падало мёртвое небо

Я вышел из бункера, выполз раздавленным кротом из-под отравленной земли, из-под некогда целого дома в без двадцати семи четыре часа дня. Снял противогаз трёхпалой рукой, распахнул искорёженное подземными проповедями ебало навстречу тающим теням Хиросимы-Владивостока, навстречу кислотным дождям, что слезами текли по прыщавым щекам разрушенных городов. И увидел, как падало небо. По синюшно-глухому оттенку рваных ран облаков, по вздутию и безразличию я понял, что небо мертво. Не ответит оно на мой матерный гнев обещаниями лучшей из жизней. Не будет оно долго слушать меня, когда я, утомлённый рутиной, любовью костлявой жены и детей, что задыхаются в бункерной пыли, выйду снова наружу и изложу исповедь. Не будет оно сострадать последним оставшимся людям, что говеют по днищам останков когда-то великой страны. Падало мёртвое небо, смотря вниз пустой глазницей спящего кошмарным сном непобедимого солнца. Падало небо на запад, восток и Сибирь, равномерно вселяя отчаяние. Падало небо на заросшие кости железных дорог, на ядовитое маслянистое море, на этажи, шоссе и площади, на блевотину диких лесов, где истошно кричали мутанты-собаки, на моё измотанное увечьями тело и изорванную белой тряпкой душу. Глядя вверх до боли в морщинистой шее, я вспоминал, как когда-то здесь всё было живо. Как тонуло в хламидиях зелени милое тёплое лето, как зрел мощным нарывом насущный вселенский вопрос: «Как же жить?», как жена провожала на чёртову суку-работу. Как я не хотел вставать утром, как я не хотел есть просроченный суп из безмозглых куриных голов. Мне казалось, сейчас сам я стал головой в бесконечном бульоне, и скоро меня смоют в мягкую глотку-утиль. Только мне уже будет на это на всё наплевать. Я не буду кричать, когда зубы меня разгрызут. До свидания, плоть. Я не знал, убивали ли небо. Может, его подстрелили огромным снарядом из каверзной пушки. Может, оно истребилось само вчера вечером, в последний раз осмотрев искалеченный мир, словно прыгнувший с крыши дурак, что валялся потом красной кашей с дерьмом на асфальте. Оно падало так же стремительно, как холодел мой рассудок. Я больше не влезу обратно в свой бункер.