Лис Ляньхуа

Лису скучно. Ли Ляньхуа — нет. Или он притворяется. Когда к берегу прибивает очень фиолетового покойника, разница заметна. Лис в восторге, он прыгает вокруг трупа, толкает его носом, а потом мчится в деревню к молодому беспокойному господину. Он хромает на правую переднюю лапу, но это все равно быстрее, чем неспешная походка Ли Ляньхуа. Они одно существо с единым разумом, но Ли Ляньхуа на долгих десять лет отказался от лиса и тот, в темноте и тишине обрел искру собственного сознания. Сейчас это особенно кстати, потому что Ли Ляньхуа не помнит, а лис — помнит. А может и некстати, потому что помнить он помнит, а передать не может, эта память — не в словах. Это запахи, движения, ощущения. Он помнит беспокойного молодого господина, запах его тоже беспокойный, настроение меняется, как ветер весной. Лис хочет взять его голову в пасть и оттащить в нору, облизать, пометив своим запахом, и зарыть в мягкую подстилку — нельзя выходить на охоту в таком состоянии. Лис бы носил ему еще живую добычу и учил, когда порывы нужно сдерживать, а когда можно отпустить себя всего на волю. Хотя, следует признать, лисенок и так неплохо справляется, даром, что человек. Что не отменяет желаний лиса. Он бы смог это провернуть в своей истинной форме, жаль, что пока у них с Ли Ляньхуа нет сил на его истинную форму. Но это изменится. Уже меняется. Цветы на сухих палках забора не дадут соврать. Лис так занят своими мыслями, что с разбегу утыкается в очень знакомые сапоги. Богатый господин в зеленом. Так его называет Ли Ляньхуа, а для лиса слово «зеленый» — набор звуков. Не то чтобы он не различал цвета… просто у цветов лиса нет названий. И они меняются. — Что случилось? Богатый господин всегда конкретен, собран и спокоен. За это лис его любит. Он вдруг понимает, что нужны слова, а обратиться в человека он не может, Ли Ляньхуа будет очень недоволен, оказавшись голышом перед богатым господином, а одежда осталась на берегу. Поэтому он просто цепляет подол богатого господина зубами и тянет, а потом бежит впереди, уверенный, что за ним следуют. Лис любит богатого господина, но эта любовь — сложное чувство. Есть в этом чувстве родство. У Ли Ляньхуа с лисом все общее, но Ли Ляньхуа не любит убивать, а лис — любит. Любит погоню, короткую яростную борьбу, любит кровь на зубах и бьющуюся добычу под лапами. И ему кажется, что богатый господин вполне его понимает. Если бы у богатого господина была истинная форма, он был бы волком. Матерым волчищей со спокойными глазами и аурой, распугивающей половину леса. С ним было бы славно схватиться. Это не та жалкая мертвая красная волчица с ее магическими уловками. Схватиться и почувствовать, как волк сдается, как подставляет шею или валится на спину. Хотя этот не стал бы. Этот бы бился до конца. За это лис его любит тоже. Но есть в этом сложном чувстве и нотка территориальности. Богатый господин — соперник. Он приходит туда, где любит бывать лис, будто эти места принадлежат ему. Однажды он даже потянулся к кусочку подтухшей на солнце рыбы, которую приносит еще один человек, густо пахнущий травами и втыкающий в Ли Ляньхуа иголки. Лис зарычал и укусил протянутую руку. До крови. Богатый господин засмеялся, он вообще много смеется в последнее время — показывая белые крепкие зубы так, что лису хочется скорее получить обратно свою силу и ухмыльнуться, демонстрируя клыки в ответ. Человек с иголками строго сказал: — Цыть, животная, всем хватит И отдал спорный кусочек богатому господину. Предатель. Господин не стал ломаться и рыбу съел. Лис обиделся. А еще от богатого господина исходит чувство безопасности. Ли Ляньхуа употребил бы слово «парадокс», а лис просто лезет на колени богатого господина, стоит тому присесть на песок, и спит там, Столько, сколько хочет. Есть польза и от этой бледной копии истинной формы. Настоящий лис бы не уместился. Труп на месте. Куда он денется. И все такой же фиолетовый. Ну, то есть Ли Ляньхуа назвал бы этот цвет фиолетовым, лис же узнает наконец запах и рычит, оскаливаясь. Господин в зеленом поднимает бровь: — Что-то ты все же помнишь. Он трогает труп, ворча, что такое фиолетовое лицо под стать богатым фиолетовым одеждам, носят только идиоты, мертвые идиоты, а потом замирает, прижимая два пальца к шее: — Он жив. Лис снова рычит. Ему не хочется, чтобы этот фиолетовый труп встал и шлялся здесь, где у лиса и Ли Ляньхуа безопасное убежище, своя