И тебя вылечат.

— Слышь, злодей, пистолет с предохранителя сними. Олег смотрел на него с явной смешинкой в глазах. Казалось бы, вот он экс-миллиардер и по совместительству его детдомовский Сережа, ан не-е-ет, в глазах все чаще мелькает жёлтая искра, и Олег, как никто, знает, что это значит. Это опять та тварь захватила его тело, опять птица заставляет Серёжу полностью искажать свою личность и вылезает на поверхность сознания своей уродливой птичьей личиной. Смотришь, вроде неуклюжая злодейская речь, вроде на смех пробирает, но стоит ещё секунду вглядеться, так и сразу становится понятно, что движения дерганные, больше присущие сумасшедшему, нежели просто неловкому человеку. В общем, Олег старался быть максимально осторожным. — Хех, спасибо, — тварь улыбнулась действительно сняла предохранитель с оружия. Олег не успел и глазом моргнуть, как раздался выстрел, потом ещё один, а за ним ещё три. Все это время его голова медленно осознавала, что стреляют не в этого проклятущего Игоря Грома, а в его грудь. Он поймал взглядом четыре кровоточащих точки и, тяжело задышав, рухнул наземь. Ухо нещадно жгло. «Что? Почему?» Разум никак не мог осознать происходящее. Поначалу Олегу казалось, что это все не взаправду. И арест Разумовского, и его план со смертью Грома, и теракты — все казалось каким-то невозможным, как калейдоскоп ужасов. После его накрыла злоба. Да как он посмел! Это Олег жизнью рисковал, чтобы этот заучка рыжий мучаться перестал, чтобы отомстить ебучему Грому за то, что сделал с Серёжей, а тот, мало того, что затыкал его через слово, так и ни секунды не медлил, чтобы убить… Сукин сын! Как же он его ненавидел! На чистой ненависти Олег поднялся с пола. Догадаться надеть бронежилет было хорошим решением, но сейчас не было сил это обдумывать, потому что все его эмоции были направлены на рыжую голову самого близкого ему человека. Который в него только что стрелял. Не успел он сделать и шаг, как послышался странный звук в окне. Как же не вовремя припёрся Хольт со своими обидками! Чтоб его! У Олега перед глазами все было как в тумане, и он уже на автомате сражался с этим идиотом в бронированном костюме. На ум приходила шутка «а снять, кто ты без него?», но сил уже не то, что на шутки — на то, чтобы ровно стоять оставалось немного: все это время он всячески игнорировал адскую боль в ухе, от чего хотелось уже завыть. Когда их схватка закончилась, Олег был фактически без сознания, но Хольту пришлось не лучше — вряд ли он выживет с такими ранами. Окна снова разбились, хотя, казалось, чему там уже разбиваться, и в комнату влетели дроны, а еще через несколько мгновений послышались выстрелы — вся эта какофония уже значительно действовала на воспаленный мозг наёмника. Хотелось лечь на пол, но сучий Гром и ещё более сучий Разумовский всё ещё были здесь и с этим нужно было что-то делать. Он глубоко дышал и вытаскивал поочерёдно пули: хорошо, что Разумовский ни разу не меткий стрелок и его пули попали так, что у Олега была возможность их вытащить и выжить. Когда он почти закончил с последней пулей он услышал приближающегося дрона. Решив, что можно было бы уже разведать обстановку, Олег повернул голову и стал наблюдать следующую картину: дрон, не успев запустить программу и выстрелить, вырубился и грохнулся прямо у стола, за которым, как Олег понял, прятались от обстрела Игорь и Сергей. Решив, что настало время показаться и ему, он встал и тяжёлым шагом пошёл к месту крушения дрона. Его шаги, хоть они и были из-за усталости и ран довольно громкими, никто не услышал, и Олег легко смог проделать путь в несколько метров незамеченным. Уже готовясь