Интендант

      Черра. Пожалуй, самое тяжёлое в плане проживания там, самое суровое и мрачное государство на Виридии – а это уже говорит о многом. В мире, пережившем Мор и последующие за ним потрясения, ни один уголок нельзя было назвать цветущим садом. Даже Септентрия, пытающаяся поддерживать видимость благополучия насильно, по уровню жизни и рядом не стояла даже с бедным странами прошлой эпохи. Но её бывшей колонии досталось больше всех – помимо всех эпидемий и беспорядков, Черра пережила тяжёлую войну за независимость, что окончилась ядерным ударом. Ныне независимое государство оказалось разрушено и отравлено токсинами, радиацией… И ненавистью.       Ненависть к Септентрионской Империи, её власти и каждому, кто её населяет, ныне стала фактически официальной идеологией Черры. Восстав из облучённых руин, жители этой страны теперь проживали каждый свой день с мыслями о мести. Новое государство оказалось выковано как совершенная военная машина, служащая единой цели. Никаких городов на поверхности более не строилось – только разветвлённые подземные комплексы, с людьми, набившимися туда, как сардины в банке. Подземные заводы, казармы и фермы вбирали в себя каждую частичку ресурсов, которую Черра могла себе позволить. Каждый источник сырья ценился и всё, что могло быть пущено в дело, использовалось, чтобы влить в вены искалеченного государства ещё одну каплю крови.       Народ, населявший широкие, тускло освещённые бетонные коридоры, оказался под стать своей стране. Черрийская идеология с рождения воспитывала в каждом гражданине такие качества как стойкость и терпимость к любым тяготам жизни и военной службы. Выносливые и суровые, эти люди жили войной или же обеспечением этой самой войны. Пока на поверхности в очередной раз выли сирены авианалётов и разрывались бомбы, в просторных подземных классах учили правильно мыслить. Каждый житель Черры вырастал закалённым не только физически, но и морально, имея в своей жизни конкретную цель. А именно – месть проклятым септам за всё, что они сотворили. Черрийская наука даже дошла до того, что объявила народ Септентрии не более чем дикими животными, имеющими лишь внешнее сходство с настоящими людьми.       Однако, несмотря на все усилия пропаганды, не все черрийцы вырастали одинаковыми. Всё же, они были людьми, а не механическими автоматонами или какой-то фабричной продукцией. Да, глубоко несчастными и озлобленными, загнанными до фанатизма, но всё-таки живыми людьми. У них возникал, пусть и подогнанный к единому стандарту, но всё же собственный склад ума. Свои собственные мысли и убеждения, разные характеры и устремления в жизни. Не все из них прямо шли на пользу великому делу Черры или соответствовали навязанным государством ценностям. До тех пор, пока это не мешало или же иным образом не бросалось в глаза, власти редко что-то с этим делали. В конце концов, государственная машина была большой и неповоротливой, а потому мелкие недостатки каждой отдельной шестерёнки при отдалении могли быть и незаметны.       Одним из таких вот «неправильных» черрийцев и оказался в своё время некий Мартин Ломбард. Матери своей он, как и многие его сверстники, почти не помнил – когда он был совсем маленьким, та по каким-то своим причинам отдала его на попечение государства. Вместе с другими детьми он рос в стенах сперва одного, а затем другого приюта – подземных, разумеется, как здесь было заведено. Каких-то особых качеств мальчик поначалу не проявлял, да и внешне выделялся слабо – росту и телосложения он был, что называется, среднего. Разве что волосы его были на пару тонов темнее и кожа смуглее, чем у стереотипного «идеального гражданина» с вербовочных плакатов. Да и нос имел характерную горбинку, которой у большинства его сверстников не было. Пару раз эти отличие повлекли собой несколько придирок и обидных шуток, да конфликтов, что либо остались для посторонних тайной, либо было погашены воспитателями. Всё, опять же, в рамках нормы.       