Сдаться

Зуко не почувствовал радости или надежды ни когда узнал, что новое убежище Азулы обнаружено, ни когда её схватили. Он никогда не хотел играть в эту игру, но сейчас был почти уверен, что ни он, ни его сестра не смогут выиграть, и никто из них никогда не освободится от неё. Не то, чтобы Азула хотела освободиться. Да и зачем? У неё всегда было преимущество, а его даже не обучали правилам. Он всегда обижался на всех за то, что они постоянно заставляют его поддерживать это безумие, за то, что не позволяют ему разорвать этот круг. С того момента, как отец начал ставить их друг против друга, они были обречены. Азула была любимицей Озая, а Зуко предпочитали Урса и Айро. Его сестра была блестящим и хитрым вундеркиндом, но он был наследником по праву рождения. Его позор стал её славой, а его возвышение — её падением. И даже теперь, когда он стал Хозяином Огня и война закончилась, весь мир, даже его друзья и то, что осталось от его семьи, рассчитывали на то, что он победит или убьет её. Мне жаль, что всё закончится так, брат. Он не поверил, когда она сказала ему это, но теперь верил. Несколько раз она видела в нем нечто большее, чем соперника, и даже доставила его домой. Но этого было недостаточно. Ничего из того, что они делали, никогда не было достаточно. Он пытался бороться с ней, заключать в тюрьму, забывать её, присоединяться к ней... ничего не помогало. Но ни одна из его попыток исправить ситуацию не была столь катастрофичной, как та, когда он попытался спасти её. Он отправил ее в хорошую больницу, полную добрых, блестящих специалистов, которые могли бы ей помочь. Он навещал её почти ежедневно, оказывая ей всю необходимую поддержку и даже больше. Он заставил их мать разобраться в отношениях с Азулой, а Айро — признать, что и он был несправедлив к ней. Он простил её за всё, что она сделала, простил все её преступления, научил использовать магию огня не только для того, чтобы причинять людям боль, заставил Мэй и Тай Ли навещать её, заставил своих друзей сказать ей, что они впечатлены её успехами, и, что самое главное, он потратил три долгих года на то, чтобы доказать, что, несмотря ни на что, он всё ещё её любит. Это была его ошибка. Как бы он ни старался, Зуко не смог её обмануть — Азула знала, чего он хочет от неё на самом деле. Он не мог скрыть, как тоскует, болит и горит по ней. Он не мог заставить её поверить, что не любит её так. Она пыталась заставить его признать это, а когда он отказался, нашла способ сбежать из лечебницы. Последние четыре года он слышал от нее каждую неделю: как она проникла в общество Нового Озая и уничтожила их, как выслеживала его врагов, как чуть не убила их отца... и как она даже не пыталась притвориться, что делала все это не ради любви. Её привязанность была куда более разрушительной, чем её ненависть. Она была почти сверхъестественным существом, которое наводило ужас на весь мир, оставляя за собой кровавый след и пепел. Большинство людей боялись даже приблизиться к нему, и ни одна женщина не была настолько безумна, чтобы захотеть стать Хозяйкой Огня — только не тогда, когда Азула всё ещё была где-то там. Зуко было неприятно признавать, но ещё до того, как это случилось, и задолго до того, как Азула влюбилась в него, всякий раз, когда он ложился с женщиной, он боролся с желанием произнести не то имя — правильное имя. Он пытался найти любовь с кем-то ещё, но всегда жаждал оказаться в объятиях сестры. Она давно отравила его сердце и разум, но осознание того, что теперь она ждет его, хочет его... убивало его, потому что он знал, что не должен идти к ней. Как бы сильно он этого ни хотел. И поэтому это она приходила к нему. Неожиданно или с предупреждением. То рано утром, то поздно ночью. Пряталась у всех на виду, как при свете луны, так и при ярком солнце. Проникала во дворец или позволяла поймать себя одному из сотен мужчин, которые пытались её найти. Снова и снова, и всегда сбегала через несколько дней. Люди боялись её и ждали, что их Хозяин Огня что-нибудь предпримет. Запрет её где-нибудь, откуда