Арахнология

I

Быстрее-быстрее-быстрее. Бежать вперед, смотреть под ноги, и тогда может быть удастся оторваться. Дыхание сбивается, делается тяжелым, в боку сильно колет. Он старается дышать носом, делать вдох на каждые два шага — специально считает. Нервный взгляд вперёд, секундная заминка. Над ним, таким крохотным, всей своей громадой нависает лес, окружённый алеющим заревом заката. Оскаленная пасть прожорливого монстра. Страшно. Лес — мрачный, опасный, как дикое животное. Матушка запрещает ходить в туда — вот уж год как пропадают люди. Во время последней церковной службы краем уха мальчик слышал, как взрослые шушукались меж собой о том, что в чащобе поселился дьявол. Глупости какие. Откуда в их глуши взяться дьяволу? Разве у него нет дел поважнее? Мальчик набрал в лёгкие воздуха, быстро, судорожно, почти больно. Стиснул пальцами обмякшее в руках тельце. Под ногами тихонько шелестит пшеница. Бескрайнее жёлтое поле почти готово к сбору урожая. Как кстати приходится низкий рост — можно затеряться. — Лови ублюдка! — Рыжая вонючка! — Ты ответишь за мисс Стинки, выродок! — Он побежал туда-туда! Голоса за спиной приближаются. Да уж лучше пусть будет дьявол, чем Самель Гримм и его бешеная свора. Злобные, тупые, здоровые — конечно, здоровые, им же по тринадцать! Они гонят маленького Аластора, как стая гончих крольчонка. Ну, подумаешь, кошка. Она всегда кидалась мальчишке на ноги, а пару дней назад изодрала новёхонькие школьные брюки. Ох, как сёк его отец за это, ох, как сёк. У мальчика до сих пор ноют бёдра и ягодицы. Эта мерзкая бешеная тварь только и делала, что заражала местных домашних животных блохами и разворовывала чужие мусорные баки — так говорила матушка. Но стая Гримма, вечно измывающаяся над щуплым рыжим веснушчатым десятилеткой в обносках, завидев Аластора с кошачьим трупом в руках, бросилась на него, сыпля мерзкими ругательствами, от которых бешено горели уши, сердце колотилось, а пальцы нервно цеплялись в мочалистую склоченную шерсть обмягшего животного. Аластор весь в крови по вине этих псов. Как он явится домой? Может быть в лесу есть озеро? Мало-мальски выполоскать подсохшие багровые пятна. О нет. Теперь он блохастый? Да? Чёрт-чёрт-чёрт. Отец обязательно его обреет, и что тогда? Полетит ещё больше помоев. Аластор их ненавидит. Всех их, жителей этого маленького богом забытого места, но детей и подростков — особенно. Он выучил, что дети жестоки очень быстро, пожалуй, с самого первого дня школы, когда в первую же перемену его окрестили «рыжим вонючкой». Радует одно — все они сдохнут здесь, в этой глуши, бесполезные, тусклые, одинаковые, ненужные. Мусор — одним словом. — Эй, Самель, говнюк бежит в лес, — подростки сбавили ход, видя, как худощавый силуэт мчится к кромке гиблого места. — Не уйдёт, уёбок, — почти рычит самый рослый, в белоснежной рубашечке и наглаженных брючках. Взгляд у него острый, тяжелый. — Нет там никого. Страшилки для малолеток. — С-Самель, может не надо, а? — подал голос третий из своры. — Там же это… Того самого… — Вы чё, крысы трусливые? — Самель вскинул голову, оглянувшись на четверых товарищей. — Да пиздуйте к мамкам в юбки сопли пускать! — рыкнул парень и рванул вперёд, заметив, как фигурка мальчика почти исчезла среди кривых стволов деревьев. — Я тебя поймаю, уёбок! И сделаю то же, что ты сделал с мисс Стинки! — бешено орёт юноша. Лес принял детей в свои объятия прохладно, обдал ароматами сырости, хвои, прелой листвы. И тишиной. Непроглядной, гулкой тишиной — не слышно ни птиц, ни шорохов, будто всё здесь замерло, остановилось во времени. Аластор нёсся вперед без разбора, не мог выпустить из рук труп кошки и бешено шарил взглядом по сторонам — найти бы дерево с дуплом, забраться внутрь, тихо-тихо, как мышка лежать и ждать, когда Гримм уберётся восвояси. Не так уж здесь и страшно, как сулили взрослые. Обычный лес, верно? Вот, впереди дыра у корневища, выглядит глубокой, подходящей, чтобы схорониться. Туда-туда! Не успел он подумать об этом, как большая ему размером туфля, перешедшая по наследству от кузена, зацепилась за корень — будто выросший из ниоткуда. Аластор полетел лицом в густую зелень, нога выскользнула из обуви. Мальчишка, задыхаясь, вскочил, подполз к коряге и нервно попытался высвободить свою потеряшку. Бежать босиком — не рационально и трудновыполнимо, к тому же, если он вернётся домой в одной лишь туфле — будет стократ хуже, чем царапки на ступне.

