Вернуть его домой

Это была самая трудная поездка в его жизни. Она не была опасной, не была трудной и долгой, просто очень тяжелой. Леви знал, что должен это сделать. На это ушли годы, но теперь время пришло. Сердце Леви отяжелело, когда он ехал по улицам, которые медленно оживали, возрождая давно умершие районы. Одни люди приветствовали его, другие кивали, а некоторые смотрели на него с подозрением. Большинство, однако, даже не замечали его. Не то чтобы Леви это волновало. Он всегда считал звание сильнейшего раздражающим и хлопотным. Этот отполированный титул дали Леви те, кто никогда не видел тьмы и не имел ни малейшего представления о том, какую цену ему пришлось заплатить за это. Мир успокоился и больше не нуждался в героях. Ни в живых, ни в павших. Человечество забыло о множестве безымянных могил, на которых была построена их новая жизнь и надежды. Все они были идиотами. Все они безмятежно жили в своих уютных домах, в то время как многие из товарищей Леви даже не имели возможности вернуться. Раньше Леви презирал их, пронзая ледяным взглядом, но сейчас он слишком устал, чтобы чувствовать обиду. Нет, мнение этих болванов ничего для него не значило. Большинство мнений никогда ничего для Леви не значили. За исключением одного. Сейчас теплый, мелодичный голос был ни чем иным, как слабым, шепчущим воспоминанием, танцующим вместе с ветром. Леви отчаянно пытался удержать его, но тот все равно медленно исчезал из его сознания. Сердце болело каждый раз, когда Леви смотрел в сторону и видел, что рядом с ним никого нет. Ни волос, переливающихся золотом в теплом свете солнца, ни глаз цвета океана, задумчиво осматривающих окрестности. Когда они впервые добрались до моря, всех переполняла эйфория. Все жаждали почувствовать, как вода ласкает их кожу. Леви видел их счастье и радовался, но до его собственного сердца радость так и не дошла. Вид бесконечной синевы навевал тоску, когда он хмурился от палящего отражения солнца в воде. С ними не было того, кто больше всего хотел это увидеть. Его следы исчезли с земли незадолго до цели, и теперь ветер медленно стирал их. С тех пор как Эрвина не стало, Леви чувствовал себя потерянным. Как будто мир начал вращаться быстрее, когда должен был остановиться. Леви почти не мог этого вынести. Все эти годы он держал свои чувства под замком за такими же массивными дверями, как Стены. С тех пор, как они отвоевали Шиганшину, Леви чувствовал себя… убитым. Словно его сердце не могло вместить все те эмоции, которые вырывались из его глубин. Их поток был ледяным и темным. Все, чего хотел Леви, это спрятаться в объятиях Эрвина, как слабый, жалкий ребенок. Но он больше не мог этого сделать, и от этого трясина тьмы еще глубже засела внутри него. Вечный, нескончаемый круг. Каждый раз, когда они отправлялись в очередную экспедицию, это напоминало Леви об Эрвине и заставляло болезненно осознавать, что он больше не с ним. Часто ему казалось, что он слышит его голос или видит его в уголках своих глаз. Леви оборачивался в глупой надежде, но снова разочаровывался. Это разрывало на части. После того, как Ханджи пожертвовала собой ради великой цели, все это начало казаться бессмысленным. Сердце может выдержать только определенное количество боли, пока не разорвется навсегда. Разведкорпус забрал все, что было дорого Леви. Теперь он чувствовал пустоту, хотя они достигли всего, чего хотели. Леви должен был уйти, пока он не возненавидел все, чего они достигли. Мужчина тяжело, но с облегчением вздохнул, оставив позади оживленную часть городов и проехав через ворота. Массивная стена возвышалась над его головой как монумент. Леви не был уверен, что он когда-нибудь снова пройдет через это. Но он собирался вернуться. Леви