Когда закрывается одна дверь счастья, открывается другая, но часто мы так долго смотрим на закрытую дверь, что не видим ту, которая открылась перед нами.
Хелен Келлер
Арсений пытливо изучает открытую на сайте объявлений вакансию – уже девятую за прошедшую неделю и двадцать четвертую за месяц – стоит ли снова идти позориться? С каждой насмешкой и брошенным "сначала хоть какое-то образование получите" голова опускается все ниже, а надежда сбежать из этой квартиры отступает дальше. Требования к личному помощнику владельца рекламного агентства выглядят довольно приемлемыми, кроме пометки "опыт работы приветствуется". Но какой опыт может быть в восемнадцать? Помимо различных мелких подработок с листовками и доставкой еды. Можно, конечно, и дальше продолжать шарахаться по городу за копейки, но так деньги на съем квартиры точно не накопятся. Парень вдыхает глубоко и медленно выдыхает – была ни была. Ну, подумаешь, посмотрит на него презрительно какой-нибудь старикашка или очередная стерва с самомнением выше крыши, а вдруг выгорит? График подходит идеально – с девяти до шести, а значит дядька даже не поймет, что он где-то работает, сам-то сваливает в семь и возвращается после восьми. Главное, никак по-другому не спалиться – узнает, денег не видать, как и тех копеек, что отчисляют родители, пусть дальше думает, что он прилежно учится в колледже. Арсений нажимает на кнопку вызова, скрещивая пальцы. Гудок, второй, третий... — Здравствуйте, вас приветствует менеджер рекламного агентства "Альфа", меня зовут Оксана, чем могу помочь? — Здравствуйте, я по поводу вакансии на должность личного помощника, – скрещенные пальцы выводят узор по коленке, обводя ее по кругу, и ползут выше. — Да-да, как могу к вам обращаться? — Арсений, – по ту сторону слышен стук клавиш. — Так, смотрите, Антон Андреевич будет в офисе с часа до четырех, вам удобно подъехать? — Да, конечно! – Ответ выходит немного резким, и Арсений снова медленно вдыхает и выдыхает. — Отлично, адрес пришлю вам на этот номер, на проходной просто назовите свое имя, я предупрежу, у вас есть еще вопросы ко мне? — Нет, спасибо за помощь. — До свидания. Звонок сбрасывается, и парень тут же подрывается с места. Часы показывают одиннадцать тридцать, значит, пора уже собираться – хочется решить этот вопрос как можно быстрее, чтобы не мучить себя ожиданием. — Антон Андреевич, – хмыкает себе под нос, натягивая черные джинсы, – точно дед. Вслед за джинсами накидывает темную рубашку, поправляет уложенные волосы и, прихватив телефон и деньги, выскакивает из квартиры. Офис находится в получасе езды, но это и не час-пик в утреннее время, если все пройдет удачно, добираться нужно будет не меньше часа. Мысль тут же отметается – не нужно настраивать себя на успех, иначе снова придется расстраиваться. Арсений удачно проходит мимо охраны и поднимается на указанный двенадцатый этаж, упираясь в стойку офис-менеджера, за которой, уткнувшись в ноутбук и слегка покручиваясь на кресле, сидит довольно молодая блондинка. Стоит приблизиться к ее рабочему месту, как она тут же резко вскидывается, дергаясь испуганно. — Уф, извините, не ожидала. — Нет, это вы меня простите, – Арсений улыбается как можно очаровательнее, – не хотел пугать. — Меня зовут Оксана, чем могу помочь? — Я, наверное, с вами сегодня общался насчет должности личного помощника. — Ах, да-да, я ждала вас, – девушка оценивающе оглядывает его, мило улыбаясь, – молоденький какой. Ой, что это я, пройдемте со мной, Антон Андреевич как раз недавно приехал. Оксана проводит Арсения через просторный опенспейс, в котором бурно кипит работа, и заворачивает за угол, удаляясь от шума в более скрытую часть этажа, где обнаруживается дверь с табличкой "Шастун А.А., учредитель рекламного агенства "Альфа". — Подождите минутку здесь. Девушка стучится и проходит в кабинет, оставляя Арсения буквально на десяток секунд, а затем, широко улыбаясь, выходит и рукой приглашает внутрь. — Удачи, – подмигивает и удаляется в направлении опенспейса. Арсений смотрит ей вслед, пытаясь унять мандраж, прикрывает глаза, быстро считая до пяти, и вплывает в просторное светлое помещение с панорамными окнами, отрезая путь назад дверью. За широким овальным столом сидит мужчина, довольно молодой, с русыми, зачесанными набок волосами, одетый в белую рубашку, расстегнутую на вороте. Он цепко осматривает Арсения, задерживаясь взглядом на каждой его части тела. — Здравствуйте, меня зовут Арсений, я... – начинает тихо. — Проходите, не волнуйтесь так, я не кусаюсь, – мужчина перебивает, поднимаясь с места, и отодвигает один из стульев, предлагая присесть, – хотите чай или кофе? — Нет, спасибо, – в голове одновременно возникают два голоса: один убеждает, что его сейчас вежливо выпроводят, разъяснив, что тот слишком молод, другой тихо нашептывает, что надежда на получение работы есть – раз директор и сам не в возрасте, может нацеленно искать юных кандидатов. — Тогда перейдем к делу? – Антон Андреевич возвращается в свое кресло, откидываясь на спинку, и снова внимательно рассматривает. – Сколько вам лет? Возможно, вопрос не совсем касается темы, но я должен быть уверен, что вы хотя бы совершеннолетний. — Мне восемнадцать... но прошу не рассматривать это, как решающий фактор, я довольно быстро обучаюсь, полон сил и энтузиазма... — Арсений, – мужчина снисходительно улыбается, заставляя сердце грохнуться к желудку в ожидании отказа, – ну что вы так спешите, я в любом случае вас выслушаю, прежде чем принять решение. Силы и энтузиазм это очень хорошо. Какое у вас образование? Что ж, вот и финишная прямая, либо удача на его стороне, либо жить ближайшие годы с алкашом-дядькой. — Среднее общее. Антон Андреевич смотрит, не отрываясь, в глаза, садится ровнее, опираясь на стол и переплетая пальцы рук. — Одиннадцать классов, совсем еще юный, – задумчиво произносит, говоря тихо, словно с самим собой. Или сейчас, или никогда. — Я справлюсь, со всем справлюсь! – Арсений взгляд не отводит, отчеканивает слова уверенно, вкладывая свою последнюю веру в каждое. – Если дадите шанс, я вам докажу! Сами посудите, раз мне нужна работа, я буду стараться изо всех сил, чтобы ее не потерять, сделаю все необходимое, наизнанку вывернусь, только бы вам угодить. Логично? Шастун задумчиво крутит кольцо на безымянном пальце, встает с места и отходит к окну. — Не совсем так – если у тебя нет определенных умений, значит и выполнить ты сможешь не все поручения, на это и рассчитано образование. Но не в этом дело. Я боюсь, что может помешать подростковая непостоянность. Тебе только восемнадцать, а