~~~~~
К: Это был сильный удар, Нокс. Ты пытаешься вывести себя из строя на этот сезон? Д: Господи, ты говоришь как наш тренер. На меня уже накричали. Обстоятельно. К: Травмы это не шутка. Д: Не читай мне нотации, Дэй. К: Кто-то ведь должен. ╔═══════ ೋღ 💮ღೋ═══════╗ Джереми: Удачи сегодня вечером, Кев! Кевин глядел в экран своего телефона, пока его губы изгибались в улыбке. У них с Джереми это стало чем-то вроде традиции: сообщение с пожеланием удачи перед игрой и ещё одно — после, вне зависимости от того, проигрывали они или побеждали. Не то чтобы Вороны вообще часто проигрывали. Они встретились впервые в прошлом году в финале. Троянцы играли против Воронов, и Кевин тогда ещё не был в составе команды, но Джереми уже знал, кто он такой. Это было не в новинку — все знали Кевина и Рико ещё до того, как они официально вошли в состав команды Воронов. Джереми подошел представиться, — хотя Кевин отлично знал, кто является капитаном Троянцев, — и сказал, что с нетерпением ждет возможности сыграть с ним на одном корте. В тот день Троянцы проиграли. Во второй раз они увиделись на мероприятии мит-энд-грит для восьми лучших команд по итогам чемпионата, когда шел первый сезон Кевина в Воронах. Была середина ноября. После того, как Кевин подошел поговорить с Джереми, Рико несколько дней прожигал его взглядом. Теперь Кевин мог сказать, что Джереми Нокс был его другом. Ему нравилось, как это звучало, нравилось, что он мог использовать это слово по отношению к человеку, который не был Вороном, к кому-то, кто не знал о невидимых шрамах, которые Кевин скрывал под своим образом для СМИ. Джереми Нокс стал светом в его темном небе, и Кевин намеревался его сохранить. Кому: Джереми Удача для дилетантов Джереми: 🙄🙄🙄🙄🙄🙄🙄 Кевин удалил чат, прежде чем опустить телефон обратно в карман и плеснуть в лицо водой. Тогда-то он это и почувствовал. Раздражение в горле и мерзкое желание закашляться. Он зажал рот ладонью, чувствуя, как боль прожигает лёгкие, поднимаясь, чтобы выбраться наружу. Вкус меди наполнил его рот и вызвал тошноту. Кашель пробился наружу болезненными толчками. Кевин схватился за край раковины до побелевшей кожи на костяшках, пальцы онемели, а после он уставился на капли крови на своей ладони. А посередине был маленький фиолетовый лепесток. Похожий на фиалку. Кровь застыла в венах. Конечно, он слышал об этой болезни, но никогда не думал, что станет одним из редких заболевших. Это было невозможно. Болезнь развивалась от безответной любви. Любви! Кевин никого не любил. Ну, может быть, Тею, но и в этом он не был слишком уверен. Дверь позади него распахнулась. — Кевин, ты же не думаешь, что весь корт будет ждать, пока ты удостоишь их своим присутствием? Выходи! — прошипел Рико за его спиной, с грохотом захлопывая дверь в уборную. Кевин вымыл руку и залпом выпил полбутылки воды, прежде чем выйти. Это была их первая игра после новогоднего перерыва, и Кевин не собирался терять фокус из-за пары капель крови. И блядского цветочного лепестка, прокричал голос в его подсознании. Он сжал ладонь в кулак и вышел из уборной. В ту же секунду, когда он вышел на корт, он напрочь забыл о лепестке. Пальцы, обхватывающие рукоятку клюшки, пронзивший воздух стартовый сигнал — все это выплеснуло в его кровь искорки жизни. Так случалось всегда. Игра была хорошей. К этому этапу чемпионата матчи становились все лучше и лучше. В первых играх не хватало сложности, вызова, за которыми Кевин и гнался, но каждый шаг к финалу предоставлял ему тот самый азарт, который он так любил в этой игре. Как только они вернулись в Эвермор, Кевин лег на кровать, проходя в голове по списку всех людей, с которыми он находился в непосредственной близости. Список этот не был длинным. Тея. Жан. Рико. Болезнь наступала только от романтической любви, так что список сводился лишь к одному человеку. Это должна была быть Тея, никто другой. Он никогда особенно не задумывался о его чувствах к ней, но это было единственным объяснением. Он любил ее, а она не любила его в ответ. В этом был смысл. Тея была… Ну, она была великолепной. Сильной, красивой, и ее мастерство на корте заставило его покраснеть, когда он впервые с ней встретился. Черт возьми, да Тея на корте заставляла его краснеть и по сей день. Конечно, она бы не стала любить его. Он был слабым, постоянной тенью Рико, и это не считая того, что теперь он был за тысячу миль от нее. С чего бы она стала любить его? Безусловно, они были вместе. Ну, что-то вроде того. Он на самом деле не был уверен в том, что происходило между ними. Они ничего не обещали друг другу, и их это устраивало — Кевин не хотел давать обещаний. Но сейчас в его легких росли самые настоящие цветы, и ему совсем не улыбалась перспектива умереть от такой глупой болезни. Он был на первом году обучения, а впереди его ожидало будущее, от которого он не хотел отказываться. Он дождался, пока Рико уйдет из комнаты, и позвонил Тее. — Привет, ты как? — голос Теи был скучающим. Кевин сглотнул. Он поколебался на мгновение, раздумывая над тем, чтобы покружиться возле темы, не касаясь ее, но обычно он так не делал. Обычно они так не делали. Они всегда были прямолинейны, когда говорили о том, чего хотят и ожидают друг от друга, и это работало. — Ты любишь меня? — спросил Кевин. Было мгновение тишины, а следом послышался такой звук, словно Тея цокнула языком. — И к чему этот вопрос сейчас? — Я не пытаюсь начать ссору. Мне просто нужно знать. Ничего не изменится, что бы ты ни ответила. Ну так? — Я не знаю. Но я могла бы, и я бы не хотела всё заканчивать. — Ага. Я тоже. — Почему ты спрашиваешь меня об этом, Кев? — Просто так. — Просто так. — Тея вздохнула. — Ты думаешь о том, чтобы порвать со мной? — Я этого не говорил. — Ладно. Если ты так сделаешь, я не буду тебя отговаривать. Но, просто к сведению, я бы этого не хотела. — Я тоже, — сказал Кевин. Когда он повесил трубку, он чувствовал себя еще более потерянным, чем раньше. Итак, ладно, Тея не любит его. Но что, если она смогла бы полюбить? Что, если со временем она его полюбит? Что, если болезнь уйдет? Ему пришлось ухватиться за эту мысль, иначе он начал бы накручивать себя по этому поводу. Ему было девятнадцать, черт возьми. Он не мог умереть в девятнадцать из-за дурацкой болезни, вызванной неразделенной любовью! Со временем Тея должна была прийти к чувствам. Так она сказала. Кевин всем своим существом наделся, что это было правдой. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Жан узнал первым. Это было неудивительно, но Кевин совсем не хотел, чтобы он знал. В раздевалке Кевин, согнувшись пополам, выкашливал свои лёгкие. К счастью, рядом никого не было. Кроме Жана. Когда приступ закончился, Жан уже стоял рядом на коленях, положив руку Кевину на спину. Кевин сжал ладонь в кулак, пряча окровавленные лепестки. Но Жана было не обмануть. Никогда не удавалось. Он взял кулак Кевина в свою ладонь и заставил его разогнуть пальцы. — Как долго? — спросил Жан. Он даже не взглянул на его ладонь — и всё равно всё понял. — Несколько месяцев, — хрипло выговорил Кевин ему в плечо. Боль в грудной клетке все ещё была слишком сильной, чтобы вставать. — Из-за кого? — Это… должно быть очевидно. Жан отстранился от Кевина и взял его за плечо. — Ты думаешь, это Тея? — Ну… да, кто ещё это может… — Кевин нахмурился, глядя на скептически приподнятую бровь Жана. — Почему ты так на меня смотришь? — Ты ведь это несерьезно, Кев? Это не… Нет. Тебе надо выяснить, кто это. Это не Тея. — Ты о чем? Мы с ней вместе, я… — Это не Тея, — Жан взял его за подбородок и покачал головой. — Открой свои ебаные глаза. Эта болезнь может убить тебя. И она тебя убьет, если ты не сделаешь с этим что-нибудь. Это не Тея, потому что ты не влюблён в Тею. Кевин оттолкнул его от себя. — Не говори со мной, как с идиотом. Я знаю, что я чувствую. — Знаешь? — Да! — И ты её любишь? Не можешь перестать о ней думать, не можешь представить свою жизнь без неё, сделаешь ради неё всё? Кевин задержал дыхание. Нет. На каждый из этих вопросов ответом было «нет». Ощущение было такое, словно на него вывалили ведро со льдом. — Я не… — Выясни, кто это, пока это дерьмо тебя не убило. Он знает? — Нет. Но я не смогу скрывать это вечно. Мы живем в одной комнате. Жан вздохнул. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Становилось хуже. Кевин проводил часы, копаясь в собственных чувствах, и никак не мог разобраться. Это должна была быть Тея. Жан ошибался, это не мог быть кто-то еще. Прокручивание таких мыслей в голове лишь ухудшало ситуацию, и большую часть времени Кевин заставлял свои мысли двигаться в любом направлении, лишь бы не думать о значительно возрастающей вероятности его смерти. Поначалу при приступах были лишь один-два лепестка и несколько капель крови, и все заканчивалось за минуту. Но теперь лепестков становилось больше, боль волнами прорывалась сквозь легкие, и после каждого такого приступа ему требовалось десять минут, чтобы прийти в себя. Он не хотел думать ни о чем из этого. Пока Рико не было, он сидел на своей кровати и смотрел матч Троянцев на ноутбуке. Сплоченность Троянцев на площадке отвлекала его от мрачных мыслей. Джереми был просто великолепен. Но, опять же, — а когда он не был? Кевин и до этого был фанатом Троянцев, но Джереми лишь укрепил его мнение об этой команде. Вороны этим не обладали и не смогли бы никогда — спортивный дух, справедливость, доброта по отношению друг к другу. Троянцы были доказательством того, что, чтобы стать великими, не нужно было быть беспощадными или обесценивать других, как это делал Рико. Джереми Нокс полностью заслужил уважение Кевина Дэя тем, как управлял своей командой. Это было что-то, чего Кевин иметь никогда бы не смог. Когда Рико вернулся в комнату, он закатил глаза. Он ненавидел то, как Кевин восхищался Троянцами, и совершенно очевидно показывал, что не одобряет этого. Кевин закрыл ноутбук. Вместо этого он проверял счет на телефоне, пока матч не закончился, и едва подавил улыбку, когда Троянцы победили. Кому: Джереми В середине матча твоя техника игры была небрежной. Десять минут спустя он получил ответ Джереми. Джереми: Приму это за поздравления. Кому: Джереми Поздравляю. 