***
Всё-таки найдя каплю здравомыслия, Достоевский встает, одевается, берет тело и несет его в ванну.***
И вновь холод. И вновь он не может двигаться. Дежавю? Нет. На этот раз он лежит на диване в проветренной комнате. Не смотря на то, что Гоголь проснулся от долгого сна, что по идее должен восстановить силы, он всё равно чувствует себя, мягко говоря, не очень. Все тело жутко болит, а также он безумно хочет есть. Как раз таки из-за последнего он решил заговорить: – Дост-кун? Зачем ты снова меня связал? Ты мучил меня очень долго я уже устал. А ещё.. Я ХОЧУ КУШАТЬ, МАТЬ ТВОЮ! Никто не ответил зато через некоторое время к нему подошли и медленно сняли повязку. Николай убедился в догадках. Он был в кабинете Федора. – Хм.. Я и вправду забыл про твои потребности. Хочешь кушать? Так уж и быть, я тебя развяжу. Но не за простое спасибо, конечно. – И чего же ты хочешь? – хоть Гоголь и мог просто использовать свою способность, ему было интересно, что произойдет дальше. – После ужина ты должен вернуться сюда. – Хорошо.. Только давай без связываний и кляпов. У меня и без них все болит. – Знаешь, при других ситуациях я бы не согласился, но сейчас я изменю себе. – Значит, ты согласен? Молчание. Гоголь решил не бесить его вопросами, а просто ждать пока его развяжут. Через несколько минут он наконец был свободен. Естественно сперва он пойдет на кухню что нибудь приготовить, затем скорее всего немного погуляет, а после этого...***
В дверь кабинета постучали. Не дожидаясь ответа, Николай поворачивает ручку, открывает дверь и заходит в комнату. – Ты снова опоздал. Уже девять часов вечера. Что ты делал почти два часа? – строго сказал сидевший на диване Федор, положив ногу на ногу. Возле него стоял небольшой столик, а на нем две бутылки вина и два бокала. – Не обижайся, Федь, я просто не мог раньше прийти, – с улыбкой сказал Коля, глядя на эту замечательную картину. – А это ты для меня взял? – заинтересованно спросил он, глядя на второй бокал. – А что, я жду кого-то ещё? Естественно, для тебя. Садись, – указывая на место рядом, ответил Федор. – Как мило, – садясь возле Достоевского сказал Гоголь. Как не сложно догадаться, они начали неспешно пить, разговаривая на разные темы. В основном говорил Гоголь, но, несмотря на это, атмосфера стояла весьма спокойная. В кровь поступало все больше и больше алкоголя, и уже через 10 минут оба были полностью расслаблены. На этом этапе Федор, незаметно для Николая, перестал пить, смотря как другой пропускал бокал за бокалом. Так продолжалось ещё полчаса, пока запас вина не был исчерпан. – Федь, и-ик, понимаешь, я не специально пристаю, просто ты тогда на меня не обращаешь внимание. Тут даже пого-ик-ворить не с кем, все таки-и-ие скучные, – обнимаясь и почти ложась на Федора, затруднительно и невнятно громко сказал Николай. – Ты мне это несколько раз уже сказал, я все прекрасно понял с первого раза. И говори тише, у меня начинает голова болеть, – отодвигая его лицо ладонью и уже сомневаясь в своей затее, сказал Достоевский. – Нет, ну ты понимаешь, я так хочу тебя постоянно обнимать, а ты меня руга.. – его пьяную брехню прервали влажным поцелуем. Сначала просто поцеловав, а затем нежно, но стремительно проникая языком в рот. Коля не хотел отставать и начал отвечать, но в силу того, что в нем больше одной бутылки крепкого вина, получалось так себе. Вскоре воздуха стало не хватать, и Фёдор, отодвигаясь, тихо озвучил свои мысли вслух: – Думаю пора начинать. Беря Николая за плечи, он резко повернул его на себя и легонько толкнул на мягкую поверхность. После этого Федор начал снимать с него одежду, лаская его спину и грудь. Когда освободился верх, демон примкнул к соскам, целуя, облизывая и кусая их. Перед глазами Коли все раздваивалось, а алкоголь в мозгу приятно отдавал волнами. Все это вместе создавали невероятный экстаз, заставляя шута невольно стонать, дрожать и полностью довериться другому телу. Когда Гоголь и Федор полностью освободились от ненужной ткани, второй, поднося пальцы к губам, командным тоном