игорь считал, что Ева, работающая медсестрой в детской больнице, где она ежедневно сталкивается с маленькими пациентами, могла быть под влиянием своей профессиональной среды, и это могло стать причиной её желания иметь собственных детей. Но Игорь был не в силах определиться с тем, как ему следует реагировать на этот неожиданный поворот событий, чтобы не разрушить уже сложившуюся динамику их отношений, но и не упустить возможность для общения о важных вещах. Игорь медленно опустился на лавочку, тяжело вздохнув, словно пытаясь избавиться от напряжения, которое наполняло его душу. Рядом с ним, словно тенистый след, уселся Дима, который с нежной заботой и вниманием следил за каждым изменением выражения лица своего товарища. В воздухе витало ощущение некой важности, и было очевидно, что Игорь занят глубоким размышлением о чем-то особенно значимом, хотя и неясно было, о чём именно он так серьёзно и сосредоточенно думает. Игорь медленно опустился на лавочку, тяжело вздохнув, словно пытаясь избавиться от напряжения, которое сжимало его грудь. Дима, не теряя ни минуты, присел рядом с ним, и его взгляд был наполнен заботой и вниманием, он стремился разгадать тайные смыслы, скрытые за лицом своего товарища. Очевидно было, что Игорь углубленно размышляет о чем-то очень важном и серьезном, но пока оставалось неясным, о каких именно мыслях он так беспокоится. — Сегодня утром, когда я отправлялся на работу, Ева неожиданно для меня заговорила о детях, — начал Игорь, словно пытаясь найти ответ на свой вопрос в голосе друга. — И я не могу понять, что из этого выходит. Неужели это был какой-то подтекст или же она просто хотела узнать мою позицию? Я просто в растерянности, не знаю, как мне это воспринимать. Этот вопрос, который она задала, словно заставил меня замертво застрять в одном и том же мыслительном положении, — с искренним признанием продолжал он. — Мы обязаны обсудить это сегодня вечером, но для этого мне необходимо разобраться в своих чувствах и мыслях, и вот я ищу у тебя совета. — Я не могу сказать тебе точно, что это был какой-то намек, — ответил Дима, пытаясь прийти на помощь своему другу. — Но зная Еву, я уверен, что она просто выразила своё беспокойство за будущее вашей семейной жизни. Вы уже прожили вместе целый год, и для неё важно быть уверенной в том, что ты готов к таким серьёзным изменениям в жизни, как появление детей. Поэтому, по моему мнению, она просто хотела услышать твою позицию по этому вопросу, — продолжал он, но в его голосе чувствовалась некоторая неуверенность. Как Дима помнит, но Ева никогда не упоминала о детях, не давала даже малейших подсказок, чтобы предположить, что она думает об этом. — А ты сам, Игорь, действительно хочешь детей? — спросил Дима, стараясь понять, насколько серьёзны эти раздумья у его друга. Гром, словно тяжелый груз, словно несет на своих плечах весь мир, вновь погружается в глубины собственных размышлений, глубоко погружаясь в них. Дима, обладающий недюжинным пониманием и проницательностью, осознает, что его товарищ Игорь вновь погружен в свои раздумья, и он решает не беспокоить его, не станет требовать немедленного ответа. Игорь, без сомнения, нуждается в времени для того, чтобы осмыслить свои мысли, чтобы сформулировать их в ясных и четких словах, прежде чем поделиться своими размышлениями с Димой. Тем временем, Дубин, наблюдающий за происходящим, несомненно убежден в том, что Игорь и Ева смогут стать поистине прекрасными родителями. Он видит в них все качества, необходимые для воспитания малышей. Ева, без сомнения, была бы не просто матерью, а настоящей хранительницей своего потомства, вложив всю свою любовь и заботу, защищая своего малыша от всех мировых неприятностей. Игорь, в свою очередь, был бы идеальным отцом, всегда готовым поддержать и подсказать своему сыну или дочери, обеспечивая тем самым их благополучие и счастье. Однако, несмотря