жизнь и свои люди. — Жив? Ты уверен? С таким фиолетовым лицом? А вот и беспокойный лисенок. Когда только успел набежать. — Пока да. Добить? Лис все же очень любит богатого господина в зеленом. Он вьется, обметая хвостом сапоги, всем видом показывая, что да, да, добить. Лисенок с сожалением качает головой: — Ли Ляньхуа расстроится. Конечно расстроится, думает лис. Он уже расстраивается. Они в редком конфликте, Ли Ляньхуа думает слова «прощение», «прошлое» и женское имя. Да, лис помнит запах этой женщины, будто клинок до нужного момента спрятан в надушенных бархатных ножнах. Он понимает. Ему очень не хватает полной истинной формы, чтобы стать одним целым с Ли Ляньхуа как должно быть. Тем временем, люди, которых Ли Ляньхуа считает своими, возвращают покойника к жизни. Лис следит, сидя неподалеку. Они еще и тратят на фиолетового свою внутреннюю силу. Дураки. Наконец, фиолетовый открывает глаза. И смотрит прямо на лиса. Разум Ли Ляньхуа захлопывается как створки раковины. Лис делает глупое лицо и улыбается, вываливая язык, как иногда делает Хулицзин. Лисенок прыскает. Фиолетовый моргает и осторожно спрашивает: — Ли Сянъи? Лис уходит. *** Целителя нет в деревне, поэтому иголки в фиолетового Сяо Цзыцзиня втыкает очень раздраженный Ли Ляньхуа. Да, он помнит Сяо Цзыцзиня. Да, он помнит имена Ди Фэйшэна и Фан Сяобао. И еще кучу вещей, без которых он прекрасно обходился. Ли Ляньхуа роняет, не удержав, иглу. Столько всего вспомнил, а что рука плохо действует — забыл. Ди Фэйшэн и Фан Добин мудро не комментируют действия Ли Ляньхуа. Сяо Цзыцзинь таращится на него, будто это Ли Ляньхуа только что был при смерти от переохлаждения и воды в легких. — Фиолетовый господин выбрал странное время для купания, — очень ядовито говорит Ли Ляньхуа. Сяо Цзыцзинь заметно ищет безопасную тему для разговора и заметно не хочет отвечать на вопрос. — Где твоя собака? О, да. Светская беседа. Еще про погоду бы высказался. — Ушла с другом в соседнюю деревню. Так что с купанием? — Возможно фиолетовый госпо… то есть уважаемый глава Сяо решил повторить вообще все подвиги Ли Сянъи, включая прыжок с обрыва? Надо же, когда это Фан Сяобао стал таким саркастичным. Сяо Цзыцзинь зябко передергивает плечами. Нужно предложить ему сухую одежду, но Ли Ляньхуа совершенно не склонен сейчас что-то искать. Сам Ли Ляньхуа кутается в шубу, которую как всегда неизвестно откуда выхватил Фан Сяобао. Ладно. — Поищите для него что-то сухое. Выходит властно. Ли Ляньхуа внутренне съеживается, притворяться будет сложнее, чем ему казалось. Обратиться что ли. У лиса и шуба есть, и говорить ему не положено. Сяо Цзыцзинь вновь открывает рот. С видимым усилием: — На меня напали. На том самом обрыве. Я не знаю, кто. — И даже мечом не проткнули, — недобро ухмыляется Ди Фэйшэн, — мельчает народ. Фан Добин приносит какие-то тряпки. Фиолетовые. Откуда у него, интересно… Пока Сяо Цзыцзинь переодевается за ширмой Ли Ляньхуа старается выглядеть как всегда. Судя по взглядам этих двоих, безуспешно. — Недавно в поместье Цзао Си произошло странное. Исчезли сокровища из запечатанной комнаты, а вместо драгоценных украшений, статуэток и книг, появилась деревянная скульптура — один в один хозяин поместья. Который пропал. Домочадцы говорят, что его превратили в статую. — И что? — бурчит Ли Ляньхуа, точно зная, зачем Фан Сяобао это говорит и против воли прикидывая, какими мотивами руководствовались грабители. Он чувствует, как лис уже беспокойно вертится, ему надоела деревня, надоело побережье, даже рыба… хотя нет, рыба — это дар Небес. — И ничего. Поеду туда завтра. Ли Ляньхуа фыркает. Ди Фэйшэн смеется. Сяо Цзыцзинь, выйдя из-за ширмы, тоже робко улыбается. — Я должен поблагодарить благородных господ за спасение. Он кланяется, глубоко, как и следует. А потом снова смотрит на Ли Ляньхуа. — Ты помнишь меня? — Нет, — отрезает Ли Ляньхуа, — я впервые вижу этого фиолетового господина. Сяо Цзыцзинь еще немного таращится, а потом выходит, кивнув на прощание. — Как думаешь, — спрашивает Фан Добин, — он мок в холодной воде и притворялся покойником, чтобы посмотреть на Ли Ляньхуа? — С него станется, — кривится Ди Фэйшэн, — что с идиота взять. Он и Фан Добин поворачиваются к Ли Ляньхуа. Похоже, объяснений не избежать. Может быть действительно пришло время и для этого. Интересно, у Фан Добина завтра найдется лишняя лошадь? И веймао, а то мало ли, узнает кто…