Соседи

       Олег сидел на полу. Теперь птицы виделись ему. Он слышал их на фоне, видел во снах и лишь таблетки помогали быть в тишине. Он у Рубинштейна уже год и за это время ни разу не заговорил. Даже под гипонозом. Есть ли смысл? Он потерял самого родного для него человека и теперь просто доживает дни. Хотя, стал бы родной хлоднокровно стрелять? Волков выдохнул и встал. Эти мысли хуже всего на свете. Он бывал в плену, но там хотя бы пытали. Хоть какая-то движуха была, а тут… Скука смертная. Глубокий вдох и дверь открывается. Рубинштейн. Снова в своём глаженом халате с довольной ухмылкой. Может его задушить, что бы не бесил? Олег улыбается от этой мысли и садится на кровать:        — Долго будешь молчать? — сказал профессор, протирая очки белой салфеткой, которую он достал из собственного кармана. Волков не издал и звука. Он знает силу этого шизанутого и на что тот способен, поэтому и решил жить и не тужить. Пока в нем есть загадка, он будет интересен и будет жив. — Может ворону тебе завести. Белую. Очень умные животные, — хмыкнул он, что-то записывая в планшет и видя как меняется лицо Олега. Он знает все об их жизни и «секрете». Да, птицу было сложно разговорить, а вот Сережу… Иногда за таблетки, он сознавался даже в том, что и не требовалась. Например о белом вороненке, которого они выхаживали с Волчем несколько недель, но потом её убили мальчишки из детского дома. О том, как парни разолились и чуть не убили одного из хулиганов.       Волков снова сделал это лицо. Безэмоциональное, в котором не было ничего. Словно маска, хотя оно ей и являлось. Рубинштейн усмехнулся и снова что-то записал, а потом отстранился.       — Я вижу, что тебе одиноко, — он опустил папку и вдруг в комнату ввели Грома. Лицо его было пустым. Его явно чем-то накачали. — Вы переезжаете в двкхместную палату. Надо тебя социальзировать.       Вошли ещё трое санитаров. Олег вскочил. Они сделали шаг назад. Каждый знает Волкова, как человека, к которому лучше не приближаться. Рубинштейн же сделал шаг к ним.       — Ты единственный из пациентов, кого я не трогаю, — спокойно напомнил он. — Заметь, таблетки тебе помогают с кошмарами и никак не вредят, но все может измениться. Тебе есть разница, жить с Громом или одному?       Зато Вениамину есть дело. Влюблённый волк уже не хищник. Сережа — это его единственное слабое место и когда тот ушёл, оставляя пернатый подарок, Волков стал неуязвимым. Его не взять пытками или шантажом. Нет, нужно идти аккуратнее. Если больных точек у него нет, то нужно их создать.       — Ну же, Олег, — Рубинштейн протянул ему руку. — Или тебя засадят силой. Выбирай, — шепчет он, а Волков молча идёт в сторону выхода, на секунду замирая от громкого карканья вороны, которое он услышал в голове. Сердце забилось быстрее. Он прикрыл глаза и сделал вдох, а потом стало легче и тише. — Проведите нашего мальчика в новую комнату, — довольно сказал Вениамин и санитары кивнули. Они сами не хотели иметь дело с этим психом татарским. Его дружок хотя бы спокойный был, даже в психоз, а этот в здравом уме откусил санитару пальцы, когда тот попытался одеть его в смирительтную. К слову. Такой трюк они больше не повторяли. Темные коридоры. Волков слышит как за ним ведут Грома. Он явно накаченный чем-то. Даже передвигаться не может нормально. Как же он жалок. Олег хмыкнул и его завели палату с двумя кроватями. Как в детском доме, только нет окон и стены обиты мягким материалом.       — В целом, чувствуете себя как дома, — хмыкнул Рубинштейн, входя за ними. Волков демонстративно сел спокойно на кровать, а Грома швырнули в другую сторону, что вызвало у его соседа лишь улыбку. Он ненавидит этого мента и задушить сегодня ночью. Зря их оставили вдвоём. — И трогать его не советую. Как только его показатели жизни будут падать, — он указал на ошейник на шее Грома. — То сразу будет включаться усыпляющий газ, — хмыкнул доктор, уходя. Замечательно. Его и не убить. Доктор вышел из палаты, а Игорь кое-как запоз на кровать.       — Лучше бы убили, — хрипит бывший майор, только про кого именно он говорит? Хотя, важно ли это? Олег все равно просто молча отвернулся и прикрыл глаза. Тут его ничего не ждёт. И снова карканье вороны и снова перед ним голубые глаза…