***
Котёнок аккуратно ступил за порог светлой квартиры, принюхиваясь ко множеству запахов животных, казалось, тут побывал бродячий цирк или зоопарк, но в ней самой не было ни души, гробовая, можно сказать, тишина. Лишь мерное дыхание Курседа, боящегося коснуться слипшейся шёрстки. Чмонька, как его обозвал доброй души человек совсем недавно, мелкими шажками начал обхаживать каждый уголок, нюхая вещь за вещью и подмечая их сладкие ароматы, приятные обонянию. — Купаться согласен? Не будешь грызть меня, а, милаш? — Кот был приятно смущён каждым ласковым прозвищем, знал бы этот порядочный мужчина, с кем именно ведёт все эти приторно-слащавые монологи, провалился бы сквозь землю, он был уверен. Жить в мире облезлых бездомных котов и собак было почему-то намного привычнее, чем в квартире, всё ещё не было уверенности в том, что его не выкинут в первый же день, или, может, начнут бить, может ещё чего похуже.. И мыслить о таком на самом деле совсем не хотелось, просто как-то свыкся с тем, что многие считают своим долгом пнуть его посильнее. Наверняка на человеческом теле отпечатаны яркие гематомы, он, правда, никогда не видел себя или своего тела, ибо расхаживать голышом на улицам несколько странно, а рисковать собой просто чтобы увидеть своё лицо — глупо. — Я слышал, что котам спокойнее, когда они стоят на полотенце, попробуем? — Курсед бережно подхватил комочек под живот, поглаживая грязную, скатавшуюся шёрстку так, будто она находится в самом лучшем состоянии, вроде уже почти взрослый кот, а жалость возникает такая, будто он только что увидел его рождение. Хотя, их встречу вполне можно назвать вторым днём рождения для этого малыша. — Хочешь быть Акумой? Акумаке. — Кот мяукнул, присаживаясь на полотенце и недоверчиво шипя на подступающую к лапам воду, что угодно, но эту мерзость терпеть было выше всяких возможных сил. Он мигом ринулся пытаться вырваться из скользкой ловушки, но в итоге снова и снова попадал в широкие ладони, терпеливо возвращающие его обратно. — Не бойся, я же держу, так? Ничего с тобой не случится. Шёрстку намылим и будешь красавцем! Акума понимающе заткнулся, ещё пару минут назад по всей квартире разлетались истошные вопли, напитанные желанием забиться в привычный грязный угол помойки. Он бы мог сейчас лежать снова там и дрожать от пронизывающих шерсть капель, но его греет слабый напор тёплой воды, тяжесть грязи смывается совсем чёрной жижей в слив, а приятный тембр голоса хозяина убаюкивает. Оказывается, так и живут обычные домашние кошки, которые ни разу не видели грязи, не чувствовали колких ударов в бок, не получали единичной ласки от пробегающего мимо ребёнка. Каждый раз он надеялся, что его заберёт какая-нибудь милая девочка в розовом платьешке, но она лишь трепала его по голове, смеялась и бежала дальше, забывая про измученную скотину. А он.. — Ну-ка, погляди, какой милый стал, ты небось пушистый? — Курсед поднёс котёнка к зеркалу, поддерживая за задние лапки и грудь, так было и правда удобно, он наконец, смог разглядеть своё тельце, всё полностью мокрое, но такое чистое и приятно пахнущее. Этот мужчина творил настоящие чудеса, о таком приходилось только мечтать и пытаться представить во сне, но в итоге из уголочков глаз скатывались крошечные капельки слёз, и это своё занятие пришлось прекратить вовсе, вычеркнуть из доступных действий. — Щас покушаешь и сможешь идти осматривать хоромы, ты теперь дома. Надо будет сходить к врачу, поставить тебе укольчики, — На этих словах Акума испуганно замер, от брошенных домашних котов он слышал, что уколы это невыносимо больно и добровольно на такое пойдёт только окончательный идиот. — Кастрировать, может быть, — Кот оцепенел, его кошачье тело напрямую связано с человеческим, означает ли это, что и в облике человека он лишится части тела? — Глистов повыводить, по мелочи тебя подлатать, к грумеру притащить, сделает тебе стрижечку модную, херни всякой куплю, играть с этим будешь. Согласен? Акума жалобно «завыл», удирая на другой конец квартиры и забиваясь в щель между стеной и холодильником. Здесь было подозрительно тесно, настолько, что голова не лезла обратно, его начало постепенно настигать осознание своей маленькой ошибки, и он бы совсем расклеился, если бы Кир не отодвинул огромную махину в сторону, давая возможность вылезти и виновато схватиться когтями за его штаны. — Будешь драть обои, как штаны — я тя на завод отправлю, услышал? Пользуйся моей добротой, пока она есть! — Шутливо протянул Курсед, доставая из морозилки небольшой кусок говядины. Он даже на помойке сырого не ел, мог голодать по несколько дней, но такую мерзость едят только самые отбитые, тем более.. Это животное тоже когда-то разговаривало с себе подобными, он считает, что это ужасное неуважение. — Не залазь больше никуда, шкед. Акума, от какой-то внезапной волны любви к этому человеку, больно укусил его за палец, но тот, судя по всему, мало оценил такой жест. Будучи ещё рядом с мамой и несколькими своими братьями и сестрёнками, они часто игрались подобным образом, кусали друг друга за загривок, таскали за шкуру зубами и били лапами, так они пытались показать свою любовь, ибо тогда ею были безостановочные игры, за которые мать то и дело шипела на них. — Дурак что-ли? Нельзя кусаться, это больно, маленький мой, у тебя зубы острые. — Курсед взглянул на выступившую капельку крови, слизал её и снова сменил выражение лица с возмущённого на предельно нежное, с которым держал дрожащее тельце в собственной ветровке. Акума же свёл брови к переносице и недовольно сидел прямо перед ним, глядя на человека, который снова