Исповедь

      Стоило ли внимание врага бесплодных усилий и сожалений? Зашедшие в тупик, попытки оправдаться обернулись противостоянием, коварной игрой. Раскаяние, носившее утыканную иглами маску, скрывалось за чужими именами. Благо, истина, действительность, порядок — именно так Дарио привык обращаться к своему раскаянию.       «Результат способен обелить любые, даже самые ужасающие методы достижения цели». Этот постулат принимался на веру и позволял заглушить чувство вины, преследующее святого отца последние дни. Девушка, желавшая поверить объяснениям, оставалась непреклонна. Всё должно было сложиться иначе, но случайное стечение обстоятельств приблизило долгожданную встречу.       Инстинктивный страх бесследно покинул тело вместе с магией. На место навязчивого ужаса пришла взволнованность, имеющая больше общего с увлечённостью, нежели с паникой.       Более неблагоприятные обстоятельства для разговора представить сложно, но растерянность мужчины могла сыграть на руку. Шанс был невелик, но необходимость бороться за своё спасение придавала решимости. Как много вопросов хотелось задать.       Содержание письма Бартоломью обозначил как недозволительную манипуляцию и акт устрашения, но ведьма видела в угрозах только неверно сформулированное трепетное признание.       Прежде чем Эстер успела отыскать подходящие слова и произнести их, непреодолимая сила попыталась вытянуть её из «объятий виновного». Как противиться магии опытного ведьмака, будучи беспомощной и пустой, девушка не представляла, но отчаянно боролась с чужой волей. Выставив холодные влажные ладони перед собой, ведьма кричала.       — Non voglio!       Ворон оставался глух к желаниям девушки, уверенность в собственной правоте ослепляла. Люди, взявшие на себя неподъёмный груз ответственности за жизни других, зачастую склонны проявлять губительную настойчивость. Полоса плотного чёрного дыма оплетала ноги, мышцы немели и непроизвольно сокращались. Эстер не была готова уходить прямо сейчас, продолжала цепляться на призрачный шанс поступить «правильно». Застывшие в одном положении руки больше не слушались.       Дарио, безучастно наблюдавший за борьбой «магического» и «человеческого», понял, что их пытаются прервать, не сразу. Эстер привели в его дом в качестве добычи и «ценного товара», ещё никогда она не находилась перед святым отцом в таком уязвимом положении. Утратившая силы ведьма ничем не отличалась от других женщин, слабых и хрупких по своей природе. Но даже оставшись безоружной, девушка не позволила союзнику переместить себя в тихое спокойное место.       Святой отец коснулся плеч, укладывая миниатюрное тело на свою грудь. Ладони тянулись ниже, к обтянутой корсетом талии. Почувствовав за спиной опору, Эстер укрепилась в своём желании задержаться. Ведьмак стремился помочь, но вынуждать проследовать за собой насильно не посмел. Если девушка намеренно отказывается от защиты, значит, и ответственность принимает. С тяжёлым сердцем Ворон отступил, портал начал рассеиваться. Щит, сотканный из энергии, быстро сужался, становясь точкой. Эстер вновь осталась с «виновным» один на один.       — Ведьма отказалась от покровительства? Полагаю, теперь не пленница, а гостья.       Эстер была уверена, что подобная вольность не сойдёт ей с рук. Ответ давать придётся не только перед Вороном. Её легко могли заподозрить в предательстве, обвинить в измене. Отношения с заклятым врагом могли стоить карьеры, едва успевшей начаться. Доказательств искать не станут, достаточно того, что верховный ведьмак стал свидетелем того, как девушка предпочла общество человека, открыто выступавшего против магии.       — Оставьте любезности. Я здесь только потому, что мне нужны ответы, которых вы не даёте. Вы угрожаете, но после отказываетесь от своих слов. Утверждаете, что не собирались меня похищать, но именно из-за вашей неосторожности грязный бродяга напал на меня.       Слова девушки отзывались в груди Дарио тянущей неуёмной болью. Строки, написанные в минуты слабости, лишили преимущества. Все стремления и желания священника до недавнего времени были нацелены на уничтожение хаоса, бесконечную борьбу во имя Первозданного. Карающие руки праведника были по локоть измазаны кровью тех, кто избавлял мир от проклятий, требовал свободы, боролся, а в конечном итоге предпочитал смерть, не сломившись. Бартоломью убеждал себя, что истина беспощадна и не знает милосердия, но отравленный ядом сомнения, мужчина терзался угрызениями совести. Горькая тоска, вкус которой оставался на губах после каждого исполнения своих «обязательств», преследовала.       — Если бы я всерьёз желал тебе зла, то непременно нашел возможность задержать раньше. Дома, в Италии, ты пренебрегла всеми правилами предосторожности. Мои люди видели тебя в кабаках, на безлюдных улицах по ночам, дважды ты являлась в собор сама. Предупреждать заранее и давать время на подготовку плана как минимум неразумно. Этот разговор должен был состояться в других условиях. Ты ведь помнишь, что моё письмо состояло не только из угроз, не так ли?       Эстер смутилась, воскрешая в памяти слова, пробудившие противоречивые чувства. Напоминать содержание послания не было нужды, девушка помнила, пропитанные желанием угрозы, дословно. По понятным причинам Дарио не отрицал, но и не подтверждал романтический интерес в сторону ведьмы, продолжая выстраивать ледяную стену непонимания.       — Ваша одержимость, которую вы называете «ненавистью» сделала вас уязвимым. Мы оба понимаем, что вами движет страх. И ваше положение сейчас ничем не отличается от моего.       Мужчина никому не позволял говорить с собой в подобном тоне, прямоту и искренность он принимал за бесстыдную развязность. Потянувшись к тонкой шее, Дарио с остервенением впился пальцами в бархатистую кожу Эстер. Доведённый до крайней точки отчаяния и исступлённой злобы, святой отец резко повернул голову девушки, заставив заглянуть в свои глаза.       — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, ведьма. Я давно научился ненавидеть своих врагов «правильной» ненавистью, но никогда прежде так слепо их не желал. Ты все ещё жива, потому что я так хочу. Твоя смерть будь бессмысленной и незаметной для мира ведающих, а мне она не принесёт утешения.       Девушка обхватила запястье Бартоломью, пытаясь оторвать от раскрасневшейся шеи властную руку. Отсутствие возможности вздохнуть полной грудью мгновенно отрезвило дерзкую ведьму, в уголках глаз собирались удушливые слёзы. Выдерживать тяжёлый пронзительный взгляд священника было поистине невыносимо, но Эстер не отводила глаз, всматриваясь в ледяную синеву.       Состязаться в физической силе с мужчинами ведьма не привыкла, единственным, на что сейчас могла рассчитывать угодившая в ловушку девушка, было благоразумие Дарио. На удивление святой отец отстранился почти сразу, уловив во взгляде Эстер мольбу. Приступ сухого, рвущего горло кашля наполнил богато обставленную столовую. Отдышавшись и смахнув с лица солёную влагу, Эстер заговорила уже без прежней самоуверенности.       — Что вы намерены делать? На помощь мне никто не придёт, свой выбор я сделала. Защититься не смогу, сбежать тоже. У нас достаточно времени для «исповеди», тщательной и искренней, о которой вы так эмоционально писали. Вы волновались, что наше обоюдное наслаждение испортит моё прижатое к дыбе тело, но приговорить меня к пыткам сегодня не получится.       Ведьма говорила теми же словами, что использовались в письме. Игнорируя стыд и растерянность, всеми силами давала понять, что потаённые желания святого отца её не страшат. Оказаться забитой до смерти надменным палачом не самое страшное, что могло случиться. Дарио поступил крайне неосмотрительно, зачитывая текст личных посланий вслух, не убедившись, что стены усадьбы, отведённой для Его Святейшества, не имеют ушей. Но мужчина был явно из тех, кто учится на своих ошибках. Эстер хоть и не хотела, но в собственных глазах всячески оправдывала этот легкомысленный поступок. Перед лицом греховной страсти все были равны.       Дарио молчал, растерянно потирая висевший на груди символ преданности и верности Первозданному. Раскаяние, которое священник стыдливо окрестил чужими именами, связывало руки. Став заложником непримиримой вражды, мужчина столкнулся с чувствами, о существовании которых позабыл много лет назад.       — Нам лучше продолжить в другом месте.       Разрешения коснуться священник не спрашивал, под любым предлогом тянулся к соблазнительной фигуре. Вложив прохладную ладонь в широкую руку, Дарио потянул за собой. Эстер не могла сопротивляться этой пленительной настойчивости и сжала требовательную руку посильнее, всё ещё немного отставая.       Мимолётное скитание по залам, стены которых были окрашены небесно-голубой краской и пестрили портретами неизвестных в золочёных рамах, прошло, как в бреду. Очнуться пришлось, когда, миновав арку, святой отец подвёл к парадной лестнице, очерченной перилами-балюстрадами. От всего этого великолепия рябило в глазах, размах, с которым «русская душа» обставляла жилища, впечатляла. Эстер успела подумать: «Усадьба не ваша, вы здесь гость, но чувствуете себя хозяином. Интересно, какой вы в своём доме и как он выглядит. Хотела бы я посмотреть на него».       