вокруг столько всего, что может показаться важнее работы – любовь, друзья, желание учиться, путешествовать, сможешь удержаться на одном месте? — Меня все это не интересует. — И даже девушки нет? — Нет, – отрезает моментально. Всю жизнь его главной целью было выбраться из условий, в которые загнали собственные родители. Сочувствующие люди, желающие помочь, появлялись и уходили, оставляя прирученного ребенка, а после и подростка, там же, где и нашли, тогда стало понятно одно – кто бы о нем ни заботился, лучше всего это сделает он сам. Помощь принимать можно и нужно, но расчитывать, что она будет всегда – большая ошибка. Так постепенно и пришло недоверие к окружающим, а любое внимание расценивалось, как что-то временное, не стоящее ответной реакции. Мужчина хмыкает, снова проходясь взглядом с головы до ног. — Удивительно, как такого красавца не отхватили. — Говорю же, мне это не интересно. Молчание затягивается, заставляя страх перед неудачей пробираться ближе к сердцу, разгоняя его темп все больше. — Может, я в людях не разбираюсь, но что-то подсказывает, что я не разочаруюсь, – выдыхает, снова растягивая губы в улыбке, – иди к Оксане, она тебе разъяснит дальнейшие действия. Арсений неверяще хлопает глазами, обмякая в кресле. Получилось? Спустя столько неудачных попыток Вселенная сжалилась над ним? А вдруг мужчина шутит и сейчас просто рассмеется? — Правда? Тот и вправду начинает смеяться, но вовсе не зло, а как-то задорно, словно смотрит на неуклюжего котенка. — Правда, только не подведи меня, ты же не против, если я с тобой на ты буду? — Да как угодно, Антон Андреевич, я ради вас теперь что угодно сделаю! – Арсений вскакивает с кресла, широко улыбаясь, и чуть ли не прыгает на месте. — Посмотрим, иди уже, – возвращается на свое место, провожая радостного парня глазами. Арсений вылетает из кабинета на крыльях окрепшей надежды, подгоняемый верой в свое скорое спасение, и быстрым шагом направляется к менеджеру, ощущая легкость и трепет перед скорыми переменами.●●●
Выглаженная белая рубашка отправляется на вешалку, готовая к завтрашнему первому рабочему дню, когда по квартире разносится трель звонка, а затем и нетерпеливый стук в дверь. Арсений поспешно открывает, впуская пошатывающегося высокого мужика сорока трех лет. Тот сбрасывает как попало кроссовки и ветровку, и молча проходит на кухню. — Не мог пожрать приготовить? – Стоит только понадеяться на спокойный вечер, как раздается басистый крик. Арсений тихо входит на кухню и настороженно косится на дядю, доставая из холодильника кастрюлю. — Суп. — Я что, должен похлебать этой воды и наесться? – Кулак глухо стукает по столу, заставляя вздрогнуть стоящие на нем баночки с солью, сахаром и приправами, а заодно и Арсения, на секунду крепко зажмурившего глаза. — Яйца пожарить? — Иди отсюда, сам разберусь. Арсений послушно скрывается в своей комнате, закрывая дверь и выдыхая. Прогнал – хороший знак, видно, сегодня не пересек страшную черту между мыслящим человеком и бездушной тварью. Парень укладывается в кровать, несмотря на раннее для сна время, и прислушивается к звукам из кухни. Там происходит что-то неизвестное, так как звуки сливаются в единый неразберимый шум. Остается только надеяться, что дядьке не придет в голову устроить пожар. Снова.●●●
— Антон Андреевич, здесь бумаги, которые вы просили принести, я сейчас иду за вашим обедом, пожелания прежние? Мужчина устало откидывается на спинку кресла, растирая шею руками. Снятый галстук висит на подлокотнике, готовый вот-вот упасть, и Арсений подходит ближе, поправляя его. — Да, все, как обычно, спасибо, – улыбка на губах искренняя, не такая, как для большинства клиентов, Арсений вообще за прошедшую неделю заметил, что тот, как бы сильно не устал и не был раздражен, всегда относится к нему с теплом, – умел бы ты массаж делать, цены бы не было. Попов мнется пару секунд, раздумывая – стоит ли предлагать и лезть куда-то кроме своих обязанностей? — Вообще-то, я немного умею, – тушуется под удивленным взглядом, – меня бабушка учила. Бабушку Арсений любил больше всех за свою недолгую жизнь. Когда отца с матерью лишили родительских прав, она без раздумий забрала трехлетнего Арсюшу и воспитывала в любви и заботе до двенадцати лет, взращивая любовь к самому себе и стремление добиваться поставленных целей на пути к лучшему, счастливому будущему, пока годы не сломали ее, прерывая белую полосу жизни оставшегося в одиночестве ребенка и погружая того в вечный страх перед родным дядей. Тот "благородно" согласился взять к себе сироту, пропивая выплачиваемые государством деньги. Шастун смотрит с вызовом и кивает за свою спину, окончательно расслабляясь в кресле. — Удивишь меня – подниму зарплату и прощу вчерашнюю потерянную папку, – Арсений набирается еще больше энтузиазма, кладя руки на спинку кресла, – но учти, если мне понравится, я от тебя не отстану, – мужчина мягко посмеивается и замирает под аккуратным прикосновением рук. — Рубашка немного мешает. — Снять? — Если можно, просто расстегните верхние пуговицы и приспустите с плеч. Антон Андреевич следует указаниям, оголяя ключицы и большую часть плеч, и снова замирает в ожидании. Руки касаются теплой кожи, но тут же отдергиваются, ощущая, как мужчина вздрагивает. — Какие холодные, ты что, мерзнешь? — Простите, они всегда такие, – Арсений активно растирает ладони, согревая дыханием, касается тыльной стороной своей щеки, проверяя температуру, и снова тянется к чужим плечам, – так нормально? Пальцы с нажимом проходятся от затылка к спине, затем цепляют мышцы плеч, аккуратно разминая, и ведут обратно, совершая круговые движения. — Арсений, – имя вылетает глухим стоном, пробегаясь мурашками по собственной шее. Касания становятся все более уверенными, захватывая больше территории, пальцы проскальзывают под рубашку, растирая мышцы груди, затем смещаются на затылок и массируют виски, легко перебирая пряди. — Может, закончим на этом? Вы еще не обедали. Мужчина согласно мычит, все еще не открывая глаз, и подтягивает сползшую рубашку. — Чудо мое, я тебе не только папку, я и разбитую любимую чашку прощаю, как вернешься, нужно поговорить – давно собираюсь, но все никак. — Антон Андреевич, это слишком большая плата за простой массаж, – посмеивается, покрываясь румянцем из-за обращения, – значит, несу все, как обычно? — Угу, – мужчина снова залипает в ноутбуке, погружаясь в работу, и только на секунду отрывается подмигивая. Арсений покидает кабинет, размышляя об обещанной прибавке к зарплате – каков шанс, что тот не пошутил? Каждая копейка приближает его свободу, и