Сейчас только начало

— Ты чего не спишь? Время два ночи. Я стояла у плиты, мелко нарезая помидоры для грибной пасты, и молчала. Безучастие в разговоре не давало моей мачехи покоя, и она продолжила возмущаться. — Мне просто не спалось и я проголодалась. Выбралась на кухню, — с неохотой прошептала я. — Не-не так дело не пойдет. Иди-ка быстро в кровать. Утром доделаешь пасту, а по ночам детям нужно спать, — в укоризненном тоне ответила она. Я хотела возразить, но вспоминая все те тщетные попытки поступить также в прошлом, сдалась без уговоров. Мачеха забрала из моих рук ложку, которой я помешивала макароны, и небольшими толчками в спину указала на лестницу на второй этаж. «Я просто хотела поесть. Мне что, девять?» Утро в кофейне Бонаре, как настенные часы, было неизменным и пунктуальным. — С добрым утром, Хиди. Опять смотришь в пустоту на потолке? Странная, но такая милашка. «А, вот, и Вира. Снова. И почему бы хоть раз взять и не поздороваться со мной. Хоть раз.» — Как всегда рада видеть твою сонную улыбку, Вира! — Оо, это так мило. Слушай, — в спешке вешая на крючок недавно купленное ею пальто и мною подаренный шарф, она продолжила, — я пока шла сюда мимо площади заметила: с самого утра в городе такая суета. Празднество по случаю «Весеннего костра» уже вовсю готовится, так что думаю сегодня к нам придет больше гостей, чем обычно. О, и кстати уже сегодня мы сможем опробовать новое меню госпожи Корналии. Здорово, скажи! — Ты права, — зевнув на последнем слове, я вяло продолжила, — надеюсь, сегодня будет хороший день, да, Вира? — Конечно! Жду не дождусь, когда мы уже откроем наши двери. Ой, кстати, весна весной, а дорожки по-прежнему покрытым тонким льдом. Мне казалось, ты еще вчера собиралась их. — Ага, и я очень жду. Медленно пятясь в ванную, я сделала вид острой нужды и закрыла дверь, случайно хлопнув ею громче обычного. «Ой! Верно, она примет на свой счет. Дура. Опять придется извиняться перед ней, а иначе она испортит мне весь день. Ха-а. Ладно. " Сразу при входе в ванную справа располагалась раковина украшенная зелеными листьями, а прямо над ней висело зеркало, вечно запачканное снизу брызгами воды и зубной пасты. В отражении виднелись бледно зеленая плитка вперемешку с холодной бежевой, кусочек ванны, помятая нежно-розовая шторка, тумбочка и всюду усыпанные растения. Рядом с раковиной — батарея, на которой со вчера сушились мои постиранные вещи, а в центре комнаты стояла сушилка с чистым постельным бельем сине-зеленого цвета и наволочкой в несколько оттенков темнее. Волосы вечно кудрявятся от воды, но успокаиваются, как только я их расчесываю. В иной раз я представляю, как эту заботу на себя берет мой возлюбленный в то время, как я растворяюсь в его руках. Помотав головой, я быстро убедила себя в нелепости пылкого воображения, убрала расчёску на место и разочарованно похлопала себя по лбу. Нет никакого возлюбленного. Только я. Сегодня для выхода в свет я приметила тот мятный свитер по пояс и нежно бежевые брюки, черные ботинки на каблуках и пару аксессуаров на шею, запястье и пальцы. Хотя на пальцах излишне. Оставила только на шее и левом запястье. Ванная на втором этаже располагалась в четырех шагах от моей комнаты и по общей договоренности еще четыре года назад была признана моей личной. Мачеха не была против, хотя и не понимала к чему эти невидимые бирки на дверях и контракты. По ее мнению структура семьи само собой предполагала общее пользование всеми благами быта. Однако забота о нем почти всецело лежало на ее плечах, а разделение обязанностей не подчинялось удобной организации. В средних классах это занимало мою голову минимум каждую неделю, если не каждую пару дней, однако с началом старших классов меня все меньше это беспокоило, а с выходом на работу я почти этого не замечала. Все правила дома были подстроены под хозяйку, и я лишь имела возможность некой их адаптации под мои границы: заходить в комнату со стуком, спрашивать разрешения на уборку и поливку растений