должен был закрыть эту главу, прежде чем решить, куда двигаться дальше. Слева и справа возвышались развалины домов, огромные камни валялись на земле, а крыши были сорваны. Леви видел отголоски прошлого перед своими глазами. Он видел детей, играющих и смеющихся, бегущих по улицам перед ним, прежде чем те разлетелись на куски. Он видел рыночные прилавки, торгующих людей и то, как все это остановилось в тот момент, когда Колоссальный выглянул из-за стены. Все это словно было ненастоящим. Леви тряхнул головой, чтобы отбросить все эти мысли и сосредоточиться. Он хорошо знал дорогу к дому, где они его оставили. Леви ходил по ней сотни раз во сне. Чем ближе Леви подъезжал, тем больше воспоминаний о том дне оживало перед его глазами, а вместе с ними и чувство отчаяния. Реальность и воспоминания начали расплываться, когда он проезжал по бывшему полю битвы. Леви слышал крики Звероподобного и новобранцев, грохот разбивающихся о дома камней и чувствовал едкий запах безысходности в воздухе. Мужчина повернул своего черного жеребца Ворона прямо к тому месту, где все закончилось, и слез с его. В траве еще оставалось несколько щепок от деревянного ящика, на котором сидел Эрвин. Леви опустился на колени на том же самом месте, где он был тогда, и коснулся земли. Когда все пошло не так? Почему все пошло не так? Почему все так закончилось? Леви много раз задумывался над этими вопросами. Мог ли он что-то сделать, чтобы изменить исход? Наверное, ему не следовало говорить Эрвину, чтобы он вел новобранцев и себя в ад, и обещать убить Звероподобного. Это были самые трудные слова, которые Леви когда либо произносил, но он знал, что Эрвину нужно было их услышать. После них он выглядел таким облегченным. Как будто приказ Леви освободил его от цепей эгоистичного желания и позволил ему умереть таким, каким его видели все остальные, кроме него самого. Леви до сих пор не был уверен, какой выбор был правильным, а какой — неправильным. Возможно, и тот, и другой. Здесь многое было потеряно. Впоследствии было потеряно гораздо больше, но Эрвин был прав. Его можно было заменить. Ханджи и Армин стали более чем способными преемниками. Но Эрвин был незаменим для Леви. Леви все еще не мог точно сказать, когда все это началось. Когда его ненависть превратилась во что-то другое. Леви хотел убить Эрвина, потому что тот шантажом заставил его, Фарлана и Изабель присоединиться к Разведкорпусу. Он использовал их, чтобы вернуть финансы для экспедиций, и был причиной смерти единственных людей, о которых Леви заботился. Не то чтобы Леви был наивным. Он знал, что смерть всегда была рядом. Если быть честным, Леви было приятно иметь рядом человека, на которого он мог выплеснуть свою боль и гнев. И Эрвин принял это. Но Леви понимал, почему он это сделал. Он должен был. Это была одна из главных причин, почему Леви остался и решил следовать за Эрвином и только за Эрвином. Ему было наплевать на Разведывательный корпус и на кого либо еще. Он видел, что Эрвин не был ослеплен моралью. Война была жестокой, тяжелой и несправедливой. Ее нельзя выиграть, если вы не готовы оставить мораль в стороне. Эрвин понимал и не уклонялся от подлых мер или от большого риска, если это был единственный возможный выход. Эрвин был единственным человеком, который стоил преданности Леви. — Странно, как зеркально отразилась наша первая встреча и прощание, — прошептал мужчина, как будто Эрвин все еще сидел здесь. Как будто он мог его слышать. Леви погладил участок травы, где стоял ящик. — Когда ты поймал нас, ты опустился на колени в грязь, чтобы мы были на одном уровне. И вот, я опустился на колени перед тобой. В первый и последний раз, чтобы выразить тебе свое уважение. Еще несколько минут Леви стоял