***
На дворе уж был двадцать третий век. Казалось бы, время идёт вперёд, только вот развитие человечества стало потихоньку угасать, возвращаясь к тому, что было несколькими столетиями ранее. Количество войн между странами участились, люди стали терять возможность получать бесплатное образование, рабочий день вновь был увеличен, в большинство стран, наравне с возникшими восстаниями, вернулась монархическая форма правления. Именно одной из таких стран оказывается Япония, в которой, после множества гражданских войн, к власти приходит династия Накахара, усмерившая бушующий народ и старательно ухватившаяся за власть, попавшую ей в руки. Накахара Чуя – маленький принц этой страны, в чьи руки должна будет перейти власть, ради чего его отец так старался её удержать в своих руках. Ради этого он проводил множество реформ , через которые ему удалось бы остаться у власти и при этом усмерить недовольство народа. Мальчик его рос в роскоши, а мир катился к тому из чего так долго старался выбраться столетиями. Докатился вновь до рабовладельческого строя, когда определённые слои общества не ставили ни во что, считая людей всего навсего вещью, которую можно продать и купить, можно воспользоваться и выбросить. Именно одним из таких несчастных оказался парнишка, которого звали просто Дазаем. Никто уж не знал, почему : была ли это его фамилия или имя, было ли это имя дано ему при рождении или выдумано позже ,когда он попал к работороговцу. Мальчишка тот был хилый, слабый , тощий, казалось, вот-вот задрожат коленки – и он упадет. Да ,симпатичный на мордашку, но кому она, его мордашка, здесь сдалась? Таков он здесь был никому не нужен, никто бы и не взял его, зачем? Но так уж вышло, что он, кажется, не нужный никому , все-же оказался куплен неким купцом. Тот долго изучал мальчонку, подмечая плюсы – где только нашёл? – и минусы, после чего все-же отдал торговцу деньги и забрал юнца с собой. В прочем , покидая невольничей рынок, юноша не испытывает ничего абсолютно: ни печали, ни радости, ни грусти. Лишь некий страх перед неизвестностью, что тоже временами отступает – смысл ему бояться? Кто станет слушать мальчишку, чьё имя даже неизвестно? Кто станет слушать мальчишку , которого были готовы отдать даром, потому что иначе он никому не был бы нужен? Кто станет слушать мальчишку , у которого нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего? Никто. Он никому не нужен, он в этом мире один, у него нет никаких перспектив, особенно с его данными. Потому парнишка просто смиряется со своим положением. Потому парнишка просто смотрит в даль на то, от чего повозка с ним постепенно отдаляется, увозя его куда-то. Куда-то туда, где его используют , а после выбросят. А может и выбросят сразу, даже не найдя ему и одноразовое применение. За всеми этими мыслями, Дазай засыпает по дороге, отчего и не замечает , что в какой-то момент повозка останавливается. Останавливается не абы где , а возле явно знатного поместья. Поначалу юнец теряется, однако разглядывать прекрасное поместье у него времени не находится, его грубо пихают в спину, отчего он едва не падает на колени, и тащут в само поместье, на ходу отдавая приказы остальным слугам. Юношу отмывают от пыли и грязи, что осели на нем за время ,пока он ждал своего часа на рынке, одевают в нечто более приличное, чем дранные штаны да рубаха, кормят, хотя ест парень неохотно, явно понимая, что ничто из этого не делается просто так и его явно к чему-то готовят, не факт, что хорошему. Все-же нашли парнишке работу, да? В прочем, жаловаться он не смеет. Лучше будет работать со всеми наравне и получать свою долю, чем умрёт в подворотне. Но каково же удивление Дазая, когда вечером его увозят из этого поместья , ведь он был уверен, что теперь его работа будет именно здесь , и везут в