Шакалиный крик

Вечер, уже почти даже ночь. По степи у подножия Горбатой горы разносится гулкий крик шакалов. Сегодня один из таких загрыз очередную овцу. Эннис не доследил за стадом и теперь корил себя за это. От Агирра из-за этого отхватят оба. Джек чувствовал неблагоприятное расположение духа своего товарища. Оно прослеживалось во всём : в его напряжённо стиснутых челюстях, устало сгорбленной спине, глазах, почти не моргающих и смотрящих всё время на огонь костра неотрывно и безразлично, будто и не больно совсем им от этого было, негодующих, каких-то истерически обиженных на весь мир тычках палкой в тлеющие угли. А ещё в молчании. Да, Дель Мар был не очень разговорчив и почти всегда молчал, но именно сегодня эта тишина казалась Джеку особенно зловещей. Только кинутая Эннисом палка, которой ранее он переворачивал угольки в костре, отчего та немного обгорела с конца, затрещала в охватившем её огне. Вопли шакалов и треск костра. А ещё лошадиное фырканье и скрип старых сëдел, возникавший в те редкие моменты, когда усталые кони переваливались с ноги на ногу. Никакие более звуки не были слышны. Казалось, что тогда можно было услышать даже то, как Джек периодически окидывает взглядом Энниса. Это происходило нечасто и очень быстро. Понимая настроение приятеля, Твист не осмеливался завести с ним диалог. Разговоры с Дель Маром всегда, даже когда всё было вроде бы хорошо, шли туго. Что уж говорить о сегодняшнем вечере? Отхлебнув из фляги виски, Эннис с тяжёлым вздохом поднялся с земли, направившись к палатке. Джек проводил его спокойным и даже тоскливым взглядом. Большие голубые глаза следили за каждым шагом Дель Мара, за движением его широких сильных плеч и руки, в какой-то момент тяжело поднявшейся к голове и медленно стянувшей с неё светлую широкополую шляпу. Русые кудряшки тут же неряшливо и забавно отогнулись в стороны, заставляя шпиона в синей рубашке мягко улыбнуться. Но Эннис тут же приглаживает непослушные волосы другой рукой, а затем, нагибаясь, пробирается в палатку. Тогда ко всем прочим немногочисленным звукам этого вечера добавляется ещё один - тихий шорох спальных мешков и одеял, промеж которых, стараясь найти удобное положение для сна, пытался уместиться Дель Мар. Возился он относительно долго, вполголоса чертыхался и, сам того не подозревая, привлекал к себе этим внимание такого скромного сегодня Джека. Шатен не сводил глаз с палатки, тихонько посмеиваясь от того, как она шатается, когда Эннис задевает её изнутри. Наконец он улёгся. Снова стало почти тихо. Лошади по-видимому тоже собирались отходить ко сну, ибо фырканье их и поскрипывание сëдел доносилось из густых кустов теперь с гораздо бóльшими, чем ранее, перерывами. Твист лежал у костра, глядя куда-то за гору и даже, можно сказать, через неё. За одной из её острых граней, направленной прямо в сторону поляны у ручья, где обосновались пастухи, виднелась равнина, по которой, словно большое молочное облако, медлительно проплывало стадо овец. Если очень хорошо прислушаться, можно услышать их блеяние. Сегодня днём на один голос в стаде стало меньше. Такая, казалось бы, мелочь заставляла Энниса серьёзно нервничать, ведь он уже знал каково это, распинаться перед Агирром. Джеку хотелось поговорить с другом обо всём случившемся. Забраться к нему в палатку, неловко переползая на свою сторону, развернувшись, обнять со спины одной рукой, а пальцами второй в это время неспешно перебирать отросшие медные кудри. И так долго и тихо в эту минуту шептать ему что-нибудь неудобное, но искренне идущее от самого сердца. За несколько месяцев, проведённых на горбатой горе, Твист, как самому ему думалось, уже успел узнать Дель Мара как облупленного. Он, в детстве - недолюбленный ребёнок, по юности - оставшийся без родителей, воспитанный братом и сестрой подросток-бунтарь, а сейчас - глубоко несчастный и одинокий человек, пускай и не показывал этого открыто, явно нуждался в заботе и внимании. И кто, если не Джек, может дать ему это? Эннис порой грубо отвергал товарища, когда тот, как будто в шутку, сквозь полунамëки и смех, приставал к нему. Но оба в такие моменты ясно понимали, что уже не смогут друг без друга. Холодному и всегда сдержанному Эннису нужен был открытый и искренний Джек, пусть даже сейчас он, упрямясь, не признавал этого. Зато это хорошо понимал Твист, отчего, влюбившись в статного русого юношу по уши, словно девчонка, был готов