Перехлест волны

Марк оказался пунктуальным – он позвонил в дверь ровно без пяти семь. Тима открыл дверь и отступил, пропуская его внутрь. Репетитор тщательно обтер ботинки о коврик и застыл с курткой в руке, пытаясь сообразить, на какой из трех и без того перегруженных всякой дрянью крючков ее повесить. Любой другой на его месте выглядел бы глупо, уж больно нелепая была позиция. Но Марк почему-то совсем не выглядел растерянным. Он внимательно изучал крючки и будто что-то считал в уме, а потом, наконец, взглянул на Тиму поверх очков: – У вас, наверное, еще какой-то шкаф есть. Тимофей кивнул. Почему-то, как настоящий негостеприимный хозяин, он и сам подвис и не предложил гостю оставить куртку в шкафу-купе, одно из отделений которого как раз для этого и предназначалось. Но тут же сориентировался и вытащил вешалку. Из родительской спальни выглянул Егор. Сегодня он, вопреки обыкновению, вернулся домой вовремя и усердно наверстывал упущенные переработки, скрывшись в комнате за ноутбуком. – У нас гости?.. – растерянно пробормотал он, оглядывая Марка. Тот быстро нашелся: – Здравствуйте. Я Марк, репетитор Тимофея по физике. – Да, Егор, – тут же подоспел Левицкий. – Тебе мама вчера про него говорила. Не дожидаясь, что Егор вспомнит – потому что тогда он бы обязательно вспомнил и про деньги, и, как зацикленный на них человек, обязательно бы что-нибудь ляпнул, – Тима потащил Марка к себе в комнату. Из трех комнат в квартире ему досталась самая маленькая, но ее ему хватало вдосталь. В углу, левой стороной к окну, стоял письменный стол с книжными полками, у стены напротив расположилась кровать, а через небольшую тумбочку от кровати был шкаф для одежды. Больше мебели в комнате не было, и свободные стены Тима завесил плакатами – но не каким-нибудь подростковым бредом, а фотографиями своих любимых исторических личностей. Когда к Левицкому кто-нибудь приходил впервые, то неизбежно увязал в осмотре фотографий, тем более что люди там были самые разные – и Кропоткин, и Никола Тесла, и любимые лекторы из Ютуба. Были здесь и музыканты – правда, сплошь черно-белые парни вроде Боба Дилана. – О, вижу знакомое лицо, – усмехнулся Марк, показывая на Теслу. – Значит, точно не все потеряно. Тима только пожал плечами – если они решат разбираться в полуфантастических идеях Теслы, к сдаче ЕГЭ их это точно не приблизит. Тем временем репетитор подобрался к самому большому портрету, висевшему сбоку от стола, который сильно выделялся в окружении карточек поменьше. – Это ваша бабушка? – вдруг невпопад спросил Марк. Тима хихикнул. Их с женщиной на портрете, конечно, можно было принять за дальних родственников – у него тоже волосы были темные и слегка вились, а нос был такой же прямой и строгий, но на этом сходство заканчивалось. Впрочем, на свою голубоглазую блондинку-мать он походил еще меньше. – Это Ханна Арендт, – спокойно ответил Тима. – Она философ. Марк сморщил лоб – видимо, так у него выражалось смущение. Но даже теперь он умудрялся выглядеть совершенно спокойным и полным достоинства. Будь Тима чуть более внушаем, он бы и сам от такого спокойствия засомневался, а не приходится ли великолепная фрау с портрета ему в действительности бабушкой. – Вы интересуетесь философией? От выканья Марка у него холодок по коже пробегал. Вроде бы все было так, как Левицкий любил – его всячески подчеркивали как взрослого и достойного уважения человека. Но было в этом что-то… жутковатое. Эффект зловещей долины. – Да. Я хочу изучать философию в университете. – Очень интересно, – Марк улыбнулся. Улыбался он тоже хорошо – сдержанно, но тепло, и видно было, что не из вежливости. – Я тоже хотел на философский поступать. – Да ладно? А почему вдруг физика? – Директор школы поставила условие, что либо ЕГЭ по физике, либо двойка по истории. А дальше не смог остановиться. Тиме потребовалось секунд десять, чтобы сообразить, что Марк шутит – он сказал это с абсолютно безмятежным видом, и рассмеялся только после того, как понял, что до Левицкого дошло. Зануды не должны так смеяться, подумал Тима. У зануд все грустно и однообразно, и смех у них всегда кислый. Но Марк смеялся просто и беззаботно, не вымученно, не надменно, а как-то так, что даже не обидно было, что проехался по больному. И с очками этот смех тоже гармонировал. И с серой неприметной толстовкой. И вообще, весь он был какой-то ладный и гармоничный. У самого Тимы так никогда не выходило – в любой обстановке за пределами своей комнаты он чувствовал себя так, будто у него кусок тела вырван. И вроде бы выглядел прилично – одежда, обычно простая, черная или белая, была чистой и нормально сидела, лицо выражало какие-то эмоции, да и тело слушалось. Но Тима всюду таскал с собой это ощущение неуместности. Словно его внутренний мир был так тонко настроен, что при любом вмешательстве внешней среды его одолевали помехи. Чужое вторжение