потянул к нему руки. — Ты кушать-то будешь? Я те потом куплю корма всякого, будешь дегустировать. Киса, отойдя от недавних страшных слов и почувствовав спокойствие, завалилась у его ног, выжидая, когда же уже его поднимут на руки и пригладят шерсть, но Кир лишь высвободил ноги. Мясо начинало неприятно подтаивать в горячих руках, потому он поспешил закинуть будущий деликатес в микроволновку, предварительно выставив разморозку. Вообще, если быть честным, животных у него никогда не водилось, мама запрещала и кошечку и собачку, а любовь к ним росла и росла, он то и дело тащил уличных задохликов в дом, мать же отдавала на усыпление. Не сказать точно, всех ли усыпили, может кто-то умолчивал и решал выхаживать животинок, но это действие матери всё ещё неприятно отзывалось обидой, может быть, это стало одной из причин их отдаления друг от друга. — Ну вот, пробуй. Я думаю те зайдёт. — Курсед присел на корточки перед тарелкой, аккуратно толкая её воротившему нос коту, а он двигался назад, пока вовсе не убежал из кухни, в, кажется, спальню. Если верить рассказам домашних котиков, спальня — это место, где стоит большая мягкая штука, на которой люди спят. Некоторым хозяева позволяли спать рядом, некоторые были этим недовольны, но всех их очень сильно любили. — И как понимать это? Не нравится? — Акума запрыгнул на пуховое одеяло, сминая его своим совсем небольшим весом, и от того ему стало почему-то очень весело, настолько, что хотелось радостно попрыгать по всей этой мягкости, но лапы и без того едва его держали, а веки липли друг к дружке от навалившейся усталости. — Ну.. Ты если захочешь, поори там, мяукни. Я себе половину отпилю, выёбываться меньше будешь. Акума тихонько свернулся калачиком на подушке, чуть-чуть приминая ту лапами. Хозяин всё так и шумел на кухне, что-то неприятно шипело, булькало, «взрывалось», появились какие-то посторонние голоса, совсем не похожие на обычные человеческие, но смотреть, кто же это и что там происходит никакого желания не было, он то просыпался от громких звуков, то от поглаживаний за ухом, а в конце концов он впервые увидел готовящегося ко сну человека. Простая растянутая белая футболка, по грудь натянуто одеяло, на нескрытой части ноги виднелась клетчатая ткань пижамных штанов, сам он уткнулся взглядом в какой-то светящийся кирпичик, неизвестный ему. Котик, не думая, что это может быть неприятно, залез на грудь Кира, сворачиваясь уже там и начиная тихонько мурчать. Он же отложил телефон и взялся пальцами за обе щёчки, совсем тощие, с тонкими усиками, от прикосновений к которым Акума дёрнулся, во все глаза пялясь на наглого человека. — А мне неудобно, может быть ты слезешь? — Курсед переложил клубочек на кровать, к себе под бок. Кто это животное знает, может быть он всё ещё боится чего-то и не хочет далеко уходить от спасителя, может просто тактильный, любит липнуть и просить ласки. Но во всяком случае, как только Кир уснул, он побежал в коридор, там стоял широкий шкаф, весь в зеркалах. Котик тихо выпутался из «объятий», стуча коготками по начисто вымотому паркету в нужном ему направлении. В груди разливалось трепетно-нежное чувство предвкушения, прямо сейчас он наконец сможет посмотреть на себя в роли самого настоящего человека, увидеть такие же черты лица, какие и у хозяина. Думать о нём словом «хозяин» было почему-то мерзко и совсем странно, но по другому не получалось, либо просто человек, либо как-то так. Имени его он не слышал, а спросить не мог, как он понял и услышал от других котов, в мире людей это считается невозможным. Акума крепко-крепко зажмурился, снова ощущая неприятную ломоту в костях, да что там кости, по всему телу, будто по лёгким бьют и почкам в придачу, но эта боль едва секундная, даже меньше. Страх и предвкушение не давали разлепить глаз, а как только смог, то увидел лишь кромешную темноту и непонятные размывчитые очертания. Оказывается, люди совсем не умеют видеть в темноте, для него это оказалось существенным минусом. Если представить жизнь котом на улице без такой возможности — она превращается в ещё более болезненную пытку. Кот напряг извилины, вспоминая, что когда его только-только принесли в квартиру, человек щёлкнул по белой плоской штуке на стене слева от входа, если стоять к нему спиной. И ведь вправду он там висел, с очень громким звуком для поздней ночи, загорелся кружок в потолке, а зеркала сразу начали отражать высокого парня с чёрными всколоченными волосами, жёлтыми глазами, как и при кошачьем обличье, впалым животом, кожей абсолютно бледной, натянутой по всем костям излишне сильно. Он подошёл поближе к зеркалам, трогая ключицы и сразу проскальзывая ниже, к тазовым косточкам. Опустил взгляд на ноги, где вместо привычных лап красовались пальцы, ровно десять штук. И между ног болталась непонятная ересь. Курседу же в глаза начал бить свет, он очень чувствителен к такому и какое-то время использовал маску для сна, ибо даже свет луны вызывал раздражение. А в его квартире коридор и спальня находились в относительной близости, он жил в однушке, ибо являлся студентом и подработки на что-то большее не хватало. Отец, правда, слал достаточно много денег на съём двушки, но их трогать Кир не решался, откладывал на чёрный день, привычка от матери. Парень шумно поднялся с кровати, давая Акуме знак, что пора принимать прежний вид и не пугать человека. — Ты чего тут? Это я свет не выключил что-ли? Впервые такое. Ты может ссать хочешь..? Бля, Акум, а я ничё и не купил тебе сегодня. Эм.. Ну, я тебе могу полотенца постелить старые, единственное удобство. Не боись, завтра обустроим тебе апартаменты. — Курсед открыл одну из дверц шкафа, вытаскивая большие полотенца с верхней полки и свернув те, начал расстеливать их на полу у стены. — На стену не ссать, меня арендодатель вышвырнет. Знаешь, сюда вообще с животными нельзя, но ты такой хорошенький, я не устоял. — Парень подхватил животинку, расцеловывая его личико и аккуратно касаясь мокрого носика губами, снова ставя лапками на пол и щёлкая выключателем. — Прибегай обратно. Акума сразу побежал за Киром, прыгая на кровать и снова залезая на его грудь, человек уже не сопротивлялся, сложил руки на поясе и глубоко вдохнул приятный запах шерсти котика. Он же всё не мог выкинуть из головы картинки собственного тела. Привычные хвост и уши, конечно, всё ещё болтались, но если верить рассказам матери, то и их можно убрать, если очень захотеть.***
