Оплот Красоты

      Когда к Бутхиллу на вокзале подошла сектантского вида девушка с безумной улыбкой и блестящими глазами и протянула скучающему путешественнику глянцевую брошюру с рекламой какого-то подозрительного бара, мужчина в ту же секунду решил, что с огромным удовольствием подпишется на это рискованное мероприятие. На поверку оказалось, что этот бар находился практически на пустыре: ближайшие километры в любую сторону были усеяны кактусами и шакалами, кое-где - заправками и круглосуточными забегаловками для самых нищих, но в основном - песком и пылью. Совсем как дома. Даже скупая мужская слеза невольно наворачивалась.       “Баром”, впрочем, это заведение было назвать достаточно сложно. Это был и бар, и кабак, и кабаре, и даже отель на тридцать номеров, каждый из которых, как следовало из туристической брошюры, вышел из-под руки известного дизайнера, имя которого на всех страницах было написано большими жирными буквами - видимо, чтобы даже те, кто о нем никогда ничего не слышал, поверили, что он действительно великий и очень знаменитый.       Бар носил громкое название “Оплот Красоты” и выглядел довольно неплохо: усеянный немного похабными розовыми флуоресцентными лампами и запятнанный то тут то там цветочным орнаментом, он был чистым и опрятным, диванчики были уютными и мягкими, напитков было - в две стены, официанты - улыбчивые и радушные. Сдвинув шляпу ближе к затылку, Бутхилл широким шагом преодолел расстояние между входной дверью и барной стойкой и, опершись локтями на глянцевое красное дерево, свистнул бармену. Тот обворожительно улыбнулся и наклонился к новому гостю.       - Слушай, смазливчик, - Бутхилл положил перед барменом листовку и кивнул в ее сторону. - Мне тут дали ваш буклетик. Расскажешь, что мне тут искать, кроме пойла?       - О, с большим удовольствием! - мальчишка плеснул немного блю кюрасао в стакан и щедро залил его водкой. - Вот, возьмите, за счет заведения. Поможет немного расслабиться.       - Вот спасибо! - Бутхилл без задней мысли опрокинул стакан в себя и радостно похлопал в ладоши. Водка явно была дорогой.       - “Оплот Красоты” - это особенное место, - с крайней степенью вдохновения и очевидной влюбленностью в свою работу прошептал бармен. - Здесь можно не только выпить, но и прикоснуться к высоким чувствам. Найти человека для беседы об искусстве, для утешения, для любви, для ненависти, почувствовать красоту мира и пропитаться нежностью ко всему сущему.       - Звучит как секта и бордель одновременно, - Бутхилл снял шляпу и почесал затылок. - Типа, девчонок можно посмотреть?       - Ну-ну, это работает немного иначе, - юноша вытащил из-под прилавка еще один информационный листок и, положив его рядом с буклетом, пальцем указал на несколько плохо различимых в неоновой полутьме пунктов. - Вы отвечаете на несколько вопросов, мы выбираем для вас наиболее подходящего человека, с котором вы могли бы быть счастливы, а после, когда вы будете уходить, вы оплатите услугу. Если вам не понравится и вы останетесь недовольны - платить будет не нужно.       “Оплот Красоты.       Чтобы получить наиболее полный опыт от посещения нашего заведения, воспользуйтесь нашим незабываемым сервисом!       1. Откройте душу и подготовьтесь к встрече с Красотой в ее неописуемом великолепии;       2. Ответьте на каверзные вопросы, обратившись к любому из наших сотрудников;       3. Забудьте обо всех мирских тревогах, отправившись на встречу к вашему проводнику в мир прекрасной Идрилы;       5. Купайтесь в Величии Красоты!”       - Э, тут четвертого пункта нет, - Бутхилл нахмурился. Бармен хихикнул и положил на стол маленькую конфетку в блестящей упаковке.       - Вот, возьмите ириску за наблюдательность, - он подмигнул посетителю. - На самом деле, в четвертом пункте следует приятное времяпрепровождение, но так как у всех оно будет разным, мы решили составить список так, чтобы никто не пытался нащупать в нем инструкции к действию. Наша цель - дать поле для человекотворчества, а не расписать подробный план действий. Ни к чему ограничивать фантазию наших посетителей.       