нанести смертельный удар, он вдруг услышал совсем тихий голос Сергея: — Я выстрелил в него, Игорь, он умер? Если жив, Игорь, прошу, извинись перед ним за м-меня, пожалуйста. — Я не дам тебе сдохнуть, Разумовский, только попробуй, сучий сын! — Игорь не стеснялся в выражениях, и Олег уже ничего не понимая подошёл ближе и перелез через загородку. Игорь посмотрел на него и отодвинулся от наёмника подальше, как будто бы защищая Сергея, но все же опустил голову и решил тихо сказать: — Волков, он сейчас умрёт. Он же твой друг, хотя не знаю уже. Но лучше уж это будет на твоих руках тоже. Олег не мог понять, что тот ему сказал. Что? Умрёт? Он посмотрел на Сергея: в его животе зияла здоровенная рана от пули дрона, а его рубашка и пол под ним уже были залиты кровью. Олег вдруг подумал о дне, когда они еще в детдоме были, и Волков украл из ларька две сдобные булочки. Сладкое им воспитатели почти не давали, а страсть как хотелось съесть иногда конфетку какую или крутой новомодный сникерс. Но денег на такие сладости у двух сироток точно не было, поэтому Олег, взяв инициативу на себя, из ларька неприятной тетки, который стоял в нескольких кварталах от детского дома, выкрал две свежие и очень вкусно пахнущие булочки с малиновым джемом. Он, как хороший друг, всегда брал и Серёже тоже, ведь тот был неловкий и слабый, но зато очень умный. Сережа ему контрольную поможет решить, а Олег, вот, булочку спиздит. Такой у них был уговор. Когда Олег нашёл Серёжу на заднем дворе, тот сидел на скамейке и читал замызганную книжечку, которую уже много раз читал. Ассортимент в детдомовской библиотеке был небольшой, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. Но Олега мало волновали книги, поэтому он плюхнулся рядом и протянул другу булку. Серый оторвал взгляд от книжки, посмотрел на булочку, а после и на самого Олега. — Спасибо, — мальчик улыбнулся и откусил. Вдруг с противоположного конца булки малиновый джем вытек и капнул прямо в центр Серёжиного любимого сиреневого свитера, — Бли-и-ин! Вот же, он же теперь не отстирается! — Серёжа раздосадовано рассматривал пятно от джема, а Олег спокойно наблюдал за этой драмой. — Да ладно тебе, Серый, ничего страшного! — хотел подбодрить друга Олег, но Разумовский очень озлобленно посмотрел на него. — Это тебе ничего, а мне ещё как чего! — воскликнул рыжий мальчик и опустил губы в грустном выражении — Я теперь совсем как неряха. — Или как раненный пулей солдат, — сказал Олег и усмехнулся. — Очень смешно, — Сергей вздохнул, — Ладно уж, джемом хоть не смертельно. Сейчас эта фраза звучала в голове Олега совсем не в том контексте. Тогда Серёжа имел ввиду, что сможет это «не смертельное» пятно как-нибудь вывести, а теперь это и правда смертельно. Это не джем — это кровь. Он посмотрел на бедное тело бывшего друга и действительно подошёл ближе. Серёжа с большим усилием взглянул на него, и вдруг его лицо стало таким несчастным, что Олег окончательно перестал понимать, что происходит. — Олежек… Я не хотел стрелять — это птиц. Это он… Он тебя не любит, помнишь, прости меня… Олег вдруг понял, что Серёжа и правда умрёт. Истечёт кровью, никогда больше с ним не заговорит и не скажет ласковое «спасибо» за простую булочку. Он вдруг понял, что не оставит это все так. Что нужно что-то сделать. Спасти. Он вдруг подорвался, перепрыгнул через стол и просто на каких-то невозможных силах добрался до аптечки. Олег схватил её всю и преодолел весь этот путь обратно за считанные секунды, умоляя, чтобы ему хватило времени. Он вытащил жгут, и, посмотрев на Игоря, кивнул, мол «работаем сообща». — Олеж… — голос Серёжи слабел, его взгляд