Дома было подозрительно совершенно тихо, рядом никого не было и на кухне ничего не шумело, вода нигде не текла, разговоров он не слышал. Кот попробовал мяукнуть, но никто не отозвался, почему-то становилось страшно, непривычно. Он часто был один, под дождём, на помойках, в парках, где угодно, но только обретя существо, нежно о нём заботившееся, то внезапно пропадает, оставив его одного. Акума зажмурил глаза и посмотрел на новые конечности, упав обратно на подушку. Если дома и правда никого нет, то он даже сможет услышать собственный голос. — Ээ-э..Я теперь Акума.. — Немного высокий, совсем глухой и дрожащий, будто он ещё не сломался. Парень смял руками толстое одеяло, сжал его между ног и крепко то обнял. Наверняка было бы приятно точно также обнимать хозяина. Ещё приятнее было бы узнать его имя в конце концов. В желудке же тем временем начинало неприятно крутить, пришлось подняться на ноги и начать брести на кухню. На плите в сковородке лежал прожаренный кусок сочного мяса, корочка на котором казалась очень-очень вкусной и привлекательной, но это определённо будет замечено. Ну и пускай будет, в самом деле, идея жрать сырое мясо и отвратительный корм теперь, когда он находился в изобилии еды, не прельщала. Многие подкармливали его мягким кормом, но он бы скорее ел сухой пачками, не такой мерзкий. Акума переставил крышку на стол, прямо руками хватая кусок и вгрызаясь в тот зубами, расплываясь в довольной улыбке от восхитительно-приятного вкуса, кусочек за кусочком наполнял желудок, во рту пересохло от солёности, видимо хозяин слишком любил соль, а на подоконнике стояла бутылка гранатового сока. Впервые он почувствовал себя действительно сытым, довольным и опрятным. Кот продолжил своё небольшое путешествие по квартире, попадая в ванную. Вчера ему очень понравилась теплота воды, и, если так подумать, то можно погрузиться в неё полностью, набрав её до краёв. Он аккуратно открыл кран, вода начала утекать через слив, а рядом лежал круг, похожий на форму дырки, недолго пораскинув мозгами, Акума его заткнул и уселся внутрь, ощущая, как голой кожи начала постепенно касаться тёплая жидкость. Парень вытянул ноги, откидывая голову на бортик и немного пересаживаясь назад, ибо хвост всё никак не мог нормально устроиться и болезненно саднил. Вода подбиралась всё ближе к груди, обвалакивая тело своей плотностью, а в замочной скважине зазвенели ключи, дверь с небольшим скрипом открылась.***
— Прикинь, я вчера с уника выхожу, вижу, кот в углу сидит, он грязный весь пиздец, перемазанный, чумазый, дождь ещё лил. — Кирилл Рейз внимательно слушал друга вместо нудной пары математики, в толстой тетради за сегодня было записано полторы цифры и нарисован член на полях, всё остальное время он потратил на разговоры и сплетни. Ещё совсем недавно казалось, будто ни за что он сплетни обсуждать не будет, а сейчас, от скуки, конечно же, стал их главным распространителем. — Я его в ветровку замотал, он такой свинтус, всё вымазал, еле отмыл эту чмоню. — А с арендодателем чё? Разрешил? — Курсед подпёр щёку кулаком, поднимая брови и искреннее непонимающе улыбаясь, расскажи он о таком и его тёпленькая красивенькая квартирка испарится в момент, а ему теперь совсем нельзя, у него вон, целый ребёнок в наличии. — А если он к те заявится, чё делать будешь? Кот не мой? — Да какая щас разница, мне бы его выходить, он худющий шо пизда, ты бы видел. — Кирилл хмыкнул и внимательно проследил за тем, как друг достал телефон, на котором стопроцентно ему будут показаны исключительно фотки очередного кота, которого он спас, но теперь впервые оставил у себя, а не сдал в приют. Чувство создавалось такое, будто он бы собрал у себя в квартире зоопарк, позволь ему арендодатель. Они вообще все странные, если студентам, то исключительно девушкам непьющим и зожницам. Он однажды спросил у такого «почему не сдают парням», так ему безо всяких прилюдий подробно объяснили — «будете водить девушек, девушки друзей своих приведут, друзья своих друзей, так и разнесёте мне всю квартиру, а потом убежите и след ваш пропал». Мужчина либо в жизни никогда не учился и не знает, что хотелось бы найти денег на пачку макарон, а не на гулянку, либо уже забыл на старости тридцати лет. — Ну.. Да, есть такое, худоват. Ну ты же обеспеченный дахуя, работаешь вон, мясо давай ему. — Курсед потёр глаза, вспоминая, как кот воротил мордочку от куска говядины и представляя, насколько возможно запихнуть в него что-то такое, ибо на одном корме он в весе будет прибавлять черт знает сколько времени. Определённо нужна была консультация у ветеринара, на днях этим нужно будет заняться. — Он мясо ни в какую, предложил вчера ему говядину, огромный кусбан, он отказался. Не знаю, что делать. Сегодня кормов всяких накуплю, надо ему