если какой-то массаж будет приносить прибыль, он его готов делать хоть по десять раз на день, к тому же, начальник весьма приятный мужчина, как в общении, так и на ощупь – ни капли неприязни. Парень входит в кафе, расположенное через дорогу и забирает два заранее заказанных обеда – свой и Шастуна. Поначалу он ограничивался быстрым перекусом какой-нибудь булочкой, купленной в местном супермаркете, но спустя пару рабочих дней это бросилось в глаза Антону Андреевичу, и он заявил, что по договору его обед оплачивается компанией, а значит, Арсений вправе делать заказ и на себя, не отдавая ни копейки. Разумеется, он был несказанно рад – все его ежедневное меню ограничивалось собственноручно приготовленными блюдами, которые хоть и годились в пищу, но шедеврами не являлись, а здесь готовили наивкуснейшее мясо в разном виде и просто невероятные десерты, которыми парень с детства был обделен. Так и повелось – час дня, Арсений отправляется в кафе и после уплетает свой обед в компании начальника. — Вот, все, как просили, – выкладывает контейнеры на стол, отправляя пакет в мусорку, – приятного аппетита. — Благодарю. Арсений? — Что-то не так? — Нет, давай после, разговор не для стола. Наступает тишина, нарушаемая только постукиванием приборов. Арсения необъяснимо накрывает волнением – что за тема такая, которую мужчина обдумывает уже не первый день, да еще и за обедом не обсудишь. Вдруг косяк? Обычно о них тот сообщает сразу. В целом не устраивает работа? Вроде выглядел довольным, особенно во время массажа. — Арс, я вижу, что ты загрузился, расслабься и доешь, ничего ужасного я тебе не скажу. Парень кивает и продолжает поглощать новое пирожное, которое ранее не пробовал. — Ну и сластена же ты, – посмеивается, откладывая пустую емкость и придвигая стакан чая, – но ты не отвлекайся, разговор будет... интересным. Арсений в ускоренном темпе проглатывает остатки своей порции и садится ровно в кресле, ожидая начала. — Я готов слушать. Шастун отодвигает стакан и оглядывает его с ног до головы. Губы трогает мягкая улыбка, позволяющая немного расслабиться. Мужчина сидит с десяток секунд, а затем поднимается и, обойдя Арсения становится сзади, укладывая руки на плечи – они словно поменялись местами. — Давай на чистоту, не хочу принижать твои профессиональные навыки, – сердце делает кульбит, – но взял я тебя не из-за них. — Антон Андреевич, если я что-то... — Снова ты торопишь события, просто послушай, – руки слегка сжимаются в успокаивающем жесте, – ты мне сразу понравился, Арс. Возникает неловкая пауза, Арсений смущенно и ошарашенно пялится в одну точку, не понимая, к чему ведет начальник. Нужно ли вообще как-то реагировать? — Спасибо. Мужчина фырчаще посмеивается, не отпуская его из рук. — Пожалуйста, – снова делает паузу, прежде чем продолжить, – я так понимаю, тебе нужны деньги? — Да, – признается тихо, на выдохе. — Тогда у меня к тебе предложение, решать только тебе, с ответом я никак не давлю, откажешься – ничего не изменится. — Я слушаю. — Обещай, что подумаешь и не сбежишь тут же. — Вы меня пугаете. — Говорю же, тебя никто ни к чему не принуждает. — Хорошо, обещаю подумать. — Удвою твою зарплату, если мы несколько увеличим спектр твоих обязанностей. Арсений замирает, задерживая дыхание – что это за поручения такие, выполняя которые, он сможет столько получать. Да Оксане, наверняка, платят меньше. — И что это будут за обязанности? — Спать со мной. Все. Конец. Он считал, что находится на самом дне, но только что дно пробили, записывая его в разряд шлюх. — Арсений, дыши. Еще раз говорю – тебе решать, скажешь нет, я тут же забуду о разговоре. Но он-то не забудет. Как работать дальше, зная, что тебя хочет собственный начальник, да еще и мужчина, как смотреть на эту улыбку, как прежде, и не шарахаться от касаний. Неужели, короткое просветление в его жизни снова затягивается тучами. — Сейчас ничего не говори, перевари, ответишь завтра. Только прошу, не исчезай, все остается, как раньше, – мужчина возвращается на место, не сводя с него глаз. Сил хватает только на кивок, пока голова взрывается мыслями. — Иди домой, решение важное – не забывай про поощрение. Арсений подскакивает, хватается за телефон, лежащий на столе, даже не пытаясь сделать движения менее резкими. Тормозит у самой двери. — А что с графиком? — Останется прежним, все в рамках твоего рабочего времени. Кивает и выходит из кабинета. Голова кипит, не позволяя абстрагироваться. Дорога домой проходит, как в тумане, словно его хорошенько стукнули по голове и отправили добираться на автомате. Арсений заваливается на кровать, не переодеваясь. На подкорке сознания постоянно крутится мысль, что двойная зарплата означает двухкратную скорость приближения новой жизни – той, в которой не будет страха, синяков и ежедневных оскорблений. Уже через три недели он получит деньги и тут же съедет, назад пути не будет. Но стоит ли оно того, чтобы спать за деньги. Да еще и с мужчиной. Тут же поражает мыслью, что как раз это отвращения не вызывает. Антон Андреевич не дряхлый обрюзший старик с залысиной и огромным животом, он весьма хорош собой, а на его яркие зеленые глаза Арсений залипал с самого начала. О своей ориентации времени думать особо не было, девчонки обычно привлекали, а о парнях мысли и не возникало. Может, все дело в деньгах? Неужели он действительно продажная шлюха? Но ведь будь все это сухим предложением, он бы тут же отказался. Скорее дело в умении очаровать – Шастун всю неделю оказывал знаки внимания, завлекая в свои сети, да так, что парень и не понял, куда все ведет. Решение дается не так уж трудно – зачем загоняться, если все в итоге будут в плюсе? Антон Андреевич получит его, он необходимые деньги и свободу, а может и сам испытает удовольствие. Осознание того, что это будет вообще его первый сексуальный опыт, заставляет покраснеть. Остается надеяться, что мужчина не причинит боли. Вечером Арсений успокаивается окончательно, отгоняя подальше возгласы собственной гордости и втирая мазь в плечо, попавшее под горячую руку.●●●