в моей ванной и спальне, ничего не трогать на столе, кровати, не оглашать мнение насчет чистоты комнаты и не открывать окно, если ей снова душно. Я мерзну. Но. Несмотря на все разногласия мы уживались в таком порядке. Собрав сумку, я повесила ее на краешек спинки стула и, усевшись с одной поднятой, как говорит мачеха, «до ушей» ногой, открыла блокнот и достала ручку. В тот день мне не повезло найти ту самую черную ручку, благодаря которой мой подчерк становился привлекательнее с каждым завитком букв: б, в, д, з, й, л, м, р, т, у, я. Но я нашла синюю, что, конечно, было слабым утешением. В таких случаях я прибегаю к прописному стилю и придаю словам более квадратный вид, что все равно не равносильно красивым завиткам, но в тоже время сносно, как альтернатива. В тот блокнот я записывала разную стыдную чушь, лезшую в голову, туда же шли, как правило, злые и некрасивые шутки, мысли разных сортов и пятен, сильные эмоции, еще там были коллекционные наклейки (те, что не попали в основной альбом или однажды оттуда выпали), рецепты умеренно сладкой выпечки, желания, мечты и фантазии. Некоторые из страниц были разрисованы текстом от края до края, на некоторых располагались лишь пары слов, во всяком случае я заботилась о том, чтобы при изучении моего дневника у незваного читателя не закатывались глаза от скуки. В особо пустые дни я не бралась за ручку, только если она не черная. В таких случаях я могла записать какую-нибудь цитату и особенно постараться над завитками, что иногда приводило к перебору, и страницу приходилось вырывать или заклеивать. С утра я отметила дату в верхнем левом углу. /1 марта / Весенний костер / Спустившись вниз по лестнице, я учуяла запах фирменного завтрака Виры и скорчила мину. К моему сожалению, площадь на кухне не граничилась дверью, как во всех других комнатах, а выходила двумя арками в угловую гостиную, откуда еще к нескольким дверями: в туалет, кабинет мачехи и общий зал кофейни, расположенные в ряд. Я зашла на кухню, села на стул возле окна, и, почесывая нос от сильного аромата специй, спросила: — Чем сегодня нас радуешь, Вира? На ней висел мой фартук, а в руке была моя именная ложка, которой она помешивала сахар в чае. Необъяснимое притяжение ее тела к моим вещам заставляло до боли сжимать челюсти и повторять бесполезные дыхательные упражнения. — Как и всегда, яичная запеканка со специями. В этот раз решила добавить побольше мяса. Уверена, тебе понравится! — Эм. Вира, я благодарна, что ты подумала обо мне, но я говорила, что не люблю мясо. Она сильно ударила ложкой по кружке и, в полразворота, твердым тоном сказала: — Хиди, мясо очень полезно и его нужно есть для здоровья. Не понимаю, откуда ты вообще взяла эти мысли? Хихих, иногда ты такая забавная. «А. Уже улыбается. Только что же злилась.» — Уверена, эта запеканка тебе понравится. Тем более она уже почти готова. «Я не люблю мясо. Как тебе еще это объяснить?» На запах подошла мачеха и, выглянув на меня через арку с зубной щеткой во рту, невнятно поздоровалась: — Мм-м! Вира помахала ложкой ей в ответ, а я устало моргнула. Промелькнув всего на секунду, хозяйка вернулась в ванную, откуда после уже внятно и криком похвалила чудесный аромат стараний Виры. Еще один верный знак для прекращения завтраков на кухне и перехода в свою комнату. — Эй, куда ты пошла Хиди. Я только разложила запеканку по тарелкам, — громко сказала Вира, в след моему побегу. Собрав мысли в руках, я добежала до блокнота и на пустом развороте начала запись. Как же я не выношу всего этого. Чтобы там ни было. Терпеть просто ненавижу. С какой стати я должна это делать? Когда уже меня услышат, поймут?! И. Ну, нет. Такое я не оставлю на страницах. Я слишком разнервничалась. Так нельзя. Это просто завтрак, а я выставила себя какой-то истеричкой Я крутила ручку в пальцах, иногда прикусывая челку губами, и почесывала затылок. Конечно, не от большого удовольствия и огромного выбора я пыталась быть угодной, тем не менее, я по прежнему