Бене Гессерит

Да ошибиться дражайшим родственникам в космо-навигации и по выходу из прыжка угодить в самый центр чёрной дыры. На-барон Фейд-Раута Харконнен - не разменная монета, которую можно вот так просто спихнуть в унизительном статусе во вражеский дом за политические преференции! Очнувшись на звездолёте чужаков, он резко вскидывается с лежанки и со всей силы бьёт первую попавшуюся атрейдесскую шавку. Та посмела к нему приблизиться слишком близко! Удар приходится прямо в нос. Фейд-Раута слышит ласкающий слух хруст ломающейся кости и растягивает рот в кровожадной чернозубой улыбке. Старик со шрамом на лице, отойдя от него, грязно ругается, зажимая рукой обильно кровоточащий нос. Фейд ощущает себя необычайно довольным собой, а ещё прилив адреналина, потому что на помощь старому пню спешат несколько молодых и крепких вражеских солдат. Завязывается бой в раскладке: один против пятерых. Сволочи явно осторожничают. Что, боятся повредить ценную тушку нового наложника своего господина? Опасаются личико ему попортить? Фейд бы сам себе исполосовал лицо ножом, целого бы квадратного сантиметра не оставил, знай он в КАКОМ статусе его собираются отдать Атрейдесам собственные родичи. Прежде чем врагам удаётся его скрутить, почти не повредив его тело, он успевает одному сломать челюсть, другому вырвать клок неосмотрительно длинной шести на голове, третьему наносит удар в живот такой силы, что тот падает и не пытается подняться, держась руками за место удара. Схватив, атрейдесские псы его не бьют. Его сковывают по рукам и ногам, вкатывают дозу какой-то зелёной дряни ему в плечо, отчего тело становится слабым, усаживают в полётное кресло и пристёгивают ремнями безопасности. Чувствуя, как сознание начинает мутиться, Фейд-Раута смеётся в лицо врагам, даже не замечая, что вместе с безумным смехом по его щекам текут слёзы. * * * * Его мутит. Голова кружится. Немного тошнит, это нормально, учитывая, что он давно ничего не ел. И не пил. Сколько времени он здесь, в темнице, висит, подвешенный на цепях? Видимо, достаточно давно, ведь его заведённые вверх и скованные руки затекли настолько, что выше плеча ощущаются прикреплённым к телу лишним балластом. А сколько времени он провёл без сознания? Сразу ли после церемонии его погрузили на вражеский корабль? Как скоро корабль отбыл с Гьёди-Прайм и сколько времени судно провело в полёте? По ощущениям, он не пил больше двух суток. В горле сухо. В животе сосущая пустота. Нестерпимо хочется пить. Фейд вспоминает, что не ел и не пил в свои последние часы на родной планете. Был слишком взволнован грядущим вступлением в титул. Хотел как можно лучше показать себя на арене. В тот день он отказался от обеда. Излишняя сытость его бы тормозила в бою. Сволочи так и не избили, не рискнули никчёмные жалкие трусы портить его тело или личико, но нашли как отомстить: раздели по пояс, заковали в ужасно неудобном положении и оставили так без внимания в холодном тёмном каземате. Очень жаль, что ему так и не удалось никого из них прикончить. В коридоре раздаётся шум. Шум приближается, перетекая в различимые слухом шаги и голоса. Всё ближе и ближе... - Милорд, он опасен, Вам не следует!... - слышит Фейд первый голос. Кажется, это голос того порезанного старика, которому на-барон сломал нос. Архаичная железная дверь на петлях с режущим слух скрипом открывается и захлопывается, едва дав влететь лампе, оставив говорившего собеседника за дверью. Свет лавирующей лампы после долгого нахождения во тьме на время ослепляет. Фейд жмурится, старается проморгаться. Глаза слезятся, но примерно через минуту привыкают к нормальному уровню освещённости. Он думает ударить Атрейдеса ногой(благо, хоть ноги свободны сейчас) или послать куда-нибудь, туда же, куда послал бы отдавших его на заклание родственников, но первое, что попадает в фокус его мутного восприятия - большая серебряная чаша, которую держит в руках ублюдок. Вода! Ругаться и брыкаться он ещё успеет. Фейд-Раута благоразумно откладывает эти занятия на потом. Пусть сперва Атрейдес его напоит! Вожделенная чаша всё ближе приближается к нему и наконец прижимается к его губам, давая возможность дотянуться до столь драгоценного содержимого. - Пей. - тихим шёпотом приказывает враг. Фейд не слушается приказа атрейдессовского отродья, ему просто нужна вода! Не думая о том, как выглядит, он жадно набрасывается на подачку. Так жадно, что только ополовинив чашу, замечает сладкий и свежий травяной привкус! В воду что-то добавлено! - Успокоительное, тебе необходимо. - тихо поясняет Атрейдес, заметив его заминку. - Давай же, пей. Фейду хочется его послать в самое сердце сверхновой, в чёрную дыру, в пульсар в центре галактики.... Но утолить жажду важнее. Неизвестно, когда ублюдок почтит его своим присутствием вновь. Неизвестно, когда ему в следующий раз предложат воду. Из рук врага Фейд-Раута Харконнен выпивает всё до последнего глотка. Враг вдруг обхватывает свободной рукой его затылок, притягивает ближе, прижимается к нему лбом и так замирает на какое-то время. Что?... что