Все это звучало достаточно любопытно, но вызывало некоторые сомнения. Предполагалось, что сотрудники бара никоим образом не ограничивали своих посетителей, но значило ли это, что по ту сторону двери в отельном номере все происходило по обоюдному согласию и без применения физической силы? Могла ли “красота” в должной мере защитить ее “проводников” от каких-нибудь безумных ублюдков, пришедших не за любовью, а за насилием? И если все-таки действия посетителей контролировались, то каким образом? Камеры? Подслушка? Хрустальный шар? Личный звонок самому Творцу?       - И какие подводные камни? - с недоверием спросил Бутхилл.       - Никаких подводных камней, - официант развел руками. - Мы работаем не ради денег, но ради поддержания красоты. Это место пользуется достаточным спросом и как простой бар, поэтому, если вам не интересно времяпрепровождение с кем-то, кого вы не знаете, вы можете занять свободный столик и просто хорошо провести время за выпивкой. Вот наша барная карта…       - Да нет, малёк, знаешь, - Бутхилл постучал пальцами по стойке, - думаю, я попробую воспользоваться этим вашим сервисом. Мне любопытно, что вы можете предложить человеку, который максимально далек от этой вашей… “Красоты”.       Признаться честно, его мало волновали морально-этические вопросы. Он в равной степени не собирался ни делать ничего противозаконного (он и так пятый год от полиции бегал, к чему поднимать шум?), ни останавливать других в погоне за противозаконным. Эти ребята тут явно не первый день работали и явно знали, как за себя постоять. Если же нет… Кровавые бани в представлении Бутхилла тоже неплохо подходили под понятие “красоты”.       - Отлично! - Бармен на радостях налил мужчине еще стакан. - Готовы отвечать на вопросы?       - Валяй.       Музыка вдруг стала как будто немного тише. Бармен вышел из-за стойки и, сев рядом с Бутхиллом, взял в руки маленький кожаный блокнотик. Он пролистал несколько исписанных стройным почерком листов и, вытащив ручку из-за уха, обратился к мужчине.       - Скажите, пожалуйста, что для вас Красота? Ответ может быть сколь угодно длинным.       Бутхилл пожал плечами.       - Ну, длинным он не будет, - он отпил из стакана и отставил его на стойку. - Смотри, смазливчик. Красота - это как ноги. У кого-то есть, у кого-то - нет. И если ее у тебя нет… Хер ты ее где-нибудь найдешь. Это такая… Непостижимая штука, понимаешь? Непостижимая и недоступная, как богатая дама на похоронах престарелого мужа. Ты ее не выбираешь, выбирает она, и этот выбор может быть чреват. Смекаешь?       - Потрясающе, - бармен быстро записал ответ и перелистнул страницу. - У вас уникальное видение, мне льстит такое глубокое чувство эстетизма. Второй вопрос… Что вы чувствуете чаще всего? Какие эмоции посещают вас на протяжении дня? Три положительных и три отрицательных, пожалуйста.       - Хм… - Бутхилл задумался. - Ну, из положительных… Во-первых, я чувствую, что я охуенный. Во-вторых, любопытство. В-третьих… Я говорил, что я охуенный? Уверенность в себе, наверное?       - Отлично, просто отлично, - бармен записал ответ. - А из отрицательных?       Бутхилл покачал стакан в руке и внимательно всмотрелся в свое отражение в напитке. Он привык не задумываться об отрицательных эмоциях - потому что и без них жизнь была достаточно тяжелой штукой. После всего, что с ним произошло, после всех, кто был ему близок и кого он не смог спасти, он… Едва ли мог назвать хоть одну эмоцию, не заглядывая глубоко внутрь себя, а заглядывать внутрь себя ему не нравилось даже больше, чем трахаться на сухую.       - Одиночество? - ответил он немного неуверенно. - Еще ненависть. Такую, знаешь… Аж до кровавой пелены в глазах. И еще, но это бывает не очень часто… Вот это, самое мерзотное, когда кажется, что твоя жизнь крошится, как вафля…       - Отчаяние?       Бутхилл щелкнул пальцами.       - Точно, смазливчик. Именно оно.       Бармен терпеливо записал и эти ответы. Судя по тому, как много букв он выводил на бумаге, он записывал дословно. Это было… Даже немного приятно. Как будто Бутхилла впервые согласились нормально выслушать.       - И последний вопрос, - взгляд у мальчишки как-то резко изменился. - Оказавшись пред ликом Господа, что вы ему скажете?       - Градус как-то быстро повысился, - хихикнул Бутхилл и, осушив стакан, вытер губы. - Я скажу ему… “Поцелуй меня в зад, уёбок”. А потом пущу ему пулю промеж глаз.       - И станете новым богом?       - Зачем мне это? - Бутхилл дернул плечом. - Мне бы просто поквитаться с этой тварью за все, что он со мной сделал. А дальше - уже не мои проблемы.       - Восхитительно! - бармен звучно захлопнул блокнот и, вернувшись за стойку, вытащил откуда-то маленький ключ с красным брелком в форме розы. - Вот, возьмите, пожалуйста. Вас проводят в ваш номер, и в ближайшие полчаса вас посетит ваш проводник. Уверен, вам понравится его компания.       - Выбери кого-нибудь посимпатичнее, ага? - похлопав юношу по плечу, как старого знакомого, Бутхилл слез с барного стула и, обернувшись, обнаружил уже ждущую его официантку. - Во, как эту! Сойдет?       - Мы подберем вам самого лучшего из проводников, - подмигнул мужчине бармен. - У меня уже есть на примете один человек.       Номер оказался очень просторным и довольно уютным. Стены были оклеены матовыми красными обоями, на глаз кажущимися немного вельветовыми, на полу располагался большой монохромный ковер, мягкий и чистый, на который даже Бутхиллу, обычно равнодушному в вопросах чистоты и порядка, в ботинках вставать не хотелось. В углу у большого панорамного окна располагалась тумба с граммофоном; Бутхилл опустил на пластинку иглу, и из блестящего черного рупора зазвучала какая-то прелестная томная женщина, растягивающая гласные в неизвестную песню. Уютный небольшой диван, столик с шампанским, тонущем в ведре со льдом, два бокала, телевизор, огромная кровать, - это место не просто нашептывало свою причастность к борделю, оно о нем кричало. Это, впрочем, не было большой проблемой. Бутхилл ничего не имел против борделей.       Отбросив шляпу на подоконник, он открыл шампанское и, проигнорировав присутствие бокалов, расположился на диване, закинув ногу на ногу. Отпив из горла, он расплылся в блаженной улыбке: понижать градус было так неправильно, но так приятно.       Минут через двадцать послышался стук в дверь.       - Открыто! - бросил мужчина и, выключив телевизор, с интересом повернул голову к двери.       - Приветствую, господин. Как я могу к вам обращаться?       Сперва Бутхилл немного расстроился. Он ожидал увидеть у себя на пороге жрицу любви, такую, чтобы с сиськами, статную, длинноволосую, на каблуках в десять сантиметров, чтобы покачивалась еще из стороны в сторону, виляя бедрами. Вместо нее он увидел высокого стройного парня: широкие плечи, узкая талия, мощные подтянутые бедра, копна вьющихся длинных волос, алых, как само пламя, и непередаваемо миловидное лицо - как будто греческий бюст условного Медичи вдруг ожил и научился улыбаться. Обычно Бутхилл не увлекался парнями, - с ними все было гораздо более драматично и сложно, чем с девушками, которых, как он считал, было достаточно заткнуть одним поцелуем (возможно именно поэтому у него не было длительных отношений), - но этот…       Что-то в нем было.       - Ну привет, красавчик, - Бутхилл раскинул руки на спинке дивана и развел ноги пошире, демонстрируя свою мужественность в любимой беспардонной манере, за которую еще в поезде его чуть не убила какая-то агрессивная бабулька. - Можешь называть меня Бутхилл. И давай сразу на “ты”, лады?       - С большим удовольствием, Бутхилл. Тогда ты можешь называть меня Аргенти.       Юноша обворожительно улыбнулся и слегка наклонил голову к плечу, как любопытный щенок, рассматривающий нового хозяина. У него в глазах была какая-то… Ни с чем не сравнимая теплота. Словно прямо сейчас он смотрел не на незнакомого мужчину, пачкающего своим рваньем чистый диван, а на нечто драгоценное, незапятнанное, совершенно уникальное и горячо любимое. От этого взгляда Бутхиллу стало неловко - на него слишком давно так никто не смотрел.       Те, кто смотрел, уже давно его покинули.       