не любила это чертово мясо. «Так. . . На чем я. Ой, нет. Зачеркну эту часть, а то подумают еще, что я ненормальная. Лучше скажу про тошный аромат. Тут у меня будет много. меня точно поймут в общем. Ну, кроме Виры, конечно. И-и мачехи, пожалуй. Ей, кажется нравятся эти яичные запеканки.» — Хиди, ты чего убежала? Вира все утро готовила нам завтрак, она ждет когда ты спустишься. «А вот и она сама.» — Д-да, но. — И я уже с голоду помираю. Только посмотри, на мое лицо! Ха-ха-ха! Ладно, пойдем уже скорее. Мачеха подхватила меня под руки, подняла над стулом и поставила на ноги в коридоре. Я умолкла и всполошилась. Такое поведение для нее не нова, а я с самого начала чувствовала в этом свою безысходность и искреннее недоумение. Спустившись на кухню, я уселась за стол, за которым Виры почему-то не было, и с вопросом обратилась к мачехе. — Она ушла открывать кассу и подготавливать бар. А если бы ты не копошилась, могли бы вместе покушать. Хиди, ну в чем дело? — Я не люблю запеканки Виры, — опустив глаза в тарелку, пробубнила я. «Ну вот. Сказала.» — Но она же в том числе и для тебя старается, — удивленно подметила мачеха. — Я ее не просила об этом. — Могла бы хотя бы попробовать. Вдруг тебе понравиться, — теперь и она обиженно опустила глаза и скрестила руки. — Не понравится. Я пробовала уже много раз. — А раньше ты любила их. — Ну, а сейчас не люблю! — Не кричи. . Я поняла. Мачеха непреклонна и упряма, прямо как ребенок. Я давно заметила это. Как впрочем и то, что весь наш разговор и после она ковыряется в запеканке, словно в песочнице. — А ты прям распотрошила этот несчастный кусок, да? — разбавляя тишину, пошутила я. — Что? Что ты сказала? — Говорю: Да, ты прям распотрошила этот несчастный кусок. — А, мм. — подмигнув левым краешком губы и одновременно подняв правую бровь, кратко ответила она. Но так и не разбавила. Однако она не настаивала на продолжения моего завтрака или нашего бессмысленного разговора. Своего рода успех. Наверное. — Спасибо за покупку. Хорошего Вам дня! — Взаимно. Рада была повидаться, Хиди. — Взаимно. Я стояла за кассой и пробивала чеки. Один за другим, потом еще один, и еще, снова и снова. Впереди огромные панорамные окна пропускали сквозь себя снежный вальс, а барная стойка полнилась гостями, везунчиками, что ухватили место в первых рядах. Колокольчик зазвенел и к нам зашла еще одна гостья. — Добрый день! Что бы Вы хотели? — мелодично, почти песней, поздоровалась я. — Ой, Вы такая милая. У меня аж дыхание прервалось. — Ха-х. Очень мило с Вашей стороны. Какой напиток желаете? Это мой талант — находить общий язык. Я умею нравится другим. Хотя, тут наверное больше навык, чем талант, но не суть. Это не всегда подарок для меня, неоднократно проклятье, но что я имею. А ещё я справляюсь с кассой и дружу с подсчетами, но не лажу с самими деньгами. Они как раз у меня слишком непостоянны и вечно теряются, как правило в импульсивных покупках. О, улыбка. — Добро пожаловать! Что сегодня желаете. Господин Менсон? Постоялец. — О, Хиди, ты как всегда красива и опрятна! Приятно видеть плоды заботы Корналии. Мне, пожалуй, как обычно сделай. Противный. — Лимонад с гранатовым сиропом, взбитыми сливками и персиковой посыпкой, верно? — Ага. Позовешь, когда все будет готово. Зануда. — Ваш заказ будет готов через две-три минуты. С вас *** ари. — Отлично. Держи, вот ещё парочку сверху. Порадуй себя шоколадкой, хорошо? — Конечно. Спасибо! «Этого не хватит, даже на бутылку воды. Может он издевается так?» — Кстати, а хозяйка заведения сегодня пожалует в общий зал? — вешая на крючок заснеженное пальто и скрывая улыбку, спросил Риш. Его настоящее имя, позволенное произносить мне только в голове. — Не знаю. Но могу ее позвать или передать Ваши слова, — Отвлеченная на разговор с гостем, я случайно переборщила с сиропом и открыла новые сливки, в то время как были начаты старые. Такая неряха. — Да, знаешь, сделай ей комплимент от меня. Какой ее любимый напиток? — Чер. — Вот, ещё. Передай ей