Знакомая табличка на двери изучается вот уже две минуты. Решение ведь принято, почему же так тяжело войти и сообщить его? Ручка неожиданно поворачивается, а дверь впечатывается ровно в пострадавшее вчера плечо, заставляя приглушенно вскрикнуть. В проходе появляется испуганное лицо Шастуна, который тут же затаскивает его внутрь. — Сильно задел? Дай гляну. — Антон Андреевич, все нормально, ничего, – парень растирает ушибленное место, отстраняясь от мужчины, – я это... — Решил? — Угу, – цепляется взглядом за часы на стене, боясь взглянуть на начальника, – я согласен, – произносит тихо, все же устанавливая зрительный контакт. Шастун на секунду зависает, но после расплывается в довольной, нежной улыбке и, протянув руку, зарывается в волосы. — Мальчик мой, не представляешь, как я рад. — Только... я это... – тушуется еще больше под внимательным взглядом, – я ничего не умею. — Я научу. — Прямо сейчас? – Испуганно округляет глаза. Мужчина смеется, ероша волосы, а затем отходит к столу. — Вечно ты спешишь, нам сейчас на встречу ехать, забеги в бухгалтерию, отдай вот эти документы, я буду ждать в машине на парковке. Арсений краснеет ушами, но моментально переключается в рабочее настроение, перенимая из рук папку. В машине, сидя на переднем сидении рядом с Шастуном, парень рассматривает мелькающие за окном дома и никак не может успокоить бьющееся в волнении сердце, ловит себя на ощущении предвкушения – как бы он ни стыдил самого себя за продажность, интерес перевешивает муки совести. Антон Андреевич, судя по всему, замечает его состояние. Рука с руля плавно ложится на бедро и сжимает в поддерживающем жесте, но Арсения прошибает током. Та немного проскальзывает выше и останавливается около паха, заставляя сердце окончательно соскочить со здорового ритма. — Убрать? — Как хотите, – Арсений не может отвести взгляд от нее, затаив дыхание. Шастун хмыкает, но руку убирает, заворачивая на парковку. — Ты просто очаровательно смущаешься, – бросает напоследок, выбираясь из машины. Арсений смотрит ему вслед и, вздрогнув от хлопнувшей двери, вылезает следом. Встреча проходит довольно удачно, приподнимая настроение Шастуна еще выше. По возвращении в офис он, сверкая улыбкой, откидывается в кресле и, потянувшись, прикрывает глаза. — Арсень, как настроение? Арсений разглядывает его умиротворенное лицо, прислушиваясь к себе – прятаться от предстоящего и сбегать желания нет, есть только волнение и трепет перед неизвестным. — Волнуюсь. Мужчина открывает глаза, пристально всматриваясь в его лицо. — Закрой дверь и иди ко мне, – манит рукой. Арсений поворачивает замок и медленно приближается, становясь около разведенных ног. — Опустись на коленки. Приседает, опираясь на колени, и устраивается на них удобнее, пока Шастун тянется к ремню и расстегивает его. — Дай ручку, – берет протянутую руку в свою и прижимает к паху, проводя вдоль привставшего члена, – чувствуешь? Не представляешь, как я ждал этого, у меня на тебя встает регулярно, все думал – как бы не спалиться. Арсений заливается краской, ощущая под пальцами плотный стояк. Знал бы он когда-нибудь, что окажется в таком положении – на коленях между разведенных длиннющих мужских ног, с рукой, ласкающей чужой член, пусть пока и через брюки. — Расстегнешь дальше сам? Попов цепляет пуговицу, продевая в петельку, и тянет бегунок молнии вниз, затем немного отстраняется, когда мужчина привстает, чтобы приспустить брюки и трусы. Перед глазами предстает крупный ровный член с поблескивающей от прекама головкой. — Возьми его в руку. Парень касается кончиками пальцев, тут же отдергивая их, когда слышит сдавленное шипение. — Я тебе варежки подарю. — Простите, – виновато улыбается и растирает ладони, согревая дыханием. Арсений тянется снова, обхватывает член у основания, ощущая, какой орган горячий, и ведет вверх, а затем спускается вниз, размазывая смазку. Дыхание Антона Андреевича становится тяжелее, а взгляд темнеет, стоит повторить движение несколько раз. — Притормози, – отодвигает его руку, придерживая у основания самостоятельно, а пальцами второй вплетается в темные пряди, – высунешь язычок? Арсений на секунду подвисает, глядя в глаза, но затем приоткрывает рот, выполняя просьбу. Шастун, фиксируя голову за затылок, проводит головкой по языку, смешивая слюну с прекамом, и отстраняется, ослабляя хватку. — Вылижешь его сам? Мозг взрывается от смеси стыда и собственного растущего возбуждения. Почему ему вообще это нравится? Это же... противоестественно, в конце концов. Но, вопреки всему, рот наполняется слюной, которую Арсений шумно сглатывает. Подается вперед, укладывая руки на бедра, и на пробу проходится вдоль ствола, слыша сверху удовлетворенное мычание, затем лижет головку и отверстие уретры, причмокивая и пытаясь разобрать вкус. На языке чувствуется солоноватая терпкость, как ни странно, не вызывающая отвращения. Парень продолжает вылизывание, переходя к основанию, чувствуя, как с языка тянутся ниточки слюны к члену. — Яйца тоже, – слышится рваный выдох сверху. Арсений отстраняется, переводя дыхание, и припадает к мошонке, размазывая слюну и по ней. — Умничка, передохни минутку, – мужчина поглаживает по голове, массируя затылок, а второй рукой проводит с оттяжкой пару раз по члену, – теперь открой ротик пошире. Головка утыкается в губы и погружается в рот, укладываясь на язык. — Зубки прячем и дышим через нос, – Шастун притягивает голову ближе, насаживая на член, и тут же отпускает, слыша бульканье, – порядок? Давай сам в удобном темпе, – убирает руку, устраивая ее на своем бедре. Арсений облизывается, промаргиваясь, и снова насаживается ртом, вбирая до середины. Начинает плавно покачиваться, постепенно ускоряясь. — А поглубже? Я же чувствую, что можешь, – голос у Антона Андреевича уже не такой уверенный, подрагивает из-за приближающегося оргазма. Арсений поднимает на него глаза, замечая голодный взгляд с поволокой, и пытается опуститься ниже, чувствуя, как головка упирается в горло. — Вот так, да, – Шастун издает приглушенный стон, хватаясь за подлокотники. В этот момент Арсений чувствует, как в его пах утыкается носок ботинка, надавливая четко на член, и стонет, передавая вибрации. Давление не изменяется и он начинает потираться самостоятельно, постанывая и тем самым подталкивая мужчину к оргазму. — Оставь во рту только головку и поработай рукой... только не подавись. Арсений выполняет приказ, укладывая головку на язык, а сам продолжает елозить на ботинке, ощущая, что финал совсем близко. Антон Андреевич откидывает голову назад, сжимая зубы и глуша стон, и изливается в рот, пока Попов пытается не закапать себя вытекающей спермой и глотает ее, облизывая член. Нога от паха отрывается, вызывая недовольный выдох. — Кончишь в штаны, придется остаток дня ходить грязным, – именно таким сейчас Арсений себя и ощущает. Его только что трахнули в рот, а он еще и проглотил все до последней капли, ощущая при этом возбуждение, какого не было ни разу за всю жизнь, – вот-вот придет клиент, неудачно получилось, что в первую нашу близость, я не могу помочь тебе, – Шастун протягивает руку, обводя очертания его стоящего члена и вызывая скулеж, – ты такой молодец, справился отлично, закончишь сам в туалете? – Дожидается быстрого кивка. – Умничка, а я потом все тебе возмещу, поспеши. Арсений выскакивает из кабинета, направляясь в сторону туалета, по пути слыша приближающиеся голоса Оксаны и, очевидно, того самого клиента. Стоит закрыться кабинке, как он тут же стягивает с себя брюки вместе с бельем и облегченно стонет, обхватывая член. Пара движений, воспоминания о произошедшем, привкус чужой спермы во рту – и он ощущает самый бурный оргазм за свою жизнь.●●●