Затем, с годами, юный Мартин начал проявлять свою истинную страсть – а именно, любовь к материальным ценностям. Нет, он не был банальным вором – подобного поворота приютские уж точно не поняли и не оценили бы. Но местами интуитивно, а местами путём наблюдений, проб и ошибок, юноша начал быстро постигать искусство товарно-денежных отношений. Официально внутренней торговли в Черре не было, государство даже не выпускало своей валюты – все материальные ценности распределялись между гражданами по системе талонов. Неофициально же… Случалось всякое. Некоторые недостатки, списания, обвесы, перевесы, неучтённые в ведомостях излишки грузов… В общем и целом, в черрийских подземельях активно процветал бартер. Товары нужны были всем, а всякое предложение рождало спрос. Так учили, например, в экономических школах Септентрии. Мартин же, хвала Сустентакулу, не родился септом, но эту простую истину выяснил сам.       Преподаватели радовались возросшему интересу юноши к математике, не зная пока, что для «царицы наук» тот уготовил самое, что ни на есть, прикладное применение. Мартин поднапрягся, взялся за учёбу – и вскоре его мозг считал и хранил в памяти цифры не хуже механического арифмометра, навроде тех, которыми пользовались в штабе. Кое в чём он мог бы даже сравниться с электрическими счётными машинами, каковые, если верить урокам истории, были обширно распространены на Виридии до наступления Мора. Что касается других наук, то юноша уделил особое внимание грамматике, дабы научиться быстро и чётко делать понятные одному ему заметки, да риторике, чтобы убеждать собеседников в своей точке зрения. Когда же дошло до обучения военному делу, то Мартин показал заметные успехи в искусстве маскировки – в конце концов, он собирался прятать множество вещей, не предназначенных для чужих глаз.       Что касается боевой подготовки и практической стороны сражений, то здесь юноша продемонстрировал едва ли средние успехи. Солдатом на передовой он себя не видел и не стремился к этому, а недостающие баллы добрал за счёт остальных предметов. В итоге его личное дело, лёгшее на стол командованию, оказалось примерно таким, как Мартин того и хотел. Не самого сильного, но способного новобранца с прекрасной памятью и организаторскими навыками распределили в интендантскую службу. Для множества его сверстников такое решение стало бы наказанием – пылающие праведной яростью, как и полагается «хорошим» черрийцам, мало кто из них согласился бы стать не более чем кладовщиком с винтовкой. Но для конкретно этого, не самого «хорошего» гражданина Черры подобное назначение оказалось истинным подарком судьбы.              Складские полки и транспортные накладные оказались для Мартина родной стихией, в которую он с большим удовольствием занырнул с головой. Воспользовавшись всеми накопленными связями и старыми знакомствами, тянущимися ещё с приюта, он сменил несколько расположений, пока не оказался приписан для постоянной службы на базу снабжения. Та имела сложное буквенно-цифровое обозначение, которое он выучил назубок, то и дело вписывая в документы. Достаточно отдалённая от фронта, чтобы её не достигали вражеская артиллерия, база имела даже внушительных размеров надземную часть. Тяжело укреплённые бетонные бункеры и капониры ощетинивались стволами орудий, а бронированные ворота денно и нощно принимали поставки грузов. Словно одно из множества сердец, она перекачивала ресурсы, необходимые для продолжения Большой Континентальной Войны. И новоявленный интендант стал червяком, поселившимся в этом сердце.       Привычными уже речами, улыбками и рукопожатиями Мартин сумел быстро расположить к себе сослуживцев. Он не скупился на мелкие, но многочисленные подарки, что скрашивали солдатский быт – понятие «долгосрочной инвестиции» уже было хорошо ему знакомо. Обустроив вверенный ему склад в идеальном порядке, интендант даже приводился в пример со стороны офицеров. Всего пару раз, он старался не поднимать головы слишком уж высоко, памятуя об армейской мудрости. На фронте это делало мишенью для вражеского снайпера, здесь же были свои причины не привлекать к себе ненужного внимания.       Так что Мартин старался быть просто винтиком, не вызывающим нареканий. Когда его хвалили его за порядок или же вносили некоторые пожелания в его работу, он скромно улыбался, с ювелирной точностью держа в памяти каждую мелочь. Да, склад был организован просто образцово – и Мартин мог быть уверен, что знает и готов в любой момент ответить, что где лежит. Всё, что там должно быть… А также, в гораздо более укромных местах то, чему там быть не полагалось. В конце концов, разве мог себя называть истинным черрийцем тот, кто видел, как его братья по оружию в чём-либо нуждаются? Нет, он всегда был готов им помочь. За разумную плату, конечно же.       