II

— Попался, гадёныш! Мерзкая рыжая вонючка, — Аластор не успел среагировать. Старший мальчишка настиг резко и неожиданно, схватил за шею сзади и резко дёрнул. Ворот, застёгнутый под самую шею впился в горло удавкой. В глазах потемнело. — Я тебе, блять, покажу, как животных мучить, выблядок, — прошипел подросток, обнажив ряд зубов. Он швырнул мальчишку, как крохотного щенка, к ближайшему дереву. Подошва его лакированной туфли — вот что увидел Аластор прежде, чем тяжёлая нога полетела в голову. Мальчик съёжился от первого удара и сразу ощутил второй — в живот. Самель молотит с такой остервенелой злостью, что на секунду маленький Ал подумал, что лес даже в чем-то лучше кладбища: живописнее и тише. Громкий крик вороньей стаи, спорхнувшей с макушек деревьев заставил замереть обоих. В душераздирающей тишине леса он вдруг показался неуместным и нагнетающим. Самель резко выпрямился и принялся бешено оглядываться по сторонам. Вороны — предвестники смерти. Плохие птицы. Так говорит матушка. Аластор лежит на земле, прильнув щекой к шероховатому стволу дерева, пытается прийти в себя, приподняться, может быть даже ускользнуть, пока старший отвлекся. Не тут-то было: Самель схватил ребёнка за волосы, подтянул к себе и выставил перед собой на расстояние вытянутых рук. Аластор едва держится на ногах, шарит взглядом вокруг, пытается продрать заплывший правый глаз и вдруг ловит движение там, в корневище, куда так рвался в пылу погони. — Че за шутки?! Кто здесь?! — с надломом разражается ором подросток. Маленький Ал увидел что-то. Из мрака норы под деревом сверкнули огоньки. Вырвиглазные яркие огоньки — два, четыре, шесть, восемь. По спине прокатились мурашки, в горле застрял комок. Дерево мрачно заскрипело, из-под корневища вперед выкинулись две белоснежные мохнатые штуки, похожие на огромные лапы дикого животного. Аластор остолбенел. Этого не может быть. Теперь он точно понял — это всё сон, ему чудится, конечно. Такого просто не может произойти в реальной жизни. Они же, ха-ха, они же не в Австралии. Следом за первой парой лап показались вторые. Навстречу детям лезло нечто огромное и мохнатое. Руки Самеля дрожат, Аластор чувствует это плечами, спиной. Хотя чего греха таить, его и самого потряхивает. — Блять! — испуганный визг вырвался из груди подростка: в накатывающих сумерках из мрачного убежища выпростался белый паук пугающих размеров. Аластор услышал, как потрескивают его хелицеры, увидел, как подрагивают в воздухе педипальпы и вдруг — сильный толчок в спину. Самель с силой пихнул мальчишку вперед и попятился назад. Маленький Ал инертно просеменил с пять-шесть шагов, оказавшись совсем близко к чудовищу, впился взглядом в подрагивающие розовые глаза и зажмурился. Сейчас он проснётся. Сейчас, самое время, да. Паук, быстро перебирая мягкими лапами, двинулся вперед и оказался совсем близко и вдруг миновал мальчишку. Не прошло и пяти секунд, как Аластор услышал вой Гримма — надсадный, отчаянный и, очевидно, полный нечеловеческой боли. Мальчишку будто парализовало, он медленно приоткрыл глаза, прислушался. Вой не смолкает, переходит в мольбы, в визг, как будто мистер Роспери режет свинью на живую. Аластор почувствовал, как всё внутри него медленно расслабляется и падает коленями в траву с сухой листвой вперемежку. Он глубоко дышит и не может заставить себя повернуть голову. Визг стих, остался лишь звук громкого хруста и чавканья. Оно пожирало Самеля. Бежать бесполезно. Рано или поздно Аластор