Спальня, где остановился Дарио, была изолированной. Альков комнаты занимала кровать, застеленная тканью с крупным вычурным узором, в углу находился письменный стол, заваленный смятыми листами бумаги и конвертами. Красочно расписанные вазы стояли на невысоких тумбах, на полу красовался художественный щитовой паркет. Девушка осмотрелась и неожиданно для себя самой нарушила тишину.       — Красиво. Любите же вы роскошь, святой отец.       Мужчина никак не прокомментировал наблюдение Эстер и, переступив порог, сразу же запер двухстворчатые двери. Выдвинув стоявший под столом орнаментированный резьбой стул, лёгким кивком головы предложил девушке присесть.       Общее состояние ведьмы понемногу ухудшалось. Перед глазами проносились тёмные всполохи, усиливающаяся слабость напоминала симптомы лихорадки. Озноб быстро сменялся жгучим жаром, во рту пересохло, и язык прилипал к нёбу. Оставаться в трезвой памяти становилось сложнее, но Эстер всё ещё могла совладать с гнетущим бессилием. Осторожно опустившись на стул, почувствовала себя увереннее. Бартоломью остался стоять за спиной, тактично избегая зрительного контакта.       — Итак, что привело тебя в Россию? Ричард знал о том, что ты планируешь покинуть Венецию?       Упоминание инквизитора заставило ведьму вздрогнуть. Неужели святой отец подозревал, что Ричард ведёт двойную игру, прячась в его тени. Возможно, вопрос продиктован ревностью, и Дарио хочет убедиться, что Эстер не успела «околдовать» его соратника. При любом раскладе упоминать редкие случаи приватного общения с инквизитором не стоило, святой отец мог отреагировать слишком резко. Стоит сообщить лишь часть правды и не подвергать чужую жизнь опасности.       — Нет, не знал. Он был уверен, что я слежу на ним. В тот день, когда получила ваше письмо, мы столкнулись с ним. Ричард был зол. Говорить вам о причинах прибытия я готова, но без конкретных деталей. Это не только мои тайны, это дела ведающих. Отвечать буду только за себя. Моя личная заинтересованность заключается в том, что хочу понять, почему погиб мой родной брат.       Губы священника дрогнули от ярости, цепкий взгляд переместился на девушку. Подойдя ближе, Дарио наклонился, запуская ладонь в золотистые локоны ведьмы. Переложив непослушные пряди на одно плечо, щетинистой щекой дотронулся до шеи, накрывая недавно оставленные метки. От кожи и волос Эстер исходит тонкий свежий аромат с яркими цветочными аккордами.       Находясь на таком близком расстоянии, говорить приходилось тише, а тон заметно изменить. Голос Дарио стал обволакивающим и проникновенным. Слово всегда было главным оружием святого отца, складно говорить он умел, как никто другой, и всегда умело пользоваться этим талантом.       — И как далеко ты продвинулась в своём исследовании? Прогулки по верфям и портам тоже входят в часть плана?       Эстер нервно сглотнула, осознав, что Бартоломью известно слишком многое. Он знал каждый её ход наперёд, чужими глазами осуществлял слежку, при этом ведьма до сих пор оставалась в относительной безопасности.       — Да, это было необходимостью. В момент нападения я готовилась уходить, но не успела. Совсем не продвинулась, prete.       Последствия насильственного лишения магии становились агрессивнее, нелокализованная боль распространялась по всему телу. Состояния мучительнее, чем сейчас, девушка не помнила. Даже чувственные прикосновения на фоне всеобщей картины терялись, казались бесцветными. Силы заканчивались, вести серьёзный диалог дальше было невозможно. Застыв в одном положении, девушка перешла на шёпот.       — Я не знаю, в чем ещё вам признаться. Я только хочу помочь ведающим, это не имеет к вам никакого отношения. Угрозы для вашей религии нет, остановитесь.       Добиваться от ведьмы новой информации бесполезно, её слова могут оказаться бессвязным сонным бредом. Сопротивляющаяся страданиям, беспомощная девушка пребывала не в том состоянии, в котором удобная ложь составляется легко и непринуждённо. Но и доверять показаниям, данными «под пытками», никогда в полной мере нельзя. Святой отец верил Эстер, допуская, что юную ведьму втянули в игры за власть хитростью, но и сомнений своих заглушить не мог.       Чтобы уложить пошатывающуюся гостью на свою постель, Дарио помог приподняться и заботливо ослабил туго затянутый корсет. Избавляться от многослойного неудобного наряда Эстер не стремилась и была рада принять поддержку. Сбросив тяжёлые юбки и представ перед мужчиной в нижней льняной сорочке, ведьма поспешно накинула на себя пёструю ткань, скрывая тело.       