на все эти положительные прогнозы, Дубин понимает, что рождение детей — это не просто какое-то легкое решение или приобретение новой игрушки. Это — настоящая ответственность, которая требует серьезного размышления и долгих обсуждений. Игорь и Ева должны вместе взвесить все плюсы и минусы, обдумать все аспекты и только потом прийти к согласованному решению. Поскольку Игорь уже прошел через тридцать первый год своей жизни, а Ева — двадцать шесть лет, время уже пришло, чтобы они серьезно задумались о том, чтобы стать родителями и взять на себя эту ответственность. Игорь, медленно и с осознанностью, провел в своем уме еще пару минут, отразив на себе весь вес того, что уже произошло, и тот момент, который стоял перед ним. Он глубоко вздохнул и перевел свой взгляд на Дубина, который стоял перед ним, словно ожидая дальнейшего развития событий. — Я, наверное, хочу этого, — произнес Игорь, и в его голосе не было ни следа иронии или усмешки, которые могли бы придать его словам легкость или игру. Его голос был полон серьезности и глубокого внутреннего согласия с тем, что он готовился сказать. Его слова звучали едва слышно, словно он сам не был полностью уверен в их достоверности, хотя искренность его намерений была неоспорима. — Я хочу заботиться о своем ребенке так же, как мой отец заботился о мне, — продолжал он, и в его голосе звучала нежность и осознание важности этого момента в его жизни. — Представляешь, как забавно это может быть, если Ева, возможно, и не имеет никаких намерений завести детей, а просто поставила этот вопрос, чтобы проверить свои предположения или просто чтобы узнать мнение, — с легкой усмешкой в голосе и несколькими искренними щекотками по плечу, чтобы подчеркнуть свою дружелюбие и несерьезность ситуации, произнес Дима, — ну, поговорите об этом серьезнее, когда придет вечер, и сможете обсудить все нюансы, чтобы окончательно выяснить, что же на самом деле на уме у Евы. Игорь, в свою очередь, кивнул головой, но в его глазах было видно, что он все еще погружен в глубокие раздумья относительно этого вопроса, который был задан Евой. Он пытался вспомнить каждую деталь их разговора, какую интонацию она использовала, когда задавала этот вопрос. Было ли в ней что-то более глубокое, что-то, что указывало на серьезные намерения по поводу создания семьи, или же, как предположил Дима, Ева просто хотела удостовериться в том, что ей действительно удастся построить счастливую семейную жизнь с Игорем, если решится на такой шаг. *** — Юля, я действительно испытываю страх, ощущение, будто мое сердце собирается выскочить из груди! — с такой невероятной эмоциональной напряженностью кричала Смирнова, и Юля, сидя на другом конце экрана, могла почти физически ощутить, как Ева переживает. Они вели разговор через видеозвонок, и Ева, словно не выдержав давления собственных чувств, решила открыть душу и поделиться всеми своими переживаниями, которые охватили её после того, как она набрала смелость и затронула тему детей с Игорем. С каждым мгновением, когда за окном начинала опускаться ночь, она всё больше ожидала его возвращения, ведь он должен был прийти уже в любой момент. — Ева, попробуй успокоиться, пожалуйста, всё это, наверняка, обернется к лучшему, — Пчелкина, используя все свои убеждения и умиротворяющие слова, старалась, хоть немного, успокоить свою подругу, которая была в состоянии полного беспокойства. — В конце концов, этот момент должен был наступить в любой момент, так что надо быть сильной и не позволять страху охватить себя. Или, думаешь ли ты, что после твоего вопроса он может не прийти домой? — А в этом случае тоже есть шансы! — с неопределенностью в голосе воскликнула русоволосая Ева, стуча пальцами по кухонному столу, словно пытаясь найти ответ в каждом звуке, который издает этот стол. — Я просто не могу понять, какая будет его реакция, как он вообще на