Он отвел глаза и скользнул взглядом вниз по груди Аргенти, рассматривая его одежду. Он был одет в тот же приталенный черный костюм из дорогого шелка, что и бармен с официантками, но тело его украшала витиеватая серебряная цепочка, похожая на те, что рисовали на наложницах богатых арабских шейхов. Она замыкалась у него на шее, спускалась вниз, маленьким ограненным рубином запав в ямочку между ключицами, обрамляла мягкие линии под грудью и, спускаясь к животу, еще одним алым камнем подчеркивая место, где должна была находиться впадинка пупка, заходила на бедра. На тонких прелестных пальцах поблескивали серебряные кольца, бахрома из цепочек и камешков, похожих издалека на маленькие кровавые слезинки, опоясывала его талию, и вниз по ногам шли алые кожаные ремни, обвивающие бедра, как змеи.       - Что-то не так, Бутхилл? - мурлыкнул Аргенти мягко и вкрадчиво, немного прищурившись. - Если ты не считаешь меня достойным сопровождать тебя на пути к Красоте, только скажи.       - …да нет, не в этом дело, - Бутхилл покачал головой. - Я просто понятия не имею, что мне надо делать.       - Все предельно просто, - Аргенти развел руками. - Ты можешь поговорить со мной, если для тебя красота в искренности. Можешь меня использовать, если ищешь красоту в сексе. Можешь меня убить, если видишь прекрасное в насилии. Все что пожелаешь.       “Стоп, он сказал “убить”? - у Бутхилла дернулся глаз. - Что за херня происходит в этом месте, если люди готовы умирать ради ста баксов?”       - То есть, если я сделаю вот так… - встав с дивана, мужчина сделал несколько шагов навстречу Аргенти и, выхватив из кобуры револьвер, наставил дуло на лоб юноши. - …ты даже ничего не сделаешь?       Долю секунды взгляд Аргенти сохранял привычную внешность, но затем он моргнул, и глаза его наполнились слезами.       - Прошу, не убивай меня… - он жалобно всхлипнул и поджал дрожащие губы; от такой смены эмоций у Бутхилла внутри что-то оборвалось. - Я сделаю все, что ты пожелаешь… Все, чего ты только можешь попросить…       Бутхилл взвел курок.       - Истязай меня, мучай меня, издевайся надо мной, - Аргенти медленно отступил на полшага и, пугливо зажмурившись, встал на колени перед Бутхиллом; внутри оборвалась еще одна струна, - но пожалуйста, не убивай.       Прелестное точеное лицо с пухлыми губами и большими оленьими глазами выглядело… Особенно соблазнительно в слезах. Каждое глазное яблоко хотелось облизать. Хотелось, размашисто мазнув по щекам, собрать на ладони холодные соленые ручейки. Хотелось насильно растянуть его дрожащие губы в улыбке.       Красиво.       - Моя жизнь… Полностью в твоих руках.       То, что задумывалось как безобидная шутка, постепенно выходило из-под контроля.       Словно повинуясь самым изощренным из своих демонов, Бутхилл медленно перевел дуло револьвера со лба Аргенти на его губы и, весьма однозначно мазнув по ним холодным металлом, соскалился.       - Тогда соси.       К его удивлению, Аргенти даже не отстранился. Он поерзал немного, надул губы, как обиженный ребенок, но послушно, даже с каким-то благоговейным трепетом во взгляде, обхватил губами дуло револьвера и, не спуская слезящихся глаз с Бутхилла, вобрал его в рот.       Твою мать, до чего же красиво.       Бутхилл рвано выдохнул, почувствовав, как голова наливается свинцом, и опустил револьвер. Аргенти совершенно спокойно поднялся с колен и, взяв в руки лицо Бутхила, мягко коснулся мокрыми от слез губами его щеки.       - Видишь? - шепнул он мужчине на ухо; дыхание игривым языком пламени лизнуло обрубок шеи, еще хоть что-то чувствующий. - Только что тебя коснулась Идрила, богиня Красоты. Ты ведь почувствовал, верно? Это… Волнение. Тягучее и тревожное, но искушающе сладкое.       - Ты притворялся, ублюдок? - рыкнул Бутхилл.       Аргенти смахнул с его лица мешающие пряди и нежно, со все той же теплотой во взгляде, погладил его по щеке.       - Я подумал, что чувство власти для тебя многим красивее кровожадности, - мягко прошептал он; на ресницах его замерли маленькими серебряными бусинками остатки слез, - и захотел дать тебе то, что, как мне показалось, сделало бы тебя счастливым. Я ошибся? Ты все-таки хотел убить меня?       