и смотрел на слабый образ Эрвина. Тогда он хотел взять его за руки. Хотел утешить его, прежде чем тот отправится на самоубийственную миссию. Леви знал, что этот жест ничего бы не изменил. — По крайней мере, ты умер как человек, которым ты был, освободившись от проклятия подвала. В последний раз Леви похлопал по земле и встал. Он подошел к пасущемуся коню. Ворон поднял голову и поприветствовал Леви мягким фырканьем, а затем зарылся мордой в мужскую шею, словно почувствовал его боль. — Спасибо, — на губах Леви появилась маленькая, хрупкая улыбка. Конь уткнулся мордой в его раскрытую ладонь, а бывший солдат прислонил свою голову к его, наслаждаясь на мгновение предложенным комфортом. Затем он отстранился и забрался на спину жеребца. Путешествие еще не закончилось. Леви еще предстояло сделать последнее дело. Трава на лугу была зеленой и свежей, несколько рассыпанных цветов плясали на ней. Ничто не напоминало о разрушениях, нанесенных камнями. Ворон печально заржал, когда они проезжали мимо того места, где валун Звероподобного убил Эрвина. — Ты ведь скучаешь по Фениксу, правда? — спросил Леви и похлопал его по шее. — Я тоже. Он был хорошим конем. Верным и храбрым до самого конца. Ворон кивнул, словно понял слова своего всадника. Возможно, так оно и было. Через несколько минут Леви добрался до места назначения. Дом, в котором они оставили труп Эрвина, представлял собой руины, наполовину лишенные крыши, с глухими окнами и сломанной дверью. Тихо, с болью в сердце Леви соскользнул с седла. На мгновение он замешкался, не совсем уверенный, сможет ли выдержать это зрелище и чувства, которые оно пробудит. Но он делал это не для себя. Леви глубоко вздохнул, взял себя в руки и вошел внутрь. Лестница заскрипела под сапогами. Мужчине пришлось избежать нескольких провалов, пока он поднимался по ветхой конструкции. — Здравствуй, Эрвин, — прошептал он грустным, но мягким голосом, когда вошел на чердак. Мягкие солнечные лучи освещали крышу, а в воздухе плавали маленькие частички пыли. Эрвин все еще лежал на кровати. Вернее, то, что от него осталось. Его плоть была изъедена временем и жуками, сделавшими его частью вечного круга жизни. Остались только кости. Плащ с крыльями свободы, закрывавший его лицо, был порван. Зеленый цвет потускнел там, где на него светило солнце, и стал казаться почти желтым. — Прости, что так долго, — вздохнув, Леви опустился на пол рядом с кроватью, которая чудом осталась целой. — Многое произошло с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. С этими словами мужчина начал рассказывать Эрвину все, что произошло после его смерти. Это был довольно безэмоциональный монолог, скорее военный отчет. Голос дрожал, и Леви боялся, что он сорвется, если позволит себе хоть малейшее проявление эмоций. С каждым словом, которое слетало с его губ, Леви осознавал, как сильно он тоскует. Комок в горле сжимался все сильнее. Может быть, Леви медленно сходил с ума от горя и скорби, но иногда он верил, что слышит усмешки Эрвина или отклики ветра. — Итак… мы сделали это. Наступил мир. Невероятно, не правда ли? — сухой, искалеченный смешок вырвался изо рта. По старой привычке мужчина хотел посмотреть на Эрвина через плечо, но быстро отвернул голову, зажмурив глаза. Он не мог вынести вида костей. — Когда ты умер, ты забрал с собой частичку меня, надеюсь, ты это знаешь. Я уже никогда не был прежним, — Леви фыркнул и вытер набежавшие на глаза слезы. — Я пытался устоять среди этого рушащегося мира, но не смог. Все казалось таким разбитым и пустым. Ничто больше не имело смысла после твоей смерти. Мужчина глубоко вздохнул, пытаясь сдержать эмоции, вновь выходящие на поверхность, но с каждым мгновением это становилось все труднее. — Я