ещё приколюх набрать, а-то один на стока времени остаётся, боится наверное. Я даже не сказал ему что ухожу. — Кирилл скептически оглядел друга, не представляя, как кот сможет понять его «пока, я в универ», осознать и помахать лапой в ответ. — Ну чё ты? Он такое чувство будто понимает меня, вот я ему сказал про мясо у уника и он заурчал, а ещё у него брови такие ебать, типо, знаешь, выраженные, как у человека прям. И он слушается, делает чё говорю. Слово даю, фурряхи существуют! — Ну да, да.. Пару совпадений нашёл и пытаешься оправдать своё влечение к кошкодевочкам, не, давай, сворачивайся. Мальчики с ушками и хвостиком выходят из моды, не живи прошлым. — Курсед широко улыбнулся, рисуя ещё один член в тетрадке друга и откладывая ручку подальше, чтобы у него не появился точно такой же, а то нынче исключительно его привелегию начинает активно использовать человек под мерзкой фамилией «Рейз», как такого боже спустил на белый свет? — А я могу с тобой пойти в магазин? Мне своему бы игрушки какие нибудь купить и корм, всё разорвал и погрыз. — Я те завидую, мужик, хочу, чтобы он тоже таким активным был, не дай бог помрёт в квартире, я ж себе не прощу. А со мной да, можешь, конечно, я рад буду. — Кирилл хмыкнул, облегчённо выдыхая от наконец закончившейся нудятины, никогда ещё пары не тянулись настолько долго и отвратительно неинтересно, будто в рот насрали.***
— Чекай, вот этот хороший, его собирать не долго, но там и домик, и когтеточки, и уровней дохуя. — Курсед присел на корточки перед упаковкой с одной огромной игрушкой, было бы куда её ставить, в его то небольшом помещении. Раньше казалось, что кот много места не займёт. — А вот лоток и миски от одного производителя, им же надо, чтобы усы краёв не касались, миски как раз широкие. — Парень кивнул, скидывая всё, на что покажет друг, в тележку, полностью полагаясь на его знания. — А корм бери этот, и сухой и влажный, он сбалансированный, но вы лучше в ветеренарку сходите. — Думаешь, Акуме понравится? — Кирилл улыбнулся, складывая несколько пачек ко всем товарам. Он был уверен, его покойнойму котику такое особенно нравилось, и врачи рекомендовали, и другие хозяева котиков одобряли. Он ещё никому не рассказывал, но в своё время Рейз увлекался всякими форумами с животными, оттуда можно было вытащить море полезных штуковин. — Я видел шапку на уши, чтобы вода не попадала, сходи поищи её. А я игрушками займусь.. Курсед, обходя бесконечные лестницы, благодаря которым сотрудницы доставали до полок под потолком, подошёл к стеллажу с изобилием самых разных развлечений для самых разных животинок, от морских свинок до пауков, что, конечно, очень радовало глаз. Он выцепил какое-то количество ярких, разноцветных приколюх, краем глаза отмечая друга с нужной ему вещицей в руках. Иногда он был так рад называть другом именно Кирилла, будто он уже давно член семьи.***
— Акума? Ты чё мокрый такой? — Кот громко «мявкнул», быстро шагая за человеком в ванну и путаясь между ног, только бы он как нибудь отвлёкся, каким-то образом не заметил и ушёл, а он бы быстренько замёл за собой все следы. — Ты прикалываешься? Бля, ну я же не шизофреник, да? — Он последовал за хозяином и на кухню, всматриваясь в его побелевшее лицо. Представить себе реакцию людей на кота-человека он мог лишь примерно, но никогда не думал, что они будут в таком шоке. — Я ничего из этого не делал перед уходом в универ. Акум, может быть ко мне кто-то приходил? Ты никого здесь не видел? Курсед метнулся обратно в ванну, уставился на затычку слива, плотно в него воткнутую, проморгался пару раз и уселся на бортик, роняя внезапно потяжелевшую голову в ладони. И почему-то ни одной мысли о том, что это мог быть кот, у него не возникало до этого момента. А сейчас начали появляться подозрительные сходства, все странности начались с появлением потрёпанного котика, может быть существует в мире мистика? — Слушай, я недавно психиатра проходил, мне врач справку выписал о том, что я здоров полностью. За месяц что могло измениться? Это ты, да? Или у меня галлюцинации на фоне усталости? Ключей от этой квартиры нет, погрома нет, ничего не украдено, вор бы в ванне не купался, так ведь? — Акума боднул головой ногу Кира, садясь на попу и заглядывая прямо в его глаза. Надо было и этого кота, как всех стальных, сдать в приют, это изначально было плохой идеей, тем более арендодатель животину запрещает. От неё и правда проблемы, один кот сделал его сумасшедшим за двое суток. Если не думать о мире стереотипно, то человек — не единственная раса, значит есть кто-то ещё, кто в человеческих рядах скрывает своё истинное лицо, а значит ли это, что его собственный кот может оказаться не только котом, а кем-то ещё, кто сможет понять его и ответить. Значит ли это, что он может показать себя, раз уж так глупо накосячил? В уме не укладывалось, но он ведь точно не больной и воду выключить не забыл, тем более проверил ванну перед самым выходом, мясо было накрыто крышкой, которую лапами поднять и переставить невозможно, упаковка сока стояла на столешнице открытая и не дай бог пустая, он точно сочтёт себя шизофреником. — И что делать будем? Котяра, если ты какой-то дохуя необычный то давай расскажи, я не хочу быть идиотом. — Акума навострил уши, убежал в комнату и запрыгнул на кровать, проматывая в мыслях каждый час, проведённый в этой квартире. Человек был обеспокоен и попросил рассказать о себе, может быть, и он какой-то необычный, или, может, знает что-то особенное? — Киса, я тебя очень прошу, я же уже готов к психиатру пойти рассказать всё, вот загремлю в больницу, и кто заботиться