Я окрасил небо для тебя людской кровью.

      Дадзай переехал в новый район, а на следующее утро его уже заставили идти в новую школу, посреди года менять школу! Ну да, кто же будет слушать его мнение. Когда он зашел в класс, урок ещё не начался. Парень осматривал и анализировал всех учеников, пока не увидел знакомое лицо. Точно. Фёдор! Парень подошел к нему и скрестил руки на груди. — Эй, уважаемый Фёдор Михайлович, не изволите-ли разрешить мне сесть рядом с Вами, ибо, блять, с этими долбоебами я сидеть не намерен. — Пф, ну садитесь, Дазай. Непривычно, всё-таки, что у Вас нет отчества. — Парень усмехнулся, пересаживаясь к окну. — Согласен, настолько тупых я в жизни не видел. Да лучше б не видел, если честно. — Федор зевнул, смотря на собеседника. — Как же я с Вами согласен! Честно, я удивлен, что встретил тут Вас, это очень хорошо, хоть один адекватный и умный человек в этом обществе дебилов.       Новым одноклассникам Дазая, разумеется, это не понравилось, тут же послышался шум и недовольные выкрики, потому что: «Кого это он тут дебилами называет?». Никому не понравился новичок, тем более он ведь сел с этим социопатом, который ни с кем не общается, так еще и знаком с ним. — Ох, Осаму, я бы не разглагольствовал тут, а готовился к уроку, первый — русский, желательно, чтобы весь комплект учебников был на парте, а то учительница может и два поставить. — О, спасибо за совет! — Дадзай достал учебники и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза, ведь был уверен в своих силах. Было жаль, что пришлось так рано завершить с Федей диалог. Пока парни разговаривали, все почему-то ушли из класса. "Точно, сейчас же столовая открывается, они сто процентов пошли закупаться", – подумал шатен. — Не думаю, что спать — отличная идея, милый мой, — Фёдор оглядел пустой класс и вздохнул, — до звонка ещё пару минут. Неудивительно, что никого нет в классе. — А почему бы и нет? Я прекрасно знаю этот предмет, не думаю, что какая-то там злобная грымза сможет меня унизить или завалить. У нас с тобой речь уж точно получше её будет. — Пх, ты бы поосторожнее с высказываниями. — Брюнет увидел учителя и вовремя успел закрыть рот Осаму рукой. — Будь тише, ради Бога, потом несладко тебе будет. Шатен только кивнул и улыбнулся. Ему стало очень интересно, что это еще это за Горгона такая, раз с ней даже Фёдор спорить не хочет.       Прозвенел звонок, а в классе кроме Федора, Дазая и учителя никого не было. Как только все начали приходить, брюнет начал тихо смеяться, ведь знал, что будет дальше. Дадзай одними губами прошептал: — Им ведь пиздец, да?       Федя лишь улыбнулся, машинально открывая тетрадь с домашней работой. И тут, как по щелчку, начался ор, Достоевский смотрел на это действие, иногда поглядывая на соседа. Педагог по русскому оказалась настоящей истеричкой, из-за музыкального слуха у Осаму начала болеть голова, ведь уши были очень чувствительными к крикам и другим резким и громким звукам. Парень едва сдержался, чтобы не зажать их руками, он только скривился, а еще внутри тихо радовался, что орут не на его, все-таки криков и дома хватает с лихвой.       Состояние Дадзая, разумеется, не укрылось от Федора, но он мог-лишь наблюдать, ведь доверять пока-что не мог, это было слишком опасно, потому что знакомы парни были всего-то пару дней, да и не переписывались еще. Вообще переход Осаму в этот класс был загадкой, может парень намеренно узнал, где учится Федя, а это значит, что надо тем более быть осторожным. Еще не хватало показать свою душу, а потом, как обычно, получить удар в спину. Достоевский же не всегда был таким тихим и неразговорчивым, на это были определенные причины, а в особенности — прошлое, все-таки радужным оно точно не было.       Когда крики учительницы русского закончились, она решила начать урок, ее взгляд сразу же остановился на Дадзае. — Что ж, ты же у нас новенький, — она заглянула в журнал, — Дадзай Осаму, тогда выходи к доске, посмотрим, на что ты способен. — Педагог скрестила руки на груди и улыбнулась.       Шатен спокойно поднялся со своего места, он был абсолютно спокоен, ведь такие игры ему и родители устраивали, однако они точно в несколько раз сложнее того «испытания», которое ему подготовила Владислава Николаевна. — Расскажи-ка нам, Дадзай, как называются новые слова, возникающие в языке? – Владислава хотела посмотреть, на что же этот новенький способен, ведь, по её мнению, он ничего из себя не представлял. — Конечно же, это неологизмы, неужели Вы, Владислава Николаевна, подумали, что я не смогу ответить на такой простой вопрос? — Осаму улыбнулся, и, копируя действие педагога, сложил руки на груди.       