ни о чем не жалею в своей жизни, кроме… — он прикусил губу. По щеке пробежала слеза, сверкая, как кристалл в свете солнца. Мужчина сжал руку в кулак, пока ногти не впились в ладонь. — Кроме того, что я никогда не говорил тебе, что люблю тебя. С этими словами Леви повернулся. Эрвин заслужил услышать это в лицо. Медленно он схватил подол плаща и потянул его вниз, немного боясь того, что увидит. Сердце громко стучало в груди, слезы непрерывно текли по щекам. Леви всхлипнул, увидев обнаженный череп. От светлых волос и невероятных голубых глаз не осталось и следа. Ничто из скелета больше не напоминало об Эрвине, кроме отсутствующей правой руки. Он мог быть любым безымянным солдатом, и это причиняло сильную боль. Казалось, Леви полностью его потерял. — Я так тебя любил. Я так тебя люблю, — он протянул дрожащую руку и обхватил скулу, большой палец нежно погладил кость. — Пожалуйста, прости меня. Я так и не смог сказать тебе. Пожалуйста, прости меня. Я не смог… Мужчина глубоко вздохнул, пытаясь загнать поток эмоций обратно за дверь. — Хотя, скорее всего, ты знал. Ты всегда все знал, — Леви попытался рассмеяться, но это ему не удалось. Чем дольше он смотрел на Эрвина, тем сильнее боль заполняла его сердце, и он не знал, как с ней справиться. Он так долго сдерживал свои эмоции, что так и не научился этому. С Эрвином все было по-другому. Смит был единственным, кто понимал Леви. Может быть, потому что он нес такое же бремя. Впервые в своей жизни Леви почувствовал, что может быть собой. — Я очень скучаю по тебе. Мне так тебя не хватает, — слезы застилали взгляд мужчины, когда он смотрел вниз на останки человека, который был ему дороже всего. — Но ты постепенно начинаешь исчезать. Я с трудом могу вспомнить, как ты выглядел или как звучал твой голос. Рука вцепилась в изношенную, заплесневелую простыню, на которой лежал Эрвин. — Я не мог потерять тебя. Не навсегда. Поэтому, пожалуйста, скажи мне, что ты жив. Что это была лишь часть одного из твоих великих планов. Я… Я… — голос Леви сорвался, и он заскулил, еле собравшись с силами. — Я не хочу жить в этом гребанном мире без тебя. Я не могу вынести его без тебя. Все кажется неправильным. Мне так больно. Пожалуйста, Эрвин! Пожалуйста, я сделаю все, чтобы вернуть тебя. Пожалуйста, скажи, что мне нужно сделать, и я сделаю это. Только вернись, пожалуйста. Вернись ко мне! Леви никогда в жизни не чувствовал себя таким хрупким. Он был опустошен, у него разрывалось сердце, и ему хотелось, чтобы хоть раз в этом поганом мире произошло чудо. Чтобы хоть раз смерть не была постоянной. Он ведь мог быть счастливым, потому что Эрвин был его счастьем и покоем. Эрвин был всем, о чем Леви когда либо заботился. Всем, за что Леви когда либо боролся. — Пожалуйста, Эрвин! Пожалуйста, только не умирай. Не оставляй меня одного. Я не могу больше этого выносить. Я не могу! С признанием Леви, что он не может с этим справиться, все пропало. Его самообладание, его баррикады и его мир. Потому что Эрвин был его миром, и без него все рухнуло. Леви продолжал бороться, чтобы забыть боль и выполнить обещание. А теперь у него больше не осталось цели. Он не знал, что с собой делать. Все, что ему пришлось пережить, причиняло боль. Мужчина прислонился головой к матрасу, рядом с остатками руки Эрвина, и позволил себе выплакать все слезы и горечь, которыми было переполнено его сердце. Леви не знал, как долго он плакал. Его рыдания и всхлипы превратились в беззвучные судорожные вдохи, живот болел, а внутри все кровоточило. Разве ему не должно было стать легче? — Леви… — прошептал мягкий голос у него за спиной. Леви обернулся, и его глаза расширились. — Эрвин! — удивленно воскликнул он. Полупрозрачное, мерцающее видение Эрвина