это приглашение. — Господин протянул мне твердое и увесистое письмо. По весу было ясно, что помимо текста там лежит ещё что-то, вероятно, металлическое. Может украшение. Также по виду господина я поняла, что его изначально не интересовал ответ на его же вопрос. Господин Риш уже несколько месяцев старательно пытается добиться руки моей мачехи, используя самые разные, но весьма заурядные способы. И я испытываю искреннее удовольствие ежечасно наблюдать за тем, как у него это не получается. — В эти выходные, после семи, я буду ждать ее в Глуреме с праздничным сервизом и выпечкой. Без опозданий. В письме указал детали. А и кстати, где там мой лимонад? «Ой, лимонад.» — Да, держите, господин Менсон. Мачехе я все передам. Спасибо за ожидание. — Обязательно. И не заляпай приглашение, — строго предостерег он меня. — Я буду весьма осторожна. Приятного аппетита. Резко помешивая мои, честно сказать, не самые похвальные воздушные сливки, неприятный господин ушел на диванчики, предварительно поставив в музыкальном автомате мелодию духовых инструментов (в основе которых была труба и контрабас). «Я же не хотела идти в город. Ноги устали и подскальзываются на тонком льду. И кстати он тут повсюду, а не только перед нашей кофейней, Вира. Я же после рабочей смены. Хотела просто принять ванну и. Я не знаю. Поплакать возможно. А, что? Звучит как план, на самом деле. Ещё сделаю себе какао с зефиром. Отлично, лишь бы побыстрее домой.» Ноги плелись друг за дружкой, пакеты с едой тянули вниз, хотя и не были очень тяжелыми и шапка постоянно сползала на глаза, загораживая вид. Словно всё подстраивалось под несчастный случай с девушкой на скользком льду. Но такие прогнозы не слишком вероятны с участием меня, как правило, я везучая. Повезло же, не правда ли. В такую погоду нос мерзнет и постоянно течет, слезы как никогда больно щиплют глаза, губы сохнут, подбородок перестает чувствовать что-либо, как впрочем и руки, и пальцы ног. Однако недавно я отметила пару преимуществ. Например, когда ты плачешь, никто не обращает внимание на шмыганье носом. Все думают, что у тебя просто течет нос, а это совсем и не так. То есть так, но не из-за мороза. Прохожие такие нечуткие. Или когда от бессилья ноги подгибаются, ничего не видно за длинным краем зимнего пальто. Удобно. В летнем платье такое не провернешь. Многие имеют привычку смотреть на ноги, особенно в платье, особенно если они внезапно присогнутые. Тут все иначе. Зимой. А вообще сейчас же весна. Почему я подумала о зиме? — Хиди, погоди, дай помогу! — сзади кто-то позвал меня, затем выхватил пакет из руки и встал рядом. — Прости, я тебя напугал? Увидел, что ты идёшь одна вечером и несёшь пакеты. Не мог пройти мимо, решил помочь. «Хаа. Ну, как же.» — Спасибо большое, мистер Лир! Вы, правда, очень выручите меня. Спасибо, — проскрипела я, натянув самую натуральную улыбку. Это имя я могла произносить без ограничений стенок головы. Мистер Лир — изысканный ювелир, давний друг мачехи (еще с тех самых пор, как она узнала про его тайную мастерскую и талантливые руки кондитера). — Ну, что ты. Мне только в радость. Как ты поживаешь? «Не хочу разговаривать.», — Все неплохо. Иду после работы как раз. У Вас как? — Тоже-тоже. Дела в ювелирке идут в гору. Недавно большой заказ получил на выделку камней для свадебного платья и диадемы невесты. Кропотливая работка, но мне нравится. — Засиял он. — Рада за Ваше благополучие, мистер Лир. — Спасибо. А как Корналия? «Ну, естественно.» — У мачехи все отлично. Недавно получила приглашение на чаепитие и какое-то украшение от господина Менсона. Она. Польщена вниманием. — А, вот, как. Ясненько, — помрачнев, ответил Лир. «И зачем я это сказала? Хотела его расстроить, обидеть или сама на что-то злюсь, а он просто под руку попал? Вот, бедолага. Но в целом, уже и не так важно.» — Я тут кстати внезапно получил письмо от твоей тетушки. — Анны? И что она пишет? — поинтересовалась я. — В октябре будет организован праздник в честь ее дня