И вот наступил очередной день его незаметной на первый взгляд, но важной службы. Где-то высоко над головой интенданта, через толщу дерева, земли и бетона проник отдалённый рокот, от которого помещение склада едва заметно дрогнуло. Некогда подобные отзвуки его напрягали, ныне же Мартин и бровью не повёл. Сидя на удобном стуле с карандашом в руках, он быстро черкал в своём любимом блокноте – ну а наверху работала себе тяжёлая артиллерия, привычное дело. В черрийских артиллеристах интендант, как и любой другой его сослуживец, был полностью уверен.       Наконец, закончив с подсчётами и подбив итоги, он закрыл блокнот и перевязал кожаную обложку бечёвкой. Поднявшись на ноги, Мартин с хрустом потянулся и повертел шеей, а затем сделал несколько наклонов в стороны, разминая затёкшие суставы. На складе он находился один, как и всегда – расширять штат офицеры не сочли нужным, ведь интендант с успехом справлялся с немалым объёмом работы сам. Подобные труды ему были только в радость, позволив организовать своё маленькое царство так, как ему самому хотелось. Разумеется, всё так же не привлекая внимания проверяющих и просто случайных посетителей, что регулярно сюда заглядывали.       Под высоким по меркам бункера потолком гудели маслянисто-жёлтые лампы, забранные в ударопрочные плафоны. Тусклое освещение создавало по углам склада глубокие тени, а сам воздух здесь вентилировался плохо и был наполнен запахами металла и масла. Вдоль стен расположились тяжёлые деревянные ящики, каждый строго подписан и оснащён соответствующей маркировкой. В одних находились патроны разных калибров и гранаты тех или иных модификаций. В других – запасы пищи и медицинских принадлежностей, лекарства, инструменты и перевязочные материалы. Отдельные ящики содержали в себе запасные части для черрийского оружия, тут же находился и верстак, оснащённый всем необходимым для проведения его осмотра, ремонта и модификации. Готовые к использованию винтовки, тщательно вычищенные и смазанные, были аккуратно закреплены на стойках, обеспечивая лёгкий к ним доступ. Пистолеты и ножи также размещались неподалёку.       Между стен, заполняя собой всё отнюдь не маленькое помещение, протянулись стеллажи с боевой экипировкой – как то шлемами, бронежилетами и патронными сумками. Противогазы висели в металлических шкафах, под ними же виднелись ровные стопки фильтров. Повреждённое в боях снаряжение располагалось отдельно, сваленное в свободные ящики и коробки и дожидаясь отправки в мастерские. Всё это и многое другое находилось под бдительным присмотром интенданта Мартина Ломбарда, в любой момент готовое к проверке. Совершая лёгкий моцион, он неторопливо вышагивал между стеллажей и полок, аккуратно обходя ящики и поддоны. Подобный ритуал его успокаивал, и сейчас он легонько касался пальцами тёплого металла, дерева и картона, вдыхая знакомые запахи и наслаждаясь своим богатством. Нет, разумеется, всё это принадлежало доблестной черрийской армии… Но так и Мартин был её частью. А значит – и ему тоже.              Уши интенданта дёрнулись, когда он услышал за дверью шаги, и вскоре в тяжёлую сталь раздался условный стук. В предвкушении потерев друг об друга ладони, интендант прошагал к входу, готовый услужить очередному довольному клиенту. Бартерный обмен даже здесь, на армейской базе снабжения был процессом весьма выгодным … Особенно в умелых и опытных руках, к которым нет-нет, да и прилипнет пара-другая крошек. В конце концов, поиск и размещения нужных товаров тоже был нелёгким трудом! А любой труд должен быть оплачен. Клиенты Мартина, которых то и дело сводила с ним обширная сеть солдатских слухов и сплетен, это понимали, а потому особо не возмущались. Поначалу случались недопонимания, но очень быстро все поняли, что с интендантом гораздо выгоднее дружить.       — Ломбард? — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно спросил вставший на пороге солдат.       — Чем обязан? — поднял бровь Мартин, по старой привычке не убирая руку с расстёгнутой кобуры, скрытой под широкой шинелью.       Незнакомец в ответ протянул ему продуктовый талон.       — Я от Лео Штольца, — пояснил тот, — а нужно мне вот что…       Кивнув, интендант расслабился, пропуская его внутрь. Вскоре солдат получил в свои руки набор для ухода за оружием – не тот, что ему полагался по штату, а хороший. Произведённый какой-то мануфактурой в Септентрии, но ведь использование вражеских трофеев не было чем-то плохим, верно? Мартин уступил свой верстак, и новый клиент быстро привёл в порядок свой поизносившийся уже «Грабкар». Тепло поблагодарив интенданта, солдат ушёл, а ждать визита следующего долго не пришлось. Тот носил петлицы гефрайтера и выступал в своём отделении назначенным метким стрелком, а потому и запросы имел повыше. Он занял верстак уже надолго, да так, что Мартин даже залюбовался на чужую работу. Свой карабин в снайперской модификации этот клиент не только перебрал, но и подогнал под себя рукоять и ложу, тщательно орудуя инструментами. Добавив к оплате пачку сигарет, и вызвав тем самым у интенданта несказанную радость, гефрайтер напоследок бросил своим скрипучим голосом:       — Ночной прицел бы… Не помешал, скажем так.       — Найдём, — кивнул Мартин, уже прикидывая в голове, где он мог бы заполучить искомое.       Следом за новым клиентом явился старый знакомый в лице бледного и вечно измученного санитара, тянущего лямку в местном госпитале. Тот всегда щедро платил, выгребая из карманов белого халата, накинутого поверх униформы, те или иные вещи, что раненым или мёртвым были уже без надобности. Но и просил немало – хотя конечно не настолько, чтобы интендант не смог справиться с его запросами. Извлечённые из очередного тайника, в дрожащие руки санитара перекочевали пузырьки с таблетками, несколько пачек бинтов, а также звенящие металлические ампулы. Мартин не знал, какую часть из этого его клиент собирался использовать для помощи в госпитале, а какую – для личных нужд. И по чести, знать не желал.       — Эй, а оплата? — тормознул интендант санитара, что собрался уже было уходить.       — А точно… — пробормотал тот и зашарил по карманам своего замызганного халата, — ты звиняй, на работе завал, не до того чутка было…       Это продлилось несколько томительно долгих секунд, пока, наконец, на свет ламп не оказался извлечён какой-то блокнот. Судя по кожаной обложке с металлическими уголками и черрийским гербом, тот ранее явно принадлежал офицеру. Раскрыв обложку, Мартин увидел на удивление качественную, почти белую бумагу – но почти вся она оказалась исписана. Символы скорописи, что использовались как для соблюдения секретности, так и быстроты письма, покрывали собой листы блокнота. Также имелись некие цифры и таблицы, но и те говорили интенданту так же мало, как и прочее содержимое.       — Ну и какого Сунфита мне это надо? — саркастично поинтересовался Мартин, — совсем уж мозги сгнили от химии?       — Да ты это… Не кипишуй, — пробормотал в ответ санитар, — Я это с офицера артиллериста взял, ему уже без надобности. Вещь ценная, потом пристроишь куда-нибудь.       С сомнением интендант быстро долистал блокнот до конца, но так и не нашёл ничего, за что смог бы уцепиться взглядом. Да, он был хорошо, по меркам Черры, образован и по-своему умён, но его интересы лежали в совершенно другой области. Вот так с ходу он не смог придумать, куда мог бы приткнуть артиллерийские записи или кому перепродать. Но и портить отношения с хорошим постоянным клиентом не хотелось. Глубоко вздохнув, Мартин возвёл глаза к потолку и вынес свой вердикт:       — Ладно, так уж быть. Но в следующий раз достань лучше что-нибудь по-настоящему ценное, а не бумажки с каракулями.       В ответ санитар лишь флегматично пожал плечами, уже открывая дверь. Интедант передохнул немного, заодно спрятав новое приобретение понадёжнее, а вскоре в его дверь постучали вновь. Снова знакомое лицо, от которого Мартин знал, чего ожидать, а затем ещё одно. Расширять базу своих постоянных клиентов интендант любил, ну а вскоре, один за другим, в его маленькое царство подоспели новые.       Так, к нему заглянул штурмовик, запросивший парочку редких гранат с кластерной оболочкой, а на сдачу – горсть бронебойных патронов. Другой же явился за сделанным ранее заказом – войлочным подбоем для своего стального нагрудника. С таким носить броню становилось куда менее утомительно, и от травм она защищала чуточку лучше. В такие минуты Мартину становилось приятно, что он вносит свой вклад в усиление боеспособности армии Черры. Имён своих клиентов интендант, как правило, избегал, предпочитая запоминать их в лицо, а также сохраняя в памяти детали снаряжения, личные привычки и пожелания. Следом его посетили ещё несколько рядовых солдат, что было не удивительно – в конце концов, именно они составляли основное население базы.       