мутные образы

леви не уверен точно, в какой момент все началось. может быть, сразу после того, как голова очкастой обезьяны (он действительно не произносит это имя даже в своих мыслях) отлетела, а шею разорвали его быстрые лезвия с непривычно лежащего в руке упм. может быть, чуть позже — когда микаса скрывалась в тумане, обнимая голову его мальчишки, или сразу после подсмотренного ненароком поцелуя, отдающего некрофильскими замашками девчонки, неизменно окутанной красным шарфом. леви тогда передернуло, но картинка прочно врезалась в память, пусть и видел он её всего секунду-другую. или, возможно, все началось еще позже, в моменты неверия о счастливом — леви бы поспорил — конце? когда их воспоминания о предсмертной встречи с погибелью человечества вернулись — смехотворно — в самый решающий для их жизней момент. леви, честно, даже не сильно помнит, что было в тех воспоминаниях о прошедшей в путях встрече. он удивлен, что помнят все, но не капрал: для него это остается размытым пятном и приглушенными диалогами. он помнит только теплые руки, сжимающие его — уже изувеченные; ладонь на правой щеке; мягко прикасающиеся к новым шрамам пальцы. леви помнит только тактильные ощущения — ему жаль, что он не помнит голос эрена. эрен. ему все еще очень сложно произносить его имя, хотя буквально год назад и все предыдущие — начиная с их личного близкого знакомства после суда — оно слетало с губ невероятно просто, так, будто он знал это имя всегда, будто жил с ним в сердце. эрен йегер. иногда леви, будучи теперь заложником — как назвал его оньянкопон — инвалидного кресла и пребывая подолгу на остатках пирса в Либерио, вглядывается в морскую воду: он заставляет своих мелких нянек сопровождающих — габи и фалько — приезжать сюда каждый день. так ему кажется, что эрен все еще где-то рядом, и в груди знакомо щемит. а потом он видит габи. габи, которая выглядит точь-в-точь, как эрен. леви не может смотреть на нее без чувства замирающего сердца — такого знакомого, но теперь ставшего таким болезненным. каждый раз ему мерещится эрен, и больной, более незрячий, глаз только способствует этим видениям. каждый раз он чертыхается, каждый раз — одинаково тяжело, но тихо и незаметно, чтобы малышня оставалась спокойной за него. возможно, оньянкопон подозревает что-то, но помалкивает. леви ему благодарен. эти нечеткие видения преследуют его, наверное, с того самого дня. и смотреть на габи, не промаргиваясь от накатывающих слез, которые капрал, хоть и бывший, не может позволить себе пролить, становится с каждым разом все тяжелее. эрен уничтожил восемьдесят процентов человечества. эрен не сказал никому об этом, не посвятил их в свой чудовищный план. и леви должен бы ненавидеть его, но отчего-то, смотря на морскую гладь около полуразрушенного порта Либерио, он чувствует только горечь и соль не пролитых слез. иногда, в моменты помутнения зрения (леви упорно не хочет называть это «помутнением рассудка»), его сознание рисует образ эрена поверх девчушки-габи чуть дольше. тогда леви замирает, видя, как могло бы быть, если бы у эрена было время — время побыть просто мальчиком без тяжкого груза чужих надежд и ожиданий, без бремени освободителя или тирана. леви зябко ежится — прохладный вечерний ветер пробирает до костей. закат сегодня был невероятно красив, и леви благодарен детям за то, что дают ему пару часов побыть здесь одному. ему кажется, что так он ближе всего к эрену — тому, что остался в его воспоминаниях: высокий, с чуть отросшими волосами, но уже посерьезневшим взглядом, погруженном в себя; блестящими зелеными, как вся трава вокруг стен, глазами смотрящий на яркое солнце у кромки бушующего моря; тянущий к нему руку. леви запомнит его таким навсегда. и чувство ускользающего сквозь пальцы песка, и холодную воду, обвивающую стопы, и соль на языке, и эреново «мы будем свободны?». леви обещает себе сделать все, чтобы прожить свою жизнь, продолжение которой он зачем-то получил, вместо эрена — свободным от предрассудков, громких постов, обещаний, данных не йегеру или самому себе. и только маленькая ракушка, неизвестно откуда взявшаяся в его форменном пальто, будет напоминанием о существовании эрена и том, насколько этот сопляк — его сопляк — был ему дорог. леви смаргивает соль с ресниц, разворачиваясь в обратный путь к своему новому дому — прикупленному оньянкопоном на наградные деньги, высланные армином с парадиза. леви никогда не спрашивал, как и почему, но дом тоже был у моря, хотя леви его еще не видел — сегодня будет первый «обжиточный» вечер и первый заваренный за новым столом чай. габи и фалько возникают перед ним будто внезапно — леви все еще не привык к своим ограничениям в ориентировке и передвижениях. силуэт габи привычно плывет. — капрал леви! пойдемте домой! мысль о том, что леви отдал бы все, только бы это сказал его эрен, остается на берегу разрушенного порта.