Тоненькая грань между

12.05 Я знаю, кажется, я схожу с ума, но то что я напишу дальше это правда. Сережа сильно изменился. Когда умер Олег все пошло к чертям собачим. Я серьезно. Он теперь безумно нервный, только что и делает, пишет программы. Я его люблю сильно, но теперь, я его еще и боюсь, причем тоже сильно. Его настроение меняется не по дням, а по часам. Очень-очень быстро. Я замечаю, у него радужка меняется, каждый раз волосы дыбом встают. А я сильно-сильно его люблю. Я боюсь его потерять, не знаю что мне делать. 15.05. Вытащила его на свидание! Завтра вечером сходим в кафе так же, как и год назад, когда этот чертов Олег был жив. Сережа про Олега не разговаривает, запретная для нас тема, он не считает что тот умер. Да и я не хочу лишний раз нервировать. Опять сорвется. После кафе, думаю, как и обычно погуляем, сильно жду завтрашнего дня. 16.05 Весь день сегодня собираюсь, жду встречи больше всего на свете, проведем время вдвоем, как раньше. 21:14       Солнце за горизонтом скрываться не собирается. Время всего лишь девять. В ресторане они сидят примерно час. Едят, но молча, даже поговорить не о чем. Не перегорели ли они?       Яся — нет, и она готова сражаться за эти отношения, лишь бы быть с Сережей. Лишь бы он горел этим и любил ее.       — Может, погуляем? — промолвил Разумовский положив грязные столовые предметы на тарелку, стараясь не задеть белоснежную скатерть. Нога его под столом трясется. В прочем, как и всегда в последнее время.       Рубашка на нем, белоснежная, была подарена Ясей на их годовщину. Ветер дул несильный, но волосы разлетались. Яковлева сидела в любимых кедах, на носиках которых были вырисован жест “victory” тобеж Vместе. Сережа нарисовал. А на ней самой было легкое платье да кофта сверху. Сережа раньше всегда заботился о ней, о ее тепле. Кутал ее холодными зимами, лишь бы не заболела.       — Да давай, — она отодвинула от себя оставшиеся спагетти, лежавшие в тарелке. — Я больше есть не могу.       Он смеется, давно не видела его улыбку. Приятно, как бальзам на душу, и груз с плеч словно спал.       — Официант, счет пожалуйста,— вытягивает руку парень, дальше встает с деревянного стула, проследовав к пальто, что бы взять деньги для оплаты.       Проходит рядом с русой, она оглядывается, внимательно следит за его действиями. Улыбается, сильно любит его. Он замечает, на лице проскальзывает легкая ухмылка. Проходит обратного, зацепляется взглядом и идет напрямую к ней, касается лба, дарит приятный такой, нежный поцелуй. Такой, что мурашками покрывается все тело, виду не подает. Такой родной, любимый, конечно, Яся скучала по нему. 23:53       Ноги не касаются земли, свисают с крыши. На улице уже темно. Не черное ночное небо, но темное. Темно-синее. Погода прохладная, градусов 12, с неба, маленькими каплями покрапывает дождь. Рядом сидит Сережа. Ее Сережа. Тот, которого Яся полюбила, тот которого так боится потерять. Не ясно, что вновь творится у него в голове, но сидит напряженный. Кареглазая поднимает свои ноги, заземлив их на железную часть крыши, которая громко отзванивает. Она кладет парню голову на коленки, тот, видно, не ожидал. Но чуть-чуть расслабился.       — Я тебя люблю, — говорит Яковлева, улыбнувшись. Но улыбки в ответ не последовало.       — Нам нужно расстаться,— произносит тот, — нужно, нужно, нужно..       Его начинает трясти, Яся вскакивает с колен. Панические атаки у него были и раньше, она знала что делать, но это была не она.       — Что?— делает вид, что плохо расслышала, но на глазах формируются слезы.       — Расстаться нам надо, ты меня боишься, я знаю, — промолвил парень, Яся хватает его голову обеими руками, он трясется, руки девушки тоже, смотрит в глаза, а там пелена. Он не видит ничего, она не видит его, а из-за накопившихся слез, даже радужку разглядеть не может. Целует его, прямо в губы. Больше не трясется, дышит спокойно, а она нет. Она боится разрывать контакт, ибо произойти может что угодно. Он отвечает, закусывает губу, так, что идеальная гладь рвется, выступает кровь, но Яся терпит. Так уж будет лучше, нежели расстанутся. Слеза одинокая и горячая стекает по ее щеке, потом она касается его кожи, он чувствует и ему больно. Больнее чем ей.       Но длится сие блаженство не долго, он отстраняется, смотрит на нее зверским взглядом. Кажется, что пару мгновений назад, перед ней был совсем другой человек. Так и есть.        — Я не боюсь тебя, Сережа, не боюсь, не боюсь,— словно мантру повторяет, а он смотрит злобно, не как пару минут, будто не целовал пару мгновений назад. Будто никогда не клялся о любви. Сомнений не было, не Сережа это, Сережа другой. Но осознание этого прийдет позже.        Ветер раздувает русые волосы. Они лезут в глаза, липнут к лицу. А слезы катятся безумно. Быстро и часто. Сережа это видит, тяжело сглатывает, тоже не просто, но ничего сделать он не может.       — Яся уйди, — говорит парень, она будто оглохла и не слышит. Она обомлела. — Свали отсюда!       Он переходит на крик, она отползает назад.       — Не появляйся больше в моей жизни,— он говорит это не своим голосом, словно, голосом из преисподнеи. 17.05 Бросил меня, не любит меня. Любил ли вообще? 18.05 Сильно люблю его. Мне страшно за него. Что с ним сейчас, жив ли вообще? Без меня, наверное, ему горько, без меня, ему наверное плохо. Заперлась в квартире, реву вторые сутки. Тешу себя тем, что ему меня не хватает (тоже). Я скучаю по нему, слишком любила, слишком люблю.

25.05. Я боюсь себя, не помню что было тем вечером, вроде гуляли, вроде целовались, но она исчезала. Испарилась из моей жизни. Мне больно, мне холодно, мне горько. Ничего не хочу делать, я не знаю где она, от этого прогорклее. Хочу хотя бы еще раз ее увидеть. Писал ни раз, звонил ни раз, не отвечает. Я не могу спать, мне страшно без нее. Я боюсь.

Между ними была тоненькая грань. Грань между разрывом. Грань размылась, разрыв случился.