После тех рядовых явился полковой повар и получил из рук Мартина бутылку томатного соуса, неизвестным образом оказавшегося в данных краях. Лица другого клиента он не смог бы забыть при всём желании, потому как половину его представлял собой один сплошной ожог. Огнемётчик словил профессиональный риск, но выжил, пусть и получив чудовищные отметины. Среди бугрящейся рубцовой ткани сверкал чудом сохранившийся глаз, а голос его теперь никогда не повышался выше уровня скрипучего шёпота.       — Благодарствую… — прошелестел клиент, тяжело поднимаясь со стула.       Склад он покинул, унося в карманах драгоценную во всех смыслах мазь от ожогов, доставать которую интенданту приходилось нелегко, но оно того стоило. Следующим клиентом Мартина оказался редкий гость – целый лейтенант, так что и обслуживание тот получил по высшему разряду. Глядя на интенданта с лёгким презрением, этот клиент озвучил список своих пожеланий и, откинувшись на спинку стула, начал наблюдать за хлопотами. Впрочем, полученная от Мартина бутылка коньяка слегка сбила с лейтенанта спесь, а уж колода карт и новенький портсигар и вовсе вызвали нечто, похожее на благодарность. Руки он, конечно, не подал, а на прощание бросил:       — Ваше счастье, что такие, как вы, необходимы.       Пожав плечами, интендант вернулся к подсчётам запасов и организации склада. Поняв, что его сегодня больше не побеспокоят, он отыскал в тайнике запрещённую приключенческую книжку и уселся читать. Желудок приятно грел съеденный на обед офицерский сухой паёк, который Мартину, так-то, не полагался, а душу – приятные мысли о завтрашнем дне. Неся службу на этом хлебном месте «неправильный» черриец даже умудрился отрастить круглые щёки и небольшой животик.              Большая Континентальная Война всё гремела где-то высоко над головой интенданта, пока он продолжал делать свою часть работы. Может, не вполне честно, но достаточно эффективно, чтобы избегать проблем. Черрийская кровь проливалась, кипела и поднималась пеной – а такие люди, как Мартин, снимали с неё свои сливки. Поток ресурсов, текущих через его руки, возрастал, но также росло и количество вопросов, которые ему приходилось решать, и объём обязанностей. Вскоре даже такой одарённый интендант, как этот, начал зашиваться, и ему стало не хватать времени на еду и сон. Опять же, привычное дело на войне, но Мартин предпочитал избегать трудностей всегда, когда это возможно. Всё несколько раз прикинув и пересчитав, он смирился с мыслью, что пирогом придётся поделиться. С фляжкой коньяка и неизвестно как завалявшейся кондитерской плиткой он пошёл договариваться к начальству, приняв вид лихой и придурковатый.       По итогам переговоров интенданту выделили помощника – бойца, которого как раз хотели отправить уже в тыл из-за ранения. Смешанных кровей солдат носил непривычную для барбарского языка фамилию Григович, и передвигался, опираясь на костыль. Впрочем, даже не солдат, а вполне себе младший офицер – фельдфебель из артиллерийского полка. Ныне, впрочем, всё равно уже бывший. Без ноги много не навоюешь, да и полезность на складе от него была сомнительной, но Мартин оказался рад и такой помощи. Поначалу помощник пугал его, но они быстро нашли общий язык.       — Благодарствую, — хрипло кивнул Григович, запивая половину таблетки обезболивающего разбавленным водой самогоном, — свезло мне с тобой, Ломбард.       — Да брось, — криво улыбнулся интендант ему в ответ, — одно дело делаем.       — Угу, — его помощник допил свою порцию и закусил тонким ломтиком эрзац-хлеба, — дел я там конечно всяких навидался.       — Это уже былое, — махнул в ответ Мартин, — давай, у нас переучёт вообще-то.       — Сейчас всё сделаем, начальник, — хмыкнул Григович, тяжело поднимаясь на ногу, — ты бы мне протез какой оформил, а?       — Слишком заметно, — цыкнул зубом интендант, — таблетки, мазь, спирт — вот это пожалуйста. Но границы надо знать.       — Понял, не дурак, — покивал помощник, тяжело ковыляя к очередной груде ящиков. Чтобы освободить место для новой партии, пришлось разгрести одну из старых, и из тайника выпал блокнот, о котором Мартин уже успел позабыть.       — А это что? — поинтересовался Григович, неловко пытаясь нагнуться и рассмотреть поближе мелькнувший перед ним объект.       