Все идет не по плану. За прошедшие десять дней Арсений четыре раза делает минет, получая ответную ласку, и это выбивает из колеи. Антон Андреевич всегда заботится о его удобстве, учитывает желания, не лезет, если видит, что у него нет настроения. За все это время он ни разу не целует парня, что начинает задевать. Понимание, что Арсений привязывается, бьет поддых, заставляя держаться отстраненно – если влюбится, будет идиотом, мечтающим о взаимности. Этого ему еще не хватало. Пока вся их близость ограничивается быстрыми отсосами и взаимной дрочкой, парень отпускает ситуацию и даже свыкается с мыслью, что подрабатывает проституцией. Но в глубине души живет ожидание, когда же Шастуну станет мало, и они перейдут на следующий этап. Это просто любопытство, не более. Арсений входит в квартиру, бросая взгляд на часы – шесть сорок пять, сегодня задержался, а после простоял в пробке, сидя в такси – Антон Андреевич вызывает ему каждый раз, когда приходится остаться дольше положенного. Бросает ключи на тумбу и наклоняется разуться, когда слышит скрип кровати в комнате дяди. Первое, что возникает в голове – мольба, только бы показалось. Но его не слышат, никогда не слышат. Мужчина появляется в дверном проеме, сверля безумным взглядом. — Ты где шлялся? — Я... — Я тебя, сука малолетняя, спрашиваю. Где шлялся в такое время? — Задержался в колледже. — Я за тебя в ответе, пока ты здесь живешь, – медленно движется навстречу, пошатываясь из стороны в сторону, – ты, блять, считаешь, что у меня терпение бесконечное, выходки твои терпеть? Арсений делает шаг назад, упираясь в дверь. Путь отрезан, помощи нет. Рука движется слишком точно для человека в полубредовом состоянии, впечатываясь в ребра на левой стороне, заставляя тут же согнуться пополам и проскулить, обхватывая себя руками и сбивая дыхание. — Еще раз такое повторится, – мужчина тянет за волосы, заставляя посмотреть в глаза, – уложу в постель надолго, – отпускает и, все так же шатаясь, скрывается в комнате. Арсений уже привык, привык морально, но не физически. Каждый раз обжигает болью, вынуждая проклинать все свое существование. И если голова осознает, что иная жизнь возможна, уже совсем близко, осталось постараться совсем немного, тело просто умоляет о покое – в такие моменты хочется завалиться на кровать и не вставать хотя бы неделю. Парень медленно выпрямляется и идет в ванную. Скидывает с себя всю одежду прямо на пол и принимает быстрый душ, просто стоя под прохладными струями. Сил хватает, только чтобы натянуть трусы и лечь в постель, игнорируя ужин – он сегодня обедал просто чудесным жаркое и его любимым пломбирным пирожным. Было весело просто болтать с Антоном Андреевичем и слушать истории из его детства. Уютно. Безопасно. Глаза медленно закрываются, позволяя ощутить необходимый покой, пока во сне мужчина нежно касается его губ своими.●●●
Утро начинается с резкого выныривания в реальность. Снилось что-то теплое, окутывающее умиротворением и спокойствием, что не хотело отпускать до самого конца. В квартире стоит тишина, нарушаемая лишь гулом с улицы. Арсений переворачивается со спины на бок, и, ощутив, как тело простреливает болью, подскакивает на месте. Голос в голове истошно вопит – пожалуйста, нет, пока парень приближается к зеркалу. Вся левая половина грудной клетки залита краснотой, местами уже переходящей в синеву, а боль при движениях заставляет заподозрить перелом ребра, а то и нескольких. Ощущения знакомые, проходили. Как быть с работой? Каким образом отреагирует Шастун, если он не явится? Что, если сказать правду о посещении больницы? Или заскочить после пяти? Но вдруг тогда дядька снова придет раньше его? Так много вопросов, ответов на которые у него нет. Если идти на работу, времени остается все меньше – уже нужно собираться и выбегать. Если не идти... такой вариант рассматривать не хочется – Арсению необходимо оказаться рядом с Антоном Андреевичем, ощутить его спокойстие и размеренность, погрузиться в поручения и отвлечься. Так и решает. Быстро умывается, одевается и выбегает из квартиры, спеша на станцию метро. Антон Андреевич сидит в своем кресле, отпивая из стаканчика кофе и листая что-то в телефоне. — Опаздываешь. — Извините, в первый и последний раз. — Да брось, я, конечно, это не поощряю, но за три минуты тебя отчитывать не стану, – мужчина откладывает смартфон, тепло улыбаясь, – иди ко мне, – распахивает руки в приглашающем жесте. Арсений быстро приближается, сдерживая желание прижаться всем телом, уткнувшись носом в воротник, который пахнет уже привычным парфюмом, и высказать все, что накопилось, жалуясь на несправедливость вселенной. Его тут же усаживают на колени, проходясь руками от бедер до груди, как забывшийся парень резко морщится, вздрагивая всем телом. — Что-то не так? – Шастун убирает руки, хмурясь. — Нет-нет, все отлично... Чего вы хотите? Минет? – И, как ни в чем не бывало, улыбается, глядя в глаза. — Ты сегодня странный. — Не знаю, все, как всегда, – пожимает плечами, отворачиваясь. — Арсений, признавайся. Попов подвисает, разглядывая зелень чужих глаз и обдумывая, что ответить. — Я упал... и немного ударился. Антон Андреевич вскидывает брови, удивленно округляя глаза. — Покажи. — Все в порядке. — Арс. Парень поднимается с чужих коленей, на которых сидел все это время, и задирает рубашку к шее. Взгляд Шастуна моментально меняется с удивленного на крайне пораженный, брови взлетают, изгибаясь, и он обхватывает за талию, притягивая ближе, чтобы рассмотреть. — Хороший мой... что врач сказал? Арсений открывает рот, придумывая, что ответить, но взгляд напротив пробирает до души, отключая мозг, и он захлопывает его снова. — Блять, Арсений! Мужчина подскакивает, хватая ключи от машины, пока тот растерянно так и держит рубашку. — Я не блядь, вы у меня первый и единственный, – ляпает первое, что приходит в голову, не успев подумать. Мужчина замирает, осознавая. — Так ты девственник?.. Так, об этом позже, поехали, – и выходит из кабинета первым. В машине Арсений тупит взгляд