о тебе будет? — Кот боязливо закрыл глаза, в который раз за день чувствуя отвратительную ломоту. Он вполне согласен, это был совершенно опрометчивый поступок, глупый и необдуманный, но что ему оставалось? Он ведь и накосячил сам. — Да ты прикалываешься.. — Курсед крепко-крепко зажмурился, дабы самого себя убедить в том, что всё это глупая шутка. Возможно, какого-то его недалекого друга или собственного разума. Но каких бы он не питал надежд, оголённый парень на его кровати всё ещё оставался оголённым и таким же парнем, который сидел прямо на месте бывшего кота. — Ты реально Акума? — Да. — Кот шевельнул ушами, виновато ковыряя ногти и стараясь даже мельком не смотреть на человека, так стыдно за то, что он не подумав шокировал существо, понятия не имеющее о чём-то таком, что походит на него самого. Казалось, будто его вот-вот вышвырнут за дверь и забудут о его существовании, но человек все смотрел и смотрел, долго, как то грустно и неосмыслено. Акума тихонько отполз на самый край, всматриваясь в стену внимательнее положенного. — А делать мне с тобой что? — Бывший кот пожал плечами, он постарался очень напрячься и, слава богу, скрыть надоедливые уши с хвостом удалось с первой попытки, иначе бы он совсем провалился от накатывающего стыда. Хотелось сказать спасибо хотя-бы за то, что его не выкинули сразу же, как только увидели. Человек даже выглядел настроенным дружелюбно, нежели агрессивно, и это определенно радовало. — Ты разговаривать то умеешь? — Умею. — Чего молчишь тогда? Брат, я с фурри дел в жизни не имел, поверю скорее в то, что стал шизофреником, чем в то, что ты существуешь. — Акума кивнул и совсем потупил взгляд, пытаясь спрятаться от хозяина за какими то собственными невидимыми барьерами, но и это, судя по всему, плохо получалось. — Я могу всегда котом быть! Только назад меня не выкидывай.. — Курсед удивленно приподнял брови, он действительно думал, что это молчащее существо выдумка его доброго мозга, готового помочь каждой божьей твари. А сейчас внезапно оказывается, что оно не то, что просто двигается, еще и разговаривать умеет. — Потрогать можно? — Котик глянул на замершую в миллиметре от головы руку, согласно кивая и жмурясь от накативших приятных эмоций. В тот же момент где-то в глубине извилин отложилось, что ощущения в животном теле мало отличаются от ощущений человека, и совсем не понятно, хорошо это или не очень. — Я Кир, кстати. Ты же не против своего имени? — Не против. — Курсед накинул на нового сожителя одеяло, дабы скрыть его смущающую наготу, хотя и смущала она, похоже, только его самого, что было несколько проблемно. Если он и правда самый настоящий уличный кот, то приучивать его к человеческим нормам поведения будет равно самой обычной дрессировке, а он людей дрессировать готов не был. Хотя кто его знает, может он на самом деле сошел с ума, теперь стоит и общается с воздухом. На всякий пожарный парень обеими руками взялся за ладошки, до недавнего времени, собственного кота. — Прости, что вот так все приподнес, я знал, что ты не поверишь, просто есть очень захотелось, а оно такое странное на вкус, что и попить пришлось.. — Ну не умею я готовить нормально, вы все меня теперь тыкать в это будете? — Акума улыбнулся, сминая одеяло совсем бледными руками, бледнота казалась признаком болезни, нежели отсутствием загара, что потихоньку начинало настораживать. — Нет, это было вкусно! Мне очень понравилось. — Акума вильнул вновь высунувшимся хвостом, непонятно, правда, из-за чего. Отчего-то очень приятно становится, когда его спаситель нежно поглаживает за ушком, перебирает шерсть на макушке и улыбается, когда довольное мурчание все таки пробивается наружу. Весь он был приятным.***
За всеми милостями и попытками поверить в то, что кот действительно настоящий, прошло несколько быстрых месяцев, в течение которых Кир успешно посетил психиатра, но в итоге ничего такого серьезного не нашлось и поверить в подлинность нового друга оказалось занятием куда более легким, чем копаться в себе и дальше. — Не лезь под руку, Акум. — Парень в животном теле все пытался залезть на колени к человеку, но тот противился и бесконечно работал, не отрываясь от монитора который час, не уделяя внимания излишне активной животинке. Котик запрыгнул на совсем недавно застеленную кровать, ловя на себе недовольный взгляд. — Застели так, как было. И давай уже в человека, заебал, шерсть твоя повсюду. — Тебе трудно полы помыть лишний раз? — Акума развернул кресло Кира к себе, хватаясь за его руку и начиная усиленно тянуть в сторону кровати, ибо столько сидеть, по его мнению, не дело. Странным не показалось даже то, что парень без лишних сопротивлений пошел за ним и улегся именно так, как ему хотелось, начал гладить не шутливо и неприятно, а так, как ему нравилось больше всего. — Слушай, а ты когда-нибудь кого-то любил? — Акума пожал плечами, заглядывая в чужие глаза, едва ли не черные, но такие приятные и нежные, что смотреть в них больше не было чем-то ужасно смущающим. — Ну.. Маму, братьев, сестёр. Любил, конечно. — Курсед хмыкнул, прислоняясь лбом ко лбу парня и губами касаясь уголков других, более нежных, всё время влажных и блестящих на любом свете от сладко пахнущей гигиенической помады. — Это совсем другое. У вас, котов, нет отношений? — Акума замер, хвостом обвивая собственную ногу и прижимая уши. Подобного у него не было никогда, ни с одним котом, тем более мальчиком. Но если на его месте представить какую нибудь красивую кошечку, то.. Совсем не то, в голову лезли все смущающие моменты с ним одним, все моменты, где он нагло сидел на