I like that you're broken, Broken like me, Maybe that makes me a fool
Кто бы мог подумать, что поджигатель устроит поджог, Гэвин, мать твою! Поджигатель, который ненавидел Киберлайф и его машины. За пару недель пять домов сожжено вместе с андроидами, в двух случаях погибли люди. Дышать становилось всё труднее. Незащищённые одеждой участки кожи обжигало горячим сухим воздухом. Сознание услужливо подбросило фотографии с выездов: кристаллизовавшуюся от высокой температуры «голубую кровь», изуродованные взрывом газа части корпусов и биокомпонентов обожаемых детьми CP100, PL600, кротких AX400 и AK700, помогающих содержать ваш дом в чистоте и порядке. Руки непроизвольно сжались в кулаки. – Думаешь, ты дохера смелый? Безобидные жестянки не смогли дать тебе отпор. Это ведь не заложено в их программе. Но с Ричардом ты крупно облажался. И, знаешь, что? Ты сдохнешь от моей руки, а не от его. Людей надо бояться, кретин, а не машин, которые пытаются сделать твою убогую жизнь немного лучше. Ты её не заслуживаешь. И их ты тоже не заслуживаешь. Он бежит сквозь огонь, кое-как прикрывая лицо воротником кожаной куртки, чтобы не так сильно задыхаться от гари. Где-то была лестница... С каждым вдохом в легкие вонзаются раскаленные иглы. «Меньше надо было курить, придурок! Пошёл, пошёл!» – костерит себя Рид, пытаясь через разъедаемые потом и дымом воспалившиеся глаза увидеть любую подсказку. Он успел прочесать два этажа. «Слишком хлипкие двери – чтобы задержать RK900, нужно что-то понадежнее» «Следы, ты должен был подбросить что-то для анализа. Ну же, где захлопнулась твоя ловушка? Думай, думай, думай!» Запах жженого пластика бьет под дых, но детектив чувствует в нем примесь чего-то ещё... Бензин. Это нужный этаж. Только бы успеть. Дверь слева вдруг вышибает взрывом – за ней совмещенное со вторым этажом помещение, где вовсю бушует огонь. Гэвина засыпает штукатуркой, лопнувшим стеклом, что-то острое вонзается в левый бок, бедро наливается тяжестью и перестает слушаться. Отползая от разлома в стене, через который совсем скоро выберутся жадные языки пламени, он замечает боковым зрением то, что искал. На двери со стеклянным окном в конце коридора засохшие тириумные отпечатки ладоней. Детектив стискивает зубы так, что слышен неприятный скрип, и упрямо продолжает ползти вперёд. На пропитанных бензином досках пола остаются кровавые разводы – будто густые мазки на холсте от широкой кисти. За спиной нарастает рев пламени, сворой адских псов вгрызающихся во все, что попадалось на пути. «Давай же, ну! Ты не можешь так легко умереть, не можешь его подвести!» – точит разум страх, издевательски подсовывая тысячу и один эпизод, когда детектив Рид вел себя с напарником как последняя сволочь. Только вот смерть этого не исправит. Он не просто злится на себя. Он в бешенстве, но именно это дает ему силы продолжать бороться. – Я не сдамся. Не подведу тебя. – Яростно выдыхает через стиснутые зубы. Ногти отчаянно скользят по мокрым доскам, стирая пальцы и напрягая суставы до неестественной белизны, миллиметр за миллиметром приближая его к чертовой двери. Пот градом бежит по лицу. Сколько бы минут у него не осталось, он использует каждую. Где-то справа из другого коридора доносится истерический смех. – Выкуси. – Рид вытаскивает пистолет и стреляет сначала в темноту, а затем в замок на двери и в окно. Если RK900 внутри, он надеялся, это поможет ему выбраться, пока сам он разберётся с психом. Смех становится всё громче. Детектив с усилием переворачивается на бок, прицеливается в показавшийся силуэт в брезентовом костюме и выпускает все, что осталось в обойме. – Катись в пекло. – Рот пытается ухватить последний глоток воздуха, чтобы унять заходящуюся в удушающем приступе кашля грудную клетку. Веки тяжелеют, из горла вырывается судорожный хрип.***
