"Lose my breath"

2/8 Хан Джисон "Шум моря" Юноша сидел на лавочке в совершенно пустом помещении, где тускло горел свет, освещая стиральные машины, с зияющими темными дырами - пустыми барабанами. И только одна машинка работала, стирая чью-то одежду. Молодой человек прижался щекой к стеклу машинки, наблюдая как взбивается пена в воде, которая полоскала красную ткань. Он слушал, как приятно жужжит машинка и как плещется внутри барабана мыльная вода. Этот звук был таким спокойным и монотонным, что перекрывал весь шум вокруг. Чудовищный страшный оркестр незнакомых чужеродных звуков, которые едва не свели его с ума. В морской пучине тоже есть звуки. Самые разные, сливающиеся в единую мелодию, похожую на большое течение, несущее в себе всё живое куда-то далеко, где спокойно. И никакая буря на поверхности не могла заставить этот шум стать опасным или агрессивным. Многие русалки обладали удивительной способностью, которую люди прозвали песней сирены. Дети моря могли ожидать своих смертных слушателей, спрятавшись среди скал, чтобы исполнить свою чарующую песню, что могла лишить рассудка, очаровав волшебными звуками. Он был не исключением. Он пел, но... в тайне предпочитал слушать. Поэтому от своих братьев он отличался настолько тонким слухом, что мог услышать звук души любого живого существа. Один из его братьев, что внезапно вышел на сушу и не вернулся, обладал невероятной мелодией души. Ласковый, обволакивающий светом звук. Его невозможно было ни с чем спутать. А звук самого старшего брата был более насыщенный, более звучный и темный. И, обнаружив, что он их больше не слышит, он первый оповестил остальных о том, что их братья покинули море. Отправившись вместе на поиски пропавших братьев, у него стояла только одна задача: у с л ы ш а т ь их. Но стоило им оказаться на суше и приблизиться ближе к людям, его поглотил страшный шум, который он никогда прежде не слышал. Кошмарная какофония, состоящая из людской речи, повышенных тонов, шума самолётов, машин, рёва моторов, шагов, ударов, грохота, шипения, свиста, сигналов, музыки и ещё бесчисленное множество звуков, заставившее его согнуться пополам, закрыв уши руками. Хотелось бежать. Как можно дальше. Спрятаться как испуганная птица, гонимая чужим криком. Прочь. И чем дальше он бежал, пытаясь спастись от невыносимого шума, тем сильнее путался в лабиринтах города, окончательно потерявшись в незнакомом мире. Эти косые недоумевающие взгляды, эти агрессивные и любопытные лица... Они смотрели, понимая, что он выбивается из общей картины каким-то тревожным белым пятном. Юноша был очень красив. У него были теплые карие глаза, карамельный оттенок кожи, густые вьющиеся темные волосы, стройная фигура. На вид будто не старше двадцати. Совсем молодой. Одежда на нём белая, напоминающая чистую морскую пену. Какая-то слишком уж непохожая на простую человеческую. Прекрасный юноша испуганно озирался вокруг, плотно закрыв уши руками. Он морщился от боли, от слишком яркого солнечного света, от вспышек навязчивых огней. Его будто затянуло в водоворот из цветов, запахов и звуков. Было так страшно, будто это всё сможет его перемолоть в песок. Нужно было срочно бежать от всего этого. Куда угодно, только бы это больше не слышать. И он добежал до небольшого парка, где было относительно тихо. Юноша спрятался под тенью деревьев от палящего солнца, чувствуя, что кожа начинает неприятно стягиваться, будто из неё выпаривалась влага. Он увидел одинокую женщину, читающую книгу и медленно покачивая коляску, в которой спал розовощекий малыш. И почему-то это успокаивало юношу, словно он уже когда-то это видел. Вдруг он услышал пронзительный крик ребенка, который впился в уши острыми ножами. Юноша ахнул и снова закрыл ладонями уши, морщась от верещания. Но, к его удивлению, лицо женщины оставалось всё таким же безмятежным и мягким. Она взяла ребенка на руки и стала покачивать, нежно напевая песню. Боль в ушах прошла. Крик прекратился. Шум исчез. Этот ад из звуков растворится в тихом приятном пении. Юноша осторожно убрал руки и с удивлением обнаружил, что это тоже пение, но не такое, какое он привык исполнять сам или слышать от подобных ему. Что-то осторожное, мягкое и... Какое ещё? Молодой человек постарался снова прислушаться к окружающим звукам. И его снова накрыло волной различного шума, но он старался найти в этом хаосе что-то, за что можно было ухватиться. Вот оно. Жужжание, перелив, шёпот, гудение. Знакомый монотонный звук, почти похожий на шум моря. Ноги понесли его туда. Там, где для него шумело иллюзорное море. И вот он в каком-то помещении, заставленном какими-то незнакомыми предметами с дырами. И от одного из них доносился этот звук, что привлёк его и успокоил. Стиральная машина. Он не знал, что она так называлась. Знал только, что если прижаться к ней, то можно почувствовать себя в безопасности. Наверное то дитя так же себя ощущало, когда его мать прижала его к своей груди, напевая песню, от которой ни один корабль никогда бы не пошёл ко дну... Юноша закрыл глаза, слушая шум воды. Он представил, что погрузился в приятную прохладную воду, которая обнимала и нежно ласкала его тело, унося мягким течением туда, где безопасно. Туда, где, быть может, тоже кто-то пел ему так, что было тихо и спокойно. Его губы зашевелились, безмолвно повторяя человеческие слова, которые он слышал в песне той женщины. А затем слова стали тихонько приобретать звук. Тихий, мелодичный, более мужественный. Он впервые так пел. Как человек. Впервые слышал свой голос таким. И это было так красиво, что невольно в глазах и носу стало отчего-то колоть, а в груди возрождались давно забытые светлые чувства, по которым он несколько столетий, как оказалось, так отчаянно скучал... И он представил, что его подхватывают тонкие родные руки, притягивая к теплой груди и укачивая, убаюкивая на дне синего моря. Внезапно всё вокруг разрушил шум открывающейся двери и шагов. Юноша испуганно подскочил на ноги и спрятался в безопасном месте, откуда он мог увидеть, что в помещение вошёл человек. Стиральная машина остановилась, несколько мгновений помолчала, а потом издала звук, оповещающий о том, что стирка окончена. Вдруг юноша почувствовал, что в горле противно закололо. Захотелось пить, но воды нигде не было. И кожа на теле совсем стянулась и стала слишком сухой. Молодой человек поморщился от неприятных ощущений, почесав сквозь одежду свои ключицы. И вдруг он обнаружил, что его кожа настолько рассохлась, что вот-вот готова была растрескаться. Нужно было срочно что-то сделать. Тем временем незнакомец возился с другими своими вещами, готовя их к новой стирке. Он стоял спиной к стиральной машине, дверца которой была открыта, и в барабане покоилась мокрая красная ткань. Юноша быстро и бесшумно добрался до машинки, схватил влажную одежду и надел на себя красную кофту, а затем сбежал, оставив незнакомца одного в полном недоумении. Влажная ткань до конца не могла облегчить неприятные ощущения. Но это могло хоть на какое-то мгновение облегчить сильную сухость. Нужно было найти остальных. Юноша тихо напевал песню, заглушая окружающий шум. Только так он мог передвигаться по городу, прячась от прямых солнечных лучей. Совсем скоро он смог услышать тонкий звук души одного из братьев.