стиралке и подглядывал за Киром в душе, где Кир шастает по дому в одних шортах, где есть только Кир и никто из его прежней жизни не сможет стать заменой этой. Здесь он полноценный житель мира людей, который очень банально влюбился в того, кто стал ему опорой. — Любил. Но это правда совсем не то. — Курсед аккуратно взялся пальцами за острый подбородок, торопливо врезаясь губами в губы напротив, податливо раскрывающиеся во взаимном порыве. Пускай один из них совсем не умеет целоваться, чувство всепоглощающей страсти затмевает собой все возможные минусы и позволяет закрыть глаза на все недочёты. Кажется, ему действительно повезло с котом, повезло с тем, какого именно кота он смог подобрать. — Ты самый необычный кот из всех. Да даже если я с ума сошёл, этот мирок ахуенный, правда, ты прям.. Слов нет… — Акума хмыкнул, облизывая без того излишне влажные губы. Если бы только люди знали о таких, как сам он, хоть чуточку больше и допускали существование таких существ в обычном человеческом мире, не пришлось бы устраивать мороку с документами, скрываться по помойкам и в страхе проявлять нежность к каждому встречному. Быть может, без всей этой человеческой тупости, у него была бы семья, любящая мать и даже отец, собственный дом.. Раньше он и подумать не мог, что кто-то будет так беззаботно прижимать его к себе в порыве очередных нежностей, говорить слова любви или относиться по особенному. Раньше он не мог представить себя человеком, было страшно смотреть даже на отражение грязных луж, боялся увидеть там что-то отвратительное. Сейчас всё очень поменялось, всего-то за несколько месяцев он стал практически членом самого обычного общества. Мешало только отсутствие какого либо образования. Но и оно не слишком сказывалось на его умственных способностях, Кир самостоятельно занимался с котёнком, а тот схватывал на удивление действительно очень быстро.***
Со всех искренне странных событий прошел всего лишь год, отрезок времени до ужаса маленький и никчемный, но даже за такой период времени произойти успело многое. Акума впервые вышел в люди самостоятельно около месяца назад, до того все боялся не пойми чего. Ну уши и уши, как будто мало идиотов сейчас по улицам ходит, посмотрят и забудут минуты через две, хвост тем более, мало ли, человек глубоко проникся темой фурри, у каждого свои заботы, стоящие выше парня-подростка с хвостом ака анальная пробка и ушами ака ободок. Мало того, что он вышел в люди, осмелился познакомиться с друзьями Курседа, настаивающим на этом знакомстве битый месяц, но получающим раз из раза резкий отказ. А потом его внезапно прижали неожиданным приходом и знакомиться пришлось сквозь обиду на Кира. Если вспоминать, то было это как-то так...***
— Познакомлю вас с ним, помните, рассказывал о Серёже? — Одобрительный гул голосов раздался в самом конце коридора, у двери. И так захотелось забиться куда-нибудь под кровать, только бы никого из них не видеть. Он ведь много раз говорил о своем страхе сделать что-то не так, вдруг он случайно создаст людям лишние проблемы. — Ебать, я давно у тебя не был, брат, ты зови почаще что-ли, загнёшься тут со своей работой. — Акума только встал, и то по вине криков толпы друзей человека, очень уважающего его мнение и просьбы, за что сквозь стиснутые зубы хотелось поблагодарить, ведь надо же иметь настолько наплевательское отношение к нему, чтобы полностью забыть, или, может, даже не запоминать такие вещи. — Ребят, Акума спит ещё, давайте тихонько на кухне посидим, позже вас представлю. — Толпа уже тише согласилась, а дверь спальни, до того плотно закрытая, бесшумно приоткрылась, образовывая щёлочку света. — Проснулся уже? — Тёплые губы слегка коснулись лба, а совсем нежная улыбка тронула острые, исхудалые скулы. — Вставай, кот, неприлично при гостях дрыхнуть. — Я говорил, не хочу с ними общаться, просил же не говорить обо мне, ты вообще слушаешь меня? — Акума нахмурился и натянул одеяло повыше, зарываясь от надоедливых поцелуев с посылом некого извинения за всё. — Скажи, что я заболел, ко мне нельзя и мне к ним тоже. — Он пнул ногой по колену парня, жмуря глаза в попытках уснуть обратно как можно на дольше. — Котёнок, в них нет ничего страшного, нужно же начинать с людьми общаться. Уже много времени прошло, ты часто ходил со мной в людных местах, а это мои друзья. И твоими тоже будут, если ты будешь смелым. — Курсед сдёрнул одеяло до шеи, встречаясь с острым, пронзающим правдой, взглядом, он и правда сделал маленькую ошибку, но ведь ничего от пары часов общения не будет? — Попробуй ради меня, если не хочешь стараться для себя. — Ты всегда будешь вот так меня за ручку выводить туда, куда я соваться не хочу? — Акума мрачно уселся на свежих, всё ещё пахнущих порошком, простынях, обводя комнату тяжёлым взглядом и чуть ли дырки на той не выдавливая. Он с первых же месяцев оказался не самым простым человеком, или, правильнее выразиться, животным, но Кир всё продолжал выполнять какие-то его маленькие хотелки. Будет справедливо отплатить ему осуществлением его хотелки. — Ладно, хорошо, я согласен. — Спасибо большое, Серёж, взамен приготовлю любую твою хуйню, идёт? — Курсед приторно нежно смял чужие мягкие губы, довольно улыбаясь своей маленькой шалости. Кот с недавних пор полюбил, можно сказать, экзотическую еду, а готовить всё это приходилось как всегда Киру, Акума же помогал только съесть получившуюся дрянь. Оно и правда было редкостной дрянью, которую страшно класть в рот. — Договорились. — Серёжа спустил ноги на прохладный пол, увы, но арендодатель теплоты не добавил, что было особенно неприятно зимой. Тапки