проснётся. Есть еще кошка. Мальчик поднялся с земли и заторможенно повернулся, упёрся взглядом в подрагивающее брюшко паука, пошарил по земле взглядом и увидел бело-рыжую шерсть мисс Стинки, двинулся к ней на негнущихся ногах и поднял трясущимися пальцами, краем глаза наблюдая за трапезой чудовища, примерно прикинул собственную участь. Вот лакированные туфли скрылись где-то в пасти, монстр резко развернулся, перебирая пушистыми лапками, двинулся ко второму блюду ужина. — Хотите кошку, сэр? — стеклянный рыбий взгляд карих глаз маленького Ала уставился в морду паука. — Хотя если вы её съедите, возможно, у вас будут глисты и блохи. Точнее, блохи переварятся в желудочном соке, а глисты… — оно замедлило ход, опасно надвигаясь на мальчишку, но тот стоял на месте, не двигаясь, лишь пальцы мяли склочённую шерсть. Ну, хотя бы не придётся возвращаться домой. — М-м, это твои последние слова, уверен, что хочешь потратить их так, малыш? — насмешливый, заносчивый мурчащий голос донёсся откуда-то. Аластор принялся осматривать паука, не понимая, откуда исходит звук. — Так вы будете есть кошку? Свежее она не становится, скоро наступит трупное окоченение, — мальчик вытянул руки вперёд и поболтал трупом в воздухе, как будто увесистой сосиской. Паук замер на таком расстоянии, где педипальпы уже вполне могут дотянуться до ребёнка. Аластор стиснул кошку и протянул её вперед, и тут же цепкие лапы вцепились в тельце и мигом оно скрылось в массивных хелицерах чудища. Аластор подметил, что огоньки погасли, глаза сделались чёрными, сильно контрастируя с белым телом. Паук двинулся вперед, навис над ребёнком, вскинул педипальпы, распахнув чёрную бездонную пасть. — Так и будешь стоять истуканом? Может, типа… Попытаешься бежать? Сопротивляться? На помощь позовёшь? — чудище вдруг припало на лапы и медленно двинулось вокруг своей жертвы, будто бы стало присматриваться. — А вы не слишком умный для паука-убийцы, — произносит Аластор и шмыгает носом, пряча руки в карманы шорт. — Как смеешь ты?! — голос вдруг сделался тонким, почти женским. — Что за дети пошли непуганные? — возмущенно вопрошает чудище. — Это ты не слишком умный! Я собираюсь тебя сожрать, засранец. Даже фору даю, в чем твоя проблема? — Ну так… Давайте с этим побыстрее закончим? — предполагает мальчик почти раздражённо. — Очевидно, что я не сумею скрыться. Мне десять, меня догнал подросток, — губ коснулась слабая ухмыка. Маленький Ал почему-то ощутил, как страх отступает, даже картина страшной смерти Самеля не сказать, чтобы сильно его напугала. Скорее, если бы можно было отмотать время назад, он бы даже посмотрел это кино с самого начала. Тупой Гримм. Так ему и надо. — Десять? Не сорок? Или сколько там вы, люди, живёте? Такой мелкий, а уже с душком. Испортил мне аппетит, — Аластор глядит почти с интересом, когда паук замер где-то сбоку от него. — Давай, проваливай отсюда, — от былой томности и загадочности не осталось и следа, тон скорее, раздражённый и спесивый. Маленький Ал вдруг не удержался и прыснул со смеху. — Вот от таких как ты и бывает изжога, — добавляет голос, а мальчишка не может удержаться — он смеется-смеется-смеется. По-детски звонко, почти умилительно. — А как вы говорите? — вдруг задает вопрос мальчишка и делает шаг к пауку, но замирает, заметив, как вверх взметнулись педипальпы. — Говорю и всё, какая тебе разница? — А вы кто? Злой дух? Или жертва мутации? Сбежали от безумного учёного? — сыплет вопросами невыносимый ребёнок, вызывая у чудовища