на собственные коленки, пытаясь унять колотящееся сердце. Все же влип. Нельзя было так сближаться, открываться, теперь о нем заботятся, превращая в зависимого, а это никогда не приводит ни к чему хорошему – мужчина наиграется и выбросит. У него вообще кольцо на безымянном пальце, может, он женат и решил завести себе любовника. — Антон Андреевич, у вас же дел полно, зачем со мной возиться? — Утро свободно. Сам вчера говорил, что первая встреча в час, – Шастун везет в неизвестном направлении, но спрашивать, куда, совсем не хочется, можно же хоть раз расслабиться и довериться другому человеку? – Вообще, у меня был план на эти три часа, но он подразумевал твою физическую готовность. Неужели...? — Вы хотели... — Ага, но теперь отложим. Арсений сникает еще больше. Он ведь ждал, самому себе врал, но ждал. Гнал от себя рисуемые мозгом картинки, но продолжал дрочить на них вечером под одеялом. — Расстроился? – Удивленно косится на него. – Не волнуйся, все будет, но чуть позже. — Я не расстроился, это моя работа – как скажете, так и сделаю. Повисает тишина. Шастун, поджав губы, больше не смотрит в его сторону и, долго не выдержав, включает музыку.●●●
— Отнести эти документы? — Сиди. Арсений изводится без дела вот уже два часа, расположившись в одном из кресел кабинета. Пусть все обошлось лишь ушибом мягких тканей, Шастун запретил работать, попытавшись отправить домой, но тот напрочь отказался, так что теперь страдает, не бросая надежды выпросить задание. — Это ведь моя работа! Я же не ногу отбил, ходить могу спокойно, – следит за тем, как мужчина поднимается, цепляя стопку папок. — Арс, ты если о деньгах волнуешься, расслабься, я тебе заплачу за все твои услуги, – бросает слишком резко, выходя из кабинета и хлопая дверью. Арсений замирает в недоумении – впервые за все время Антон Андреевич повысил на него голос, да и в целом, ведет себя как-то отстраненно. Пока они были в клинике и ехали назад, говорил только по делу, ни разу не пошутил, не улыбнулся уже так привычно, солнечно. Попов гонит от себя мрачные мысли, списывая настроение начальника на неудавшуюся близость – Арсений ведь обломал ему планы, значит, тот вправе злиться на него. Дверь распахивается так же неожиданно, как и захлопнулась, и Шастун, не глядя, проходит мимо, усаживаясь на место. — Арсений, принесите от Оксаны документы, которые она просила подписать. Те? Принеси...те? Это что за те? Зачем? — Антон Андреевич... — Я жду, выполняйте свою работу, вы же так рвались. Как вернетесь, приступите к другим своим обязанностям. Арсений сглатывает образовавшийся в горле ком, поднимаясь с кресла, саднящие ребра напоминают о себе, заставляя поморщиться – стоило, как ему и предлагали, хоть сутки отсидеться в покое. Он направляется к выходу, не оборачиваясь на Шастуна, и давит в себе желание разрыдаться – так ведь и знал, привязался, а теперь поплатится за это. Оксана дружелюбно улыбается – вовсе не так, как сейчас необходимо – и протягивает стопку бумаг, желая хорошего дня. Хороший, не то слово. Попов медленно идет назад, мечтая, чтобы все оказалось не таким, как есть на самом деле – пусть эта отрешенность будет его больной фантазией, а мужчина тепло улыбнется ему, едва заметив на входе. Снова сверлит взглядом табличку с уже таким родным "Шастун А.А...". Кто знал, что спустя такое количество времени, он снова будет бояться открыть ее. Но открывать и не приходится, сегодня дежавю преследует его на каждом шагу – дверь распахивают изнутри, задевая ее ручкой бок, как раз тот самый, где уже разлилась синева. Арсений издает приглушенный вскрик, цепляясь рукой за него, и успевает заметить, как дернулся, сидя за столом, Антон Андреевич, вскакивая с места. — Арсюх, ты чего, под дверью стоял? Сорян, не заметил, – вышедший из кабинета Никита хлопает по плечу в извиняющемся жесте и шагает в направлении опенспейса. Шастун стоит в паре метров, настороженно оглядывая парня. Неимоверно хочется, чтобы он пожалел, назвал своим хорошим, приобнял за плечи,●●●
Второй день, лежа в постели, приносит еще большую тоску. Главным нерешенным вопросом остается – что случилось между ним и Шастуном? Почему такой доброжелательный и ласковый Антон Андреевич вдруг стал отрешенным и холодным? Он же так беспокоился о его состоянии и вдруг просто отстранился, перешел на это злосчастное "вы", так еще и отказался от секса. Мысль не дает покоя ни днем, ни вечером, преследуя по пятам даже в присутствии дяди. Тот снова возвращается поздно, поливая грязью, но руки не распускает – видимо, воспитательные меры его удовлетворили. Сам Шастун никак не проявляет себя, словно окончательно забыл о своем помощнике, лишь однажды, в первый же день, пока Арсений сверлит взглядом их молчащий чат, строчка "online" меняется на "печатает", однако ничего так и не приходит. Тогда Арсений не выдержал, набрал номер и умолял разрешить выйти на работу, но мужчина был непреклонен, вежливо, но строго, отказался, пожелав выздоровления. На область ребер все так же страшно смотреть, трех дней явно недостаточно, но движения уже не приносят такой боли. Ходить часто приходится без футболки, чтобы не обтирать нанесенную мазь, а не попадаться при этом на глаза дядьке не выходит – тот замечает на второй день. — Красиво я тебя, – хмыкает, глядя замыленным взглядом, и почесывает бороду, – надо бы еще с другой стороны, чтоб вообще четко было, но пока вроде не за что. Арсений лишь поглядывает искоса на него, протирая стол, и возвращается к раковине. — Будто тебе повод нужен, – шепчет себе под нос, отмывая тарелку от засохшей гречки, – не мог сразу помыть... — Ты что там ляпнул? – Поднимается из-за стола, опираясь на кулаки. – Ты со мной пререкаться вздумал? Арсений испуганно оборачивается, вжимаясь в столешницу. Добавлять синяков сейчас никак нельзя – его вообще уволят. — Я не тебе, ругался на гречку, что она не отмывается. — Совсем уже ебнулся, сюда подошел живо, – выпрямляется, облокачиваясь на стенку. Парень медленно приближается, в опасении таращась на руки. — Доведи до комнаты, я чет перебрал. Арсений обхватывает одной рукой за спину, закидывая руку себе на плечи, и тянет на себя, перенимая вес. Мужчина, наваливаясь, передвигает еле держащими его ногами, дышит проспиртованным дыханием прямо в лицо, периодически икая и сыпя ругательствами неизвестно на что. Приблизившись к кровати, Попов усаживает тело, шипя из-за задетых ребер, и уже собирается уйти. — Ножницы дай, – лучше слушаться, иначе проблемы гарантированы. Уходит в прихожую, возвращаясь с ножницами, и протягивает их, – сядь рядом. — Я... — Сядь сказал, – дергает за руку, продолжая ее удерживать, – я вот все смотрю на тебя, – перекладывает ладонь на затылок, прихватывая за волосы, – слишком уж на пидора похож с этими лохмами, – подается навстречу и слишком резко для пьяного человека отрезает длинную прядь. Арсений дергается, отпихивая руку от себя, и пытается подняться, но его заваливают на спину. — Пусти! – Начинает брыкаться, сталкивая с себя тяжелую тушу. В суматохе колено задевает руку, продолжающую удерживать ножницы, и те проходятся по предплечью дядьки, царапая. — Сука!●●●