Сквозь пелену морока доносился знакомый вкрадчивый голос, что-то монотонно и торжественно напевающий. Эстер была не уверена, что ей не почудилось и, разлепив глаза, заметила, что Дарио сидит за письменным столом и действительно поёт, считывая с листа текст. Содержание хвалебного песнопения для ведьмы было непонятным, удалось разобрать только: «Создатель неба звёздного, для верных свет немеркнущий». Святой отец прервался, ощутив на себе пристальный взгляд.       — Не хотела мешать.       Бартоломью продолжил, но допев начатое до конца, отложил ноты. Ведьма выглядела не такой разбитой, как прежде, недолгий сон пошёл ей на пользу. Как скоро случится следующая встреча после того, как девушка окончательно придёт в себя и покинет усадьбу, неизвестно. Драгоценные минуты таяли, тратить их на светские беседы по малозначительным темам Дарио хотел меньше всего. Проявлять гостеприимство для священника, в отличие от пения на публику, было в новинку.       — Раз тебе стало легче, то я принесу чай.       В ночные часы по залам и коридорам никто не бродил, посетить столовую и приготовить всё необходимое удалось незаметно для других обитателей усадьбы. Вернулся Дарио, держа в руках медный поднос с утончённым фарфоровым сервизом.       Эмоции святого отца уже утихли, комнату он покидал, настроенным на мирный диалог, но ведьма вновь сумела спутать все планы и ввести в замешательство. Распахнув дверь, Бартоломью застал Эстер сидящую за столом. Девушка в спешке рылась в чужих записях, успела вскрыть несколько запечатанных конвертов. Импульсивное поведение ведьмы вызвало скорее разочарование и досаду, былая злоба не возвращалась. Дарио поставил поднос прямо на разбросанные по столу бумаги, бросив на девушку полный осуждения взгляд.       — Что ты надеялась здесь найти? Как я могу верить, если вновь и вновь убеждаюсь в твоём двуличии?       Эстер сохранила невозмутимость, ответив с достоинством, явно не сожалея о содеянном.       — Мне тоже необходимо убедиться, что вы стоите моего доверия. Оставшись с вами, я поставила под угрозу карьеру, рискнула благополучием. Будьте уверены, к рассвету за мной снова явятся, а какие последствия меня ждут могу только предполагать. Я приняла с пониманием ваш допрос, надеюсь, что и вы сможете простить мне мое любопытство.       Оставаясь сидеть на месте, ведьма потянулась к накрытому вышитой салфеткой чайнику, разливая дымящийся напиток с насыщенным травяным ароматом по чашкам.       — Надеюсь, мы оба убедились. Взаимная исповедь вышла плодотворной.       Больше к обсуждению дел не возвращались, разговор постепенно становился теплее. Дарио старался показать себя с «человеческой» стороны, которая до сегодняшнего вечера ведьме была незнакома. Слова Эстер часто вызывали растерянность, мужчина оставался напряжённым, ведь общих тем у совсем юной ведающей и взрослого священника было немного.       Ведьму уже не смущал откровенный наряд, жадный взгляд скользил по худощавому телу. Внимание Дарио было приятным, и гостья не отказывала себе в удовольствии насладиться им. Превосходно сдерживать греховное желание удавалось благодаря тому, что Дарио всё же сместил фокус своего внимания с физической привлекательности девушки на её личностные качества, пытаясь выстроить эмоциональную связь.       Как Эстер и предсказывала, ближе к утру магическая сила, многократно превосходящая допустимую, ворвалась в спальню святого отца. Попрощаться так, как того хотелось, не удалось. Выронив из рук сервизную кружку, девушка почувствовала, что пространство вокруг расширяется, утягивая за собой. Перемещение в знакомые стены прошло быстро и почти безболезненно, возможно, виной тому была географическая близость двух точек. В пределах одного города путешествовать было куда легче, чем между разными странами. Встретил Эстер только Ворон, но его обманчивое хладнокровие не сулило для своенравной ведьмы ничего хорошего.       — Леди Кроу, нас ожидают к полудню. Я был вынужден сообщить в Ковен о случившемся.       Больше ведьмак ничего не сказал и, не дождавшись ответа, поспешил прочь. Девушка надеялась, что всё обойдётся, но готовилась к самому худшему исходу. От тех, кого подозревали в предательстве всегда избавлялись, блокировали и клеймили «отступником». Но кто знает, возможно, смягчающие обстоятельства похищения станут весомым аргументом для защиты. Стоила ли «исповедь» таких невероятных рисков? Ведьма была уверена, что сделала правильный выбор.