Чёрный лак для ногтей и горящие алые щёки

      Возможно, испытывать чувства романтического характера к своему брату-близнецу странно. И не «возможно», а точно. Юдзи уже не вспомнит когда, словно цветок, чувства расцвели в его сердце. Может быть, когда Сукуна его обнял, что делал очень редко, либо когда тот мог что-то шептать на ухо, а может быть ещё с самого детства, когда тот поддразнивал его.       Юдзи устал от того, что в очередной раз с восхищением глядел на то, как его близнец аккуратно подкрашивает ногти чёрным лаком, а потом, протягивая руку к свету, растопыривает пальцы, осматривает своим острым оценивающем взглядом насколько хорошо те прокрасились. Устал отводить взгляд, когда тот сталкивался с почти такими же глазами, но в тех плясали демоны, а на лице можно было увидеть зарождение очередной ухмылки. Устал прятать горящие щёки за воротником домашней красной толстовки. Он мог гореть лишь от стыда и смущения: стыда, потому что это вовсе не братская любовь, а смущения… Да потому что это чёртова влюблённость.       — Мелочь, ты во мне дыру проделать решил? Я знал, что красив, но не думал, что настолько, — произнёс Сукуна с кровати напротив, продолжая ухмыляться и аккуратно, чтоб не размазать лак с ногтей, закрыл флакончик убирая его в ящик комода.       — Не придумывай, — Юдзи пытался делать вид, что играет в очередную шутер-игру, но там уже давно висело «Game Over».       — Я не придумываю, — Юдзи почувствовал, как его кровать прогнулась под чужим весом.       — Придумываешь.       — Тогда почему твои уши так покраснели? — прямо в ухо прошептал Сукуна, от чего близнец рядом с ним вздрогнул и сильнее сжал телефон.       Юдзи буквально слышал стук собственного сердца, казалось, что ещё немного и оно либо выпрыгнет, либо остановится. Лицо горело, а ухо всё ещё ощущало фантомное дыхание Сукуны, хотя тот уже отодвинулся и с ехидством во взгляде смотрел на близнеца.       — Не испачкай лаком простыни. Я их потом фиг отмою, — пытался тот показаться раздражённым, но честно, Юдзи был уверен, что вышло из ряда вон плохо.       — Ничего. От спермы же как-то отмыл, — произнёс Сукуна это как что-то будничное, проведя по простыни рукой.       И тут телефон выпал из рук Юдзи на колени, а глаза, круглые от удивления, переместились на Сукуну. Хотелось прямо сейчас исчезнуть, он был уверен, что тогда все спали и не слышали его копошений, та ночь была первой, когда он вообще признал свою не совсем братскую любовь к Сукуне и впервые позволил себе подрочить под одеялом, что, конечно же, Юдзи оправдал подростковыми гормонами, а не влечением.       — Ох, мелочь, не делай такое удивлённое лицо. Ты разве не хотел, чтоб я это знал? — понизив свой голос до шёпота на последнем предложение, он притянул Юдзи за подбородок к своему лицу — Я слышал, как ты стонал моё имя во время всего процесса, — прошептал тот прямо в губы.       Юдзи сглотнул, смотря в омут таких же карих, как у него, глаз, но те всегда были словно с отливом красным, так и выдавая всю сущность Сукуны. Взгляд опустился на чужие губы, исказившиеся в ухмылке, которую хотелось стереть собственным поцелуем.       — Ты знал, что у тебя всё на лице написано? — продолжил шептать Сукуна и провёл большим пальцем по чужой нижней губе, чуть оттягивая ту.       — У тебя вообще-то тоже, — и это было правдой, один взгляд чего стоил. Юдзи кажется, будто его прямо сейчас сожрут заживо, хотя он не будет особо против.       — Хочешь, чтобы я поцеловал тебя? — произнёс Сукуна и получил утвердительный кивок.       — Попроси, — чуть надвил тот на нижнею губу.       — А если не попрошу? — с вызовом спросил Юдзи.       — Тогда придётся напомнить тебе, как ночью, думая, что я сплю, ты чуть ли не умолял о моих губах.       — Н-не было т-такого, — чуть заикаясь и краснея с каждым словом, произносит Юдзи.       — Было, мелочь, и поверь я каждую твою дрочку помню в подробностях, так что рассказать смогу, — сдавив чужой подбородок сказал Сукуна, уже ощущая собственную победу в этой маленькой битве, — Проси.       Не хотелось просить и в очередной раз отдать победу Сукуне, который и так побеждал в каждом их споре или битве. Но желание оказалось сильнее и привело Юдзи к проигрышу, который со смесью стыда и смущения произнёс:       — Прошу, поцелуй меня.       — Умница, — похвалил Сукуна и прикоснулся своими губами к чужим.       Бабочки в животе трепетали от того, как язык проникнул внутрь и сплетался с чужим, выбивая из него тихий стон. Юдзи в порыве прикусил губу Сукуны и ощутил металлический привкус на языке. Паника охватила Юдзи и он хотел было отодвинуться, чтобы принести извинения, но крепкая рука удерживала лицо на месте, не давая сдвинуться ни на сантиметр. Кровь, словно была символом того, что они творят что-то грязное, что не должны делать братья-близнецы, но при этом трепетавшие бабочки в животе говорили о правильности всего происходящего вокруг. Прихватив в последний раз нижнею губу, Сукуна нехотя отстранился, давая отдышаться обоим.       Дыхание постепенно приходило в норму, но вот сердце, наоборот, колотилось ещё сильнее, а заметив на чужом лице небольшой румянец, Юдзи и вовсе схватился за своё сердце, думая, что оно остановится в любую минуту. Нечасто можно было увидеть Сукуну в смущённом и таком потрёпанном состояние, а точнее — почти никогда, кроме моментов, когда Юдзи прибегает в комнату к брату, чтобы показать их очередную фотографию вместе.       Холодная рука опустилась на такую тёплую руку Юдзи, которая прикрывала стучащее внутри него сердце. Сукуна скинул руку брата, чтобы самому ощутить насколько быстро бьётся чужое сердце, а потом прижаться своими губами к горячему лбу, переходя к алым щекам и оставляя на каждой мягкий чмок, после чего прихватывая зубами кожу. Рука, которая всё ещё оставалась на сердце, толкнула Юдзи, заставляя того лечь на собственной кровати, а потом ощутить вес чужого тела, которое распласталось на нём и полушёпот в шею:       — Давай полежим так.       — Да ты прям сама нежность. Неужели последовал моему совету и реально посмотрел романтические мелодрамы? — насмешливо спросил Юдзи, пропуская сквозь пальцы прядки таких же как у него волос.       — Нет. Просто на этой кровати, однажды ночью, один подросток очень громко дрочил и мечтал о нежности со мной, как я могу ему отказать? — сказал в шею Сукуна и чуть прихватил зубами кожу.       — Ты теперь всю жизнь будешь это припоминать? — раздражённо выдохнул Юдзи.       — Мм, — промычал тот задумчиво в шею, — возможно я забуду о том инциденте, если ты мне перекрасишь ногти, а то во время поцелуя весь лак размазался.       — Договорились, — взбудораженный этим, Юдзи уже хотел было столкнуть Сукуну с себя, чтобы забрать из комода брата флакончик с чёрным лаком и больше никогда не слышать упоминание о той позорной ночи.       — Лежать, — приказным тоном сказал Сукуна и сам встал, направляясь к своему комоду, — зная тебя, ты мне учинишь беспорядок в комоде.       Юдзи мог только закатить на это глаза, а потом улыбнуться от ощущения как ему сейчас комфортно от всех этих жестов и слов. Возможно, любовь у него и неправильная, как цвет любимого лака Сукуны, но заодно такая комфортная, как подкрашивание чужих ногтей и недовольные комментарии, когда Юдзи в очередной раз зашёл кисточкой на кожу.