принимать любые сложности его характера лишь для того, чтобы сделать его хотя бы немного счастливее. Немного погодя, Джек проследовал за Дель Маром. Встал с примятой травы и, отряхнув от неё джинсы, зашагал к их с Эннисом спальному месту. Ненадолго он остановился у входа в палатку, раздумывая над тем, как может отреагировать на него приятель. Вдруг снова оттолкнëт? Может, действительно не стоит лезть к нему сегодня? Просто лечь рядом, не осуществляя надуманного у костра плана? Конечно, это было легче, легче для них обоих. Но Джек, влюблённый дурак Джек Твист, вцепившийся в Энниса как в последнюю свою надежду, был согласен выносить эти трудности. Он не спеша приоткрыл палатку. Дель Мар лежал лицом ко входу, глаза его были открыты, но он не поднял даже мимолётного их взгляда на нарисовавшуюся перед собой знакомую фигуру. Шатен пригнулся и, проходя внутрь, неуклюже перешагнул через без движения лежащего друга. Он посмеивался в кулак, пытаясь скрасить возникшую неловкость, но это мало помогало. Всегда скупое на эмоции лицо Энниса осталось недвижимо. Единственной его реакцией на все действия Джека стало усталое цоканье языком по нëбу. Твиста подкосил такой настрой, так, будто до этого он не замечал грусть и злобу в тёмных глазах своего компаньона. Когда он расположился рядом с Дель Маром, вся былая уверенность куда-то испарилась. Джек лежал на боку, прижав к груди ватные, не желавшие послушаться своего владельца и обнять, как задумывалось, плечо Энниса руки. Шатен едва-едва дышал, взглядом скрыто от приятеля вырисовывал на его спине беспорядочные узоры, опасаясь будто лишний раз шевельнуться. И так, по ощущениям, лежали они ещё долго, минут, может, пятнадцать, двадцать или все полчаса. Джек хотел сблизиться с Эннисом, но боялся наступить на те же грабли, что и обычно. Боялся, что Эннис, и без того сейчас взбешённый и раздосадованный, может схватить его за плечи, неожиданно и грубо тряхнуть так, что щёлкнет шея, прикрикнуть и отбросить на скомканное одеяло, как не нужную вещь. Такого к себе отношения Твист не переносил, особенно если это касалось его возлюбленного. От этого ему делалось даже физически больно. Разочарованный в себе из-за бездействия и нерешительности, полностью погружённый в какие-то свои, гложущие любящую душу размышления Джек с трудом выдохнул, словно пытаясь так скинуть давящий на грудь тяжёлый камень чувств и противоречий, и неосознанно и безвольно уронил голову, утыкаясь лбом между лопаток Дель Мара. Дыхание шатена на секунду остановилось. И Энниса, кажется, тоже. Но после, как-то справившись с возникшей неловкостью, Джек всё же решился осуществить задуманное. Он посчитал это знаком судьбы, которым нельзя было не воспользоваться. Рука Твиста осторожно скользнула по спине к плечу. Он не торопясь поглаживал его, потираясь лбом о спину Энниса. Тот оставался недвижим. Он не выражал своего сопротивления, поэтому Джек, спустившись рукой к сильной груди Дель Мара и таким образом обнимая его, прильнул ближе. Оба молчали, и Джек отчего-то чувствовал себя в этот миг невероятно счастливым. Это было спокойное, тёплое счастье, приходящее только по вечерам и только рядом с любимым человеком. В какой-то момент Эннис поднял голову, будто что-то вспомнив. Джек, уже начавший к тому времени дремать, почувствовал это и тоже приподнялся на локте правой руки. Левая продолжала покоиться на плече Энниса, который, к удивлению Твиста, смотрел на него. И изумило не именно это, а то, как он на него смотрел. В том взгляде не было привычного холода и недоверия, хотя брови всё же были по-прежнему напряжённо сдвинуты к переносице. Скорее всего, это из-за неприятия своих чувств. Эннис мучался от этого, оба мучались. Дель Мар развернулся на спину, не сводя глаз с Джека. Лазурные очи последнего сейчас казались вдвое больше обычного. Это заставило Энниса чуть шевельнуть уголком губ в неудачной попытке улыбнуться. Твисту это давалось легче. Он аккуратно, страшась снова стать отвергнутым, протянул руку к приятельскому лицу, касаясь слегка колючей из-за трёхдневной щетины щеки. Он ласково улыбался, но это не помогало тонкой струнке, незримо натянутой между ними двумя, ослабить напряжение. Джек ходил по немыслимо узкой грани. Никогда он, даже спустя несколько месяцев их общения, не мог знать, как именно отреагирует Дель Мар на его действия. Вот и боялся коснуться его лишний раз. За спокойным кареглазым