Голову словно стянуло свинцовым обручем, из-за которого все вокруг теряло очертания в мареве тошнотворно вязкой слабости, увлекающей тело куда-то в глубины небытия подобно зыбучим пескам. Фраза «больно думать» приобретает новые смыслы. Цепкие как у мумии пальцы лихорадки не желают выпускать свою жертву из лабиринта беспокойных видений. Но жар почему-то отступает. Кто-то касается его лба. – Детектив Рид? – Невыносимо тяжело заставить себя открыть глаза. Тебе снова десять, и ты прыгаешь со скалистого утеса в океан, а потом преодолеваешь тонны воды над головой, чтобы добраться до поверхности. В расфокусированном взгляде до щемления в груди знакомый черно-белый силуэт. – Ты живой. – Хрипло срывается со спекшихся губ, и уголки дергаются вверх в подобии оскала-улыбки. В этих словах столько всего, что RK900 замирает на мгновение. Сканирует обстановку вокруг. Чашка на столе с эмблемой департамента с остатками кофе. Не растворимого. Он вроде бы не раз предупреждал детектива, что, если ему так необходим заряд бодрости, лучше употреблять зерновой кофе. Но каждый раз Рид посылал его в задницу с такими советами. Даже кружку разбил. Кружка. Она другая. Сделанная на заказ, потому что кружки с эмблемой полицейского управления обычно не покупают в масс-маркете. Пепельница на подоконнике забита окурками. Много курил, но кофе пил нормальный. Неудачный выезд? Очередная перебранка с Фаулером и приказ сдать значок? Диод мигает желтым. Ричард переключается с комнаты на самого детектива: «Уровень стресса 94%, близок к критически высокому. Температура тела 103.64 F, близка к критически высокой». – Со мной всё в полном порядке, детектив. А вот Вам нужно снизить уровень стресса и температуру. – А как же лекция на тему того, что я безответственный идиот, подвергающий себя напрасному риску? И хватит уже «выкать», договорились же вроде. Ричард кивнул и ободряюще улыбнулся. – Ты отлично справился. Я принесу лекарство. – Ричи? – Гэвин начинает чувствовать, что что-то не так. Пока скованный болезнью мозг силится сопоставить факты, с языка срывается простой вопрос. – Откуда у тебя ключи? Вычислительных процессы RK900 начинают работать на полную мощность. Откуда у него ключи? Он стал появляться в этой квартире настолько часто, что детектив, не раз спускавший на него всех собак, доверил ему собственные ключи? К желтым перемигиваниям добавились красные. Оптический модуль фиксирует, как пространство перед ним покрывается красным инеем предупреждений о системных сбоях, и этот геометрический узор ярче и плотнее с каждой секундой.***
– Детектив Рид все рвался из больницы домой. Было бы зачем, если первая же выкуренная на сквозняке сигарета снова загнала его в койку. – Хэнк нахмурился и отвел взгляд. – Съезди к нему, вы всё-таки напарники. – «Хотя ты, может, этого теперь и не помнишь» – хлестнула мысль, но Хэнк умел держать язык за зубами. Особенно, если просил Коннор. Диод Ричарда сверкнул желтым на долю секунды. – Хорошо, детектив Андерсон. Я закончу с подготовкой отчётов и съезжу к детективу Риду.***
Рука Гэвина, до того вцепившаяся в ткань одеяла, разжалась и накрыла скин узкой ладони. Легонько сжала. – Так что с ключами, Ричи? – Такого тона RK900 от напарника еще не слышал, слишком много эмоций, слишком много чего-то такого, что, будь он человеком, скулы залило бы краской. Иней под его взглядом трансформируется во что-то, больше напоминающую паутину, становясь объемнее, заполняя пространство вокруг. Должно быть, «красный лёд» столь же деструктивным образом воздействует на нервную систему человека. Эмоции – это наркотик? Гэвин напряжен и ждёт ответа. «Я больше не оставлю тебя. Только не уходи, не говори, что не помнишь» – бьётся пугающая мысль. Ричард медлит с ответом. «Запрос обрабатывается» – попытка получить доступ к информации недельной давности. «Данные по вашему запросу отсутствуют» Что детектив Рид делал в больнице? Почему спрашивает про ключи? «Данные по вашему запросу отсутствуют» «Данные по вашему запросу отсутствуют» Диод пылает красным. Как пылало все совсем недавно в сознании детектива. Как пылало неделю назад длинное четырехэтажное здание на окраине Детройта. Гэвин нащупывает пальцами свежие швы на левом боку, от ужасающего осознания темнеет в глазах. Лучше бы он продолжал бредить, чем так ясно осознавать смысл того, что было не кошмаром. Реальностью. «Смысл твоего охерительно большого проеба».***