стояло на другой стороне чердака, залитое теплым солнечным светом. — Рад снова видеть тебя, — Смит ласково улыбнулся. Его глаза были так же прекрасны, как первая встреча с морем. — Ты… — Леви споткнулся о свой собственный голос. Он не знал, что чувствовать. С одной стороны, он был очень рад снова видеть его, но с другой стороны... Леви боялся потерять снова. — Ты действительно здесь? — Нет, боюсь, что нет, — мужчина покачал головой. — Я лишь воплощение желания твоего сердца, но разве это что-то меняет? — Нет… — Леви вздохнул и отдернул руку, которая неотвратимо тянулась к нему. Он слишком боялся, что Эрвин исчезнет, как только он прикоснется к нему. — Я… Я рад, что ты здесь. Что я снова могу видеть тебя, слышать твой голос. Леви поднял голову. Сильная смесь эмоций в который раз мелькнула в его стальных глазах. — Леви… — Смит глубоко вздохнул. Голос на мгновение дрогнул от интенсивности эмоций Леви, и любимое имя стало лишь шепотом. — Я люблю тебя, — прервал мужчина. Голос стал немного тверже, но Леви не осмеливался смотреть. Он чувствовал себя уязвимым и слабым. — Я всегда любил тебя. — Я знаю, — Эрвин опустился перед ним на колени. Его глаза были самой проявленной частью лица, может быть, потому что Леви помнил их больше всего. Они были все такими же завораживающими. — Я тоже тебя люблю. — Прости меня, — внезапно вырвалось из уст Леви. Он не смог больше сдерживаться, но замолчал, когда Эрвин покачал головой. — Тебе совершенно не за что извиняться, — мягко ответил Смит, прикасаясь к мужской щеке. Прикосновение было слабым, едва ощутимым. Скорее, просто тело Леви помнило, как ощущаются прикосновения Эрвина. Тем не менее, мужчина склонился к ладони, отчаянно пытаясь вобрать в себя как можно больше, прежде чем его кожа снова станет холодной. — Я послал тебя на смерть, я дал Армину сыворотку. Я мог бы спасти тебя! Я всегда принимаю неправильные решения, и люди, которых я люблю, умирают из-за этого. — Ты не сделал ничего такого, — Эрвин нежно провел большим пальцем по мужским губам. — Я попросил тебя принять это решение, потому что сам не мог. Если это чья-то вина, то только моя. — Нет… — Я благодарен тебе за твой выбор, — прервал Эрвин и обхватил руками обе его щеки. — Ты позволил мне отдохнуть. Ты освободил меня. Позволил мне умереть, прежде чем я превратился в чудовище. В голубых глазах отразилось страдание. — Ты никогда бы этого не сделал, — воскликнул Леви и схватил Эрвина за руки. Его собственные дрожали. — Я был на этом перекрестке несколько раз. Ты всегда оттаскивал меня от края, напоминал, зачем я это делаю и почему я должен это делать. Твой голос звал меня обратно. Я не хотел разочаровать тебя. — Ты никогда не разочаровывал меня, — заверил Леви и сжал большую ладонь. — Я знал больше всех. Но даже я не мог полностью осознать, насколько тяжела твоя ноша. — Я нес ее не один. Я взвалил большую часть на тебя. — И я делал это добровольно. — Я знаю, но я хочу извиниться, — грустные, глубокие голубые глаза смотрели на Леви, а пальцы начали поглаживать черные волосы. — Ты так много страдал и терпел. — Эрвин… — Прости, что я так много от тебя требовал. Я… — Эрвин, — повторил Леви, на этот раз громче, и тот остановился. — Это было мое собственное желание последовать за тобой. Я сделал это, потому что верю в тебя. А еще я люблю тебя. Впервые за многие годы Леви почувствовал, как улыбка заиграла в уголках его щек. — Ты был лучшим командиром, человечество не заслуживало тебя. Ханджи и Армин тоже стали такими, потому что они учились у тебя. Но они узнали, что иногда нам нужно совершать жестокие поступки, чтобы увидеть свет. Смит кивнул, хотя и не выглядел полностью убежденным. Леви чувствовал, что на сердце у него было что-то