Новый день встречает ливнем. В открытое окно то и дело залетают крупные капли, падая на подоконник и пол. Шторка от ветра взлетает к самому потолку, пропуская поток свежего воздуха. Арсений лежит, уставившись на стрелку часов, что показывают десять утра. Тело ломит уже вторые сутки, левая скула все еще отекшая и печет из-за налившегося синяка. Хочется валяться так, пока все проблемы не решатся сами собой. Шастун наверняка уже заметил, что он не явился, хотя три дня, отведенных на выздоровление, истекли вчера. Звонить и отпрашиваться желания нет никакого – уволит, так тому и быть. Может, получится забыть его быстро, а сердце прекратит щемить при воспоминаниях о том, как все было прекрасно. Касания, разговоры, улыбки, все это сотрется новыми проблемами, а мужчина и вовсе не вспомнит о нем. Нужно только решить проблему с увольнением и отпустить, запихивая влюбленность глубоко в себя. Телефон разрывается от входящего вызова. Антон Андреевич. Вот и все, последний разговор, поездка за документами в офис и он●●●
Арсений просыпается от настойчивого звона в дверь, сопровождаемого громким стуком. На часах двенадцать двадцать – дядька сегодня рано, наверное, вспомнил о забытой под столом недопитой бутылке. Приходится подняться, простонав через сжатые зубы от прострелившей все тело боли. Нога все так же ноет при ходьбе – подвернул, когда сбегал из чужой комнаты. На автомате тянется поправить челку – длина волос забылась, как только в ход пошли кулаки, выстриженной так и осталась только прядь на затылке. Поворот ключа. Второй. Ручку торопливо дергают с той стороны, толкая дверь. В проходе появляется Антон Андреевич, шокированно оглядывая с ног до головы. Арсений удивленно смотрит в ответ, хлопая ресницами, и не может поверить собственным глазам. Вспомнив, как сейчас выглядит, опускает голову, утыкаясь взглядом в чужие ботинки – те самые, на которых он елозил во время первого минета. Пусть это, скорее всего, их последняя встреча, видеть отвращение в глазах напротив хочется меньше всего в этой жизни. Судя по всему, мужчину такое решение не устраивает – тот сокращает расстояние между ними, цепляя за подбородок и заставляя поднять голову. — Кто? – Глаза бегают по лицу, выражая одновременно и сочувствие, и ярость. – Арсений, кто это сделал? Глаза наполняются слезами, размывая картинку, не получается выдавить ни слова, и парень рвано вдыхает. Хочется, чтобы его просто пожалели, успокоили и пообещали, что все будет хорошо. — Иди ко мне, – Шастун, словно слышит его мысли, притягивая к себе и обхватывая руками. Всхлип. — Больно, – шепчет задушенно, ощущая, как чужие ладони задевают ушибы, мешающие насладиться долгожданным теплом. — Прости, прости, – отстраняется, аккуратно взявшись за плечи, – снимешь футболку? Арсений кивает, смахивая слезы, и, цепляя ткань, стягивает ее с себя. — Хороший мой, – тянет, оглядывая тело, так знакомо и по-родному, что хочется разрыдаться с новой силой, – кто же тебя так? Арсений все молчит, отводя взгляд. Мужчина проводит рукой по волосам, перебирая пряди, и осматривается по сторонам. Попов знает, что тот видит, не может не заметить – полный пакет пустых бутылок около входа на кухню, пепельницу с окурками на столе, пожелтевшие, местами ободранные обои, разбросанные по полу вещи. — Отец? – Звучит горько, заставляя поднять взгляд. — Дядя, – все же выдавливает из себя. — Почему не съедешь? Ты же совершеннолетний. — Жду первой зарплаты. — Какой же дурачина, – снова тянет к себе, невесомо окружая кольцом рук, в этот раз лишь утыкается носом в макушку, боясь причинить боль. — А как вы нашли меня? – Спрашивает после нескольких минут молчания, окончательно успокоившись. — Личное дело просмотрел, – улыбка ощущается, даже не глядя, согревая все больше, – Арсень? — М? — Собирай вещи. Сможешь? — Антон Андреевич... — Антон, давай вне работы на "ты", у нас разница всего-то семь лет. — Антон, – произносит, словно пробуя, как это ощущается, – прости, что от меня столько проблем. — Арс, каких проблем? Я один раз с тобой съездил в больницу и вот сейчас, это ерунда. — Спасибо, – улыбается, отдаваясь волне нежности, – спасибо тебе за все, мне так много хочется сказать, но сил не хватает, я обязательно все выскажу, но позже.●●●
Арсений разваливается на кровати, отдаваясь долгожданному расслаблению после двухчасовых метаний по квартире. Сил сопротивляться и отказываться пожить временно у Шастуна не было, так что он занял свободную комнату. Ушибы ноют из-за долгого напряжения мышц, зато в голове спокойно и светло. Антон сидит в кресле рядом, изучая инструкцию к новой заживляющей мази – все-то у него должно быть по правилам, просто намазать отказался – и на языке так и вертится единственный вопрос. — Антон? — Аюшки? — Почему ты тогда изменился? – Принимает сидячее положение. Мужчина переводит непонимающий взгляд. — Тогда, после больницы, ты начал обращаться ко мне на "вы", стал таким холодным. — Арс, я идиот, и это все мои личные обиды, сам ругаю себя, что вывалил все это, ты совершенно ни при чем. — Не расскажешь? Антон задумывается, глядя в глаза, и пересаживается из кресла на кровать, устраиваясь совсем рядом. — Арсень, ты ведь и правда мне сразу понравился, я сначала хотел просто трахнуть тебя, думал, будет прикольно ходить на работу и иметь тебя под боком, но потом... ты же такой... короче, я влип. Там уже не хотелось простого секса, то есть хотелось, но лучше бы тебе разделять мои чувства в этот момент, так что я тянул, надеялся, что ты тоже начнешь ко мне что-то испытывать, а по дороге в больницу... ты обозначил границы – все, что было между нами, для тебя было работой, тут еще и всплыли слова с собеседования – тебе не нужны отношения, вот я и взбесился. Может, если бы не это, с тобой... — Нет! Не смей винить себя, это произошло бы в любом случае, так что забудь – ты бы ничего не изменил. Антон натянуто улыбается, отворачиваясь к окну, и Арсения осеняет. — Антон! Ты только что признался мне в чувствах? — Угу, – поджимает губы, все так же таращась на