лёгкий ступор. — Или вы дьявол? — вдруг добавляет Аластор. — Если вы дьявол, то знаете, люди рисуют вас, как козла? — Поздравляю тебя, — выдал голос. — Я угадал? — интересуется мальчик и снова улыбается. — Нет, поздравляю с тем, что ты самый душный человеческий детёныш, какого я встречал, — паук медленно перебирает лапками, чуть-чуть меняя своё положение в пространстве. В свете уходящего солнца маленький Ал замечает, что существо не полностью белое — розовые полоски и пятна на его шерсти… Это же можно так назвать? Оно выглядит довольно пушистым. Интересно, на ощупь также, как кошка? Или мягче? — Дьявол, серьёзно? Ты думаешь, у дьявола нет более интересных дел, чем торчать в этой дыре и поджирать местную фауну? — голос вновь становится раздражённым. Аластор чувствует, что ему совсем уже не страшно. — Тогда кто? — мальчик склонил голову. — Ну… Я типа оттуда же. Только рангом пониже. И кстати, у вас здесь очень тухло. Если бы не сраный Вал, я бы не застрял в этой дыре, — лепечет, как девчонка. Как одна из тех высоких красивых старшеклассниц которых мальчик видел, сидящими в школьном автобусе. — Кто? — Аластор пытается отследить нить разговора. Внезапно озарило: если оно из ада, то не должно к нему приближаться, он ведь крещёный. Матушка говорила, что это защита от нечисти. Вот и крестик у него на шее, почему оно не боится? Значит ли это, что Самель был из неверующих? Или может просто не надел крестик? — Мой идиотский бойфренд. Он как-то криво прочёл текст заклинания и пуф! Исчез, а я остался здесь и даже выйти из этого сраного леса не могу, — педипальпы движутся, будто настоящие руки. Чудище жестикулирует, ёрзает лапками, но вопросов возникает гораздо больше, чем ответов. — Окей, с одной стороны сам виноват. Было глупо доверять ему гримуар, он даже пять и пять сложить не может, — продолжает вещать паук. — А в аду все педерасты? Фу, — Аластор скукурузил лицо и отпрянул, вызвав смятение в глазках-бусинках, но следом голос рассмеялся. — Мелкий, душный и к тому же — ханжа, — тянет паук и опять приближается. — Мужеложество — грех, это противоестественно, — недовольно бурчит мальчишка, вспоминая слова матушки. — Ха? Ха-а-а-ха-ха, — голос раздался смехом высоко и звонко, от чего у мальчишки покатились мурашки по спине. — О, посмотрите, такой смешной и милый, — воркует он, подходит почти вплотную, щелкая хелицерами. — Был бы чуток постарше, м-м? — мурчаще, ласково, Аластор стоически остаётся на месте, уверенный в своей безопасности, но всё его лицо сводит от отвращения. Матушка никогда не врёт — крестик защитит. — Вы, людишки, так любите загонять себя в рамки, — фыркает паук и резко тыкает ребёнка в грудь педипальпой. Ал остолбенел. — Вам не больно? — спрашивает он, округлив глаза. — А? С чего бы? — насмешливо интересуется тварь, сверкая бусинками глаз. — Я крещёный, а это значит, что защищен, вот, — мальчик забрался ладошкой под рубашку и протянул вперед крестик. — Не жжётся? — спрашивает он с прищуром. — Глупый мальчишка, — скептично фыркает паук. — Все эти ваши социальные конструкты выдуманы лишь для того, чтобы поддерживать баланс в обществе, иначе люди впали бы в паранойю и анархию, — пропела тварь и задумчиво перебрала лапками. — Хотя, некоторые зёрна истины в ваш мир всё же проскальзывают. Будь на твоём месте какой-нибудь знающий экзорцист — вмиг отправил бы меня домой… Или прикончил бы, что тоже неплохо, — оно вздохнуло. Всё еще непонятно, чем, но вздох этот был тяжелым и утомлённым. Аластор