покупать было который год лень, а носить их настолько тяжко, что в шкафу одёжка окажется быстрее, чем её купят. — Но не долго. — Добавил настолько строго, насколько позволил излишне высокий голос. — Здарова, ты же Серёга? — Курсед обвил пальцами чужое запястье, затягивая парня на середину дивана. Благо и места было предостаточно, коленями ни за какие другие ноги цепляться не пришлось. — Короче, смотри, вот это, — Миша указал на парня со внешностью довольно специфической, волосы чуть ниже глаз и осунувшийся вид. — Максим. Я сам Миша, а он Никита, — Мужчина помахал ручкой из-за края стола, мило улыбаясь, в этой компашке он казался самым хорошеньким. — Это ещё один Максим, тока он типа музыкант, ну понимаешь, да, нищий то есть, а первый Максим одежду пилит. — Этот был кудрявым и более пухлым, единственная отличительная черта, на самом деле. — Э-э.. Приятно познакомиться. — Акума пожал все внезапно протянутые руки, улыбаясь каждому будто отдельно и вновь смущённо опуская взгляд в пол. Чужой полилог шумно возобновился сразу после неловкой заминки, от которой кот почувствовал себя совершенно лишним здесь, он едва ли понимал о чём идёт речь. — Серёг, а ты занимаешься чем-то? — Курсед пихнул его в бок, когда парень начал переспрашивать, а тот всё бездумно втыкал в стену. Шумные компании были далеко не для него, слишком.. Слишком много людей и слишком много совсем ненужного ему внимания, все постоянно пытаются спросить странные вещи, которые странными казались ему одному, а беседу поддерживать просто невозможно, он и года в теле человека не прожил, тут же люди знакомы со своим миром. — В смысле денег. — Нет. Пока что нет. — Едва слышные смешки прокатились от одного человека к другому, и только после этого про него снова тихонько все забыли. А он говорил, это ужасная идея, огромное количество мелких факторов выдаёт его существо, весь этот разговор – один большой стыд и нарастающая на Кира обида, секунда за секундой к горлу подступал колкий комочек, встающий поперёк. Курсед взглядом проследил за нервно уходящим в сторону спальни Серёжей, спустя время, чтобы не вызывать ненужных подозрений, отправляясь следом. Этот парень никогда бы не позволил себе расклеиться из-за такого пустяка, что же сейчас? Может для него это не пустяк, может быть он правда сглупил, позволив себе заставлять его общаться с чужими, незнакомыми и странными для него людьми. — Всё хорошо? — Акума качнул головой, зажимая между ног и обнимая одеяло. В комнате было удивительно жарко, душно настолько, что от собственной неспособности вдохнуть полной грудью появлялось жгучее раздражение, застревающее в глотке и уже оттуда мелкими импульсами действующее на нервы. — Ты обижаешься? — Не знаю. Я много раз говорил, что мне страшно, да и.. У меня от человеческой жизни ничего нет, я не могу ответить на самые базовые вопросы. Я ведь обуза для тебя? — Курсед едва заметно приподнял бровь, усаживаясь на краешек кровати и сжимая чужое тёплое плечо своей ладонью. — Я не смогу устроиться на работу, не смогу жить полноценно, я без тебя никто. Я от тебя теперь завишу полностью. — Парень слабо покачал головой, пытаясь отрицать каждое его слово, но здесь он был прав. С самого первого дня котенок стал принадлежать ему, зависеть от него, доверять ему и ждать заботы. — Ты.. В общем, пойми, ты не обуза, я к тебе привык, привязался, ты мне правда очень понравился. Пускай ты такой вот необычный для нас, они не поймут и не поверят, но я то рядом. С тобой, здесь, вообще всегда буду рядом. — Акума слабо улыбнулся, руками обвивая чужую горячую шею, замирая в считанных миллиметрах от его губ. Тот раз был сладкой ошибкой, после которой никаких повторений подобного не было, а он боялся, как бы и это сейчас не стало чем-то, про что они забудут. — Пообещай, что не кинешь это всё снова..! — Курсед прошептал ему в щёку громкое «обещаю», изнеженно касаясь удивительно мягких губ напротив, и, если быть честным, сейчас даже этот совершенно невинный поцелуй ощущался до чёртиков перед глазами хорошо, до горящего тела любимо, он наконец узнал, что именно чувствует к необычной животинке. — Тебя же ждут, Кир, нет? — Да, ждут. — Акума впечатал всю горечь незавершённого момента в парня, который снова обещает и снова нарушит каждое своё слово, но ведь когда любишь – многое прощается? Слишком многое, если так подумать, он бы предпочёл хотя бы пару раз показать, что чем-то недоволен, но не получается. — Я их выпровожу и вернусь.. — Последний, самый сладкий и самый быстрый поцелуй, оказался ещё и самым чувственным, желанным, открывающим всё рвение друг к другу. — Щас, я скоро.***
Если вспоминать, то очень хочется поскорее забыть, ибо тот день стал самым настоящим переломным моментом между ними. С тех пор кое-что изменилось, но чувствовалось это совсем незначительно и тускло, а большего правда хотелось, до такой степени, что впервые в жизни ему начали сниться самые настоящие эротические сны с участием одного и того же человека. Это стало пугать всё больше, ибо никаких значительных действий со стороны Кира не виднелось, а самому страшно. Даже просто подрочить ночью выйдя в туалет страшно. — Кир, помнишь.. Ты обещал мне кое-что. — Курсед отвернулся от компьютера, молча заглядывая в его потупившиеся от горящего стыда глаза, уже начиная по кусочкам вспоминать свои недавние слова. Он бы и не против, но со стороны это выглядит искренне странно. Серёжа ведь животное, а не просто обычный человек. — Помню. Вроде как выполняю. — Акума неловко кивнул, улыбаясь застенчиво и нелепо, настолько, что самому становится очень-очень стыдно и