Ante Meridiem

Это один из тех редких случаев, когда она спит в тихой утренней прохладе, укутавшись в кокон из одеял и погрузившись в теплый сон. Он нечасто просыпается раньше неё, но сегодня утром холод заставил его, укусив за пальцы ног. Почему-то к утру все одеяла всегда оказываются у неё. Он повернулся на бок и прищурился, чтобы увидеть её. Солнце ещё не пробивается сквозь окна. Он гадает, выйдет ли оно вообще сегодня. Он предчувствует серый день, дождь и колючий холод. В последнее время так часто бывает. Солнце, кажется, не хочет выходить, словно предчувствуя надвигающуюся на страну тьму. Он почти не видит розового рта и молочного фарфора её кожи, но пряди её тёмных волос разметались по подушке, и он осторожно проводит пальцем по локону, завивая его и позволяя упасть назад в идеальную спираль. Она глубоко вздыхает во сне, и ему хочется залезть к ней в голову, посмотреть, что ей снится, если снится. Или там просто ничего нет? Неужели её разум настолько лишен всего привычного, что даже сон проходит без крупицы здравомыслия? Неужели дементоры отняли у нее мир снов, сделали так, что она больше не может сбежать даже туда? Он думает, что это, должно быть, одинокая земля, по которой она ходит во сне и наяву. Он пытается подарить ей несколько мгновений счастья, когда может, но они никогда не длятся долго. Он помнит, как однажды, после того как он занялся с ней любовью (потому что это было именно так, это не трах, не секс и не перепихон, он дарил ей любовь, а она пыталась вернуть её ему), она выгнулась в его сторону, словно пытаясь слить их плоть воедино. Тогда он понял, что она тоже человек, что ей страшно от одиночества и черной бездны ненависти, в которую она превратилась. Ей хотелось тепла, света и мягких прикосновений, но она никогда бы не сказала ему об этом. Ни словом. Он снова опускает голову, желая уловить те несколько минут одиночества, которые у него будут до того, как она проснется. Жизнь с тетей, любовь к тете — это не спокойная жизнь, и он не может вспомнить, когда в последний раз гулял один, ел один, спал один. Он никогда бы не пожелал жить без неё, но он наслаждается этими моментами, когда утром он действительно один. Но всё, о чем он может думать, — это она и будущее. А будет ли вообще будущее? Он знает, что его отношения с Беллатрикс будут недолгими, он молод, а она — нет. Из-за своего выбора она всегда будет идти по острию ножа, и он не отстает от неё. Вполне уместно думать, что они оба могут умереть в течение года. И всё же всё, чего он хочет, — это держать её на коленях, как сломанного, потерянного ребенка, гладить её волосы, целуя губы, щеки, веки. Он хочет, чтобы она знала, что всё в порядке, что какая разница, если весь остальной мир ждет смерть и горе, если рядом с ней будет он? Он хочет сказать ей, что смерть не кажется такой уж страшной, если она держит его за руку, если последнее, что он видит, — это карие глаза, которые сказали ему всё, что не могли поведать её губы. Он хочет сказать ей, что ей не нужны ни гордость, ни победа, потому что он любит её, а разве это не всё, что имеет значение? Но Драко Малфой не может сказать этого, никогда, даже перед смертью, потому что Беллатриса Лестрейндж не верит лжи.