она никогда не сможет сбежать, лишит её покорения или даже убьет. Но прежде всего они хотели, чтобы он доказал, что не испытывает к ней той самой больной, извращенной любви, которой она так гордилась. Но он не мог. И не хотел. Когда он навестил её в тюрьме, чтобы в последний раз попытаться положить конец всему этому, он уже был обречен. Его сестра была его жизнью. Она была всем его миром, и так было всегда. Даже когда он убеждал себя, что ненавидит её, на самом деле он пытался доказать ей свою значимость. Если он не был достаточно хорош, чтобы обладать ею, то хотя бы был достаточно хорош, чтобы бороться с ней. А теперь она была готова дать ему всё, что он когда-либо желал. Как он мог притворяться, что не любит её, если все эти годы провёл, поклоняясь ей? Один только её вид заставлял сердце учащенно биться. Даже одетая в безвкусную серую тюремную робу, закованная в цепи и сидящая за решеткой, она всё равно выглядела как принцесса — как королева. Для неё выделили специальную камеру, которая представляла собой комнату в комнате. Она была заперта за решеткой, а запястья и лодыжки удерживали самые крепкие цепи, какие только были. Но всё равно оставалась металлическая дверь, отделявшая её от остальной части тюрьмы, и у этой двери всегда стояло не меньше семи охранников, и потребовалось три официальных приказа и угроза Зуко, чтобы заставить их уйти. Он не хотел, чтобы кто-то подслушивал их разговор... или, по крайней мере, так он говорил себе. Азула, как обычно, знала лучше. — Братец, наконец-то ты пришел ко мне, — её голос звучал как самая приятная мелодия на свете. Она сидела на своей кровати — небольшой, но такой же удобной, как любая кровать во дворце. Он не мог не относиться к ней иначе, чем к другим пленницам. — Этому нужно положить конец, Азула, — сказал он, закрывая за собой дверь, но не решаясь сделать ни шагу дальше. Он доверял сестре и знал, что она не нападет на него, но не доверял себе рядом с ней: — То, что ты делаешь, неправильно, и это вновь делает нашу страну нестабильной. Ты говоришь, что я тебе небезразличен, так перестань создавать проблемы, — попытался он быть как можно более твердым. — Ты мне небезразличен, — она встала, обхватив своими изящными руками стальные прутья, отделявшие её от него, — поэтому я не остановлюсь. Я не могу успокоиться, пока есть хоть один из тех, кто хочет причинить тебе вред. — Я не хочу этого, Азула. Я не хочу больше кровопролития, не хочу, чтобы ты и дальше превращала всё в войну, и не хочу, чтобы ты была моей пленницей. Она одарила его извращенной ухмылкой. — Чего же вы тогда хотите от меня, милорд? От злобы, прозвучавшей в её словах, у него по позвоночнику пробежали мурашки, и он прижался спиной к стене, как будто его пригвоздили. И в то же время какая-то противоположная сила пыталась заманить его к сестре, словно сама её душа взывала к нему. Ближе. — Я хочу, чтобы ты действительно попыталась исцелиться. И я хочу, чтобы ты нашла того, кто тебя полюбит. — Ты любишь меня, — начала она возражать, и он вздохнул. — Я не люблю тебя в этом смысле, — он повторял это миллион раз, и каждый раз это звучало ещё более фальшиво и не приносило ничего, кроме боли им обоим. — Я вижу, как ты смотришь на меня. Ты можешь лгать всем остальным, но не мне, Зузу. — Есть мужчины лучше меня... Она бросила свое тело вперед, её руки всё ещё держались за стальные прутья, но боль, которую он мог слышать, заставила Зуко на мгновение забыть о том, что Азула не сможет сломать их. Она смотрела на него печальными, отчаянными глазами. — Ты любишь меня, Зузу. Я знаю, что любишь. Почему ты всё ещё пытаешься отрицать это? Почему ты отвергаешь меня после всего, что я для тебя сделала? Боль в её голосе разбила ему сердце. Даже не осознавая, что делает, он сделал шаг к ней. — Азула, пожалуйста, не делай этого. — Почему ты стыдишься чувств ко мне? — голос её звучал так мило, так хрупко... Ближе. Еще один шаг, потом еще. — Прости, но это неправильно. — Разве ты не хочешь меня? Он прижался к стальным прутьям и почувствовал, как