королевский дворец. Прибыв и оказавшись внутри, юноша пугается сновавших из стороны в сторону слуг, пока его ведут в тронный зал, поторапливая словами "Принц не любит ждать!". Массивные двери зала кажутся тяжёлыми, пугают своим размером и скрипом, но это ничто по сравнению с тем, что он испытывает, когда его толчком в спину роняют на колени, а граф сгибается в легком поклоне рыжему юноше, явно удобно устроившемуся на троне. Его ехидная ухмылка пугает, а звонкий голос ,кажется, вовсе оглушает, когда отдаётся в зале громким эхом. – Что это, Достоевский? Неужто в качестве презента ты решил преподнести мне какую-то вшивую шавку с улицы? – Дазай не смеет поднять голову, однако это ему и не нужно ,чтобы понять, что юный принц сбежал по лестнице и вот уже стоит прямо перед ним. Носок его обуви упирается ему в горло и заставляет поднять голову ,взглянуть на принца уже вблизи. Накахара так же внимательно изучает лицо своего нового слуги, все-же подмечая, что он ничего такой для того, кого точно достали с какого-нибудь рынка. Хлопнув в ладоши, – что-то это явно значило, ибо один из слуг, находившийся неподалеку, тут же сорвался с места – Чуя с ухмылкой кивает, – Я порой поражаюсь тобой, Фёдор. Умеешь же сделать из мусора конфетку.***
Время летит незаметно. Дазай со временем привыкает к жизни в королевском дворце, привыкает к ошейнику на себе, означавшему ,что он принадлежит своему принцу, привыкает к новому имени, которое ему даровал принц, привыкает к той работе, что на него легла. А легла на него работа не особо-то и тяжкая. Почему? Он и сам не понял, вот только принц Накахара всегда держал его возле себя, явно симпатизировал мальчишке. Юнец ему приглянулся, хотелось его держать рядом с собой. Дазай также привык и к спонтанным прикосновениям. Накахара позволял себе все абсолютно – чего ещё ожидалось от юноши голубых кровей? Он позволял себе в любой момент коснуться чужих волос или свободного от одежд участка кожи , позволял себе в любой момент поймать младшего юношу и потянуть за ошейник , позволял себе прижимать парнишку к стене своего кабинета, позволял себе его касаться под одеждами... От одних воспоминаний по спине Осаму пробегала дрожь. Несмотря на то, что он привык, правда привык, он ведь всю жизнь к этому готовился, у него не было никаких других вариантов, это все ещё пугало. Потому что он всю жизнь готовился к тому, что бы неустанно работать слугой, но никак даже не думал, что его станут прижимать у стен, дверей , ронять на стол или же диван в кабинете его же принца, и касаться везде, где только вздумается, но где он сам хотел бы остаться неприкосновенным. Хотел бы, но кто сказал, что ему позволят? У него нет выбора, он не смеет ослушаться, так есть шанс оказаться в ещё большем дерьме, а этого он не хочет. Никогда не хотел и не хочет сейчас. Потому и в этот раз он лишь смиренно лежит на диване, поджимая губы и жмуря глаза, пока принц Накахара вновь оглаживает ладонью его тело под одеждой , намеренно задевая соски ,сжимая их и аккуратно скручивая. – Осаму, милый, подай голосок. Ну же, ты так редко говоришь, я уж и не знаю, как мне выдавить из тебя желанные мне ответы, – Тон у принца слащавый, да такой, что сразу ясно, при желании тот не просто выдавит, он вырвет эти ответы из слуги , захочет тот этого или нет. Сколько раз уже Осаму становился свидетелем подобного? Когда Накахара, будучи не в самом хорошем расположении духа, мог быть достаточно жесток к кому-либо. На себе Дазай этого ещё не испытал, однако кто сказал, что на нем это не может быть применено? Никто. Однако и сейчас он мямлит что-то неразборчивое , чем лишь раздражает своего господина. Чуя, уже совсем недовольный этим, хмурится, сжимает чужие бока и достаточно резко подтягивает юношу к себе, чем нехило его пугает. Страх в больших кофейных