В том и была загвоздка - Бутхилл не собирался никого убивать. Ему действительно нравилось видеть, как страх расцветает в глазах его жертв и недругов, когда те, загнанные в тупик, ощущали на своем лбу холодное дыхание смерти. Трясущиеся колени, учащенное дыхание, слезы, сопли, мольбы о помощи, торги, угрозы, жалобные стенания, попытки себя продать, и все - ради возможности ухватиться за осколки своей прежней жизни… Чувство превосходство было сильнее любого наркотика. И, возможно, даже приятнее секса.       И Аргенти каким-то неведомым образом это понял.       - А ты неплох, - Бутхилл усмехнулся. - Хорошо играешь. Знаешь, что мне нужно. Еще и мордочка симпатичная. Могу тебе только похлопать, красавчик. Ты, наверное, работник месяца в этой дыре?       - Нас не хвалят за работу, похвалы от клиентов достаточно, - подмигнул мужчине Аргенти. - С каждым новым клиентом история предыдущего для нас заканчивается. Мы всегда работаем как в самый первый день. И переживаем все вместе с вами.       - Это точно не секта?       Аргенти задумался.       - Возможно, немного все-таки секта.       - Я так и знал!       Аргенти очаровательно хихикнул и мягко коснулся губами губ Бутхилла. Это даже не было поцелуем - просто легким, как перышко, касанием. Но почему-то в груди у Бутхилла как будто маленькая боеголовка разорвалась. Он чувствовал себя меньшим преступником за три десятка заказных убийств, чем за то, что ему было позволено коснуться чего-то настолько совершенного.       Мысли у Аргенти, конечно, шли в правильном направлении, был лишь один нюанс.       Бутхилл сам для себя под представление о красоте не подходил. Это явно могло стать помехой.       - Знаешь что, актёр? - Бутхилл отошел обратно к дивану и, снова усевшись, взял в руки бутылку. - Разденься-ка. Хочу на тебя посмотреть. Только эти… Брюлики не убирай. Они мне приятно глаз щекочут.       - Конечно, Бутхилл, - Аргенти расстегнул цепочку на шее, - я потом надену их обратно.       Спустив цепочки, он медленно, едва касаясь кончиками пальцев пуговиц, расстегнул рубашку и, отложив ее на подоконник, расстегнул ремни на ногах. Затем он снял брюки, белье и ботинки и с лебединой грацией обернулся, демонстрируя голодному взгляду свое тело. Под одеждой действительно пряталось нечто безумно эстетичное: четкие линии подтянутых мышц, идеально ровный живот, аккуратные мягкие соски с алыми бусинками пирсинга, широкие плечи, ровная мягкая дорожка красных волос, спускающаяся вниз по животу к паху. Он повернулся спиной: мышцы под лопатками рельефно проступали сквозь тонкую молочную кожу, взгляд сам собой скользил по бугоркам позвонков к копчику и, опустив взгляд, Бутхил увидел поблескивающий камень между ягодиц Аргенти. Парень, обернувшись, состроил лицо довольного кота и немного развел ягодицы в стороны.       - Нравится? - мурлыкнул он. - Нас всегда готовят к встрече с гостями.       Почему-то Бутхилла укусила ревность. Он и сам бы неплохо справился с “подготовкой”, нечего было другим сотрудникам запихивать что-то в его Аргенти.       Не дождавшись ответа от пожирающего его взглядом мужчины, Аргенти повел плечом и вернул аксессуары. Палец его словно случайно соскользнул с замка на цепочке и он, игриво хихикнув, подошел к Бутхиллу и повернулся к нему спиной.       - Помоги, пожалуйста, - шепнул он едва слышно. - Я такой неуклюжий.       Естественно, это была провокация, но Бутхилл был готов с радостью ее схватить, как собака - кость. Он провел обожженной ладонью вверх по его спине, пощекотал ребра, огладил лопатки, выпирающие маленькими ангельскими крылышками, и наконец, немного придержав Аргенти за шею, щелкнул застежкой. Он дал своему сознанию пару секунд на тщетный бой с бессознательным и животным и, признав поражение сознания, прихватил Аргенти за цепь и потянул на себя, силой усаживая его рядом. Юноша оперся спиной на подлокотник и, закинув одну ногу на Бутхилла, накрутил на палец прядь волос.       Кем он был, что с такой простотой отыгрывал распущенность с внешностью ангела, спустившегося с небес?       - А ты не будешь раздеваться? - Аргенти погладил бедро Бутхилла голой стопой и улыбнулся. - Я бы тоже хотел на тебя посмотреть.       - Прости, принцесса, но если я разденусь, трахаться мы будем с выключенным светом, - съязвил Бутхилл. - Под одеждой тебя ничего красивого уж точно не ждет, а ты здесь во имя красоты, так ведь?       - Если не хочешь, я не буду настаивать, - Аргенти дотянулся ногой до цепочки карманных часов в переднем кармане жилетки Бутхилла и весело ей звякнул, - но почему-то мне кажется, что твое тело никоим образом не ранит мое чувство прекрасного. Все же… Нет ничего более интимного и чувственного, чем прикосновение кожи к коже.       Обычно сладкие речи такого толка Бутхилл пропускал мимо ушей. Он и сам был заправским болтуном, поэтому чужие комплименты, наполненные лживой лестью и глупыми эфемерными ожиданиями, игнорировать умел. И все же, то, как говорил Аргенти… Было другим. Его было мучительно тяжело игнорировать. Его голос, его интонация, медовая тягучесть каждого слова, ласковое кошачье мурлыканье, тонкое давление взгляда из-под ресниц, какая-то вычурная, почти похабная, поэтичность… Ему хотелось верить. Ей-богу, будь у него цель вовлечь кого-нибудь в секту, Бутхилл был бы первым в очереди, еще бы и автограф на груди попросил.       Ну, на том, что осталось от груди.       - Тебе не понравится, - вздохнув, он неаккуратно сбросил с себя чужую ногу и встал с дивана, - но ты все равно со мной трахнешься. Понял?       Аргенти как-то нервно вздрогнул и расплылся в еще более широкой улыбке.       Его не просили. Ему приказывали. И ему это нравилось.       - Конечно, Бутхилл.       Для пущего драматизма ситуации как можно тяжелее вздохнув, Бутхилл все-таки начал раздеваться. Грации у Аргенти явно было больше; Бутхилл же хотел просто как можно скорее стянуть с себя все тряпки и получить ожидаемую дозу разочарования. Чем быстрее - тем лучше.       Сказать, что все его тело было усеяно шрамами, было нельзя. Его тело было шрамом. Вся его кожа была словно покрыта рыбьей чешуей: глубокие морщинистые рубцы давно заживших ожогов ровным строем шли по его груди, животу, ногам, спине, рукам, шее, - по всей площади его кожи. Где-то рубцы были белыми - из этих мест, чудом уцелевших в пожаре, когда-то врачи брали кожу для пересадки, где-то - пунцовыми, словно им не было и пары недель, где-то - почти коричневыми, грубыми. Туго натянутая на костях и мышцах кожа, уродливо деформированная и неправильно зажившая, стяжками обивала его тело, как кора обивает ствол дерева. Он еще помнил, через какие мучения ему пришлось пройти, чтобы снова иметь возможность сгибать руки и ноги, и точно знал, что второй раз это испытание он точно не переживет. Он все еще хромал на правую ногу, - ее укоротили развившиеся контрактуры, и не мог разогнуть несколько пальцев на руках.       Это можно было осознанно игнорировать или не замечать. Но у Аргенти такой возможности не было. По неясной даже ему причине Бутхилл позволил ему увидеть все.       - Ну, что скажешь? - процедил он сквозь зубы, чувствуя, как раздражение на самого себя набирает обороты. - Урод уродом, а?       - Нет!       Голос Аргенти вдруг прозвучал слишком громко.       Он… Закричал?       - О Идрила… - Аргенти встал с дивана и резко подошел к Бутхиллу, вынудив того отступить на шаг. - Ни за что, ни в коем случае… Не говори так про себя. Это тело, его история, его боль, его трепет, его смертность, его ломкость… Оно восхитительно.       Бутхилл похлопал ресницами.       - Ч… Чего ты сейчас сказал?       - Танец жизни и смерти, сплетение реального и сюрреалистического… - Аргенти вытянул руку и положил ладонь на изуродованную грудь; на ней даже сосков уже не было - все сгорело к чертям собачьим. - Это живое тепло, исходящее от мертвой кожи, биение сердца, запертого в саркофаге, сила воли, наступившая на горло пределу человеческих возможностей… Каждый миллиметр этого тела прекрасен. Я бы мог любоваться им вечно.       - Ты так издеваешься?       Аргенти поднял на него полный безвозмездной собачьей любви взгляд. В глазах у него плясала немного пугающая одержимость.       - Я никогда не видел ничего столь же красивого, Бутхилл, - с нездоровым возбужденным придыханием ответил он, и что-то подсказывало Бутхиллу, что Аргенти ему не врал. - Я… Восхищен. Сила, что кроется в твоем теле… Как может смертный хранить в себе стойкость божества? Как может плоть сочетать в себе хрупкость соломинки и выдержку камня? Нет… Сама Богиня явила мне тебя сегодня, и это ты - проводник в Красоту, а не я.       - Это… Очень много комплиментов за раз, - Бутхилл накрыл своей ладонью руку Аргенти и протянул ее в сторону, словно давая разрешение трогать его тело там, где тот пожелает. - Сбавь обороты. Ты звучишь как поехавший. Хотя… Нет, знаешь, продолжай звучать как поехавший. Мне это даже нравится. Ты всегда так разговариваешь?       - Слова - единственная доступная мне форма выражения восхищения, - Аргенти наклонился и мягко, влажно поцеловал Бутхилла в плечо и потерся носом о его шею, рассеченную грубым неровным рубцом. - Я хочу, чтобы твое тело подчинило себе мое.       В ушах у Бутхилла прозвучал щелчок спускового крючка.       - Ну, меня долго просить не надо, особенно после такой бомбардировки комплиментами! - Бутхилл завел руку за спину Аргенти и, сжав пальцами его ягодицу, притянул его к себе, обрушив на свою грудь; кожа к коже - так ведь он говорил?       Придерживая его за талию, Бутхилл потащил Аргенти назад, к кровати и, обрушив его на матрас, навалился сверху, зацеловывая открытое горло. Кожа у него была как будто немного сладковатой на вкус, мягкой, бархатной - хотелось все ее полотно покрыть поцелуями, изучить языком, оставить на каждом кусочке свой отпечаток, поглотить тело целиком, без остатка, так, чтобы больше никому не досталось. Вылизывая и посасывая, играя кончиком языка с бусинками пирсинга, прикусывая затвердевшие соски, руками путешествуя вдоль узкой талии и крепких бедер, Бутхилл… Кажется, чувствовал себя немного счастливым.       Аргенти развел ноги и постучал ногтями по основанию анальной пробки.       - Поможешь? - шепнул он и облизал пересохшие губы; глаза его заволокло томной пеленой возбуждения.       Бутхилл погладил внутреннюю сторону его бедер, пощипал натянутые связки, надавил большим пальцем на промежность, - Аргенти откинул голову на подушку и протяжно застонал, подняв бедра к прикосновению. Несколько раз продавив чувствительную точку, Бутхилл подцепил двумя пальцами основание анальной пробки и медленно, мучительно медленно, специально издеваясь над изнывающим телом, потянул ее на себя. Потянул - отпустил, снова потянул - снова отпустил. Аргенти сцепил пальцы на шелковой простыне и жалобно заскулил, поджав губы; вид у него был страдальческий, но очень уж привлекательный. Немного посмеявшись над несчастным мучеником, Бутхилл в наказание (или поощрение?) за нетерпеливость звучно шлепнул его по заднице и все-таки вытащил анальную пробку. Растянутый розовый анус, мягкий, горячий, влажный от смазки, расслабленно, без лишнего давления принял в себя сразу три пальца с похабным чавканьем, и Аргенти мелко задрожал, подаваясь бедрами навстречу руке. Бутхилл не то чтобы пытался растянуть его еще больше - просто хотел поиграть. Хотел посмотреть, как мокрые горячие стенки обхватывают его пальцы, жадно их проглатывая, как трясутся острые колени и покрываются мурашками бедра.       Каким же он был красивым.       - Постой… - выдохнул Аргенти, прикрыв глаза. - Я ведь… Должен обслуживать тебя. Не наоборот.       - Хочешь быть сверху? - Бутхилл посмеялся. - Обычно это я ковбой.       И все же он был не против. Даже за. Поэтому, вытащив пальцы из парня и обтерев их о его бедро, липкое от выступившего пота, рухнул на кровать рядом с ним. Аргенти встал на колени и, наклонившись, нежно и ласково поцеловав Бутхилла в бугорок адамового яблока. Он кончиком языка прочертил дорожку вниз, к ямочке между ключиц, осыпал поцелуями каждую косточку по очереди, накрыл губами те места, где когда-то располагались соски, помассировал руками грудь, поцеловал в живот; от его прикосновений внутри что-то переворачивалось - должно быть, это была стая вышедших из зимней спячки бабочек. Он двигался вниз по телу Бутхилла медленно и осторожно, тягуче выцеловывая каждый рубец, и, пускай Бутхилл почти ничего не чувствовал под мертвой коркой шрамов, в груди у него становилось тепло и тесно, словно сердце пухло от нежности, которой он, скорее всего, не заслуживал. Аргенти ласкал его тело с абсолютный благоговением, как прочие сектанты прикладываются к мощам и идолам, едва касаясь, но каждым касанием пронзая мертвую плоть тонким потоком электричества, заземляющимся внизу живота.       