все его тело стало теплее, когда Азула накрыла его ладони своими. Его сердце билось с невероятной скоростью, и он едва мог дышать. От близости с ней у него кружилась голова, глаза предательски забегали по сторонам: золотистые зрачки Азулы, горящие страстью, её идеальные губы, румянец на щеках, длинные темные волосы, обрамляющие лицо... вздымающаяся грудь, плоский живот, изгиб бедер... Неужели было бы так плохо подарить ей любовь, которой она жаждала? Дать Азуле то, что принадлежало ей по праву? Уступить и сделать то, чего они оба хотели? Разве они не заслужили этого после стольких лет, когда всё и вся стояло на их пути? Сестра заметила минутную слабость и одарила его злобной улыбкой, которую он так хорошо знал. — Разве ты не хочешь меня, Зузу? — снова спросила она низким, знойным голосом, её потребность в нем была почти осязаемой. — Больше, чем когда-либо хотел чего-либо в своей жизни, — прошептал он, чувствуя одновременно облегчение и удушье от собственных слов, но не в силах больше сдерживаться. Он страстно желал её и устал отрицать это. Азула улыбнулась и снова поцеловала его руки. Зуко казалось, что каждое место, которого касались её губы, горит. Когда она подняла голову и встретилась с ним взглядом, он не удержался и прильнул к ней, с каждой секундой ожидая, когда она прильнет к его губам, всё сильнее мучаясь от ожидания. Её короткий, нежный поцелуй заставил его сгорать от желания. Она снова поцеловала его, и он прижался всем телом к прутьям камеры. Её язык, играя с его языком, исследовал его рот, отчего голова опустела, словно он опьянел. Его сестра прервала поцелуй и ударила цепями о холодную сталь, разделявшую их. — Подойди ближе, Зузу. Неуклюже отойдя в сторону, молодой Хозяин Огня стал возиться с ключами, пока не открыл дверь камеры, забрался внутрь и заключил сестру в долгие, крепкие объятия, целуя её волосы, лоб, нос, щеки, челюсть и губы. — Освободи меня! — потребовала она, но Зуко только тянул, тянул и крутил цепи на её запястьях, заставляя её кричать от боли и не давая ей пошевелить руками. Он прижал её к стене, посасывая и покусывая ей шею, оставляя следы на бледной коже. Ему нравились её вздохи и стоны почти так же сильно, как и её попытки вырваться из его хватки и освободиться от цепей. Ему пришлось отстраниться, когда она почти дышала на него огнем. — Освободи меня. Сейчас же. Зуко ухмыльнулся и отпустил цепи, доставая ключи, чтобы освободить сестру. Он поцеловал её запястья, затем опустился на пол и снял цепи с лодыжек. Азула поднесла руку к его волосам, схватила и потянула за них, заставив его скривиться. Поднявшись, он обхватил её колени и заставил обхватить себя ногами. Она обхватила его шею руками и требовательно поцеловала. Он отнес её на кровать и лег сверху. Азула сняла с него головной убор и отбросила в сторону, тут же поменяв позу: она легла на него и стала тереться об его эрекцию. Пока она снимала рубашку, Зуко провел руками по её животу, затем снял повязки с груди, обхватил и сжал её грудь, дразня соски. Сестра поцеловала его в щеку и приникла к уху, засасывая мочку в рот. Как только он снова прижал её к кровати и принялся снимать с себя мантию, Азула поднялась и практически сорвала с него одежду, заставив его ухмыльнуться. Как только она закончила, Зуко схватил её за волосы и грубо поцеловал. Сестра застонала и притянула его к себе. Она легла на спину, и он стянул с неё штаны и трусики, раздвинул ноги и устроился между ними. Хозяин Огня застонал и задрожал, когда проник в сестру, полностью введя в неё член и просто оставаясь внутри, чувствуя, как её стенки сжимают его. Выражение лица Азулы было донельзя похотливым и желанным. Она притянула его лицо для поцелуя и улыбнулась, когда он начал двигаться, сначала медленно, но всё ещё глубоко и сильно. Его сестра двигала бедрами, пытаясь заставить его ускориться. Он ухмыльнулся и схватил её за бедра с силой, достаточной для появления синяков, удерживая на месте и создавая достаточно тепла, чтобы обжечь её нежную кожу. — Мы сделаем это