озадачен. Его маленький рыжий мозг изо всех сил старается переварить полученную информацию, и хотя страх отступил, после слов твари, мальчик напрягся — всё-таки беззащитен, исчезла малая надежда, которая озарила его голову и тешила целых несколько минут. — О, посмотрите, мистер ханжа озадачен, — ухмыляется паук. Какой-то он сильно разговорчивый. — То есть, самостоятельно вы вернуться не можете? Здесь нет экзорцистов, значит, вы будете сидеть здесь вечно? — в голове сошлось два и два. Мальчик склонил голову и вдруг сменил тему, задал вопрос, мельком скользнувший в голове. — А вы умеете заключать сделки? Правда, что можно продать душу? И что будет после этого? Гореть в геенне огненной? — он медленно моргает, на что паук фыркает. — Было бы, что продавать, — хмыкает голос. — Человечество всё нищее и нищее, детёныш. Иные желают мир на блюде с золотой каёмкой, а взамен предлагают жалкую душонку, какой не то, что не наешься — обосрёшься так, что, мамочка дорогая. Но предметом сделки могут быть разные вещи. Скажем так, для нашей братии — это древнейший бизнес… — пока тварь болтает, Аластор, впал в глубокую задумчивость, похлопывая ступнёй по земле. — А не хотите взаимовыгодный обмен? — вдруг серьёзно интересуется ребёнок, прерывая болтовню паука. — Я верну вас домой, а вы выполните моё желание, — прямо и нагло, пялясь на монстра. Эмоций в нём проглядеть не получается, но Ал всё же пытается рассмотреть хоть что-то на восьмиглазой морде. На миг повисла тишина, следом за которой вновь пространство леса огласило громким смехом. — И как ты собираешься это провернуть, малышик? — весело интересуется паук. — Ты всего лишь мальчик, — педипальпы задрожали в воздухе, хелицеры зарокотали, сопровождая очередной раскат хохота. — Вы сказали, что экзорцист мог бы вас изгнать, так? Значит, дело в ритуале, а не в человеке. У меня есть ноги, руки и голова, соответственно, я могу добыть нужные для ритуала вещи и текст, — мальчишка заносчиво поднял палец вверх и широко улыбнулся. — По-моему, предложение очень выгодное. В противном случае я уйду, либо вы меня съедите и продолжите сидеть тут в одиночестве и дальше, — Ал сложил на груди руки, состроил невероятно самодовольную рожу и тряхнул рыжей копной волос. — Ой-ой-ой, а когда это человеческие детёныши вдруг сделались такими смышлёными? — интересуется голос, но уже менее весело. Аластор слышит ноты сомнений в голосе и косится на паука, который нервно затоптался по сухим листьям. — Хм… Что у тебя за желание? — бросает паук подозрительно. — Я… — начал было он и замялся. — Я хочу, чтобы люди в моём городе умерли. Все. Кроме моей матушки и… И меня, — добавляет он. Паук зарокотал. — Тогда мы уедем жить к бабуле, и всё будет хорошо. — Кровожадно, — одобрительно мурлыкнул голос. И вновь тишина. Тварь явно призадумалась. — Ну. Можно, почему нет, — хмыкает голос твари. — И… И как это делается? Сделка? — спрашивает маленький Ал. — Нужно пустить кровь или что-то? Принести жертву? — продолжает он, вспоминая всю информацию о Сатане и этих оккультных штуках. От мыслей о том, что мама заберёт его из этой проклятой деревни и увезет в город к бабушке, Ал почти сиял, не в силах избавиться от улыбки. Как же это будет славно! А учитывая то, что душу он не продаёт, все еще будет возможность отправиться на небеса. Кровь ведь будет не на его руках, так? А замолить это своё желание за всю жизнь он уж как-нибудь успеет. — О, тут есть одна заминка. Надо побольше энергии, чем у