приказал: – Соси. Если, конечно, не хочешь, чтобы твоя дырка была в крови. Коля нераздумывая стал облизывать их, а затем и вовсе полностью поместил в рот. Он начал быстрее дышать держа руку Фёдора в крепкой хватке. Чтобы быстрее смочить пальцы, Фёдор начал стимулировать слюнные железы, а если проще — сильно надавливать на них и на остальную полость рта. Через несколько секунд пальцы были полностью в слюне, и Достоевский вытащил их, немного капая на подбородок и грудь. Затем поднес к тугому проходу, но не спешил вставлять. Сперва он дразняще трогал и гладил там, слушая мольбы и стоны Гоголя, а затем резко и неожиданно проник внутрь сразу двумя пальцами. Он начал быстро растягивать дественные стенки ануса, кусая и целуя тело под ним. Затем добавил ещё один палец и ещё несколько минут расстягивал. Николаю же уже было невтерпеж. Он потянулся рукой к своему половому органу и, как можно ожидать, не смог воплотить свои мысли. Его остановили, схватив одной рукой его конечности, и завели их за голову. Фёдор уже тоже не мог терпеть и, вытаскивая с пошлым звуком пальцы, приблизил к растянотому сфинктеру давно набухший и твердый член. – П- пожалуйста.. быстрее! – дрожащим и охрипшим голосом умолял Гоголь. После этих слов Достоевский больше не мог сдерживать себя. Он приблизился к лицу и, жадно целуя влажные губы, резко вставил наполовину. У другого перехватило дыхание. Так как его все ещё целовали и держали, не было возможности ни вздохнуть, ни сопротивляться. Фёдор, закончив поцелуй, начал медленно вставлять до конца, ища то самое чувствительное местечко. Через несколько секунд Николай громко простонал. Нашёл. Достоевский переворачивает Гоголя на живот, сжимает бедра и, приподнимая их для удобства, начинает безумно заполнять всей своей длиной мягкие стенки, то и дело задевая простату. – Ммм.. п-пос.. мгх.. я сей- МХа… Рьяные толчки заставляют Николая красиво выгибаться, дрожать и безостановочно стонать. Фёдор переводит взгляд на косу и, не сдерживая желания, одной рукой распутывает ее. Белоснежные волосы плавно упали, а после Достоевский обвивает вокруг пальцев пряди и сильно тянет их на себя. Голова Николая откидывается назад, веки широко открываются, глаза закатываются, а губы неосознанно открываются в беззвучном стоне. Наслаждаясь ситуацией, Достоевский, беря партнера за талию, прислоняет его спину к себе, позволяя садиться Коле на его колени. Николай же ничего не видит, его полностью окутывает наслаждение. В его глазах мелькают только яркие искорки. Достоевский начинает двигаться ещё быстрее и жестче, чувствуя как Гоголь пульсирует и сжимается вокруг члена. Они оба на грани. Николай пытается взять истекающий смазкой член, но так как его руки сильно дрожат и не слушаются, отказывается от этой идеи. Демон стонет и дышит прямо в ухо шуту, а затем, делая последние резкие толчки, приближается к шее и кусает так, что начинает сочиться кровь, в то же время кончает внутрь, помечая Гоголя, а потом заставляет кончать того прямо на его коленях, пачкая белой вязкой жидкостью ляжки, живот и диван. Его оттраханные стенки сильно сжимаются, выжимая всё, что вышло из Достоевского. Он трогает ниже пупка чувствуя пульсацию бугорка и устало выдохнув хриплым голосом говорит: – Ха-а.. я чувствую.. как ты заполняешь меня изнутри.. После этих слов он расслабляется и полностью падает на грудь Федора, всё ещё отходя от недавнего. Достоевский же с мокрым звуком выходит из него, переворачивает на спину и кладет обратно на поверхность. Затем он аккуратно берет и приподнимает ногу, что бы посмотреть как обильное количество спермы вытекает из покрасневшего входа Николая и радуется результатом. – Прекрасно выглядишь. Надеюсь, ты усвоил урок,– с ухмылкой на лице, сладко промолвил Федор, смотря, как пачкается диван.***
Прошла неделя и всё члены организации очень удивились, что Гоголь до сих пор ничего не натворил как обычно. Они несколько раз подходили к Федору и задавали вопросы на эту тему, но он всегда только молчал, думая о чем-то, с улыбкой на лице.