Не став лишний раз мучать инвалида, интендант сам присел на корточки и поднял запылившийся блокнот.       — Да достался как-то вещмешок без лямок… — пробормотал он, вспоминая обстоятельства этого приобретения, — слушай, это ж вроде по твоей части? Сможешь разобрать?       Получив из рук Мартина блокнот, некогда принадлежавший артиллерийскому офицеру, Григович быстро пролистал его, время от времени прищуриваясь, вчитываясь в некоторые строки. Затем вернулся к началу и перевернул первые несколько страниц уже медленно и вдумчиво. Беззвучно что-то прошептав губами, бывший артиллерийский фельдфебель, наконец, кивнул.       — Ага, постараюсь как-нибудь.       Григович забрался в отведённый ему на складе угол и погрузился в чтение и расшифровку блокнота. Он по-прежнему отзывался, когда интенданту требовалась помощь, но выглядел нехарактерно погружённым в свои мысли. Всё своё свободное время, которого здесь, на складе, случалось немало, помощник ныне посвящал новой загадке. Иногда он морщился, иногда – его брови, обожжённые порохом, буквально ползли на лоб. Мартин не привык видеть его таким, но в чужое дело старался не влезать, наученный выработанной за годы привычкой. На визиты клиентов Григович почти не реагировал, впрочем, здесь его помощь интенданту и не требовалась.              Этот день начинался так же, как и любой другой, но обернулся совершенно не так, как интендант того ожидал. За ситуацией на фронте он особо не следил – пусть условно он и был солдатом и находился на войне, для него она вот уже не первый год оставалась чем-то далёким. Его фронт ограничивался складом, погрузками и разгрузками, да накладными с поставками. Что касается неофициальной деятельности, которую Мартин в душе считал своим основным призванием, то с ней всё тоже шло вроде бы гладко. Однако… Помощник в последнее время начал его напрягать.       — Ты что, решил глаза залить с утра пораньше? — недовольно поморщился интендант.       И действительно, стоило ему выйти из своей каморки в основное помещение склада, как в ноздри тут же ударил спиртовой запах, перебивающий все привычные. Осмотревшись, Мартин обнаружил Григовича сидящим за столом, а перед ним…       — Да ты совсем охренел? — не поверил он своим глазам, — Я к тебе со всем добром, а ты…       И действительно, на древней газете, укрывшей собой деревянный стол вместо скатерти, оказался даже не самогон. Несколько бутылок и пузырьков дорогих сердцу и кошельку коньяков и вин стояли в ряд, будто солдаты на параде. Каждая оказалась варварским образом вскрыта и почата, вместо того, чтобы дожидаться выгодной продажи. В стакане перед его помощником и вовсе плескалась мутная жижа, явно смешанная сразу из нескольких разных напитков.       — Чего случилось, а? — недовольно попытался осадить интендант, — неужто война закончилась?       Тяжело, будто нехотя, пересохшие, несмотря на количество выпитого, губы Григовича шевельнулись.       — Я не думаю, что она когда-нибудь вообще закончится, — сказал он и кивнул в сторону соседнего стула.       Поневоле Мартин похолодел из-за совершенно необычного тона и поведения его помощника.       — Так чего случилось-то? — повторил он, садясь напротив.       — Всё здесь, — Григович указал на лежащий рядом артиллерийский блокнот, рядом с которым теперь лежал новый, его собственный, — я всё расшифровал. И теперь я покойник. И ты покойник. И все покойники!       Хрипло рассмеявшись, он закашлялся и залпом допил остатки самопального коктейля. Даже не поморщившись, помощник интенданта неожиданно резво поднялся на ногу и костыль.       — Пойду-ка я прогуляюсь, — хмыкнул он, — бывай, Ломбард.              Обратно Григович так и не вернулся. А на следующий день, уже ближе к ночи, в дверь склада забарабанили. Мартин, и без того уже сидящий на иголках, открыл её, а на пороге ожидала сама судьба.       — Ломбард? — ледяным, похожим на щелчок затвора тоном, поинтересовался высокий, выхолощенный офицер, держащийся так, будто аршин проглотил.       Его чёрная кожаная униформа с серебряными петлицами не была похожа ни на одну, что интендант когда-либо видел за все годы службы.       — Так точно… — растерявшись, пробормотал он, внутренне холодея.       — Гауптман Тойфель, внутренняя безопасность, — вновь лязгнул ледяной голос, — пропустить.       