😋 Но техника все равно подкачала. Джереми: Ты вообще когда-нибудь расслабляешься? Кому: Джереми Нет. Джереми: Тебе стоит съездить к нам в университет Южной Калифорнии. Я тебя научу, как надо отдыхать. Кевин сжал челюсти, пытаясь сдержать улыбку, которая грозила расплыться на лице. Он почувствовал на себе взгляд Рико и напрягся. Не то чтобы Рико запрещал ему разговаривать со всеми, с кем он хотел, но это и не означало, что он позволял Кевину это делать. Рико не нужно было говорить об этом. Годы жизни в Гнезде вынудили Кевина достаточно хорошо усвоить границы дозволенного. Они были нарисованы жирной линией, невидимой для всех снаружи, но не для Кевина. Или — для Жана, или любого другого Ворона, которого такое касалось. Кевин удалил переписку, убрал телефон в свою тумбочку и выключил свет. Он проснулся от режущего ощущения в горле и спазма в легких, который означал, что секунды отделяют его от приступа кашля, — и у Кевина не было времени выбежать из комнаты. Он прижал ладонь к губам в бесполезной попытке сдержать кашель. Было так больно, что на глазах выступили слезы. К тому моменту, когда он чудом смог сделать вдох, уже был включен свет, и Рико смотрел на него со своей кровати. Кевин отвернулся от него и сжал окровавленные лепестки в ладони. — Извини, что разбудил тебя, — сказал Кевин низким и хриплым голосом. Он вытер рот чистой рукой, надеясь, что не осталось крови. Шаги Рико заставили его пульс участиться. — Дай мне посмотреть, — сказал Рико, хватая Кевина за запястье. — Там ничего такого, я в порядке. — Кевин, — хватка Рико стала болезненной. Кевин раскрыл ладонь. — Идиот. Рико вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ К четвертому месяцу лёгкие Кевина болели очень часто. Ему стало тяжелее дышать. Он знал три вещи. Во-первых — это была не Тея. Во-вторых — он понятия не имел, кто это. И в-третьих — единственной причиной, по которой Рико еще не вырвал эти чертовы фиалки из легких Кевина голыми руками, было то, что Рико любил наблюдать за мольбами Кевина. И Кевин умолял. Ему приходилось умолять. Ему нужно было больше времени. К этому моменту он провел обширное исследование в этой области, поговорил с доктором и знал, какие варианты были в его ситуации. Он мог сделать операцию, на которой так настаивал Рико. Но имелись риски. Это была трудная процедура сама по себе, но ее последствия пугали ещё больше. Для человека, который не слишком беспокоился об эмоциях, теперь осознавать все эти потенциальные риски было страшно. После операции у 99% пациентов пропадали чувства к человеку, которого они любили, — но этого Кевин не боялся. Если он даже не мог сказать, к кому были эти чувства, они были не такими уж и сильными, да? Проблема заключалась в остальных последствиях. Если в легких оставалась даже самая малая часть цветов, болезнь могла вспыхнуть снова. А даже если были удалены все цветы до единого, все равно оставалась пятипроцентная вероятность, что болезнь вернется. Около тридцати процентов пациентов испытывали потерю памяти, некоторые после операции совершенно забывали человека, которого любили. А потом еще и время на восстановление. Он не сможет играть. Реабилитация длилась восемь недель, не говоря уже о последующих нескольких месяцах снижения жизненной емкости легких и выносливости. Если бы он только мог выяснить, кто был этим человеком, у него был бы шанс продолжить играть и избежать всей этой суматохи. Не то чтобы Кевин ожидал, что кто-то полюбит его, но вероятность все-таки была, хоть и весьма хрупкая. Рико не беспокоило ничего из этого. Он бы с радостью положил Кевина на операционный стол в мгновение ока, даже не рассматривая другие варианты. Когда он обо всем узнал, он устроил истерику и угрожал Тее. Как будто можно было заставить человека полюбить кого-то. Как будто это было так просто. Вечером Кевин лежал на полу на корте, проходясь по списку своих «подозреваемых». До этого момента он никогда особенно не ставил под вопрос свою сексуальную ориентацию. Поначалу, когда он понял, что это не Тея, в этот список он включал только девушек, которых в Воронах было очень ограниченное количество. Но месяцы шли, он так и не приблизился к ответу. Поэтому… Что, если это была не девушка? Что, если это был… Жан. Как по команде, Жан вошел на корт и посмотрел на Кевина сверху вниз, закрывая свет своими широкими плечами. — Ты умер? — Пока нет. — Рико хочет с тобой поговорить. — А, да, очередной разговор об операции. Жан вздохнул и сел рядом с ним. — Поверь, мне почти физически больно говорить такое, но… может быть, он… — Если ты скажешь, что он прав, на следующей тренировке я поставлю тебе подножку. — Не будь такой сволочью. — Это мое перманентное состояние. Жан рассмеялся. Он редко смеялся, и, насколько Кевин знал, только в его присутствии. У Жана вообще особенно не было поводов для смеха, и в некоторые дни Кевин был одной из причин, почему. И каким-то образом Жан продолжал прощать его за участие в зверствах Рико. Если ты его ослушаешься, он причинит боль и тебе, сказал Жан. И Рико так и делал. Он множество раз причинял Кевину боль. Всегда наедине, всегда оставляя невидимые следы. Жан об этом знал. Он — и никто больше, даже Тея. Так что, возможно. Лишь возможно — существовала вероятность, что это был Жан. Кевин прикрыл глаза и задержал дыхание. Он подумал о смехе Жана, о ночах, когда тот учил его французскому на темных лестничных пролетах, о том, насколько нежными всегда были его прикосновения, когда он обрабатывал синяк или порез, оставленный Рико. В его груди было тепло, — а что, если это оно и было? Он не особенно знал, как должно быть. Не было никакого учебника о том, что такое любовь. И не было никого, кто мог бы сказать ему, как любовь должна ощущаться. Так что… может, это она и была, просто все это время Кевин этого не замечал? Жан лег рядом с ним. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, — Кевин сглотнул и потянулся к руке Жана. Он переплел их пальцы и погладил большим пальцем по его костяшкам. Если он и должен был что-то почувствовать, он не почувствовал. Это был просто Жан. Это было чувство привычной безопасности. Он не испытывал желания коснуться его дальше, или поцеловать его, или сделать что-то ещё. Он не чувствовал всего того, о чем писали в любовных романах. — Кев, — тихо сказал Жан. — Да? — Это не я. — Я… Я не говорил… — Тебе и не нужно. Я обычно могу слышать твои мысли с другого конца корта. Жаль, что это не я. Было бы… проще. Кевин сел так быстро, что у него заболела голова. — Что ты имеешь… — Не надо только сейчас паниковать. — Жан. Я… Ты никогда… Нет. Это не так. Скажи, что это не так. — Что я не люблю тебя? — Жан усмехнулся. — Идиот. Когда мы были младше, я часто засыпал на твоем плече. По ночам я постоянно пытался научить твою жалкую задницу французскому, хотя ты коверкаешь мой язык как никто другой. — Эй! Жан снова засмеялся: — Ну так вот. Да. Раньше. Я был… Ну, знаешь. Влюблен в тебя. — Был? — Ага. Я понял, что нам с тобой лучше быть друзьями. Ну, знаешь, у нас никогда не получилось бы что-то большее. Не говоря уже о том, что Рико убил бы нас обоих. — Это всё ещё не доказывает, что это не ты. — Я знаю тебя, Кев. Я знаю, что ты ко мне чувствуешь. Ты действительно любишь меня, но иначе. И я знаю, что сейчас ты заглушаешь свои чувства, потому что ты слишком много об этом всём думаешь. — Ага, чего уж там. Не все люди являются экспертами в теме… чувств. — Перестань себя накручивать. — Я не накручиваю. Жан фыркнул и приподнялся на локте. — Ну конечно, блять, не накручиваешь. Перестань. — Это нельзя отключить по щелчку пальца, Жан. Жан вздохнул. — Закрой глаза. — Что ты… — Закрой свои чертовы глаза, упрямый засранец. Кевин хлопнул его по предплечью. — Ладно, — он закрыл глаза и попытался прогнать лишние мысли. — Перестань думать о болезни, о Рико или об операции. — Легко сказать. Когда Жан заговорил снова, его голос был тихим и низким, почти шепот: — Ты знаешь, кто это. В глубине души — ты знаешь. Ты просто блокируешь мысли об этом. Хочешь узнать, откуда ты знаешь? Кевин кивнул. Он продолжал сидеть с закрытыми глазами и фокусироваться на голосе Жана. — Когда ты лежишь в кровати вечером, о ком ты думаешь, прежде чем уснуть? Рефлекторным ответом Кевина был ответ «ни о ком». Но потом в глубине его сознания начало появляться имя. И картинка вспыхнула у него перед глазами еще до того, как мозг выдал само имя. Карие глаза цвета виски, медово-блондинистые волосы, улыбка, которая затмевала чертово солнце. Кевин распахнул глаза. — Блять. — О, этот звук осознания. И кто же это? Кевин подскочил. Ох, блять, это плохо. Это… очень плохо. Потому что не только Джереми Нокс никогда не смог бы полюбить Кевина, но еще Кевин ни за что не согласился бы забыть Джереми, сделав операцию. Он был в полной заднице. Кевин не был фанатом алкоголя, но сегодня он был готов сделать исключение. — Мне надо идти, — сказал Кевин и направился к двери. — И что, даже никакого «спасибо»? — крикнул Жан ему вслед. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Теперь, когда Кевин знал, проблема была в том, что он не мог не чувствовать эту искорку в груди. Тея рассталась с ним, как только узнала о болезни, и Кевин не почувствовал ничего. Но Джереми… Это было что-то совсем другое. Это было похоже на маленькую царапину, которую сначала не замечаешь, а потом однажды обращаешь на нее внимание и уже не можешь больше ее игнорировать. Каждый раз, когда он писал Джереми, искорка в его груди становилась ярче. По ночам он все дольше представлял себе цвет его глаз, а звук его смеха поднимал на поверхность нечто зарытое настолько глубоко, что Кевин и вовсе не подозревал о его существовании. Не подозревал о том, что оно могло существовать даже гипотетически. А сейчас клубок размотался и занимал всё свободное пространство внутри него. Сегодня Кевин увиделся с ним снова. Оставалось всего четыре недели до чемпионата, и, в теории, Кевин должен был быть в предвкушении, полностью сосредоточенным на игре. Но вместо этого он мог думать лишь о том, какого черта Джереми приехал сюда. Это не был матч Троянцев. Тем вечером Вороны играли против Шакалов. Джереми помахал Кевину с первого ряда, и Кевин, не раздумывая, бросился к трибунам. Когда он осознал свою ошибку, было уже слишком поздно останавливаться. Он стоял в нескольких футах от Джереми, сердце билось прямо в горле, а улыбка Джереми вызывала у него легкую слабость в коленях. — Кевин! — прокричал Джереми сквозь толпу и перегнулся через защитное ограждение. Кевин знал, что приближаться к нему было плохой, ужасной идеей. Но он все равно это сделал. Джереми обнял его за плечи, и… Каким образом, блять, Кевин вообще это упустил? Все его существо плавилось от этих объятий так, словно место Кевина было именно в руках Джереми. Джереми отстранился и помахал рукой парню позади него, чтобы тот подошел ближе. Он был выше Джереми, с темными волосами и голубыми глазами, и его ладонь чересчур интимно коснулась плеча Джереми. Кевину захотелось его ударить. — Это Дэниел, мой парень. Он настаивал на том, чтобы я вас познакомил, с тех самых пор, как я случайно упомянул, что знаю тебя. Дэниел закатил глаза и хлопнул Джереми по плечу. Кевин стиснул зубы с такой силой, что у него заболели челюсти. Обжигающая волна поднялась в его груди. — Привет, — выдавил он. Дэниел пожал ему руку и улыбнулся. Кевину по-прежнему хотелось его ударить. — Я огромный фанат. Я следил за тобой с тех пор, как ты был еще… в старшей школе. — О-о-окей. Не надо только сейчас пускать по нему слюнки. Дэниел рассмеялся, подмигнул Кевину — подмигнул, блять! — и занял свое место рядом с Джереми. Джереми снова притянул Кевина в объятия. На этот раз Кевин опустил ладонь на поясницу Джереми и заставил себя сделать глубокий вдох, молясь всем богам, вымышленным и настоящим, что Джереми не заметит, как дрожит его рука. — Повеселись там, — сказал Джереми Кевину в плечо. — И даже никакого «удачи»? — Удача для дилетантов, — Джереми отстранился и подмигнул. Значит, Кевин был влюблен в Джереми Нокса. Ну и ладно. Какая-то его часть надеялась, что он ошибается, что всё это — розыгрыш. Потому что, чем больше Кевин думал об этом, тем отчетливее осознавал, что операция была его единственным шансом остаться в живых. Людям вроде него не доставались такие парни, как Джереми Нокс. Они доставались людям вроде ебаного Дэниела. Он наблюдал за тем, как Джереми вернулся на свое место, а Дэниел обнял его за плечи и притянул ближе, — и Кевину захотелось исчезнуть. Конечно же Джереми ничего к нему не чувствовал. Да и с чего бы? Кевин был не из тех людей, которых можно было полюбить, он знал это. Рико говорил об этом столько раз, и все равно, каким-то образом Кевин умудрялся об этом забывать. Он развернулся, чтобы пойти к своей команде, и заметил ледяной взгляд Рико, устремленный на него. Его губы медленно расплылись в безэмоциональной улыбке, и Кевин понял, что Рико увидел что-то, чего Кевин не хотел ему показывать. Он читал его как открытую книгу, как умел делать всегда, и он понял. Они выиграли матч. Кевина это не слишком беспокоило. У него было ощущение, что за этот вечер он потерял больше, чем мог наверстать.~~~
Две недели спустя Рико отвез его в частную больницу. Сердце Кевина билось в горле, пульс молниеносно стучал. Он знал, зачем они здесь. Этого не могло быть. Не могли же они сделать ему операцию без его согласия, верно? Кевин посмеялся над собственной наивностью. Конечно, могли. Он на секунду забыл, чьей собственностью является. Рико Морияма мог делать все, что ему заблагорассудится, и сейчас он хотел вытащить эти чертовы цветы из тела Кевина, невзирая на последствия. — Я не собираюсь этого делать, — сказал Кевин, когда осознал, куда они едут. Он вцепился в края пассажирского сиденья в машине Рико. Блять, ему нужно было время. Ему просто нужно было больше времени. Может, если он поговорит с Джереми… Ему просто нужно было чертово время! — Никто тебя не спрашивает, Кевин. Ты будешь делать все, что я посчитаю необходимым, — выражение лица Рико было каменным. — Нет. Я не буду этого делать. Ты не можешь меня заставить! — паника когтями вцепилась ему в грудь. У него кружилась голова, его тошнило, и все, чего он хотел, это выбраться из этой машины и бежать до тех пор, пока он не сможет двигаться. — Заставить тебя? Значит, тогда ты хочешь умереть? — Рико потянулся к бардачку и вытащил пистолет, приставляя его к подбородку Кевина. Кевин выдавил отчаянный звук из глубины горла. — Если ты этого хочешь, — Рико посильнее прижал пистолет к челюсти Кевина, — есть гораздо менее болезненный способ, как считаешь? Кевин сжал челюсти: — Рико. — Ты ничего не будешь стоить для меня, если умрешь. — Дай мне один месяц. Я просто… Я хочу попробовать. — Попробовать что? Попросить этого идиота из Троянцев о чем? Полюбить тебя? Никто никогда тебя не полюбит, Кевин. Не обманывай себя мыслями о том, что таких людей, как мы, кто-то может полюбить. Рико убрал пистолет от его лица. — Мы друзья. Я даже не говорил с ним. Я мог бы… Он мог бы… Мне плевать, насколько маленький этот шанс, я все равно хочу попробовать, прежде чем позволю кому-то себя резать! Рико усмехнулся над ним. — Вот как мы поступим. Тебе сделают операцию. Сегодня. Если ты откажешься, я заставлю Джереми Нокса исчезнуть. И ты все равно останешься в том же положении. У тебя здесь нет выбора. Кровь застыла у Кевина в венах. — Ты… Ты не можешь причинить ему боль. — Не причинить ему боль. Убить его. Все зависит от тебя. Кевин тяжело сглотнул. Его голова была как в тумане. Каждый бредовый план, который у него был, обернулся пеплом прямо на месте. Кевин знал, что это заставит его взять перерыв от корта на несколько месяцев. А Джереми… Что, если он проснется и не вспомнит Джереми? Теперь, когда Рико угрожал жизни Джереми, всё это не имело значения. Кевин вышел из машины и захлопнул за собой дверь. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Кевин выбыл из игры до конца сезона. Он не играл последние два матча на чемпионате, и ему пришлось провести все лето за восстановлением и реабилитацией. Доктора пообещали ему, что он сможет играть в следующем сезоне, если будет следовать всем их инструкциям и назначениям по реабилитации. И Кевин следовал. Он знал, почему ему сделали операцию, помнил всё, и, хотя он по-прежнему восхищался Джереми Ноксом за то, каким он был человеком, чего-то теперь не хватало. Чего-то, что раньше имело большое значение, словно вырвали важную его часть, — и нет, дело было не в фиалках. Он встретился с Джереми на финальном матче. Вороны победили. Это не было неожиданностью, хотя Троянцы и побеждали Воронов раньше. Кевин сидел на скамейке в форме, и каждая клеточка в его теле сгорала от желания быть частью игры. Джереми нашел его после матча и подбежал к нему, все так же светящийся, словно солнце, — но это не вызвало никаких чувств внутри Кевина. — Кев! — Джереми обнял его за плечи. — Отличная игра! Очень жаль, что ты в ней не участвовал. Как твоя травма? Кевин слабо улыбнулся. Травма. Бесконечная паутина лжи Рико вывернула всю ситуацию так, что для остальных это была история о травме бедра, и Кевин — впервые — был ему за это благодарен. Он не хотел, чтобы кто-то знал, что он практически позволил себе умереть от глупой любовной болезни. — Всё хорошо. Я должен быть в форме к началу нового сезона. — Это… Это через три месяца. Я и не думал, что травма настолько серьезная. — Не настолько. Это просто дополнительные меры предосторожности. Джереми выглядел не слишком убежденным — особенно когда переместил свою руку и Кевин невольно поморщился от боли, что прострелила грудную клетку. Швы все еще были слишком свежими, слишком уязвимыми. — Кев? — Джереми приподнял бровь. — Все в порядке. Просто слегка повышена чувствительность, вот и все. Джереми отодвинулся, одной рукой все еще сжимая плечо Кевина, и изучил его лицо, словно выискивая на нем ложь. Удачи с этим, подумал Кевин. Он провел годы, отрабатывая идеальное выражение лица для СМИ, и это выражение было