Женщину начинал злить этот.. Осаму. Он был настолько уверен в своих силах, и это ей ни капли не нравилось, хотелось сбить с него спесь, чтобы выпустить своё раздражение. — Тогда ответь мне, что такое синекдоха? — «Ну на это он точно не сможет ответить, это программа десятого и одиннадцатого классов, они это еще не проходили». — Думаете, что я не смогу ответить? – Шатен хитро прищурился и, со спокойствием, которому мог позавидовать сам Иисус Христос, начал объяснять. — Это же вид метонимии, состоящий из перенесения значения с одного предмета на другой, по признаку количественного отношения между ними. — Шатен усмехнулся и развел руками. — Да, мы это еще не проходили, но кто сказал, что я не могу это изучить сам? Это ведь не запрещено школьной программой. — Парень видел, как у женщины от злости начали трястись руки, поэтому решил подлить масла в огонь. — Раз я ответил на Ваши вопросы, Вы поставите мне пять? — Ты... Самовлюбленный.. — Её душа просто негодовала, такое ведь невозможно, такие дети, как это поколение, не могут быть умными. Так читала Владислава Николаевна. – Ладно, но при одном условии, ты дашь мне определение еще одного слова, но если не сможешь.. Я поставлю тебе два, это не обсуждается. Что же такое ассонанс? — Это повторение одинаковых гласных для создания определенного звучания. — Без запинок ответил Дадзай. — Да, я в курсе, что это программа последнего года обучения, ну так что, я могу идти на своё место? — Ладно.. Садись, поставлю тебе пятерку, а теперь скройся с глаз моих. — Прошипела сквозь зубы учительница и продолжила вести урок.       Осаму с гордым, хоть и абсолютно наигранным видом, прошёл в конец класса и сел за парту. Как только он поставил локти на стол, его лицо сразу же изменилось: из гордого парня он превратился в раздраженного, — уж больно учительница русского ему напоминала его матушку. А матушку он ненавидел, он бы все отдал, только бы не с ней жить, и, разумеется, ни с отцом.       Все оставшееся время от урока парень провёл в размышлениях, ему было глубоко наплевать, что там происходит в классе, кого там ругают или хвалят. Пришёл Осаму в себя, только, когда Федя ткнул его в бок. – Дадзай, урок закончился, надо собираться на математику. Если тебе русский показался адом, то математика.. Она в несколько раз хуже, педагог просто дьявол, она как будто из ада сбежала, ей богу. – Допустим.. Так, ладно, действительно, надо собираться, проблемы ни мне, ни тебе не нужны. – Шатен быстро скинул учебник, тетрадь и пенал в рюкзак и, выйдя из кабинета, поравнялся с Достоевским. – Слушайте, Фёдор Михайлович, а тут есть хоть один нормальный преподаватель, или они все на голову отбитые? – Пх, есть конечно, это педагоги по истории и обществознанию, по сравнению с этими, они похожи на ангелов. – Допустим.. Ох, черт.. Семь минут осталось, давай поторопимся, а то на хватало ещё опоздать. – Осаму ускорил шаг, а Достоевский последовал за ним.       Всю дорогу до кабинета математики парни не разговаривали, да и не о чем было. Федор решил, пока-что не трогать Осаму, потому что тут выглядел уж как-то совсем потеряно. Зайдя в кабинет парни прошли к последней парте и устроились там. Как Дадзай и предполагал, педагог по математике оказалась настоящей надзирательницей, причем в прямом смысле. Черные строгие туфли, темные брюки и серый свитер. Она выглядел а безупречно, осталось только очки надеть и получится та самая училка по сольфеджио, после уроков с которой можно было смело рыдать. — Осаму, как тебе она? — Спросил брюнет, когда педагог ушла в учительскую. — Похожа на тюремного надзирателя, ну или на завуча в музыкальном училище. М-даа.. Тяжело с ней придется. — Даже не надейся на то, что у нее бывает хорошее настроение, оно появляется только тогда, когда она унизит кого-то из учеников. - Федор тяжело вздохнул. — Понял.. А как ее зовут? А то снова буду обращаться к педагогам на "извините". — Эту грымзу? Евдокия Михайловна, если хочешь знать, она в страхе держит всю школу, даже преподавателей. Не дай Бог ты перейдешь ей дорогу, она может хорошенько надавить на директора, и тебя просто исключат. — Федор не упомянул, что такое попытались провернуть и с ним, но попытка оказалась неудачной, потому что матушка устроила настоящий скандал, да еще и полицию вызвала. — Кстати, у вас что-ли принято опаздывать на уроки к самым строгим преподам? —Да вроде нет, просто наши с тобой любимые одноклассники снова курят в туалете. — Достоевский поморщился, складывая руки на груди. — Евдокия снова пилить меня будет. — Это почему еще, Федор Михайлович? — Не понимаю я эту вашу математику, я гуманитарий, не люблю ни алгебру, ни геометрию. Оба предмета кажутся мне абсолютно бессмысленными. Ладно, давай-ка приготовимся к уроку, чтобы хотя бы на нас не орали. — Федя достал учебник и тетрадь и откинулся на спинку до жути неудобного стула. — О, как раз наш одноклассники заходят, прямо банда курильщиков. — Эй, Федор Михайлович, а чем тебе не нравится курение? Запах не нравится? — Да не в этом дело, они ведь курят, потому что думают, что это круто, а это, извните меня, нихуя не круто. Легкие страдают, горло тоже, а они только, прости Господи, хуйней страдают.       В кабинет зашла Евдокия Михайловна и бросила тетради на стол. Все, как по команде, встали, приветствуя учительницу. - Садитесь, кучка идиотов, что это такое, а?! — Женщина взяла несколько тетрадей и помахала ими перед своим носом. — Вы учитесь в гимназии, частной, на секундочку! А решаете задачи, как какие-то пятиклассники. У вас ОГЭ в этом году, а вы тут такой бред пишете! — Педагог вздохнула и отложила тетради. — Потом ко мне по очереди на перемене подойдете, я вам объясню ошибки. А сейчас мы начнем урок.