рождения. Все готовятся к этому событию еще за полгода, и меня тоже попросили подготовить украшения для самой мисс и ее приближенных. — Надо же. Тетушка никогда не скупилась на масштабы ее праздника. Наверное, это неспокойное время для нее. — Почему ты так думаешь, Хиди? — озадаченно спросил Лир, слегка наклонив голову в мою сторону, тем самым закрыв от глаз яркий свет уличных фонарей. — Приходиться постоянно контролировать все. И на таких праздниках часто что-то идет не так. Разные внезапные проблемы, незваные гости, излишнее внимание, поддержание лица перед гостями. Меня несколько ужасает такая перспектива и ответственность, — с улыбкой ответила я. — Думаю, она просто видит в своем празднике особенную ценность оттого и размах. Мне кажется, ей в удовольствие разделять радость с другими, хоть и выглядит она мрачно и сурово. Да, и на мой взгляд, это очаровательно. У двух сестер такое трепетное отношение к их праздникам. Романтично это, скажи же? Я слегка затянула паузу, чтобы подумать над ответом. Пожалуй, я была склонна к двум противоположным мнениям сразу, отчего вопрос казался очень сложным. Но естественно я выбрала вариант, поддерживающий точку зрения Лира. Мне не до споров и конфликтов. — Да, думаю, это и вправду романтично, господин Лир. Он улыбнулся. Я тоже приподняла уголки губ. Оставшийся путь мы прошли молча. У дверей Бонаре мистер Лир остановился, отдал сумки, пожелал доброй ночи и попросил передать тоже пожелание мисс Корналии. Я поблагодарила, попрощалась и ушла в дом. Вира была на кухне и готовила яичную запеканку. Сегодня был крайний ее будний, и уже, по данному самой себе обещанию, она с вечера приступила к готовке завтрака на грядущее утро. Корналия сидела в своем кабинете и подсчитывала кассу. «Что ж. Сегодня без какао.» — опустив голову, я оставила пакеты возле арки и забралась по ступенькам на второй этаж в свою комнату. /1 марта / Весенний костер / Как же я не выношу всего этого. Чтобы там ни было. Терпеть просто ненавижу. С какой стати я должна это делать? Когда уже меня услышат, поймут?! И. Ну, нет. Такое я не оставлю на страницах. Я слишком разнервничалась. Так нельзя. Это просто завтрак, а я выставила себя какой-то истеричкой Запах от подгоревшей запеканки просто ужасен! Я не выношу его. Ужасен. Тетушка уже готовится к своему дню рождения. С каждым годом я все лучше чувствую как меркнет мой праздник на фоне ее. Наверное, и в этом году она меня не пригласит. Странное чувство, словно понимаю почему она ненавидит меня, но с другой стороны, кажется, я провинилась еще как только появилась в этой семье. Может даже начиная с желания мачехи приютить меня. Я вроде слышала, что тетушка не была в восторге от этой идеи. Да, и какая разница впрочем. Обслужила с утра господина Риша и приготовила его дурацкий лимонад. Такой грубый и неприятный, как и всегда. Что Корналия может найти в таком рогатом высокомерном мужчине вообще? Внезапно встретила мистера Лира. Проводил меня до дома. Помог с пакетами. Зачем он хотел помочь только? Скинув вещи на стул, я набрала ванну, зажгла свечи, те что стоят подальше от растений, сняла одежду и забралась внутрь. Еще давно заметила, как вода приятно обволакивает руку, если опускать ее горизонтально. Кожа проходит сквозь плотную границу, и теплая жидкость постепенно охватывает палец за пальцем, а затем и всю ладонь целиком. Странное покалывание и немного щекотно. Словно сахарная вата, но не слишком приторная. А ещё на стенках ванны образуются такие мелкие пузырьки, словно плаваешь в газировке. Люблю проводить пальцем и смотреть, как они подымаются на поверхность, а потом исчезают. Как же просто им это удается, настолько лёгкие. Воздушные пустышки. Они охватывают мое тело, цепляются за волоски и образуют что-то похожее на пятна от аллергии. Мне не нравится, и я стараюсь их убирать, но как правило полностью у меня это никогда не получается. И я терплю их. И то, что они порой всплывают по собственной воле, щекоча мою кожу. Тоже терплю.