меня есть сейчас. Типа… — он замялся. — Ну, нужен источник, — пытается сформулировать демон. — Батарейка? — спрашивает Ал. — Что за батарейка? — Вставляешь в фонарик, и он светит, а когда разряжается, надо поменять, чтобы светило снова, — поясняет мальчик как-то снисходительно, и этот тон раздражает тварь, Аластор слышит недовольное пыхтение. — Типа того. Мне нужна батарейка, — говорит он. — Хм-м, ты, кстати, подойдёшь, — произносит паук по-лисьи, снова оказывается слишком близко. Ребёнок инстинктивно отступает на шаг назад. — Времени до утра вполне хватит, — добавляет паук. — О-хо? — Аластор вдруг пришёл в себя, нервно завертел головой и понял, что уже совсем стемнело. — Никак не выйдет, мне нужно домой, мама будет переживать, — поясняет Ал и тревожно хмурит брови. Он совсем забыл о том, что измазан в крови, растрёпан и находится там, где быть ему запрещено. Его будут искать. А если придут сюда, то может произойти настоящая катастрофа. — М-м? До утра у тебя все равно не получится выбраться, — безразлично произносит голос и мерзко хихикает. — Мы с Валом прокляли это место, как только солнце садится, выйти отсюда невозможно. — Какое-то глупое проклятие. Кто пойдёт в лес ночью? — скептично спрашивает Аластор, склонив голову набок. — А! Пф!.. Маленький душнила. Просто хотелось вас подъебать и ни у кого не спрашивать. Кто-то да пойдет. Вот ты например, — усмехнулся паук и снова ткнул Аластора педипальпой. Холодает — Аластор поёжился. — Ох, бедняжка, если ты останешься спать здесь, то непременно помрёшь, и плакали мои перспективы попасть домой, — задумчиво тянет голос. — Ладно уж, так и быть, спасу твою жизнь второй раз за вечер, — паук разворачивается, шустро направляется к дыре в корневище, исчезает во мраке норы. Аластор постоял истуканом пару секунд. Черт! Матушка точно будет волноваться. А отец так точно выпорет, как только Ал окажется дома. В крови, еще и весь грязный. Как он в это вляпался?.. Ублюдок-Гримм, его мерзкая шайка! Мальчишка неуверенно подступился к дыре под деревом, попытался спуститься, но его коротких ножек не хватило на такой подвиг: Ал кубарем скатился вниз, кажется, обо что-то поранился, проехавшись по корягам и земле. Лицо, однако, ткнулось во что-то мягкое. Ал пошарил перед собой руками и вдруг пространство слабо засветилось розовым светом паучьих глаз. Ал трогает шелковистый мех брюшка — это намного-намного приятнее, чем мерзкая кошка — и поднимается, ударяясь о иссохший корень макушкой. Тварь вся подобралась, поджав к себе лапки, приникла к земле. Мальчишка пытался рационально решить, как лучше устроиться, но тварь вновь подала голос, вырывая из раздумий: — Ты ведь согласен побыть моей батарейкой, детёныш? — вопрошает он. — У меня есть выбор? — язвительно интересуется мальчишка и суетливо пару раз подпрыгивает, взбирается на паука, пристраивается сверху, прижимается холодной щекой к тёплой шерсти в попытках улечься. — Каков наглец, — ухмыляется тварь. — Нужно сказать, что ты согласен прямо, давай еще раз. Готов? Ты согласен быть моим источником энергии? — повторяет паук вопрос. — Э… Да? — неловко говорит мальчишка, наконец устроившись, он подтянул к груди колени, подсунул ладони под щеку. — Ну тогда доброй ночи, малыш. Слабый розовый свет исчез. Аластор был уверен что не сможет уснуть ни при каких обстоятельствах этой ночью, но тепло существа, мягкий мех, полная темнота и пережитый стресс сделали своё дело. Уставший ребёнок сам не понял, как провалился в сон.