затуманивался, а силы покидали его. Олег оперативно начал оказывать помощь: перекрыл выше места кровотечения жгутом, кольнул в белую руку инъекцию анальгетиков и антибиотиков, а после туго наложил повязку, намочив теми же антибиотиками бинты. Игорь для всего этого действа приподнял Разумовского и помогал наёмнику, слегка меняя положение пострадавшего. — Гром, — чётко сказал Олег, — бери свой новомодный телефон и вызывай скорую. Я ему чем мог — уже помог. Дальше нужны врачи. Гром кивнул, но поняв, что телефон лежит на компьютерном столе, а сам он держит Разумовского добраться у него до средства связи не получится. Это понял и Олег, поэтому быстро передал телефон Грому, а сам аккуратно переложил Серёжу на себя, усадив его так, чтобы раненому было легче дышать. — Щас, щас, Серёж, скорая приедет, тебе поможет, — он гладил плечи избитого друга и никак не мог срастить в своей голове образ этого человека с пушкой в руках и ребёнка с малиновой булочкой. Как они до этого докатились? Кто бы мог подумать, что два детдомовских мальчика будут держать весь Питер в страхе только своими именами, и как вообще возможно все то, что с ними происходит? Он уходил в армию, и в день отъезда в их захламленной квартире его целовали губы его самого лучшего друга, его первой и настоящей любви. Они не могли остановиться, их тела тянулись друг к другу, и было так плевать, что это неправильно, что это «не по-божески». Это была любовь: чистая, светлая, без меркантильных желаний и подлостей, поэтому в преддверии разлуки они могли оторваться и упустить возможность лишнюю секунду побыть рядом друг с другом, ведь на платформе уже будет нельзя. Олегу плевать было, что не поймут, но Серёжа гений и точно добьётся успеха в жизни, а значит он будущее медийное лицо. Кому нужны такие слухи? Да и вообще, за то, что их «пидорасней» называли раньше, Олег морды бил, а теперь Серёжа один остаётся, прилетит ещё. Они настолько срослись друг с другом, что уже страшно представить, что случится с ними порознь. Но они верили, что даже после долгой разлуки встретятся и снова будут не разлей вода. Держа в руках еле дышащее тело, Олегу вдруг стало так тошно, что он чуть не пропустил мимо ушей слова Серёжи: — Олежек… Я л-люблю тебя, знаешь. Я…Прости за пули. Мне так страшно, Олеж. — Тихо-тихо, Серый, — Олег приложил щеку к рыжей голове, — Ты только не засыпай. Сейчас скорая приедет и тебя вылечит. Мы тебе ещё таблеток дадим, чтоб эта… Ну, ты понял, в голову не лезла. И все будешь как новый. Сережа нашёл силы улыбнуться, И Олег понял, что расшибется, но спасёт его. Сам на руках донесет, если нужно. Желая прижать Серёжу ближе, он вдруг почувствовал жжение. А, раны. Он и забыл, что сам-то ранен, и хоть первично свои раны Олег обработал, но заживать они молниеносно точно не начали. — Больно? — спросил Серёжа, заметив дискомфорт Олега. — Было пиздецки больно, когда ты стрелял, — грубо ответил Олег, но успокоился и продолжил, — Сейчас терпимо. Но, конечно, здоровее уже не буду. Олег вдруг заметил, что его голос обрёл хрипотцу, которой раньше за ним не наблюдалось. Это не было першение в горле, это было что-то в груди, что не давало ему свободно дышать, а издавало какой-то неприятный сип. Вдруг, стало как-то очень смешно и он, не сдержавшись, засмеялся. Смех получился немного сиплый и с отдышкой, но это точно был его смех. — Не боись, Серёж, — Олег усмехнулся, — И тебя вылечат, и меня вылечат. Послышался голос Грома, о том что скорая доехала. Люди в синей униформе появились на периферии зрения наёмника, но силы вдруг покинули его, и он, отклонив голову назад, пустил все на самотёк. Будь что будет.