это отреагирует. По его минутной эмоции я ничего не могла понять, и это меня беспокоит. — Знаешь, он же тебе обещал, что вечер вы всё обсудите, и это значит, что он обязательно придет, не нужно беспокоиться, — с улыбкой, пронизанной уверенностью, обратилась к Еве рыжая. — Все должно сложиться на благо, а ты, кажется, просто немного переживаешь. Давай, не переживай, — она добавила, снова широко раскрыв улыбку. — Слушай меня, если ты чувствуешь, что переживания переполняют тебя, может, стоит выпить что-то, чтобы набраться смелости? В крайнем случае, можно принять успокоительное средство. — Если решиться на что-то подобное, — с легкой ухмылкой на губах ответила Ева, пытаясь заглушить внутренний страх, который уже начал захватывать её душу, — то я, без сомнения, проглочу всё, что есть в моей квартире. Все запасы, я тебе это обещаю, — добавила она, надеясь, что шутка поможет ей избавиться от мрачных мыслей, которые у неё уже начали набирать силу. — Я стараюсь найти внутри себя хоть какую-то уверенность и попытаться успокоиться, но я не могу описать тебе, как сильно я переживаю. В груди у меня такое тревожное чувство, которое словами не передать. Ева, чтобы немного успокоить себя и найти внутреннее равновесие, начала делать глубокие вдохи и выдохи. Это был её способ попытаться успокоить себя и избавиться от напряжения, которое она испытывала. Она уже успела выпить целых три чашки зелёного чая, но, к её сожалению, это ничего не дало. Чаепитие не помогло ей снять напряжение или подавить тревогу, которая все еще мучила её. Ева продолжала ждать, ожидая, что в любой момент соседи откроют дверь и в квартиру войдет тот, кого она так ждала. Но пока что, на её радость, этого не происходило, и она продолжала надеяться, что её страх и тревога скоро уйдут, и она сможет наконец обрести спокойствие. — Ева, ты так переживаешь из-за несущественных мелочей, которые в общем-то не имеют никакого веса. Откуда ты взяла в голову, что Игорь он попытается избежать обсуждения этой темы? Посмотри, если бы он не был готов сразу же заняться этим вопросом, он бы, без сомнения, сразу же об этом сообщил тебе, чтобы ты не мучалась, — Юля прилагала все усилия, чтобы успокоить свою подругу, используя все возможные методы, когда замечала, как Ева на грани потери сознания от своего внутреннего страха. — Но он не сказал, что не хочет обсуждать этот вопрос, что для него он не является приоритетным, а просто пообещал, что вы обсудите этот вопрос вечером. Я умоляю тебя, не позволяй страху овладеть тобой, ради всего святого, иначе твое сердце может перестать биться, не дождавшись Игоря. — Да, ты абсолютно права, но несмотря на это, внутри меня пробуждается страх, который я не могу подавить, — ответила она, прижимая зубы вместе, словно пытаясь сдержать внутренние эмоции. — Как бы мне не хотелось, но я все же позволила себе задать этот вопрос! Возможно, было бы лучше, если бы я просто оставалась молчаливой… — Я хочу напомнить тебе одно и то же, что этот разговор о детях, независимо от того, был ли он сегодня или позже, был неизбежен. Ты и Игорь должны были обсудить эту тему, ведь она имеет решающее значение для вашего будущего. И я рада, что ты нашла в себе силы задать ему этот вопрос, когда вы оба ещё молоды и полны энергии, — была бы Юля рядом, она бы в этот момент обняла свою подругу, чтобы дать ей ещё больше утешения и поддержки, но, к сожалению, они находились на достаточном расстоянии друг от друга, и их общение ограничивалось лишь видеозвонком. Юля пыталась передать свою заботу и поддержку через экран. — А что, если окажется, что он не готов к рождению детей так же, как и я? — с некоторой тревогой предположила Смирнова, пытаясь представить такую возможность. — Ну, в таком случае, можно всегда принять решение о том, чтобы завести себе кошку и кота, — с легкой игрой улыбки на лице предложила Юля, закрывая рот