Его нежный демон… Воплощение неистовой любви… Порчэй…
— Готов, — говорит сам себе мужчина и делает последний судорожный вздох, прежде чем выйти в полумрак, рассеиваемый лишь огоньками свечей. Юноша сидит на кровати, немного раздвинув стройные ноги. Слабый свет падает на расслабленное лицо, играя тенями ресниц и чуть приоткрытых чувственных губ. Отголоски пламени очерчивают силуэт, перебегая зайчиками по гладкой смуглой коже, исследуя мягкие изгибы. Тёмный взгляд демона острее любого ножа, потому что в нём горит желание, не имеющее конца. Оно растёт каждую проведённую вместе секунду, и Ким знает, что однажды превратится в пепел. Но не сегодня… Не сейчас… Зазвучавшая музыка заставляет Порчэ насмешливо вскинуть брови. — Знаешь, чем чревата твоя смелость, ветерок, — не вопрос, констатация факта. Кимхан смеётся: — На это и расчёт, Чэй. Хочу твоей ярости. Но… прояви терпение. — Жестоко, — Порчэй скалится. — Но терпение — моё второе имя. Так что… дерзай, человек. Кимхан улыбается... А потом закрывает глаза… Его движения кричат о желании, неодолимом, ломающим кости лихорадкой. Он танцует плавно, интенсивная мелодия направляет по своему лору, извивается вместе с гибким телом, швыряет на ледяной пол, опаляет и так разгорячённую кожу огнём, терзает искусанные губы, поющие жаркие слова:Позволь мне…
Они пронизаны мольбой на грани безумия. Ким вращает бёдрами, стонет, кричит, шепчет между слов имя, выжженное на шее, руках, губах. В сердце… А затем чувствует затылком хладное дыхание, ощущает ладони, сжавшие талию и прижавшие к телу так тесно, что невозможно вздохнуть. Кимхан поднимает руки и обвивает ими шею, принуждая склонить голову, уткнуться носом в мягкую кожу. Порчэй ведёт прохладным кончиком носа по скулам медленно, глубоко вздыхая пьянящий аромат. Находит сверкающие бледным рассветом губы и накрывает их невесомым поцелуем, выдыхая тлеющее желание, вот-вот готовое вспыхнуть синим пламенем. Они танцуют. Музыка сливается со стонами Кима, низким рычанием Порчэ и тихим, постепенно ускоряющимся стуком их сердец. В один момент мужчина подаётся назад, прогибаясь в пояснице и потираясь обтянутой грубой тканью задницей об нежную кожу паха, вырывая из груди юноши шипение. Демон зарывается рукой в шелковистые волосы, массируя сильными пальцами затылок, и больно тянет голову на себя, раскрывая и так беззащитную шею человека. Ким видит себя в отражении большого зеркала. Его белая кожа покрыта лёгким румянцем, и памятные метки будто наливаются насыщенным алым цветом, горят и просят освежить их. Припухшие губы блестят от слюны и крови, выглядя страшно греховно. — Ты так прекрасен, моё зимнее солнце, — шепчет любовь ему на ухо, пока где-то на задворках сознания ширкает молния на брюках. Ким смотрит на Чэ, не отрываясь. Впитывает голодный взгляд, нетерпеливые движения бёдер, невыносимые прикосновения, обласкивающие каждый дюйм дрожащего тела и дарящие вечное тепло.Кимхан знает… Кимхан хочет… Кимхан умоляет…
— Покажись мне, Лакшмана. Позволь мне влюбиться в тебя снова… Порчэй… высокий. Возвышается над Кимом, затмевая весь остальной мир, солнце, луну… Порчэй… огромный. Широкие плечи. Рельефная грудь, в которой Ким помещается, как в колыбели. Мощные, но… до щемящей боли нежные руки, обнявшие поперёк груди и придвинувшие ближе, унимая охватившую хрупкое тело дрожь. Красная кожа демона красиво сочетается с белоснежной человеческой. Ким скользит ладонями по рукам, прижимая плотнее. Смотрит в зеркало, перехватывает яростный взор, следит за клыками, торчащими из-под губ. Нежно улыбается и говорит: — Возьми меня так. Демон тихо рычит. Ким хватается руками за раму, сжимая скрипучее дерево. Чувствует ранящие поцелуи на шее, щеках, губах, и глухо хохочет сквозь стон, переходящий в крик. Он с замиранием сердца глядит, как аккуратный крупный член проникает в него неторопливо, осторожно размыкая призывно сжимающиеся стенки. Кимхану не больно, ему хорошо. Он выпрямляет спину и с силой вминается в Порчэ, закутываясь в сжигающий жар. Порчэй держит крепко. Плавно толкается вглубь, слыша довольное мычание. Движется неспешно, почти что лениво перебирает струны вздохов и жадных шлепков ягодиц, когда Ким толкается назад. Демон играет, дразнит, заставляет прогнуться сильнее. Ласкает руками грудь, царапая возбуждённо торчащие соски, опускается на живот, пальцами оглаживая линии напряжённого пресса, а потом кладёт их на бёдра, удерживая стальной хваткой. — Чэй, пожалуйста, — Ким хнычет, сдавливает шею, целует в покрытые трещинами губы, упиваясь железным привкусом и молит продолжать. Ловит в зеркале взгляд, пылающий чёрной похотью. И чуть не хрустят позвонки, когда человек выгибается от прошившего всё тело наслаждения, потому что демон смиловался над ним. Теперь толчки сильные, глубокие, жалящие. Попадают точно в цель, вынуждая стонать громче и остервенело подаваться навстречу. Порчэй не жалеет Кимхана. Оставляет на коже новые синяки, одаривает яркими вспышками острой боли, вбивается в податливое тело с разрушительной силой, ловя поцелуями хриплые стоны, ибо голос безбожно сорван. А Ким счастливо смеётся, скалится, раздирает любимые пухлые губы в кровь, жадно слизывая капли и ощущая терпкую сладость на языке. Знает, что вампирская кровь восстанавливает, дарует невероятную мощь. Порчэ делает его равным себе. Но... Ким любит отдавать. Так он чувствует себя необходимым... — Давай, Чэй! — повторять не нужно. Клыки протыкают кожу. Язык вылизывает шею. Звуки всасывания настолько пошлые, что Кимхан дрожит от жгучего желания кончить. Широкая ладонь ложится на член, принимаясь надрачивать в такт хлюпающим звукам. И толчкам, рваным и быстрым. Возможно, Ким сейчас умрёт. Развалится на кусочки в любимых руках. Но пока он сжимает в объятиях Порчэя, чувствуя разливающийся внутри жар. Пока юноша нежно целует его, светло улыбаясь и шепча: — Я люблю тебя... Пока бьётся холодное сердце в унисон с наполненным жизнью.Кимхан жив...