лицом скрывался рой переживаний, подобный бомбе с часовым механизмом. -Эннис.. И что Эннис? Оба знали, что Эннис был Эннисом настолько же, насколько Джек был Джеком. А ещё - что Джек очень любит Энниса. Твист сглатывает подкативший к горлу ком и, склоняясь ближе к лицу своего друга, целует его в губы. Эннис никогда первым не проявлял подобную инициативу, отчего ответственность за каждый их поцелуй полностью лежала на плечах Джека. И ему, в свою очередь, всегда следовало быть начеку. Нельзя было торопиться и напирать так сразу. Это могло не понравиться Эннису. Поэтому Джек действовал нежно и совсем неспешно, только сухо касаясь чужих губ своими. Спустя несколько тягучих и тихих секунд, Дель Мар положил тëплую ладонь на затылок Твиста, крепче целуя в ответ. Он дал добро. Джек прикрыл глаза, углубляя поцелуй. Сегодня это не должно было перейти во что-то большее, по крайней мере, так для себя решил шатен. Он лишь хотел хорошо провести время с Эннисом, почувствовать его ласку, которой в последнее время сильно не хватало. В последнюю секунду, когда всё вот-вот должно было закончиться, Джек вполсилы прикусывает нижнюю губу партнёра для остроты ощущений. Дель Мар, шипя, хватает Джека за воротник рубашки сзади, оттягивая от себя. Небесные глаза, в миг отдалившиеся от любимого лица, смотрят с явно нежданной печалью. Твист, резко выпрямивший расставленные по бокам от растрёпанной русой головы руки, склоняет свою к плечу, вопросительно поднимая тёмные брови. Неужели он опять сделал что-то не так? Молчаливого Энниса, чьë лицо сейчас, как, впрочем, почти всегда, не выражало ровным счётом ничего, в сложившейся ситуации тяжело было понять. Скорее всего, он сам не до конца понимал себя, до сих пор отвергая собственные чувства. Эта идиотская его привычка не приведёт ни к чему хорошему, если он не разберётся со своими переживаниями, в том числе и теми, что касаются Джека. И последний искренне горит желанием помочь парню с этим. Твист снова мягко протягивает одну руку к лицу Энниса. Он отворачивается, стараясь избежать этого прикосновения. Хмурится, дует губы, показательно тяжело вздыхает. Совсем как недовольный мальчишка. Джек настойчив. И, всë-таки ухватив Дель Мара за подбородок, поворачивает его голову к себе, заставляя посмотреть прямо в глаза. -Что случилось? Всё хорошо. Джек везде и всюду, где замечал друга в плохом настроении, говорил это. Даже если знал, что случилось, и даже если всё было плохо. Со спокойной строгостью во взгляде Эннис выпиливает им душу Джека. Тот не предпринимал более попыток поцеловать Дель Мара, ибо подразумевал, что этим сейчас всё сделает ещё и только хуже. И совершенно неожиданно для шатена, изумлённо застывшего на месте, спустя некоторое молчание Эннис первым протянул к нему до этого покойнически сложенные на груди руки. Джек обнадеженно закрывает глаза, готовясь принять поцелуй, который, как позже выяснилось, вовсе не задумывал дарить товарищу Эннис. Всё оказалось гораздо прозаичнее. -Ничего. Я просто хотел до конца застегнуть твою рубашку. Дель Мар продевает верхнюю пуговицу на воротнике рубашки Джека в петлю для неё. Удивлённый Твист следит за его действиями неотрывно. Он предполагал, что таким образом Эннис не проявлял кнему истинно тёплых чувств любви и заботы, а лишь старался отогнать возникшее смущение. Такое обстоятельство, скорее всего, должно было огорчить Джека, но он, не подпуская к себе лишних негативных мыслей, попытался перевести слова, сказанные Эннисом, в шутку. Пошлую шутку. -А я бы хотел, чтобы ты до конца её расстегнул. Джек заулыбался шире. В глазах мелькнул хитрый огонёк. Длинные пальцы скользнули за затылок Дель Мара, ныряя в пшеничные кудри. Но этим всем ему не уломать Энниса. Тот обеими руками прихватывает Твиста за собственноручно застëгнутый воротник и притягивает за него к себе. Но всё ещё держит дистанцию, не позволяющую Джеку поцеловать его. -Ты идиот, Джек. Проговорил он, смотря, кажется, в самую глубину сознания Твиста. Тот на это лишь усмехнулся, затем всё же переворачиваясь на бок и по-собственнически укладывая голову на грудь Энниса. Она единожды высоко поднялась, а после лишь медленно покачивалась вверх и вниз, убаюкивая этим неспешным ритмом. В ночной тишине, когда отдалённые шакалы уже перестали кричать, а лошади - фыркать в колючих кустах, Джек слышал негромкое дыхание Дель Мара и биение его сердца. Эх, умело бы оно любить...