по-моему, Азула, — он едва узнавал собственный голос, — Не двигайся. Когда она ослушалась его, он обжег её, заставив вскрикнуть. — Мне что, снова придется тебя приковывать? — прорычал он. Несмотря на боль, Азула ухмыльнулась: — Ты же этого хочешь, правда? Может быть, я позволю тебе сделать так в другой раз, но не сейчас, любимый, — сказала она, поглаживая его по щеке. — Я хочу быстро. Зуко схватил её за запястье и занес над головой. — Негодница. Он поцеловал её и снова начал двигаться, сестра встречала его толчок за толчком, впиваясь ногтями в руки и спину, пока он грубо вбивался в её внутренности. Она укусила его за шею, заставив шипеть от боли. Зуко переместился на кровати, опустив голову ниже, чтобы сосать и покусывать её грудь, пачкая бледную плоть сестры, когда она стонала от желания. Он отстранился и стал трахать её так быстро, как только мог, держась за одну из её ног и не давая ей подняться, чтобы войти как можно глубже. У Азулы на глаза навернулись слезы, и она кричала невероятно громко. Зуко это ничуть не смущало. Он хотел, чтобы все слышали, как она выкрикивает его имя. — В чем дело, Азула? Разве ты не хотела быстро? — дразнил он, выкручивая один из ее сосков, заставляя сестру корчиться от боли. Когда он отпустил её, она схватила его за руку и заставила сделать это снова, а другой рукой переместилась к своему клитору, дразня себя, пока он жестко её трахал. Её золотистые глаза были устремлены на него и смотрели с чистым обожанием. Он больше никогда не сможет оставить её. Он хотел видеть этот взгляд в её глазах каждый день, до конца их жизни. Движения Азулы стали неуклюжими и хаотичными, её тело начало неистово дрожать, когда она достигла своего пика. Зрелище того, как она полностью теряет контроль над собой из-за чрезмерного удовольствия, которое он ей доставляет, стало последней каплей, и Зуко ворвался в неё. Но он не был удовлетворен. Он отчаянно целовал её, продолжая вбиваться, чувствуя, как сестра проводит по его спине ногтями и маленькими искорками своего огня, как он провел по её бедрам, — он знал, что она заставит его заплатить за это, и если это было его наказанием, он ничуть не возражал. Когда они достигли кульминации, их поцелуй превратился в бой зубов и языка, и они до крови искусали друг другу губы. Зуко, задыхаясь, обмяк на ней. — Мой Зузу, — задыхаясь, сказала она, играя с его волосами и целуя в лоб, — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Азула, — нежно прижался он к её губам, — Так сильно... Он чувствовал, как к нему возвращаются стыд и вина, но сейчас всё это казалось мелким и незначительным. Наконец-то он держал в руках любимую женщину, и он не хотел её отпускать. — Я возьму тебя с собой во дворец, — пообещал он, заставив её захихикать. — Но мы ещё не закончили. Она впилась в его губы ещё одним пламенным поцелуем, который, казалось, испепелял его. Даже когда она была безразлична к нему, её холодное поведение действовало на него сильнее, чем всё, что делали другие женщины, с которыми он был, независимо от того, насколько любящими они были. Он просто никогда не мог дать им той чистой страсти, которую испытывал к Азуле. И теперь она требовала всё без остатка. Она взобралась на него и быстро, жестко насадилась на его член. Её щеки всё ещё были красными после всех криков и попыток отдышаться, длинные темные волосы были в полном беспорядке, губы в крови и синяках, а на шее и груди виднелись следы. Всё это делало её ещё более великолепной в его глазах. Его сестра поднесла правую руку к шраму прямо над его сердцем, а затем начала оставлять небольшие ожоги по всей груди. В ответ он снова провел рукой по её бедрам. Азула продолжала неистово скакать на нем, откинув голову назад, и громко стонала, когда он доводил её до очередного оргазма, но не прекращала двигаться, пока он не излился внутрь. Она сладко целовала его снова и снова, а потом просто легла рядом. Зуко обнял её, прижимая к себе, и поцеловал в лоб — их отчаянная потребность друг в друге была наконец удовлетворена. По крайней мере, на этот момент.