III

Распахнув глаза, маленький Ал не понял, где находится. Всё тело болит и ноет, особенно правая часть лица. Мальчишка медленно сел, тихонько простонав, прижал пальцы к виску, осторожно ощупал правый глаз, к своему сожалению понял, что он невероятно заплыл и не открывался. У него сотрясение мозга — точно. В голову хлынули воспоминания о вчерашнем дне: школа, дом, кошка, побег от подростков, лес… Хтоническая тварь? Смерть Самеля? Сделка? Ночёвка в грязной норе под корневищем? Мальчик медленно вертит головой и чувствует себя разбитым, голова ужасно болит, но этой странной штуки нет и в помине. Ясно. Он все-таки добрался до первоначального пункта назначения в попытке сбежать от сраного Гримма, ударился головой и потерял сознание. Сколько он здесь лежал? В животе заурчало. Очень хочется есть. Аластор с трудом поднимается, вытягивает руки наверх. Уже светло. Кажется, он действительно заночевал в лесу. Отец его убьёт, мать, наверняка вся извелась. Господи, как он будет всё это объяснять? Маленький мозг ребёнка раздаётся всё большей болью от потока мыслей. Земля неожиданно ушла из-под ног. Аластор резко и широко распахнул глаза, когда его схватили за шиворот рубашки и вытянули из норы, будто мальчишка ничего не весит. Он пытается осознать, что происходит. Горло сдавило воротом, на секунду стало сложно дышать. Раз, и он уже стоит на земле, но не совладав с гравитацией, шатается и тыкается лицом во что-то мягкое. — Выспался, малышик? — вот он! Голос из вчерашнего вечера! Аластор медленно отстраняется и осознаёт: «что-то мягкое» — ничто иное, как бедро огромного существа. Мальчишка инстинктивно отскочил в сторону и судорожно вцепился взглядом в тварь перед собой. Оно похоже на человека, но лишь отдалённо. Странное лицо — едва выдающийся нос, пара огромных глаз — склера одного полностью черная, вторая какого-то желтоватого оттенка, ярко-розовые радужки. Ниже, где должны быть скулы вращаются две еще две пары глаз с каждой стороны, но размером куда меньше. Бело-розовые короткие волосы, больше напоминающие мех, покрывающий всё огромное тело. Две пары длинных тонких рук, объёмный пух на груди. На поясе под второй парой — золотистая кайма юбки, спускающейся вниз до когтистых паучьих лап. Шею, грудь и плечи чудища украшают тонкие золотые цепи и нити бус, похожих на жемчуг. — О, дитя, не нужно восхищений, — проворковал демон и потянулся, разминая лапы и спину. — Почему ты голый? — резко-смущённо спрашивает Ал, не успевший отойти от шока. — Маленький мерзкий ханжа, — раздражённо фыркает оно и складывает верхнюю пару рук на груди, а пальцами свободной легко щелкает мальчишку по носу. — Во-первых, не голый. Во-вторых, моё тело — произведение искусства, скрывать его было бы преступно, — оно закатил глаза. — Глупые люди, — добавляет демон, вздёрнув лицо. — Но ты неплохо меня подпитал, я даже благодарен, — мурлычет он и склоняется к Алу, треплет его по волосам, но мальчишка, будто взбешённый кот отмахивается от огромной ладони. — Без рук, сэр! — резко произносит он. — Кхм… Теперь мы можем заключить сделку? — спрашивает мальчишка, ровно встав, смотря на демона снизу вверх. — Всё в силе? — О, ты не передумал. Очаровательно, — ухмыляется демон и выкинул вперед ладонь. — Я