– Вместо разбитой. – Ричард протянул шуршащий бумажный пакет. Внутри оказалась новая кружка и упаковка ароматно пахнущего кофе. – Я... – Гэвин запустил пятерню в волосы. – Я повёл себя как придурок. – Возможно, мне не стоило забирать у тебя смешанный с энергетиком растворимый кофе и в тридцать седьмой раз с момента нашей встречи напоминать о том, что это увеличивает риск сердечной недостаточности. А возможно, стоило учесть среди побочных эффектов повышенную агрессию. – Попытался прибегнуть к иронии RK900. – Поэтому ты перешел от слов к делу и притащил свой кофе? Я с ним возиться вряд ли буду, но, если захочешь – вперёд. И никаких энергетиков. Гэвин поставил пакет на стол, спрыгнул с высокого табурета и подошёл к Ричарду. – Кстати, об этом. Дай руку. – Гэвин пошарил в карманах джинс. – Чтобы ты всегда мог вернуться домой. – Его пальцы положили ключи на раскрытую ладонь. Коснулись синтетической кожи. А потом он притянул Ричарда к себе и обнял.***
Как же хотелось сейчас не быть человеком, не чувствовать всего того, что рвало сердце на куски. Просто не чувствовать. Ну конечно, он не раз сталкивался с тем, что андроидам стирают память. Рид отворачивается лицом к спинке дивана и не слушающимися губами почти беззвучно произносит: – Прости, Ричи. Паутина вдруг перестала расти, словно её расползающиеся концы прижгли жидким азотом или заморозили сжиженным гелием. Рид не мог видеть красный ледяной дождь, которым брызнула смыкавшаяся вокруг андроида сеть программных сбоев. Ладонь RK900 нашла отпустившую его руку и крепко сжала. Другой ладонью он убрал с лица детектива взмокшие волосы и бережно повернул к себе. Прежде чем уйти за новой порцией жаропонижающего, он невесомо коснулся губами горячего лба и тихо произнес, стараясь, чтобы эти слова прозвучали не бездушной металлической речью, дефолтным значением звукового процессора, но так, как должны были звучать раньше. Как звучали только для его человека. – Ты дал мне ключи. – Он не располагал этими данными, но с высокой долей вероятности прогнозировал, что это нужный ответ. Всё, что детектив может произнести: – Не уходи. – Я не уйду, Гэвин. Диод сверкнул желтым и засветился ровным голубоватым цветом. Через десять минут Ричард поставил на пол пустую кружку с остатками отдающего химией порошка, который, по заверению фармацевтических компаний, мог бы излечить самого Ахиллеса от его коварного недуга. Укрыл одеялом детектива, устроившего голову на его коленях. – Мне снился пожар. Казалось, еще немного, и легкие расплавятся. Думал, сдохну в этом проклятом месте. – Гипертермия угнетает нервную систему, поэтому мозг может реагировать на это, формируя сновидение с яркой эмоциональной окраской, воспринимаемое спящим человеком в качестве неотъемлемой части окружающей его реальности. – Угмх... – Протянул Гэвин, глядя снизу-вверх на мерно пульсирующее светодиодное кольцо, наконец переставшее метаться между желтым и красным, мерцая ровным голубым. – Просто дурацкий плод воспаленного воображения. Да и наплевать. Главное, что всё закончилось. – Произнес он решительно, проглотив, – «Главное, что ты здесь». Диод снова мигнул золотистым контуром. – Почему ты сказал: «Прости, Ричи»? – Потому что... дьявол тебя задери, жестянка! – Гэвин перевёл взгляд на потолок. – Проехали. – Буркнул он. В комнате повисло молчание. Жар у детектива немного спал, но уровень стресса снова подскочил. – Люди не возвращаются с того света. Конец – это всегда конец. С вами всё не так. Вы можете вернуться, но после реактивации останетесь ли вы теми, кем были? Кем мы вас знали? – Гэвин говорил негромко и вопреки обыкновению даже не сыпал ругательствами. – Я сказал так, потому что прошёл долгий путь от «убирайся с глаз моих, долбаный тостер» до «Ричи, мне с тобой охренительно повезло», понимаешь? И теперь я не знаю, кто ты, и кто я для тебя. Это моя вина. – Я не обладаю информацией о прошедших двух месяцах, одиннадцати днях, восьми часах, тридцать одной минуте и восьми секундах, Гэвин. Это значит, что я помню многое, хоть и не помню, как ты впервые сказал: «Ричи, мне с тобой охренительно повезло». – Ну, приехали. – Гэвин почувствовал, как внутри разливается тепло – не из-за лихорадки, а из-за этого невероятного андроида рядом. – Тогда как тебе такое: с возвращением домой, Ричи. Он хотел сказать больше, но решил не торопиться. Воспоминания – это хорошо. Но выбирая между жизнью в их тени и возможностью идти дальше, он выбрал второе. Какие-то вычеркнутые из памяти два месяца – ничтожная плата за то, чтобы снова быть рядом с тем, кто незаметно занял самую главную роль в его закрытом ото всех сердце.