облака. — Прости, меня, наверное, по голове стукнули, – ловит укоряющий взгляд и тихонько смеется, – я же и сам бесился из-за того, что привязался, боялся, что ты наиграешься и бросишь меня... а тогда, в машине... – щеки покрываются румянцем, ползущим к шее. Антон придвигается ближе, обдавая дыханием порозовевшее ушко. — В машине..? Арсений сглатывает. — Я расстроился... как бы ни обманывал себя, я ждал момента, когда мы... зайдем дальше. Антон проводит носом за ухом, пуская мурашки к шее, и отстраняется, вызывая рваный выдох. — Антон... — Да? — А почему ты никогда не целовал меня? – Сердце разгоняется все быстрее, а глаза цепляют быстрое движение языка по губам напротив. — Это же слишком личное... не хотел вторгаться в твое пространство окончательно. Арсений рывком подается вперед, впечатываясь губами в губы, и стонет, когда Шастун кладет руку на затылок, вжимая в себя сильнее. Чужой язык проскальзывает в рот, обводя ряд зубов, и Антон бережно заваливает на спину, нависая на локтях, чтобы не придавить, поочередно прикусывает губы, не сбавляя темп поцелуя. Арсения плавит от его напора и ощущений, он успевает лишь постанывать прямо в чужой рот, отвечая, как может, и водить руками по спине, притягивая ближе, пока мужчина не отстраняется. — Арсень, мы не будем трахаться, пока на тебе живого места нет. Парень тут же тушуется, прикладывая ладонь к синяку под глазом, и весь сникает. — Извини, ты прав, зрелище не из приятных. — Вот дурень, – смотрит снисходительно, качая головой, – снимай футболку, мазать тебя будем.●●●
— Ты же дверь на замок закрыл? — Угу, – Арсений упирается лбом в стол, лежа на животе, и чувствует, как Антон медленно тянет пробку. Этот их общий порыв – заняться первым полноценным сексом именно в офисе, он не совсем понимает, но зачем что-то осмысливать, если оба хотят? — Охуеть, какой ты мягкий, – Антон заменяет игрушку пальцами, проверяя растяжку – о ней они позаботились заранее, утром, так что почти весь рабочий день Арсений проходил с плагом, охая и вздыхая, тем самым сбивая с рабочих мыслей и начальника. — Антон, – скулит, когда палец задевает плотный бугорок внутри. — Еще, да? – Слышит согласное мычание и стимулирует найденную точку интенсивнее, заставляя Арсения продолжительно простонать. – Как же я хочу тебя, ты себе не представляешь. Антон вынимает пальцы и тянется к собственному члену, выдавливая на него смазку и распределяя. Влажной головкой обводит колечко мышц и надавливает, медленно погружаясь. — Арсень? Не молчи, как ощущения? Арсений рвано выдыхает, чувствуя, как головка погружается полностью, и одобрительно скулит, переминаясь с ноги на ногу. Собственный член уже весь мокрый от прекама, и хочется провести по нему, но Антон попросил заранее – без рук. Мужчина, плавно покачиваясь, входит до основания, впечатываясь бедрами, и Попов стонет, слыша и чувствуя, как яйца шлепают по его промежности. Он на пробу сжимается, вырывая из Антона удовлетворительное мычание, и чувствуя пульсацию внутри, крутит задницей, оценивая собственные ощущения – член распирает, не позволяя мышцам сократиться, а собственный дергается от возбуждения, и одна мысль о том, что он может кончить вот так, подгоняет перейти к основному. — Двигайся. Антон медленно отстраняется, оставляя внутри головку, и резко впечатывается обратно, задевая простату и выбивая громкий стон, затем пару раз повторяет в том же темпе и начинает ускоряться. Арсений поскуливает, ощущая, как узел внизу живота завязывается все крепче, а стимулируемая простата пускает разряды, отдающиеся в члене. Хлюпающие и шлепающие звуки сзади добавляют щепотку извращенного стыда, приносящего отдельное удовольствие. — Блять, как же долго я ждал этого момента, – прижимается грудью к спине, выцеловывая плечи. — Я не блядь, – стонет в сложенные перед собой руки, ощущая, как Антон выпрямляется, входя глубже, и ведет ладонями от шеи к пояснице. Шастун хрипло посмеивается, на пару секунд сбиваясь с ритма, и тянет к себе, отрывая от стола. — Поздравляю, ты больше не девственник, – прикусывает мочку, мыча от удовольствия, – вообще, оральный секс – тоже секс, но теперь уж наверняка. Арсений отвечать не в состоянии – он запрокидывает голову, упираясь в подставленное плечо, и открывает рот в немом стоне, чувствуя подступающий оргазм. — Антон! – Выходит немного визгливо, но кто его осудит – уж точно не тот самый Антон, что сейчас присасывается к его шее. — Кончи, Арсень, давай, мой хороший, я тоже почти. Шастун делает последние глубокие движения и замирает, ощущая особенно сильное сокращение мышц вокруг члена – Арсений тихо вскрикивает и изливается на край стола, цепляясь за его руки. Антон, переждав, пока тот немного придет в себя, делает еще несколько движений, достигая оргазма следом и кончая внутрь, заставляя парня вздрогнуть. — Ты... как я теперь домой поеду? – Улыбается, зарываясь пальцами в русые кудри. Антон шумно дышит, облепив руками со всех сторон и уткнувшись лбом в плечо, так и не выйдя. Попов ощущает его бешеное серцебиение своей спиной и прикрывает глаза, наслаждаясь моментом. Шастун оказался очень тактильным, и за три недели совместного проживания не было ни дня, чтобы он не зажал где-нибудь на кухне около раковины, или в коридоре по пути из ванной, или в гостиной на диване, да хоть где – его объятия кажутся уже настолько родными, что жизнь без них не имеет смысла. — Антош, ты там живой? – Прижимается губами к виску, привлекая внимание, но сам попадает в ловушку, так как губы тут же перехватываются чужими. Поцелуй медленный, нежный, не как те, что были до секса, но дарит не меньшее удовольствие. — Мне кажется, я умер и возродился, – ухмыляется, чмокая на последок в уголок губ, – у меня есть решение проблемы, – эта улыбка не предвещает ничего хорошего. Так оно и выходит – Антон тянется за плагом, лежащим поверх трусов на столе, и, выходя, быстро вставляет его обратно, запирая сперму внутри. — Довезешь до дома? — Какой же ты козел, – Арсений обреченно стонет, покрываясь румянцем до самой груди, и, отпихнув от себя, принимается одеваться. — Но ты меня такого любишь, – продолжает ухмыляться, кажется, не планируя натянуть хотя бы трусы, – ну скажи, Арсень, – канючит, как маленький ребенок, даром, что двадцать пять лет, снова протягивая свои загребущие руки, – любишь же? Арсений оборачивается, улыбаясь счастливо, и смотрит в его наглые глаза, полные обожания. — Люблю, – взгляд напротив становится еще теплее, а ладони, все же забравшиеся под футболку, укладываются на бока, притягивая ближе – туда, где тепло, спокойно, безопасно и ни капли не страшно.