Дойдя до паха, он широко лизнул возбужденный член от основания до головки и игриво прикусил маленький островок здоровой кожи на животе, заставив Бутхилла поджать пальцы на ногах. Он взял его член в руки и каждую венку обвел пальцем, прежде чем опустить голову и вылизать головку, болезненно ноющую от возбуждения.       Этот обворожительный засранец отлично знал, что он делает. У него, возможно, где-то в закромах даже была методичка для занятий сексом - иначе такое техничное ублажение Бутхилл объяснить никак не мог.       - Твоя Богиня, должно быть, гордится тобой, - с придыханием произнес Бутхилл, взлохмачивая ладонью пушистые красные волосы. - Твоей соблазнительности могут позавидовать даже самые дорогие шлюхи мира.       Аргенти хихикнул и, немного отстранившись, приподнялся над бедрами Бутхилла, разведя в стороны колени. Положив одну руку мужчине на грудь, второй он придержал его член и медленно опустил бедра, насаживаясь, принимая в себя; он зажмурился и рвано выдохнул, задрожав всем телом и, не выдержав этой пытки, Бутхилл взял его за плечи и с силой надавил, фактически насаживая на свой член. Аргенти пронзительно застонал и выгнулся назад, дрожа всем телом, и, придержав его за спину, Бутхилл продолжил толкаться в податливое мягкое тело, вбиваясь так глубоко, как только позволяла человеческая физиология, о чем свидетельствовал небольшой бугорок, набухающий и спадающий в самом низу живота Аргенти.       Немного опомнившись, Аргенти, тяжело дыша и вздрагивая от каждого толчка, подался вперед и, опершись руками на грудь Бутхилла, начал подмахивать бедрами, со звучными стонами опускаясь на его член. Он позволял брать себя грубо и властно, скуля и подвывая, закатывая заплывшие глаза и широко открывая мокрый рот, вибрирующий неконтролируемыми звуками. С большим усилием он заставил себя наклониться и, взяв Бутхилла за щеки, поцеловать его - глубоко и нежно, язык в язык, до клокота слюны в горле.       До чего же хорошо с ним было. Как будто и впрямь какое-то божество послало его в эту ночь к Бутхиллу, чтобы тот хотя бы на пару часов забыл об отвращении и ненависти к самому себе, которые он отчаянно и весьма успешно скрывал от других за фасадом чрезмерной самоуверенности. Ему впервые нравилось, что кто-то прочитал его как открытую книгу, и он с безмерной радостью позволял перелистывать страницу за страницей, позволяя пытливому уму поглощать все больше написанных на них мерзостей.       Кажется, он начинал понимать, что значило “Красота в глазах смотрящего”.       Кончили они почти одновременно. Аргенти как-то очень резко сжался и, обмякнув, полностью Лег на Бутхилла, выплескиваясь ему на живот, и, почувствовав, как спазм, сковавший его тело, сдавливает и его член, мужчина крепко прижал к себе парня за голову, вцепившись в волосы, и, толкнувшись еще несколько раз в сжавшиеся мышцы, кончил ему внутрь. Они лежали так, обнявшись, тяжело дыша, слипаясь потными животами, и молча приходили в себя; Аргенти ласково целовал шею Бутхилла, тыкался в него носом и нашептывал что-то, что до оглушенного оргазмом сознания никак не долетало.       - Бутхилл, - шепнул Аргенти ему на ухо, - я был хорошим проводником?       Бутхилл рассмеялся.       - Идеальным, принцесса, - Бутхилл погладил его по спине. - Может, наведаюсь еще. Можно же попросить, чтобы снова тебя ко мне направили?       - Можно, - Аргенти улыбнулся и, юркнув лицом в сгиб плеча Бутхилла, крепче его обнял. - Искать Красоту… Непросто. Со временем перестаешь восхищаться. Но ты… Ты открыл мне глаза сегодня. Я будто снова уверовал…       - Какие громкие речи я слышу из уст человека, у которого все еще мой член в заднице.       За окном пылало восходящее солнце, разливающее по небу жидкое золото.       Из граммофона звучала какая-то прелестная томная женщина, растягивающая гласные в неизвестную песню.       Бутхилл прикидывал, сколько заказов еще нужно будет выполнить, чтобы позволить себе еще хотя бы одну ночь с этим очаровательным сектантом. Ну, прибавится к тридцати потенциальным пожизненным срокам еще один. Невелика потеря.