выполню твоё желание взамен на ритуал, в котором ты вернёшь меня домой, — высокопарно выплёвывает тварь. — Да, — Аластор поджал губы и схватился за руку демона. Пространство вокруг засияло. Под ногами демона вспыхнул оккультный знак, заполненный непонятными Аластору символами. Воздух заволокло яркими вспышками паутин, но стоило двоим отпустить руки, как всё вернулось на круги своя. — Так… Как вернуть тебя в ад? Ты ведь, наверняка, осведомлён гораздо лучше меня, — с важным видом произносит мальчик, заложив руки в карманы шорт. — Ну… Есть ритуал, — неловко протянул демон. — И есть заклинание, — уклончиво произносит он. — Ага? — Аластор глядит на него с прищуром исподлобья. — Но я забыл, какой и какое. — беззаботно дернуло плечами существо. — Ты… Ты серьёзно?! — Аластор истерично улыбнулся и упёр руки в бока. — И как мы будем с этим разбираться? — Я не знаю, ка-ак, — демон разводит руками. — Ты в это вписался, тебя за язык никто не тянул, — ухмыляется тварь, и Аластор тяжело вздыхает, потирая пальцами виски. — Я иду домой. — Отлично, экскурсия по городу, — паук весело хлопнул в ладоши. — Что? Нет, ты не можешь выйти отсюда. И со мной ты точно не идёшь, — праведно возмущается мальчишка, хмуря лицо. — О-о, солнышко, конечно иду, теперь ты мой источник энергии, и я не могу находиться вдали от тебя, — ласково улыбается тварь, щурясь. Аластор вмиг загрузился. Переварив информацию, он округлил глаза, губы дрогнули, мальчишка выглядел так, будто вот-вот разревётся. Он не понимает, что делать. Куда девать эту огромную кочергу?! Что говорить родителям?! Нет-нет-нет! Отец не позволял ему собаку, что он скажет, если Ал притащит в дом грёбаного демона?! — Прежде чем торговаться с адской тварью, подумай дважды, малыш, — пропел паук, склонившись и рассмеялся ребёнку в лицо. Однако, увидев это перепуганное выражение лица и пелену слёз, паук цокнул языком, закатывает глаза. — Ладно-ладно, расслабься, кроме тебя меня никто не сможет увидеть, — произносит он, и Аластор гулко всхлипывает, трет глаза руками, пряча лицо. Мальчики не плачут. — Ты глупый таракан, — в сердцах выдаёт Аластор, поднимая взгляд на существо. — Чтоб тебе пусто было. — Наслаждайся, зайчонок, — прыснул паук и придирчиво оглядел мальчика. — Если ты придёшь в таком виде, кто-нибудь точно решит, что это ты прикончил того заносчивого говнюка, — хмыкает паук, тянет одну из рук к ребёнку и легким движением отряхивает его рубашку. Кровавые пятна, словно цветочные лепестки слетели с ткани и растворились в воздухе. — Да, так лучше. Остальное можно объяснить, — кивает демон. — Можем идти. Аластор всё еще раздражен, но уже чуть меньше. Он неловко переступил с ноги на ногу и посмотрел в противоположную от леса сторону, откуда пришёл сюда еще вчера. — А проклятие точно действует только ночью? — Ха-ха! Ну… Вообще, оно должно было быть круглосуточным, но его склепал мой бойфренд, так что… Да, только ночью — проверено, — за разговором они вышли на поросшую травой тропу и двинулись к изнанке леса. Аластор поглядывал на тварь, шагающую рядом. Оно огромное. Будучи пауком оно казалось будто менее внушительным. Аластор тяжело вздохнул. Есть такое предчувствие, будто он вляпался в какую-то очень сомнительную авантюру.