с ним всегда, когда он оказывался за пределами Гнезда. Прикосновение руки Джереми на его плече было легким, как перышко. Его пальцы мягко поглаживали сквозь футболку Кевина, и в глубине души он знал, что пару недель назад такое прикосновение вызвало бы в нем дрожь. Сейчас же он не чувствовал ничего. Прикосновение было нежным, да, мягким и успокаивающим, — но на этом эмоции от него заканчивались. Кевин ощущал этот недостающий кусок так, словно у него вырезали часть тела. Это было бы смешно, если бы не было так, черт возьми, до иронии грустно. Он наконец снова мог дышать — и не мог в то же время. В теории, он должен был быть счастлив, что это закончилось. Джереми никогда не смог бы полюбить его, и Кевин бы умер, если бы не сделал операцию. Он должен быть счастлив, что остался в живых. Но никто не подготовил его к этой пустоте. Никто не предупредил его о том, как сильно будет болеть его сердце, тоскуя по чувствам, которых он даже уже не испытывал. Кевин заметил Рико, направляющегося к ним, прежде чем Джереми успел спросить что-то еще. — Иди дуйся с неудачниками, Кэп, ладно? — сказал Рико, бросая на Джереми один из тех взглядов, которые, как Кевин понял за годы, означали опасность. Джереми фыркнул и ушел. Рико схватил Кевина за плечо и сжал так, что Кевин тихо заскулил. — Аккуратнее, Кев. Ты ходишь по очень тонкому льду. Кевин принял предупреждение Рико близко к сердцу. Он не забыл его угроз убить Джереми, и, хотя все его былые чувства ушли, он все еще не хотел становиться причиной, по которой Джереми пострадал был от рук Рико. Он этого не заслуживал. Так что, как только ему дали зеленый свет, Кевин погрузился в игру так, как никогда прежде. Он все еще писал Джереми сообщения, когда был один, поздно ночью. Всё еще смеялся с ним над его дурацкими шутками, поддерживал бессмысленные разговоры и иногда присоединялся к его пьяным философским размышлениям о смысле жизни, которые уже стали визитной карточкой Джереми, насколько Кевин мог судить. За период с финального матча и до декабря у Джереми сменилось два парня, и Кевин не чувствовал ничего по этому поводу. Это было облегчением. Но в то же время это было особым сортом боли. Кевин потерял счет времени, и вот снова наступило Рождество. В последние несколько месяцев он выматывал себя, и из-за этого упустил сигналы. Или ему было плевать. Он был не особенно уверен, в чем именно было дело, пока не стало слишком поздно. Он проигнорировал предупреждение Жана слегка сбавить обороты. Не обращал внимания на разговоры в прессе о том, что Рико сдерживает его потенциал. Игнорировал слухи об этом же в НСАА. Он затмевал Рико на корте, сказал Жан. И Кевину это нравилось. Ему это нравилось, потому что это было единственной вещью, которая могла сделать Рико больно. То пустое пространство, что осталось внутри Кевина после операции, быстро наполнилось гневом, и его больше не волновало ничего, кроме улучшения навыков своей игры и демонстрации этого прямо Рико в лицо. Это было его ошибкой. Он позволил гневу взять верх над собой — и теперь он стоял перед дверью в гостиничный номер, сжимая свою покалеченную руку, обмотанную полотенцем. Кровь пропитала светло-голубую ткань, и Кевин, кажется, плакал, но он уже ничего не чувствовал. Когда Дэвид Ваймак открыл дверь, дамбу прорвало, и Кевин позволил себе разрыдаться в гостиничном номере мужчины и плакать до тех пор, пока злость не покинула его тело, оставив за собой лишь одно чувство: страх. Но это чувство, по крайней мере, было не новым. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Когда Рико узнал, что Кевин собирается играть снова, он позвонил ему. Он не кричал — Рико Морияма никогда не нужно было кричать, — но его слова все равно на бесконечном повторе отдавались у Кевина в голове. Трус. Ты никогда не пробьешься дальше этой мусорной команды. После всего, что я для тебя сделал, ты нас вот так предаешь. Позвони мне, когда будешь готов извиниться и вернуться. Даже если бы он смог забыть все, что сделал с ним Рико, все, что он заставлял его делать, фантомная боль в руке напоминала ему, что он никогда не сможет вернуться назад. Нахождение под защитой Эндрю давало ему душевное спокойствие. Не настолько, чтобы заглушить страх, что Рико может прийти сюда и заставить его вернуться в Эвермор, но этого было достаточно, чтобы продолжать жить. Этого было достаточно, чтобы каждый день просыпаться и продолжать пытаться. Когда появилась эта ходячая катастрофа, Нил Джостен, все стало проще. Нил был так же предан экси, как и Кевин, и это устраивало их обоих. Кевин подозревал, что все эти поздние ночные тренировки и бесконечные занятия были для Нила не только способом улучшить свои навыки на площадке. Они были еще и отвлечением, и это было очередной общей чертой Нила и Кевина. Молчаливое понимание того, что экси — больше, чем просто игра. Кевин прожил год, оставшись целым и невредимым, что само по себе было чудом. И вот наступило Рождество, и на этот раз он не был в Гнезде и не умирал. Однако он не очень-то наслаждался пребыванием у Мэтта, поскольку в голове у него крутились мысли о Ниле и обо всем, что могло пойти не так в Гнезде, пока Нил был там. Жан несколько раз писал ему, так что Кевин хотя бы знал, что Нил не умер. Мама Мэтта была удивительно мягкой и доброй для человека, который мог разбить лицо одним ударом. Такого Рождества у Кевина не было уже… черт, он даже не помнил. Он чувствовал себя мягко и уютно, как будто у него была семья, хотя никто из этих придурков не был ему родственником. Но если он что-то и уяснил за то время, что находился в университете Пальметто, так это то, что родство не имело ничего общего с семьей. Поэтому он позволил Ники потащить его в магазин за рождественскими подарками для Нила и Эндрю. Он позволил Мэтту убедить его спеть вместе с ним в караоке. Он предложил Рэнди помочь с готовкой и в итоге провел за разговорами с Дэн вне корта больше времени, чем за весь год. Дела по-прежнему шли плохо, в некоторые дни он едва держался, но это… Это было хорошо. Он был рад любым маленьким победам. Тридцать первого декабря ему пришло сообщение. Джереми Кеввииииин привет Привет Ха извини я уже поздоровался так вот отклонение от намеченного на праздник маршрута мы собираемся пойти смотреть как падает шар на падение шара лол на таймс-сквер встретимся там? Кевин рассмеялся. Джереми всегда находил способы немного удивить его. Они не виделись с ежегодной встречи восьми лучших команд первого дивизиона в ноябре прошлого года. Он все еще недоумевал, как мог упустить чувство, которое могло стоить ему жизни. И он все еще ощущал внутри себя пустоту, которую раньше занимали его чувства к Джереми. Кому: Джереми Кто-то рано начал налегать на шампанское. Джереми немножко Так что Хочешь пойти? Кому: Джереми Ага, мы пойдем Позвоню тебе, когда выйдем. Через три часа Джереми с энтузиазмом прыгал вокруг, словно щенок. Лайла Дермотт и Сара Альварес нашли общий язык с Дэн, Мэттом и Ники гораздо лучше, чем с Кевином и Аароном, но это и не было удивительно. Кевин не скупился на суровые выражения и жесткие комментарии. Он прекрасно понимал, что не вызывает симпатии, и это его вполне устраивало. Почему Джереми Нокс считал Кевина восхитительным и хотел с ним дружить, оставалось для него загадкой. Была уже почти полночь, когда Кевин осознал, что находится вдали от своей группы. Джереми, прислонившись к его плечу, рассказывал о Троянцах и какой-то новой стратегии, которую он пробовал, и Кевин был уверен, что это противоречит всем правилам соперничества. Но Лисы никогда не доходили до чемпионата, поэтому Джереми не беспокоился о том, чтобы быть мягче в своих словах. А может, дело было в алкоголе. — Мы должны были быть в Бостоне на Новый год, ты знал? Как я рад, что мы не там, — сказал Джереми. — А что в Бостоне? — Мой пошел-он-нахуй парень. Ладно, я многовато говорю, да? Кевин усмехнулся. — Твой кто? — Ты слышал. — Я думал, этот парень был хорошим, — сказал Кевин. И он правда так думал. У Джереми вечно были неудачные истории с парнями, и он не стеснялся в этом признаваться. Он не слишком распространялся о своей личной жизни, но в разговорах регулярно проскальзывали имена его парней. Но последний показался Кевину неплохим. — Может, проблема во мне, — сказал Джереми и усмехнулся Кевину в пальто, лбом прижимаясь к его плечу. Кевин закатил глаза. Это было абсурдной мыслью. Джереми Нокс был лучшим человеком, которого Кевин когда-либо встречал. Он не мог быть ничьей проблемой. Все дело было в этих мудаках, с которыми он встречался. — Проблема не в тебе, — сказал Кевин. Джереми отстранился и взглянул на него. — Ты не можешь этого знать. На площади становилось все более шумно. Огни отражались в глазах Джереми и купали его лицо в переливающемся сиянии. — Конечно могу. Ты самый лучший человек, которого я когда-либо встречал. Они просто мудаки. Джереми смотрел на него. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Площадь взорвалась брызгами огней и ревом голосов. Джереми опустил ладонь на шею Кевина, притянул его к себе и поцеловал. Пульс Кевина подскочил. Он отстранился так резко, словно его ударили. Весь мир вокруг него замер. Джереми отпустил его и сделал шаг назад. — Извини. Я… Кев, извини. Я очень пьяный и чувствую себя ничтожеством, потому что мой ебаный парень расстался со мной за день до ебаного Нового Года, и… Нет, это просто оправдания. Я не должен был этого делать. Я… — Всё в порядке, — Кевин вздохнул, задержал дыхание, выдохнул. Блять. Что за пиздец! Кевин не был идиотом. Он знал, что Джереми сделал это, потому что он чувствовал себя несчастным и одиноким, и Джереми Нокс — как никто другой — в одиночестве быть не умел. Люди иногда поступали так, когда им было грустно и они пытались заполнить пустоту внутри. Кевин видел, как Ники целовался со случайными парнями в «Сумерках», а после сжимал в руках телефон и рыдал, листая фотографии Эрика. Он знал, что это было за действие. Джереми просто хотел облегчить свою боль, а губы Кевина оказались ближе всего. В этом не было ничего такого. Но было что-то такое в том, как гудели губы Кевина. С каждой секундой, с которой ощущение губ Джереми задерживалось на его собственных, туман в его голове становился плотнее. — Нет. Не в порядке. Не говори так. Мы друзья, и я знаю, что ты не… что ты… Ну, ты знаешь. Что ты гетеро и все такое. Кевину захотелось рассмеяться. Он уже давно перестал обманываться и называть себя гетеросексуалом. Уже давно — одну масштабную операцию и четыре месяца реабилитации назад. Кевин прочистил горло: — Ага. Ну, я говорю тебе, что все в порядке, и я не стал бы врать тебе об этом, так что. Перестань паниковать. Джереми закрыл глаза, сделал глубокий вдох, — и, когда он снова открыл их, на его лице была привычная ярче-чем-солнце улыбка, которой Джереми мог очаровать абсолютно любого, кому его доводилось встретить. Час спустя Джереми уже, кажется, совершенно забыл о поцелуе. Он сидел, уткнувшись в шею какого-то парня — очередного придурка, с которым Джереми только познакомился. Через час после этого Кевин заметил их, когда они целовались в укромном месте за сценой, забираясь руками под пальто и сжимая волосы друг друга, а нога этого парня стояла между ног Джереми. Что за чертов мудак! Кевин несколько раз повторил себе, что это всё беспокоило его лишь потому, что Джереми был его другом, и он не хотел, чтобы очередной идиот сделал ему больно. Ничего более. Он повторял себе это до тех пор, пока сам в это не поверил. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Кевин не мог сказать, что он ненавидит свой день рождения, но и сказать, что любит его, не мог тоже. По правде говоря, он ни разу не отмечал его как следует с тех пор, как был ребенком, а его мать ещё была жива. Этим вечером «Лисы» развесили гирлянды в комнате Мэтта и Нила в общежитии, и Джереми был здесь. Он написал Кевину ранее в тот же день. Он был в Атланте и спрашивал, может ли он заехать —он просто не мог пропустить день рождения Кевина, сказал он, и… ну, Кевин всегда был слаб, когда дело касалось Джереми Нокса, с гребаными цветами в легких или без них. В теории он знал, что ему пора прекращать думать о Джереми и о том быстро прерванном поцелуе. Он рассказал о нём Жану, но соврал о своих чувствах. Он сказал, что не почувствовал ничего, когда это произошло. Но правдой был тот факт, что теперь он не мог думать ни о чем другом. И это было опасно. Он не забыл о том пятипроцентном шансе возвращения болезни. Ближе к окончанию вечера он задвинул эту мысль подальше, помолился о том, что он был в числе оставшихся девяноста пяти процентов, и наблюдал за тем, как Джереми танцует с Дэн. Музыка была медленной, какая-то спокойная и чувственная песня, и Джереми двигался, словно вода по песку. Он кружился с Дэн медленно и размеренно, и Кевин тяжело сглотнул, глядя на то, как двигаются его бедра. — Не пытайся очаровать мою девушку, Нокс! — крикнул Мэтт из кухни и рассмеялся. Джереми ухмыльнулся и драматично хлопнул себя ладонью по груди: — Ты настолько не веришь в мою честность, Бойд! У меня есть парень. И тут в груди Кевина снова поднялась эта ужасная обжигающая волна. Он не чувствовал ничего подобного с того самого дня, когда увидел Джереми с тем парнем, Дэниелом. Но тогда он был ещё влюблён в Джереми. Нет! Ему нельзя было чувствовать себя так. Теперь — нельзя было. Что, если… Кевин залил в себя ещё один шот водки, вышел из комнаты и сбежал по ступенькам к парковке. Февральский холод был успокоением для его разгоряченных щек. Когда Рико и Кевин были детьми, Рико нравилось ставить снаружи лампу для насекомых и наблюдать за тем, как мошки летели прямо на свет и сгорали. Именно это сейчас делал Кевин. Он посмеялся над собой. Операция должна была забрать у него чувства к Джереми вместе с цветами. И она это сделала. Но никто не говорил ничего о том, что чувства могут вернуться. Он предполагал, что пятипроцентный шанс рецидива означал, что заново вырастут цветы, а не сама… любовь. Он не мог позволить себе думать так. Не сейчас. У них был шанс дойти до чемпионата, реальный шанс. Что, если из-за его чувств цветы выросли бы снова? — Эй, — голос Джереми за спиной почти заставил Кевина подпрыгнуть. — У тебя все хорошо? Ты буквально сбежал оттуда. — Да. Я в порядке. — Отлично, он уже начинал звучать как Нил. — Там просто было слишком жарко, а я, наверное, слишком пьян. — Я купил тебе подарок. Не хотел дарить его тебе там, чтобы не показаться странным. Кевин вздохнул. Черт возьми, он был идеальным. Джереми был пиздец каким идеальным. Как он должен был с этим справиться? — Ты никогда не кажешься странным, — сказал Кевин. — Скажи это парням, с которыми я встречаюсь, — Джереми рассмеялся, и звук его смеха вызвал легкую дрожь в животе, едва ощутимую, словно касание крыла бабочки. — Ты встречаешься с мудаками. Джереми засмеялся снова. — Этот классный. Даже помогал мне выбрать подарок. Он тебе понравится. Ещё чего. А вот столкнуть этого парня с лестницы Кевин бы точно не отказался. — Погоди, — сказал Джереми и побежал к машине на парковке. Потом он примчался обратно, держа в руках сияющий голубой пакет. Он передал его Кевину и улыбнулся. Кевин разорвал блестящую упаковку, и его пальцы утонули в бархатной мягкости. Рука Джереми сжала его плечо, когда Кевин стал разворачивать ткань. — Наверное, лучше распаковать его у себя в комнате. Если только ты не хочешь вытереть им землю. Плед. Джереми подарил ему чертов плед. — Мне нравится, — сказал Кевин, проводя пальцами по принту. — Что на нём изображено? — Старая карта Ирландии. Подумал, тебе должно понравиться. Кевин несколько раз моргнул, находясь в поисках слов, которые не были бы совсем уж не к месту. Он не часто говорил об Ирландии. Но он говорил об этом Джереми, он рассказывал ему о своей матери и о винтажной карте Ирландии, которая висела в рамке на стене их квартиры. И он, блять, запомнил это. — Мне очень нравится, — сказал Кевин чересчур тихо. Отдаленно он услышал вибрацию телефона Джереми в его кармане, но был слишком отвлечен тем, как его глаза отражали свет уличных фонарей, тем, как его дыхание вырывалось изо рта маленькими облачками пара. И ему хотелось. Больше всего на свете ему хотелось шагнуть ближе и поцеловать его. Джереми сдвинулся с места и достал свой телефон: — Наверное, мне стоит ответить. Джейк может начать беспокоиться, что я напился и вырубился под столом. Вот, значит, как его звали. Джейк. Кевин сразу возненавидел это имя. — Точно. Ага. Тогда не буду мешать. Встретимся наверху? — Ага, буду через пару минут. Последнее, что увидел Кевин перед тем, как подняться по лестнице в общежитие, была сияющая улыбка на лице Джереми, когда он ответил на звонок словами «привет, детка». А после этого было слишком много водки, и все стало расплывчатым. Короткие проблески ясности пробивались сквозь алкогольную дымку. Игра в правду или действие, большая часть которой в воспоминаниях слилась в одно. Ники, голым бегающий по парковке. Крутящаяся бутылочка. И — крутящаяся комната у Кевина перед глазами. Эллисон, проклинающая бутылочку и целующая Кевина, и Кевин, ощущающий пустоту и падение на глубину, пока его глаза ловят взгляд Джереми на другом конце комнаты. Ладонь Кевина в волосах Эллисон, сжимающая их чересчур сильно, и Кевин, мечтающий о более теплом оттенке блонда между его пальцами. Жан, отправляющий ему сообщение. Кевин, звонящий Жану. Кевин, рыдающий, закрывшись в ванной комнате девочек. Ники, отключившийся на кресле-мешке. Джереми, прижимающийся к плечу Кевина на диване. Волосы Джереми, что щекочут ему губы. Дыхание Джереми, ощутимое на его футболке. Джереми, пахнущий виски и теплыми специями. Звуки, которые Джереми издавал во сне, когда Кевин пьяно пробежал пальцами сквозь его волосы. Он снился ему. Он не мог точно сказать, было это сном или фантазией, вызванной алкоголем, но Кевин спал, и Джереми был рядом. Джереми смеялся, уткнувшись Кевину в волосы, и его ладони сжимали его бедра с обеих сторон, и губы поцелуями бесконечно чертили дорожки на шее Кевина. Когда Кевин проснулся, он был в своей собственной кровати. Один. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Джереми верил в любовь. Может, даже верил слегка чересчур, — по крайней мере, так говорила Лайла. Поэтому, когда он уже в третий раз за неделю сидел на полу ванной комнаты и откашливал лепестки пурпурной розы, он подумал: «Ну конечно». Было немного иронично, что он провел так много времени, читая об этой загадочной болезни ханахаки, думая, что есть в ней что-то трагически поэтичное, — и в итоге заболел ей сам. Ну каковы были шансы? Джереми знал, из-за кого появились эти цветы. Он также знал, что они никуда не исчезнут, потому что человек, которого любил, был еще и человеком, которого он не мог заполучить. Он не любил принижать себя, нет. Это не было самоуничижением. Кевин Дэй просто был… не из тех, кто влюбляется. Или же не из тех, кто не-гетеро. Вселенная смеялась Джереми в лицо, а он не понял шутку, потому что он сам и был этой чертовой шуткой. Он так быстро влюбился в Кевина, когда впервые встретил его, что голова шла кругом несколько недель. Джереми знал, что лучше не влюбляться в натуралов, но тут это произошло. Сначала он думал, что это просто влечение, потому что кого, черт возьми, не влечет к Кевину, мать его, Дэю? Он был весь такой мускулистый, с великолепными бедрами, гипнотизирующими зелеными глазами и чертовыми ямочками, когда он улыбался. Зачем Кевину нужен был кто-то вроде Джереми, когда весь мир хотел его? Он мог заполучить любого, кого захочет, а не какого-то бедного паренька со стипендией экси, который всю жизнь еле-еле выкарабкивался. И он пытался. Боже, он так усердно пытался забыть о нем. Он сменял парней, как перчатки, надеясь, что один из них справится с этой задачей, что один из них избавит его от этого. Но никто из них не смог. Не имело значения, с кем он встречался, с кем трахался — Кевин всегда был на задворках его сознания. Иногда, когда он был очень, очень пьяным, он мог схватиться за любого парня, которому он нравился достаточно, чтобы засунуть язык ему в глотку, закрыть глаза и представить вместо него лицо Кевина. Так что, нет. Он не сильно удивился, когда начал кашлять лепестками. Большинство людей в конце концов преодолевают безответную любовь, а не утопают в этом дерьме годами, как Джереми. Потому что, да, он находился в этом состоянии уже несколько лет, и не было никаких признаков того, что оно собиралось заканчиваться. Он знал, какие у него были варианты. Это было достаточно простым решением. Дождаться окончания чемпионата, сделать операцию, двигаться дальше. Он не строил иллюзий. Не стоило жертвовать своим будущим только потому, что он был влюблён в кого-то, кто не мог полюбить его в ответ. Даже если этим кем-то был Кевин Дэй. Джереми поднялся с пола, почистил зубы три раза подряд и позвонил своему парню. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Кевин даже не удивился, что всё пришло именно к этому. Началось всё так же, как и в тот раз. Джереми уехал из университета Пальметто утром в четверг, и всё, о чем мог думать Кевин, это то, что он не провел с ним достаточно времени. Что ему хотелось побыть рядом с Джереми еще хотя бы несколько часов. Это началось с леденящего кровь осознания, с искры, с теплой волны, которая накрыла его, когда он увидел имя Джереми на экране телефона. Он был влюблен в него. Снова. Операция должна была положить этому конец раз и навсегда, и она этого не сделала. Кевин был в числе этих обреченных пяти процентов. Это началось со сна, с того, что Кевин проснулся мокрым от пота, и все его тело дрожало и было расслабленным от прикосновений Джереми, которые ему снились. Это началось с жажды услышать голос Джереми снова, и снова, и снова, и потому он звонил ему по самым идиотским причинам, которые только мог придумать. И это закончилось кашлем и окровавленным лепестком на его ладони — примерно через неделю после дня рождения Кевина. Кевин знал, что он в заднице, с того момента, как ощутил раздражение в горле. Ему даже не нужно было смотреть на свою ладонь, чтобы понять, что болезнь вернулась. Во второй раз ухудшение было таким быстрым, что Кевин теперь едва мог выдержать тренировку, не уходя в уборную, чтобы откашляться. Была середина марта, они едва вернули Нила в целости и сохранности. Вселенная не собиралась облегчать ему жизнь, не так ли? Эндрю не понадобилось много времени, чтобы понять, что происходит. Он был из тех людей, которые сразу замечали, когда им врут, а в его понимании сокрытие правды приравнивалось ко лжи. Он прошел за Кевином до раздевалок во время одной из тренировок. Кевин был слишком сосредоточен на том, чтобы не упасть в обморок на чертов пол, так что он даже не услышал шаги, — но, когда приступ закончился, Эндрю стоял возле двери в ванную и наблюдал за ним с выражением лица, близким к ужасу. Кевин видел на лице Эндрю такое выражение лишь однажды — когда исчез Нил. — Ты, наверное, шутишь, — сказал Эндрю, и в его голосе звучала скорее злость, нежели беспокойство. Но Кевин знал его слишком хорошо. Он не был зол. По крайней мере, он не был зол на Кевина. — Я тоже от этого не в восторге, — прохрипел Кевин. — Кто? — Какое значение это имеет? — Кевин. — В голосе прозвучало предупреждение. — Это, блять, не имеет значения, Эндрю. Все под контролем. Мне просто надо продержаться до конца чемпионата. — Экси — не самая важная вещь в мире, придурок ты конченный, — проворчал Эндрю. — Вы двое такие идиоты, я не понимаю, как вы до сих пор живы. Вы двое. Он имел в виду Нила. Ему нравилось объединять их с Кевином из-за их преданности экси. Все было в норме. Эндрю мог сколько угодно притворяться, что ему наплевать на экси, что он не испытывает особого восторга от осознания, что он в нем хорош. Кевин знал, что в это необязательно верить. — Дело не в экси, — сказал наконец Кевин. Потому что дело и правда было не в нём. — Нил прав. Дело в Рико. Он не победит. Не в этот раз. Я не идиот, я знаю, что мне делать. — Из-за кого это, блять? — Эндрю, оставь. Эндрю просто смотрел на него в упор. — Я буду в порядке. Надо продержаться до конца чемпионата, и я снова сделаю чертову операцию. Но я не собираюсь говорить о… Я не могу. Цвет сошел с лица Эндрю, но затем его выражение стало привычно каменным: — Снова? О, блять. Эндрю видел шрам на груди Кевина. Ему потребовалось несколько недель, прежде чем он спросил, и Кевин соврал. Он сказал, что это сделал Рико, — и это было недалеко от правды, но он никогда не упоминал тот факт, что он умер бы, задохнувшись цветочными лепестками, если бы не эта операция, которую Рико заставил его сделать. Эндрю прищурился, наблюдая за тем, как Кевин пытается придумать ещё одну ложь. В конце концов Кевин решил рассказать правду. — Это рецидив. Тот шрам — от первой операции. — Ты соврал мне. — Я сказал, что это сделал Рико. Он заставил меня сделать эту операцию в тот раз. Я этого не хотел. Я хотел попробовать и узнать… Как бы то ни было. Я не хотел рассказывать всем вокруг о том, что я чуть не умер от идиотской любовной болезни, ясно? Эндрю вышел и захлопнул за собой дверь, не сказав ни слова. Чего бы ему это ни стоило, он сохранил секрет Кевина. Он не говорил об этом снова, но время от времени возвращался в общежитие с пакетом ингаляторов. Откуда он брал рецепты на них, Кевин спрашивать не стал. Большинство из них никак не влияли на состояние, но некоторые помогали, и, как только Эндрю понял, какие именно, он выкинул остальные и оставил лишь действующие. Они оба знали, что это не было решением в долгосрочной перспективе, но, возможно, оно помогло бы Кевину пережить матчи чемпионата. К апрелю Кевин нашел способ игры, который позволял ему выдерживать целый матч на поле. Он мог играть первые тридцать пять минут, уходить на последние десять минут первого тайма, чтобы откашляться и воспользоваться ингалятором. Глубокие, медленные вдохи во время перерыва и первых десяти минут второго тайма — и ему удавалось продержаться остаток второго тайма и быть на высоте. Было шестое апреля, и если бы они выиграли сегодня… Черт, они были так близки, что у Кевина болели кости. Он знал, что у Лисов были ничтожные шансы победить Троянцев, но он надеялся. Ему приходилось надеяться. Рико должен был расплатиться за то, что сделал. С Жаном, с Нилом, с Эндрю, с Сэтом. И, конечно — за то, что сделал с Кевином, тоже. Джереми нашел его перед началом матча. Кевин не видел его с марта, с тех пор, как тренер Реманн и Джереми приехали в университет Пальметто, чтобы забрать Жана, после того как Рене вызволила его из Эвермора. Когда она увидела Нила всего покалеченного и в синяках, она была в ярости. Кевин не знал, что она вообще умеет злиться, но иногда, когда он смотрел на неё, он видел Эндрю. Видел точно такую же решимость защитить людей, которые были ей дороги. Поэтому первую неделю после того, как Нил вернулся из Балтимора, они провели в комнате Мэтта в общежитии, и Эллисон покрывала мазью его ожоги. У Ники, как обычно, не было никакого фильтра речи, поэтому он смотрел на Нила глазами, полными слёз, и его губы слегка дрожали, когда он и сказал: — Не думал, что когда-нибудь увижу тебя в состоянии хуже, чем после возвращения из Эвермора. Рене посмотрела на него так, словно увидела привидение. На следующий день Жан сидел в кабинете Эбби, а Ваймак обрывал провода звонками. Через два дня за ним приехали Джереми и Реманн. Сегодня Джереми выглядел так, словно сошел с обложки журнала. — Привет, в общем… У нас есть небольшой сюрприз для вас. Будет весело, — сказал Джереми, сверкнув одной из тех его улыбок, которыми можно было растопить ледники. У Кевина пересохло во рту. — Жан ведь ни с кем не подрался? Джереми рассмеялся: — Нет. Большую часть времени он занят тем, что ноет о том, какая у нас ужасная дисциплина, и критикует нашу технику игры. Интересно, у кого он этому научился? — он пихнул Кевина в плечо. Кевина злило, как любая точка соприкосновения с Джереми гудела жаром и заставляла его желать большего. Он вспомнил тот почти случившийся поцелуй на Новый год, и ему захотелось ударить себя за то, что он был таким ебаным идиотом. Он мог бы получить хотя бы это. Хотя бы в тот раз он мог бы подпустить Джереми ближе, мог бы позволить мучительным волнам жара поглотить его. Не имело бы значения, по какой причине Джереми хотел поцеловать Кевина. Ему правда было все равно. Но тогда он этого не понял, а сейчас было уже слишком поздно. Он собирался сделать еще одну операцию и надеялся, что на этот раз эффект будет долгосрочным. — Вот наш состав. Можешь передать список Дэн? — улыбка Джереми стала еще шире. Кевин взглянул на листок и перестал дышать. Девять имен. На листке было всего девять имен. Он устремил взгляд обратно на Джереми. — Вы… Если это жалость… — Нет. Вы добрались до этого матча, имея всего лишь девять игроков. Это самосовершенствование. Мы назвали это вызовом Лисам. — Вы сумасшедшие. Джереми рассмеялся. — Может. А может быть и нет. Посмотрим. — Нет, вы точно сумасшедшие. Суть была в том, что Джереми не врал. Это была не жалость. Но это был шанс на победу для Лисов, и Кевин собирался воспользоваться им сегодня. Жана не было в списке, поскольку официально он еще не был объявлен членом команды. Это, как осознал Кевин, стало для них огромным везением. Они выиграли. Лисы выиграли со счетом 13:9. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Джереми был счастлив. Он отлично осознавал, что должен быть разочарован из-за проигрыша, но он не чувствовал разочарования. Появление в команде Жана и все эти разговоры с Кевином отчетливо дали ему понять одно: Рико Морияма заслуживал потерять свой трон. И если Троянцы должны были пасть, чтобы проложить путь Лисам, которые сожгли бы корону этого мудака, — пусть так. Он был счастлив. После интервью Джереми наблюдал за тем, как Эндрю Миньярд потащил Кевина в сторону раздевалок. Кевин обернулся взглянуть на Джереми с извиняющимся видом. Больше в тот день Кевина он не видел. Той ночью Жан узнал о его болезни. Он наблюдал за тем, как Джереми корчится на полу, не добравшись до ванной. Он хрипел между приступами кашля, а боль в легких была мучительнее, чем когда-либо прежде. У него оставалось все меньше времени. Он уставился на лежащий на полу целый цветочный бутон, испачканный кровью и слюной, когда позади раздался сдавленный вздох Жана. — Ты… Ты болен, — прошептал Жан. Он принес полотенце и протянул его Джереми. — Ага, — произнес Джереми. Его голос был охрипшим и тихим, едва слышным. Жан присел на корточки перед Джереми с бутылкой воды в руке. — Давно оно у тебя? Не выглядит так, как будто ты только заболел, Джереми. — Уже… — Джереми закашлялся снова, едва не подавившись лепестками пурпурной розы. — Около шести недель. Я не думал, что ситуация ухудшится так быстро. — У всех проходит по-разному, — сказал Жан и открутил крышку на бутылке. — Вот. — Ты не выглядишь как человек, который стал бы забавы ради читать о редких болезнях, — Джереми сдвинулся с места и сел, отпивая воду маленькими глотками. — Это было не забавы ради. Ты… Ты сказал об этом парню, из-за которого заболел? Жан был не из разговорчивых, и было так странно, что этим вечером он сказал Джереми так много слов подряд, но тот не собирался жаловаться. В Жане было что-то такое, чего другие люди не замечали. По правде говоря, было сложно это заметить, учитывая, что большую часть своего времени Жан проводил с командой, разглагольствуя о том, как они играют. Но Джереми замечал. Жан заботился о людях, даже если делал вид, что ему плевать. После всего, что Джереми узнал о Воронах, он понимал, почему Жан скрывал эту сторону своего характера. — Нет. И, на самом деле, мне и не нужно. — Ой, да ладно. Все сходят по тебе с ума. Тебе нужно ему рассказать. Все равно же нечего терять? — Я… Я поцеловал его на Новый год. Ну, попытался. Он меня оттолкнул. Так что, да, мне правда ни хрена не нужно ему говорить. Я знаю, что он чувствует ко мне. Лицо Жана побледнело. Он свел брови и шумно сглотнул. — Ты… Это Кевин, да? Черт. Ты влюблен в Кевина? Merde. Как он, черт возьми… Блять, Джереми был таким ебаным идиотом. Ну конечно же Кевин рассказал Жану. Они были друзьями, они много переписывались с тех пор, как Жан выбрался из Эвермора, но Джереми знал, что они разговаривали и до этого. Джереми ничего не сказал. Он отлично знал, что выражение его лица говорило само за себя и отвечало на вопрос Жана. — C'est ironique, — пробормотал Жан себе под нос, и Джереми нахмурился. — Все еще считаешь, что мне надо с ним поговорить? — сказал он и натянул слабую улыбку. Жан поднялся на ноги и направился на кухню. Когда он вернулся, в одной его руке был рулон бумажных полотенец, а в другой — пульверизатор. Он заставил Джереми отодвинуться от кровавого бардака, что он устроил на полу. Тишина была оглушающей. Не то чтобы Джереми питал какие-то надежды, но он увидел, как сжались мышцы в челюсти Жана, пока он убирал с пола, и его грудь наполнилась глубоким и темным отчаянием. Когда Жан закончил, он протянул Джереми руку и помог ему подняться. — Тебе стоит сделать операцию, — сказал Жан, и эти слова были словно звук вдребезги разбившейся о землю стеклянной башни. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Через неделю после полуфинала Кевин потерял сознание во время тренировки. В этом не было ничего такого, но Эндрю был в ярости. Кевин лежал в кровати, но слышал энергичную ходьбу в гостиной и приглушенный шёпот. То от Эндрю, то — от Нила. Когда голос Нила стал громче и начал звучать так, как будто он задыхается, Кевин выбрался из кровати и открыл дверь. — Я в порядке, — сказал он, наблюдая за тем, как Эндрю закатил глаза, а цвет его лица потемнел. — О, отлично, теперь вас двое. — Почему ты ничего не сказал? — Нил почти кричал. Он вскинул руки в воздух и рухнул на кресло-мешок. — Нечего было говорить. Я доиграю до финала, сделаю операцию и покончу с этим. — Так же, как покончил с этим в первый раз? — Нил прищурился. Какого хрена! Кевин устремил свой взгляд на Эндрю. — Ты рассказал ему? Ты не должен был рассказывать об этом, Эндрю! — Ты потерял свои права на секретность, когда отключился прямо на меня на гребаном корте. — Ты должен был рассказать мне сам, — сказал Нил. — Кто это, черт возьми? Единственные девушки, с которыми ты вообще разговариваешь, это Дэн, Рене и Эллисон… О-х-х, пожалуйста, только не говори, что это Эллисон, потому что… Блять, ты ей не нравишься. — Это правда имеет значение? — Он не был знаком с Эллисон в Гнезде, — добавил Эндрю и зажег сигарету, подходя к окну. — О, точно, еще и это. Значит, Тея. Не мог выбрать кого-то получше? Ну, знаешь, кого-нибудь, кто может проявлять эмоции, не вспыхивая при этом? Нил откинул голову назад. — Ты драматизируешь. Финал через две недели. Я могу играть. Потом я сделаю операцию, и у меня будет достаточно времени, чтобы восстановиться к осеннему сезону. Теперь-то оставишь меня наконец в покое? Эндрю фыркнул и выкинул сигарету в окно: — Я поговорил со специалистом. Есть шанс, что болезнь вернулась, потому что в твоих легких остались цветы после первой операции. Так что в этот раз рисковать не будем. Ты пойдешь к самому лучшему врачу, который сделает операцию. — Ты свихнулся? Как я оплачу операцию у этого крутого доктора? Нил прочистил горло. — Нет. Я не собираюсь брать твои кровавые деньги. — Это не мои кровавые деньги. И я не спрашивал. Эндрю взял тебе билеты в Калифорнию на завтра. Ты увидишься с этим чудо-доктором, и Эндрю поедет с тобой, чтобы ты не сделал ничего бестолкового. Что бы врач ни сказал, ты сделаешь. Если он скажет, что ты не можешь играть — значит, не можешь. Эндрю простонал: — Вы двое просто утомительны. Если, если, если. Зачем все эти «если»? Он не может выдержать полный тайм из сорока пяти минут, не задыхаясь. Неужели победить Рико настолько важно, что ты готов так рисковать? — Да, — Кевин ответил одновременно с Нилом. — Я окружен идиотами, — сказал Эндрю и вылетел из комнаты. Вечером того же дня Кевин написал Жану. Кому: Жан Занят завтра? Мне нужно поговорить с тобой. Жан Утром идем с Джереми кое-куда, а после могу позвонить. Кому: Жан Нет, я имел в виду лично. У меня есть дела в Калифорнии. Жан Все нормально? Кому: Жан Мы поговорим завтра. Не беспокойся обо мне. Все будет хорошо. Жан Почему мне кажется, что ты имеешь в виду прямо противоположное? Кому: Жан 🙂 ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Джереми ходил кругами по кабинету доктора Хана. Его сердце трепетало в горле, и он не мог перестать думать о списке осложнений и рисков, которые доктор ему перечислил. Что, если он полностью забудет о Кевине? Иногда такое случалось после операции. Конечно, это было редкостью, но такой же была и сама чертова болезнь — и всё-таки Джереми ей заболел. Все шансы были против него, если судить по Вселенной. — Присядь уже, у меня голова начинает кружиться, — сказал Жан у него за спиной. Жан был для Джереми опорой в этой ситуации. Он был единственным, кто знал, и Джереми хотел, чтобы так оно и оставалось. Лайла и Альварес уезжали на лето, и Джереми совершенно точно планировал выставить это как травму. Самое лучшее в Жане было то, что он не нянчился с ним и не вел себя так, будто Джереми умирает. На самом деле, он и правда умирал, но ему не нужно было напоминать об этом каждую секунду. Жан был рядом, он отвез Джереми к врачу и предложил помочь ему с реабилитацией и любыми побочными эффектами операции, с которыми он может столкнуться. Включая потерю памяти. Последнее обстоятельство напугало Джереми до смерти. Он ушел глубоко в свои мысли, когда первая сдавливающая волна боли хлынула на его лёгкие. Он помчался в уборную и едва успел добраться до раковины. Его хватка на краю раковины была такой сильной, что побелела кожа на костяшках. Когда приступ закончился, белый фарфор был покрыт каплями крови и десятками лепестков пурпурной розы. Ещё когда он откашлял первый лепесток и осознал, что происходит, он погуглил значение цветка. Большинство людей прежде всего гуглили, как не умереть, но Джереми уже чересчур много знал о ханахаки. Так что вместо этого он начал искать что-то поэтичное в том, что могло стать причиной его смерти. Пурпурные розы, помимо всего прочего, обозначали любовь с первого взгляда. Подходило. Он влюбился в Кевина в тот самый момент, когда встретился с ним. Он уставился на раковину в пурпурно-алых разводах и позволил душившим его слезам скатиться по щекам. За последние несколько лет чувства к Кевину стали такой огромной частью него самого. Что от него останется, когда эти чувства уйдут? ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Кевин шагнул в кабинет доктора, и первым, кого он увидел, был Жан. Он застыл. Эндрю рядом с ним что-то сказал, но он не разобрал ни слова. Жан устремил на него взгляд, прищурившись, и встал со своего места возле окна. — Что ты здесь делаешь? — практически прошипел Жан. — Я… — Отойди, Моро, — Эндрю встал между Жаном и Кевином. — Кевин. — Что ты здесь делаешь, Жан? Пожалуйста, скажи мне, что ты не… Скажи, что ты… Жан фыркнул. — Нет. Успокойся. А теперь выкладывай, пока я не прижал тебя. Эндрю прочистил горло и положил ладонь Жану на грудь, отталкивая его назад. — Я собирался… Об этом я и собирался поговорить с тобой, — он обошел Эндрю и взглянул на него. — Все в порядке. Дай мне минутку. Жан схватил Кевина за руку и оттащил его в сторону. — Кевин, есть лишь одна причина, по которой ты стал бы находиться в кабинете этого врача. Кевин горько улыбнулся: — Знаешь, люди обычно думают, что они не попадут в пять процентов исключения. Чего угодно. Ты убежден, что не войдешь в это число обреченных пяти процентов — а потом это случается. И я… Я тоже вошел. — Болезнь вернулась. — Ага. Выражение лица Жана смягчилось: — Значит ли это, что… Ты испытываешь те же чувства, что и раньше? Кевин лишь кивнул. Губы Жана медленно расплылись в улыбке. — Я понимаю, что ты не очень хорошо знаешь, как вести себя в различных ситуациях в социуме, но это явно не тот случай, когда надо улыбаться, — Кевин закатил глаза и хлопнул его по плечу. — Ага. Я знаю. Не хочешь отдохнуть? — Что? — Отдохнуть. Взять перерыв, Кев, — Жан взял его за руку и повел его к уборной. — Я пойду поговорю с Миньярдом. Ты… не торопись, — с этой фразой он открыл дверь ванной комнаты и втолкнул Кевина внутрь. — Какого хуя, Жан… — Кевин намертво застыл, как только увидел перед собой бледное лицо Джереми. Он выглядел плохо: слезы стекали по его щекам, а на губах была кровь. А потом он заметил лепестки цветов и следы крови в раковине. — Джер, — Кевин подавился словами, и обращение прозвучало скорее как всхлип. Он прижался спиной к стене, а его колени оказались словно сделаны из желе. — Нет, нет, нет, ты не… Не может быть. Кто, черт побери… — Кевин зажал рот ладонью, пытаясь сдержать приступ кашля, обжегший горло, но это ничуть не помогло. Он согнулся пополам и кашлял до дрожи, пока не рухнул на колени, и паника заклокотала в его груди, потому что впервые ему было плевать на то, увидит ли Джереми лепестки. Джереми был болен. Той же чертовой болезнью. Потому что он любил кого-то. Он любил кого-то, кто не ответил ему взаимностью, и Кевину захотелось пойти войной на этого мудака, кем бы он ни был. Будто бы издалека он ощутил, как плачет, отчаянно пытаясь стереть лепестки и кровь со своих рук. Джереми сидел перед ним на коленях, обхватив ладонями его лицо. — Эй, Кев. Кевин, взгляни на меня. Давай встанем? Такой нежный — всегда. Кевину захотелось прокричать ему в лицо. — Я не хочу вставать! — он убрал ладони Джереми от своего лица. — Ты болен. Как долго… Ради всего святого, Джер! — Все в порядке. Я в порядке. — Ты не в порядке! — О, и кто мне об этом говорит? Ты собираешься притворяться, что мы сюда приехали не для одного и того же? — Я думал, у вас все было хорошо с… Джейком, так ведь? Я не понимаю, — Кевин вытер лицо рукавом. Кем этот мудак себя возомнил? Насколько эгоистичным, насколько бессердечным надо быть, чтобы не влюбиться в Джереми Нокса? Он был его парнем, черт побери. А Джереми был… Джереми был идеальным. — У нас не все хорошо. Мы расстались. И это не… Это не Джейк, ладно. Не надо заказывать его убийство или что-то в этом роде, — Джереми натянул улыбку, но она была фальшивой. Кевин знал все виды его улыбок как свои пять пальцев. Это, вероятно, был один из последних шансов для Кевина дотронуться до Джереми и ощутить его на своей коже, так что это он и сделал. Он опустил ладонь на его затылок и нежно провел по медово-светлым прядям, которые так любил. — Я его ненавижу. Знаю, что ты нет, но я — ненавижу. Ты этого не заслуживаешь, — сказал Кевин. Джереми рассмеялся над этим и опустил голову вниз, лбом прижимаясь к плечу Кевина. — Нет, не ненавидишь. — Кто это, черт возьми, Джер? — Ты правда не догадываешься? — Джереми взглянул на него. Целая вереница самых разных эмоций промелькнула на его красивом веснушчатом лице, и ни одна из них не была положительной. — Это ты, это всегда был ты. Я… Извини. Кевин замер. Воздух в его легких превратился в лёд. Всё вокруг превратилось в чертов лёд. — Ты… Ты болен из-за меня? — Не из-за тебя, а из-за того, что… Кевин не мог больше слушать это ни одной ебаной секунды. Он позволил словам вырваться наружу, прямиком и бесконтрольно. — Я так давно люблю тебя, Джер, так, черт побери, давно. Ты… — Не говори так. Ты знаешь, что это работает, только если чувства настоящие. Ты не можешь просто соврать и надеяться, что… Кевин прижал пальцы к губам Джереми: — Я не вру. Из-за кого, ты думаешь, эти чертовы цветы? Я не вру. Джереми вздрогнул. Его глаза наполнились слезами, и он испустил медленный, рваный выдох. — Не можем же мы оба быть такими глупыми. — Однако, вот, — Кевин усмехнулся. — Можно я тебя поцелую? — Не когда я так ужасно выгляжу, Кевин. — Понятия не имею, о чем ты. Ты всегда прекрасен. Джереми чертыхнулся себе под нос и притянул Кевина к себе за его футболку. Было грязно, и Кевин почувствовал вкус крови, когда его язык коснулся губ Джереми, но ему было все равно. Он жаждал этого поцелуя несколько лет, мечтал о нём, представлял губы Джереми на своих. Реальность оказалась лучше. Джереми придвинулся ближе, зарылся пальцами в волосы Кевина и прижался к его телу своим так крепко, что Кевин уже не знал, как он так долго жил без этого. Он отстранился, чтобы сделать вдох, и… это было не больно. Его лёгкие не горели, не было едва сдерживаемого желания закашляться. Был лишь вкус Джереми у него во рту. Джереми улыбнулся ему в губы и поцеловал его в щеку. — Мы полные идиоты, — сказал он и притянул Кевина к себе для ещё одного поцелуя. ╔═══════ ೋღ 💮 ღೋ═══════╗ Был июль. Солнце стояло высоко в небе, и Кевин все еще был укутан в атласные простыни и тепло кровати Джереми. Он и подумать не мог, что в конце концов всё придёт к этому. Лисы выиграли чемпионат. Рико был мертв. Они были в безопасности. И Джереми любил его, любил его, любил его. В некоторые дни ему приходилось по несколько раз подряд напоминать себе о том, что это всё не сон. Джереми рядом с ним чуть сдвинулся и заглушил звук ему в грудь. Он тихо усмехнулся и поцеловал Кевина в солнечное сплетение, двигаясь вниз мучительно медленно. — Джер, — тихо простонал Кевин. — Ты такой теплый по утрам, — сказал Джереми. Он положил ладони на бедра Кевина и прижал его к матрасу, забираясь на него сверху. — Теплый и такой до чертиков красивый. Кевин все еще не привык к такому. Ему делали разные комплименты. Его называли горячим, сексуальным, привлекательным. Но никогда — красивым. Джереми использовал это слово очень часто, и Кевин обожал это. Обожал его. Джереми склонился к нему и поцеловал его так медленно и мягко, что под его прикосновениями Кевин растаял. Джереми продолжил целовать ниже, пока вновь не достиг грудной клетки, и отстранился, чтобы взглянуть на шрам, который остался у Кевина после первой операции. — Ненавижу тот факт, что этот шрам у тебя из-за меня. Кевин поднялся и поцеловал его, чтобы отвлечь его внимание от шрама. — Он есть у меня не из-за тебя. Он из-за Рико. Не говори так. Руки Кевина лежали на бедрах Джереми, большим пальцем он поглаживал татуировку на его левом бедре. Маленькая пурпурная роза и темно-фиолетовая фиалка. Когда Джереми сделал эту тату, Кевин подумал, что это будет лишь напоминанием для них обоих о том, что они оба были достаточно глупыми, чтобы позволить себе практически умереть, вместо того чтобы поговорить друг с другом. Но Джереми не согласился. — Фиалки означают правду, честность и настоящую любовь, и ты — воплощение всех этих вещей. Я хочу, чтобы она была здесь, — сказал тогда Джереми. Кевин поменялся с Джереми местами и прижал его к матрасу. Он поцеловал татуировку цветка на его бедре и двинулся вверх, пока не добрался до его губ. Он приподнялся, держа руки по обе стороны от плеч Джереми. — Как насчёт провести весь день в кровати? — сказал Кевин. — Мне кажется, ты никогда не предлагал ничего мудрее, — Джереми улыбнулся и притянул его к себе, по пути целуя его в губы.