глазах ,заставляет Накахару подло ухмыльнуться. Мальчишка испуганно взвизгивает, хватаясь за подлокотник дивана, когда с него стаскивают штаны вместе с нижним бельём, а после расстегивают и красивые пуговички на белоснежной рубашечке, почти ничем не отличающейся от тех, что носили самые обычные слуги этого дворца. Он вновь что-то лепечет о том, что он не хочет, мямлит тихие просьбы не делать этого и старается подтянуться повыше и тем самым отстраниться, что у него, конечно , не выходит. Его держат крепко, брыкаться он не видит смысла. Слишком слабый, слишком хилый, слишком... Слишком. Даже его симпатичная мордашка не играет ему на руку. – Тише, тише, Осаму, зачем ты мне врешь? Мне виднее ,чего ты хочешь, а чего нет. Или ты хочешь сказать, что я не прав? – Накахара переворачивает юношу на живот, а тот хватается за плед, коим покрыт диван, сжимает его покрепче и отрицательно мычит. Он уже привык, что Накахара всегда прав. Как принц может ошибаться? В качестве похвалы за верный ответ он получает достаточно лёгкий и даже ласковый поцелуй в лопатку, который, в общем-то, ему никак не помогает и не успокаивает. А вот чужие крепкие , большие ладони, огладившие его спину, бедра и остановившиеся на ягодицах, наоборот заставляют его напрячься и тихо всхлипнуть в страхе от того, что последует дальше, того, что он даже ничего не может с этим сделать. Он уверен в том, что сопротивление абсолютно бесполезно, что он может сделать? Чуя его крупнее, сильнее, что может он сделать против Чуи, каждый день занимающегося не только делами государства, но также и тренирующегося ,занимающегося мечом и имеющего навыками боя? Что он ,все такой же хилый и слабый, может сделать против Чуи? Ни-че-го. Потому весь его слабый протест выражается лишь тихим взвизгом и рефлекторными слезами, когда рыжий юноша аккуратно проникает в него. Нет, Чуя не садист, он не делает все резко и быстро, не пытается причинить боль, даже ,вроде как, утешает, стирая слезы с чужих щек и покрывая поцелуями чужие плечи и лопатки, однако разве это может оправдать прямое насилие? Это ведь никак не меняет того факта, что это все делается насильно, Чуя получил эту возможность лишь посредством того, что надавил на того, кто его слабее, кто находится в его подчинении. Несмотря на эти лёгкие попытки утешить Осаму, сам Дазай продолжает тихо хныкать ,хвататься за подлокотник и что-то мямлить , что Чуя уже вовсе не слушает, проникая в своего слугу до конца, заставляя того прогнуться в спине и замычать громче. Однако на вопрос , больно ли ему, Дазай отрицательно мотает головой , лишь желая, что бы все быстрее закончилось, лишь желая скорее покинуть эту комнату и больше никогда не попадаться принцу на глаза. И если покинуть комнату ему ещё удастся со временем, то с принцем он будет все так же находиться рядом до конца своих или его дней.. Чуя со временем перестаёт обращать внимание на чужие прерывистые всхлипы, вздрагивания, слезы, на то, что там отрывисто мямлит Дазай. Накахара лишь продолжал сжимать его бёдра, наконец двигаясь достаточно быстро , время от времени кусая своего слугу и оставляя на нем явные отметины от зубов. Его мало волновало, что там мямлит его слуга, думать, что ему есть до этого дело – глупо. Какую знать будет волновать то, что там бормочет тот, кто полностью им подчинен? Никому из них не будет до этого дела, так и Чуя лишь вжимает Осаму в диван, прижимает собой и кончает в него , впившись зубами ему в плечо. Дазай снова взвизгивает, часто всхлипывает, сильно выгнувшись, тяжело дышит, но кого это волнует? Спустя время Чуя покидает тело своего слуги, гладит его по волосам и ласково целует в макушку, хваля за хорошее поведение. Только вот похвала эта мало нужна была мальчишке. Зачем она ему, если теперь он знает – это повторится и не раз.