очень-очень неприятно от своего же упоминания его «обещания». Ему просто сны снятся, а в итоге всё выливается в постыдную картину «понимает ли Кир или уходит от действий». — Чего-то не хватает? — Ну.. Э-э, да. Не хватает. — Курсед едва слышно хмыкнул, складывая руки в замок и устремляя взгляд ровно вперёд, в чужие темные глаза. Выжидает чего-то ему одного понятного, осматривает так, словно видит впервые, но всё ещё просто сидит и мягко улыбается. — Тебя не хватает, твоей инициативы.. — В чём-то конкретном? — Серёжа едва заметно кивает, кожей ощущая витающее между ними напряжение, вызванное глупой неловкостью и неспособностью выразить одно единственное желание. Пускай словами никак не выходит, но тело есть у них обоих, а раз разговор вызывает всё больший страх, то его надо поскорее замять. Кир внимательно следит взглядом за каждым действием Акумы, за тем, как он торопливо наклоняется к его лицу, за тем, как нервно дышит через раз, то и дело жмуря глаза, отвечает на скомканный поцелуй пылко и рвано, пальцами хватаясь за худощавую талию, неуклюже поднимаясь с тесного для них двоих кресла. Тепло кровати встречает с лёгким скрипом, прогибаясь внутрь от веса двух тел, «прилипших» друг к другу в порыве бесконечного молчания и недомолвок. Каждый смазанный укус вызывал перекатывающуюся возбуждением дрожь от паха до лёгких, выбивал тяжкие вздохи, скручивая каждую косточку желанием, Акума заставлял не отрывать от себя взгляд без лишних слов. Кажется, будто если они заговорят хотя бы на мгновение — каждое слово разорвётся гранатой в крохотной квартире, лишь вздохи и скулёж, несдерживаемый волей момента, допустим и уместен, каждый вздох терялся в многообразии звуков. Юркие длинные пальцы стянули и с себя, и с Серёжи верхнюю одежду настолько незаметно, что он бы скорее поверил в то, что был голым изначально, но отсутствие даже шортов напрягало, ибо быть настолько нагим перед кем-то всё ещё вгоняло в лёгкий ступор. Было бы правда странно, не будь он застенчивым, кто-то бы сказал совсем зелёным в таких делах. От того пришлось передать всё дело полностью в руки Кира, управляющегося куда более эффективно своего миловидного партнёра, ловящего последний воздух ртом. Теснота между ними пугала до чёртиков, ещё малость и его руки окажутся совсем-совсем низко, там, куда лезть было самому страшно, но любая мысль об их близости толкала прижаться ещё плотнее, выдохнуть ещё громче и выгнуться немного сильнее, только бы он заметил. А Курсед замечал, сжимал нежную кожу в руках до красных следов, медленно прокладывая дорожку к паху пальцами, ледяными даже в жару. Это его самая отвратительная особенность, каждый раз, когда парень прижимает к себе, обнимает, касается — пробирает до костей, а тут ладонь обхватывает член под тканью трусов, задавая контраст. Чем-то похоже на переходящий из кипятка в холод душ, так же приятно и необычно, бодрит сильнее всякого кофе, настолько, что глаза сами по себе расширяются в немом наслаждении, упираясь взглядом в сведённые к переносице густые брови. Акума бёдрами подаётся выше, пальцами лишь одной ладони зарываясь в спутанные сплитовые волосы, хотя утром кот постарался расчесать их как можно тщательнее. Кир до этого момента не видел ничего близко похожего на все ощущения, исходящие из тела под собой, мнущего простынь, выдёргивающего её, плотно забитую под матрац, собирающую волнами под пальцами в порыве невозможности вдохнуть полной грудью, чувство поступающего удовлетворения не позволяло расслабиться, в горле от такого обилия звуков начинало першить, будто он только-только заболел. Но Акума совсем не жаловался, наоборот, смотрел едва не умоляюще-нежно, выискивая в глазах напротив добрую искорку веселья, дружеской тёплой насмешки от чужой нелепости в каждом действии, будь то очередной смазанный поцелуй или желание податься бёдрами выше, дабы сократить любое расстояние между ним и рукой на его члене. Если так вспомнить, то сам до себя он дотронуться девственно боялся, сейчас же выглядит развратнее всякой проститутки. Курсед, прося немого разрешения одним лишь своим взглядом, скользнул рукой чуть ниже линии пояса, задыхаясь от ощущения мягкой кожи под пальцами, упругости и модельной формы. Сколько бы он не смотрел на вывески и витрины со всевозможными мужчинами и женщинами — красивее Серёжи пока никто не нашёлся. Всё, что есть в его лице, каждая черта и интересная особенность — уникальны, не любить их до ужаса глупо. Он бы рассказал ему о вечной любви прямо сейчас, но есть лёгкое подозрение на то, что кот и сам обо всём догадывается. Знает, что он вот так просто не выставит за дверь зверёныша, привыкшего к удобствам. И ведь этот же зверёк сейчас с особым рвением подставляется под любые ласки, будь то грубое оглаживание ягодиц или шлепок, оставляющий после себя красный след, его глаза, совсем-совсем чистые и такие живые, жмурятся в порыве очередной сладкой судороги, смотрят не долго, но этого вполне хватает, чтобы поскорее взять оба члена в одну холодную руку. Трение плоти об плоть возбуждало до чёртиков, так сильно, что хотелось бы большего, но оба боятся, слепо не понимая чего именно. Значит ещё пока не время, впереди так много дней вместе, всё когда нибудь успеется. Пускай знакомы они не так долго, но этого времени вполне хватило для осознания влечения друг к другу, быть может, ещё столько же пройдёт и они осознают свою готовность к более серьёзным шагам, а пока..Пока есть это текущее песком время — они бы предпочли наслаждаться друг другом постепенно, стараясь ощутить каждую нотку, не важно, какая она на вкус, важно её значение.