происходит? Фейд не понимает происходящего. Сам он так обнимал противников на арене, подаривших ему наслаждение хорошего боя. Убивая их, почти любовно обнимал в последние секунды их жизней. Особая, сокровенная, безумная близость. Атрейдес собирается его убить? Нет, здесь явно что-то другое. Какой-то иной подтекст. Принципиально отличающееся значение жеста в другой культуре, которое Фейд-Раута пока не понимает. Горячее дыхание милорда Атрейдеса, сына благородного герцога и шлюхи из Бене Гессерит, ложится на губы Фейда. Лавирующая лампа тускнеет, погружая тюремное помещение в полумрак, делая тени ещё темнее, пробуждая в Фейде что-то странное, ненормальное, животное... Нет ни капли разумности в том, что Фейд-Раута тянется вперёд, сокращая ничтожно малое расстояние между ними, и припадает губами к губам своего "господина". Ему отвечают внезапно мягко, целуют в ответ в том же медленном темпе, который задаёт уставший, измученный предательством родных, неприятной дорогой и пленом юный Харконнен. Атрейдес отрывается от его губ первым, мягко поглаживает его затылок. - Думаю, мы отлично поладим. - говорит этот ненормальный. * * * * Фейд приходит в себя полностью раздетым в приятно горячей воде, лёжит в ванне. Воды примерно по грудь. Руки его естественного врага скользят по его груди и плечам, мягко потирают мочалкой. От воды поднимается пар. К рукам уже полностью вернулась чувствительность, однако физическая слабость такая, что уставший бороться Фейд-Раута, будучи теперь свободным от кандалов, не спешит выбираться из тёплой воды и убивать своего "господина". Сейчас ему ооочень хорошо, приятно нежиться в горячей воде, приятны мягкие прикосновения красивого одногодки. Разве не наложнику надлежит так обхаживать своего господина? Если "господин" Пол Атрейдес ведёт себя как наложник, пожалуй, можно ему не мешать. Пусть этот Атрейдес сперва его вымоет и ублажит... Закрыв глаза, сейчас так легко себе представить, что это не Фейд-Рауту Харконнена с позором прислали в чужой Дом, а это ему самому прислали наложником незаконнорождённого Атрейдеса. Да, ммм... Фейд-Раута контролирует ситуацию, будучи господином. С позиции господина позволяет своему наложнику-Атрейдесу себя мыть, массировать свои плечи. Он одобрительно стонет в ответ на эти приятные прикосновения и не сразу замечает, что возбуждён. Замечает эту немаловажную деталь, лишь когда обнажённый Атрейдес (И когда только успел раздеться? Был же в штанах и рубашке.) забирается к нему в ванну, расплёскивая воду, забирается к нему на бёдра и отдаётся, принимая в себя член молодого Харконнена, своего "наложника". Будь Фейд-Раута на самом деле господином этого раба, после такого опыта Пол Атрейдес стал бы частью его нежно опекаемого гарема, его сладким фаворитом. Обхватив руками жилистую талию партнёра, подаваясь бёдрами навстречу в горячую, сводящую с ума тесноту, Фейд слышит искушающий шёпот на ухо, прежде чем его ухо прикусывают и развратно вылизывают. - Сейчас я твой, потом ты станешь моим... Мы отлично поладим. * * * * На-барон приходит в себя на мягкой постели. В жизни ни разу не терявший сознание, за последние несколько суток он установил персональный рекорд. Тело ощущается приятно свежим, явно тщательно вымытым, - драгоценной чистой воды на него, определённо, не пожалели. Он чувствует себя и отдохнувшим, и уставшим одновременно, но так как ему сейчас ничто не угрожает, Фейд не спешит выбираться из постели. Рассматривает вычурное убранство комнаты, оформленной в древнем классическом стиле. Подобное убранство он видел на картинках в книгах по истории. На предпочитающей урбанистичный модернизм Гьёди-Прайм уже веков пять такое не в ходу. Увлёкшись рассматриванием необычного интерьера, Фейд не сразу замечает, что в покоях он не один. Его ночной любовник, его отдавшийся ему "господин", одетый в безупречно выглаженные белую рубашку и чёрные штаны, сидит за столом у окна. Склонившись над бумагами, Пол Атрейдес что-то увлечённо читает. После хорошей ночи, в свете отсутствия цепей и угрозы ему в настоящий момент, настроение у Фейда игривое. Он не отказывает себе в удовольствии подколоть Атрейдеса: - Разве не моя задача тебя соблазнять? - Ещё успеешь. - не отрываясь от бумаг, спокойно отвечает ему Пол. Фейд-Раута возмущён. Его же шутка обернулась против него! Он хотел намекнуть на низкое положение атрейдессовского наследника прошлой ночью, а ему намекнули на такое же его! Настроение Фейда становится более жестоким. Следующая шутка даже не совсем шутка, скрытая угроза, предупреждение глупому Атрейдесу, чтоб не смел так обращаться с на-бароном Харконненом! - Я едва не убил двоих твоих рабов. Не боишься держать меня так, не связанным? - с весёлой жестокостью интересуется Фейд, потягиваясь на постели. Пол Атрейдес наконец поворачивается в его сторону, не отвечает на словах, но смотрит снисходительно, будто Фейд-Раута Харконнен - несмышлённый маленький ребёнок, который сказал что-то очень-очень глупое. "В этой комнате бояться следует вовсе не мне." - слышит Фейд ответ в своей голове и понимает.