еще. Он был удивлен тому, как хорошо его сердце помнило Эрвина. Как оно смогло воссоздать все эти его тонкие, маленькие привычки. Как он поджимал губы, когда думал, как хмурил брови или морщил свой выдающийся нос. Это было настолько реально, что мужчина почти забыл, что все это происходило в его голове. Это была попытка сердца спасти Леви от сумасшествия. Но это говорило лишь о том, как внимательно он всегда смотрел на Эрвина, не так ли? — Могу я попросить еще кое-что? — Конечно, — Леви кивнул. — Все что угодно, Эрвин. Скажи мне, что тебе нужно. — Пожалуйста, отпусти меня. — Что?! Нет! — ошеломленный, мужчина покачал головой. — Эрвин, я не могу. Снова возникло бездонное чувство бессилия. Леви не мог отпустить. Он не хотел оставлять Эрвина. Он был единственной хорошей вещью в его жизни. Единственным, что придавало смысл всем страданиям и боли. Благодаря Эрвину все это дерьмо казалось в какой-то степени справедливым. Если Эрвин уйдет, то Леви придется столкнуться со всеми теми чувствами, которые он так долго подавлял. — Твоя боль не поможет тебе, — Смит мягко улыбнулся. В уголках рта мелькнуло немного грусти, когда мужчина погладил щеку Леви. — Так что осмелься отпустить ее. Твоя жизнь ждет тебя там, пожалуйста, не дай ей пройти впустую. — Эрвин… — Леви беспомощно покачал головой, его рот приоткрылся. — Пожалуйста, не надо… — Я могу сделать это своим последним приказом, если это поможет. Но я бы предпочел, чтобы ты сделал это для себя. Леви, ты всегда жил для других, перенося столько страданий и боли, чтобы они могли продолжать улыбаться и мечтать, но теперь ты свободен. Пришло время наконец-то жить своей собственной жизнью, потому что, Леви, твоя жизнь стоит того. Ты этого достоин. Леви сделал дрожащий вдох, и его губы снова начали дрожать. — Пожалуйста, не позволяй мне стать твоими цепями. Я никогда не хотел этого. Все, чего я когда либо хотел, это чтобы ты был свободен. — Ты никогда не был моими цепями или бременем, Эрвин, когда же ты наконец поймешь это! — почти крикнул Леви, и Эрвин испугался, широко раскрыв глаза. — Я люблю тебя! Мне было все равно, будет ли человечество свободным или нет. Все, что было мне нужно, — это помочь тебе осуществить твою мечту, и я не справился с этим. Я… я подвел тебя! Леви опустился и со всей силы ударил рукой по каркасу кровати так, что та задрожала. Тупая, пульсирующая боль отозвалась в кисти. — Я не прошу тебя забыть меня, — произнес Эрвин. Он нежно обхватил руку Леви и поцеловал ее. — Я слишком эгоистичен для этого. Я просто хочу, чтобы ты оставил прошлое и чувство вины позади. Чтобы ты научился улыбаться, чтобы ты мог подпускать других близко, не боясь. Я не единственный, кто любит тебя. Есть и другие, кто заботится о тебе. — Я не могу… — одна мысль о том, чтобы отпустить все чувства, за которые Леви держался, единственную связь, которая у него осталась, пугала. — Не без тебя. — Леви… — мягкий, теплый голос пронзил насквозь. Эрвин придвинулся чуть ближе. — Я всегда буду с тобой. Широкая рука легла на сердце Леви. — Эрвин… — Я люблю тебя. Пожалуйста, научись любить себя, — с этими словами Эрвин наклонился вперед и поцеловал Леви. Прикосновение губ и запах ослабевали. Осталось не так много времени. Сердце начало отпускать. — Прощай, Леви. Я буду ждать тебя. Когда Леви снова открыл глаза, Смита уже не было. Мужчина опустил глаза, положив ладонь на грудь, где несколько секунд назад лежала чужая. — Прощай, Эрвин, — прошептал он. Теплый ветерок ворвался через открытую крышу и взъерошил темные волосы, словно рукой. Леви неуверенно улыбнулся и вытер соленые следы слез, прежде чем встать. Взгляд блуждал по скелету с мягкой, но грустной улыбкой. — Думаю, пришло время вернуть тебя домой.