рукой, словно пытаясь удержать смех. Но когда она увидела, как злобно и недовольно смотрит на неё Ева, её улыбка мгновенно исчезла, и она немедленно сделала вид, что ничего не произнесла, — Ладно, ладно, я молчу, не волнуйся. Пчёлкина, стремясь облегчить напряжённую атмосферу, которая наполняла их разговор, решила выступить в роли душевного развлекателя и предложила некий юмор, который, как она надеялась, способен был разрядить напряжение. Однако Ева, которая, как и многие люди перед лицом неожиданного и непредсказуемого, была в состоянии истинного страха, не приняла эту попытку устраивать игру слов с улыбкой. Ева, в глубине души, испытывала настоящий страх, поскольку не могла предугадать, как Игорь, которого она очень любила, отреагирует на такой неожиданный вопрос. Она не могла не задаваться вопросом, что он, возможно, думал о ней всё это время, после того как покинул её квартиру, или же он вообще не уделял этому никакого внимания, не вдаваясь в раздумья о произошедшем. Эти раздумья, словно стая насекомых, беспрестанно мучили её разум, не давая покоя и унося всё её внимание. Её сердце билось так громко, что каждый удар казался последним, и она действительно чувствовала, что её сердце может выскользнуть из-под контроля и вырваться наружу. Ева не могла удержаться от постоянного взгляда на часы, каждые пять минут она подсматривала на них, надеясь увидеть, что время наконец пришло, и он, Игорь, вернётся. Но ничего не происходило, и это состояние ожидания только увеличивало её беспокойство и тревогу. Однако, если Игорь искренне любил её, как она верила, то он, конечно, не сможет оставить её в таком состоянии после такого важного и ответственного вопроса. А возможно, Игорь сам того не зная, хотел бы обсудить с ней вопросы, связанные с возможностью появления детей в их жизни, но лишь не находил подходящего момента для этого. И вот, когда она, Ева, внезапно заговорила о такой чувствительной теме, он мог быть не готов к этому разговору. — Кажется, Игорь пришёл… — едва слышно пробормотала Ева, едва уловив звук, который издавала дверь, когда она вдруг задрожала, словно предвещая пришествие. — вот и все, Юля, пока! Ева кивнула в знак подтверждения, а Пчёлкина, не проронив ни слова, только кивнула в ответ, и Ева, с тоской в голосе, но с необычайной быстротой и ловкостью, закрыла свой ноутбук, как будто он был каким-то ценным сокровищем, которое необходимо было немедленно спрятать от глаз. Она с лёгкостью, словно это делала ежедневно, перенесла устройство в ближайший зал и аккуратно уложила его на столе, где он сразу же стал частью интерьера. В тот же момент Игорь, уже раздетый и готовый к беседе, направился в зал, чтобы встретиться с Евой. — Привет, — Игорь улыбнулся, словно луч солнца, и нежно, с ласковым прикосновением, поцеловал Еву в губы, словно это было самым естественным и необходимым действием. — Разговаривала с Пчёлкиной? — Мг, — Ева кивнула головой, но при этом не могла смотреть прямо в глаза Игорю, и её взгляд слегка отклонился в сторону, словно она искала ответ на невидимый вопрос, который ей задали. — Ты сегодня пришел довольно поздно. — Да, там с Димой разговаривали, — Игорь, не теряя связи с Евой, продолжал смотреть ей в глаза, словно пытаясь прочитать её мысли. Он понял, что откладывать тот разговор, который они начали рано утром и который так и не был доведён до логического завершения, нельзя. Игорь осознал, что этот момент нужно использовать для того, чтобы вернуться к теме, которую они так небрежно оставили на улице. — Сейчас мы можем вернуться к нашему разговору, который мы оставили недоделанным утром. — А… Какой разговор? — Ева, с легким дрожанием в голосе, словно она только что очнулась из глубокого сна и не понимала, что происходит вокруг, спросила. Она чувствовала растерянность и неловкость, словно она оказалась в незнакомой обстановке и не знала, как себя вести.