Два рослых ефрейтора, сопровождающих его, будто пара мускулистых псов, остались охранять снаружи. Сам же гауптман вошёл в обжитое Мартином царство, как к себе домой. Осмотрев устроенный на складе идеальный порядок, тот лишь криво усмехнулся, уселся на самый удобный из стульев, и задал риторический вопрос:       — Вы знаете, почему я здесь, или мне помочь Вам вспомнить?       Глубоко вздохнув, интендант повесил голову и принялся ходить из одного угла своего склада в другой, детально рассказывая о каждом своём неучтённом в документах активе. Вскоре каждый из секретов Мартина оказался раскрыт – будь то ниша в стене, скрытая за листом фанеры, или тайный отсек под верстаком, второе дно в нескольких ящиках, вещи, замаскированные среди хлама или приклеенные тут и там пакеты и свёртки. На полу выросла внушительная груда разного рода ценностей, которых в руках интенданта находиться было не должно. Упав на колени, тот неподвижно замер перед уликами, боясь лишний раз даже дышать… В ответ же Тойфель лишь широко, будто сытый кот, зевнул.       — Ломбард, я бы настоятельно рекомендовал Вам перестать косить под дурачка.       — Вы… Вы всё знали? — подняв голову, моргнул Мартин.       — А ты что же, правда считал себя самым умным? — раздался сбоку новый, незнакомый и совершенно неправильно звучащий голос.       Обернувшись в ту сторону, он увидел то, чего никак не ожидал. А именно – ещё одного гостя в чёрно-серебристой униформе… Оказавшегося гостьей. Статная платиновая блондинка выглядела как ожившая мечта, но сегодня она оказалась среди вестников самого настоящего кошмара. Петлицы лейтенанта всё той же таинственной службы и её манеры ничего хорошего для интенданта не предвещали. Ещё больше пугало то, что интендант не видел и не слышал, как она вошла и понятия не имел, как давно эта особа находилась в комнате.       — Энгель, — недовольно одёрнул её гауптман.       — Прости, — без капли раскаяния ответила та, — но он такой смешной.       Процокав каблуками по бетонному полу, лейтенант нависла над всё так же распластавшимся перед гневом начальства Мартином. Его нос уловил исходящие от неё нотки льда, пороха и крови.       — Блок-нот, — протянула Энгель, будто говоря с неразумным ребёнком.       — Блокнот… — повторил интендант и, неожиданно для себя выпрямился, — да! Вы должны это увидеть! Там…       — И это мы тоже знаем, — подтвердил Тойфель его самые страшные опасения.       И в этот момент последние остатки надежды, что Мартин изо всех сил сохранял в себе, окончательно рухнули. Сердце его произвело медленный, затяжной стук, отозвавшийся в ушах интенданта канонадой крупнокалиберных орудий. В глазах у него помутнело, и по круглым щекам стекли две тонкие солёные дорожки.       — Знаете, — пробормотал он.       Словно заводной механизм, Мартин рывком поднялся на ноги и посмотрел надменному гауптману в глаза. Страха больше не было, тот просто покинул его тело так же, как и все остальные эмоции. Он знал, что живым отсюда уже не выйдет, а покойнику переживать за свою жизнь было глупо.       — Вы знаете, что наша собственная артиллерия бьёт по позициям наших же черрийских войск? — неожиданно твёрдым и уверенным тоном заговорил интендант.       — Не по ошибке, но по приказу. Всё есть в документах. Координаты, поправки, отчёты… Черрийцы убивают черрийцев! Прямо во время войны, когда войск и так не хватает!       — Да, — просто ответил Тойфель, тоже поднимаясь на ноги, — это дело государственной важности и не тебе своим скудным умишком о нём думать.       — Но люди гибнут… — в горле у Мартина начался спазм, вынудив выплёвывать слова, — не от рук врага! От своих!       Интендант закашлялся, и неожиданно под нос ему сунули стакан воды, который держала тонкая рука Энгель.       — На войне люди гибнут каждый день, — певуче проговорила лейтенант, — но выжившие становятся сильнее. Они дерутся отчаянней и злее, и они побеждают, во славу будущего Черры!       В её ледяном тоне к последним словам засквозил такой отчаянный фанатизм, который прежде можно было услышать разве что у самых искренних служителей Сустентакула.       — А сколько погибло из-за нехватки припасов, м? — интенданта ткнул в грудь гауптман, — из-за всех патронов и лекарств, что ты украл? Сколько машин заглохло, потому что ты обменял бочку мазута на фотокарточки с голыми бабами?       — Это несравнимо, — выдохнул Мартин.       — Безусловно, — усмехнулся в ответ Тойфель, — государство делает то, что должно. Ты же – преступник, пойманный на саботаже нашей доблестной черрийской армии.       — Я понимаю… — выдохнул интендант.       Приблизившись к своему рабочему месту, он зарылся в ящик стола и отщёлкнул двойное дно, открывая спрятанный тайник.       — Я тут подарок другу хотел сделать… Может, передадите?       С неожиданной резвостью бросившись вперёд, Мартин попытался ударить Тойфеля спрятанным доселе оружием. Разумеется, лишь попытался – гауптман легко ушёл от атаки со стороны засидевшегося на складе интенданта, и ответным ударом заставил остановиться и разжать пальцы. На пол, глухо лязгнув, упал крупный боевой нож с изогнутым волной лезвием. Запрокинув голову назад, Энгель коротко рассмеялась.       — Надо же! — сказала она, — похоже, даже в тебе есть хоть капля настоящей черрийской крови!       Тяжёлая ладонь Тойфеля, затянутая в чёрную кожу перчаток, подняла нож за лезвие и вручила обратно в дрожащие руки Мартина.       — Оставь себе, — усмехнулся он, — тебе оно пригодится там.       Гауптман кивнул вверх, где над их бункером разгорался очередной бой, и сердце интенданта упало в пятки. После безысходности и отчаяния к нему вернулось чувство страха. Коль не убили сразу – он хотел жить. А с этим как раз намечались большие проблемы.              Вскоре, без лишнего шума, интенданта разжаловали в рядовые солдаты и перевели во вспомогательную часть. Всё, что нажито было непосильным трудом – отобрали, кроме злополучного ножа. Весь дрожа и почёсываясь от непривычной и неудобной униформы, Мартин ступил за порог казармы и понял, что пропал. Мрачные, скудно выбритые лица карателей не судили ему ничего хорошего, и в их окружении он ощутил себя овечкой на скотобойне.       — А вот и свежее мясо! — хмыкнул один из них и, подойдя к теперь уже бывшему интенданту, с силой хлопнул его по плечу.       — Да не пугай ты его, — лениво осадил другой, сидящий у печки и ковыряющийся в зубах, — не ссы, паря. Мы только енотов едим.       — Енотов? — пробормотал Мартин, недоумённо оглядываясь.       — Ну, септов, — пояснил первый из встретивших его так, будто рассказывал самую очевидную в мире вещь.       — А ты здесь за что? — осведомился ещё один, с глубокими кругами под глазами.       — Гостайну узнал, — честно ответил он.       — Оооооооо! — поддержали сразу несколько голосов, — ещё один псих с теориями заговора!       — Зашибись, — гыгыкнул самый первый, — а то как прошлого на мине разорвало, так воевать аж скучно как-то стало.       Вскоре новоявленный рядовой провёл свою первую ночь в бараке, полном каннибалов. А затем следующую, и следующую… Новые сослуживцы пугали его до дрожи в коленках, заставляя чуть ли не каждую минуту вспоминать прежние счастливые дни. Наконец, неделю или около того спустя, их часть перебросили на передовую и начали готовить наступление. До побелевших пальцев сжимая в руках устаревшую ВЛ-20, Мартин пробирался через вражеские укрепления.       Он тяжело дышал, совсем не привыкший носить противогаз, пот застилал ему глаза, а все звуки воспринимались как через толстый матрас. Поле боя окутывал дым, со всех сторон раздавались крики и хлопки выстрелов, а разрывы артиллерийских снарядов здесь, когда их не заглушал собой потолок бункера, отдавались в голове долгим звоном. Свист очередного снаряда, падающего прямо на его позицию, рядовой услышать уже не успел. В конце концов, артиллеристы армии Черры всегда укладывали каждый залп точно согласно полученным от командования координатам.              Смеркалось. Отряд карателей пробирался по захваченному ранее клочку земли, добивая раненых и собирая с их тел всё ценное. Но даже эти одиозные солдаты слегка сторонились своего командира с его алыми линзами противогаза. Каска низко нависала над ними, делая похожими на нахмуренные брови, а сам он, казалось, вовсе не боялся смерти, уверенно шагая в авангарде отряда. Добравшись до очередной воронки от снаряда, он обнаружил тело новобранца из вспомогательной части – пушечное мясо для настоящих войск. Опознать, кем этот солдат был при жизни, стало уже невозможно, да и карателю это было явно не интересно. Уверенными движениями тот проверил карманы холодного тела, а затем вытряхнул его вещмешок на землю. Среди обычного солдатского хлама кое-что привлекало внимание – а именно, в лучах заходящего солнца блеснул изогнутый волной клинок.       — Ножичек, — довольно прогудел каратель, — мы с тобой обязательно подружимся!