в комнату обычно ощущалось так же, поэтому сюда Левицкий приглашал редко даже приятелей, а близких друзей у него не было. Но почему-то Марк помех не создавал – и это было удивительно. – Ну что, давайте приступим к учебе? Тима кивнул, и тут же понял, что ему некуда усадить гостя. Стул в комнате был только один – только один возле стола. Вернее, не стул, а компьютерное кресло. Но Марк спокойно опустился именно в него. Тима задумался. Вариантов была немного: прогнать нахала и принести ему стул из кухни, принести стул себе, или же забить на все и устроиться на кровати. Выходить наружу не хотелось, и Левицкий, выбрав третье, с ногами забрался на кровать. – Так, начнем с азов… Вы вообще знаете, как выглядит ЕГЭ по физике? – Ну… это тест, – хмыкнул Тима. – С вопросами. Эээ… по физике. На этом его знания заканчивались. Все допы по священной корове физмат-лицея он благополучно просиживал дома, за своими учебниками. – Отлично. Ну, уже пятьдесят процентов успеха, – Марк снова улыбнулся. – Ладно, пойдем дальше. Он вдруг нагнулся к своему рюкзаку и вытащил ноутбук – старый, простенький, очень дешевую модель гробового вида. Обычно такие безбожно тормозили, но у репетитора система загрузилась мгновенно. – Вот, смотрите, – он показал на экране какую-то огромную таблицу. – Это кодификатор. Здесь собрано все, что вам нужно будет знать. Тима сморщился при виде простыни с формулами. – И мы это все собираемся выучить за три месяца? – Ну что-то ведь вы уже знаете. Все-таки физмат-лицей. Левицкий скептически усмехнулся. Физика была единственным предметом, по которому жалкую четверку ему безбожно натянули за уши. Он не знал физику и на тройку, но как-то умудрялся выкручиваться. В конце концов, в школе работал натуральный обмен, и на качественные шпоры с формулами можно было махнуться идеальной домашкой по английскому. – Давайте определим ваш уровень. У меня здесь открыт вариант. Решите, что сможете, а потом поймем, как много нам надо успеть. Марк передал ноутбук Тиме, и тот уместил его у себя на коленях. – Пока, честно говоря, как-то не очень вдохновляет, – признался он. – Дальше будет интереснее, обещаю, – репетитор снова улыбнулся. – Я засекаю время. Вообще на него дается четыре часа, но это облегченная версия на час. Как раз для определения уровня. Левицкий вздохнул. Выбора все равно не было – либо так, либо тройка по истории в аттестате. Делать это на ноутбуке Марка было так себе мотивацией – за чужим компом всегда непривычно, но это было полбеды. Перед ним оказался волшебный источник почти бесконечных знаний о человеке, который сейчас сидел перед ним, а нужно было втыкать в безликие формулы и движение какой-то там материальной точки по окружности. Больше всего хотелось залезть в историю браузера, в подписки, посмотреть наконец, что там у этого зануды на заставке – но на такую наглость в присутствии владельца Тима не мог решиться. Он честно попытался решить предложенный вариант, вооружившись тетрадкой и даже калькулятором, но когда Марк объявил, что прошел час, у него было готово лишь жалких четыре задания. – Ну… неплохо для начала, – протянул Марк, хотя по его голосу было понятно, что состояние дел катастрофическое. – Значит, с механикой все более или менее хорошо, и можно начать сразу с динамики. Тиме его тон не понравился. Он очень не любил выглядеть дураком. Но именно так сейчас и выглядел – каким-то отсталым тупицей, который не в состоянии сделать элементарные вещи. – И что мы будем делать? – Начнем с законов Ньютона, – улыбнулся Марк. – Помните, как звучит первый? – Сила действия равна силе противодействия? – Наобум сказал Тима. – Это – третий. А первый – всякое тело остается в состоянии покоя, пока к нему не прикладывается другая сила. Вы понимаете, о чем это? – О том, что если автобус резко тормозит, то людей кидает вперед, потому что они движутся по инерции, – припомнил Тима какой-то тупой пример с урока. – Вот именно, – Марк улыбнулся. – Инерция. Ничего в этом мире не происходит просто так. Если что-то случается, значит, что-то произошло. Вот Ханна Арендт, – он вдруг кивнул на висящий на стене портрет. – Чем она знаменита? – Ну, она философ. – А о чем она писала? – О тоталитаризме. О том, почему он вообще происходит. Она сбежала из Третьего Рейха, потому что была еврейкой и… пыталась осмыслить, как подобное вообще возможно. – Вот видите, — ответил Марк. – Сила, которая на нее воздействовала, оказалась настолько значительной, что она написала об этом. И, вероятно, уже после того, как эта сила начала на нее влиять? – Ну да. После войны. – Это и называется инерцией. Обычно, когда говорят «действовать по инерции», имеют в виду привычку, когда человек не очень думает, что творит. Но на самом деле это значит, что исходное приложение силы было таким значительным, что его импульс продолжает действовать, даже когда сама сила уже исчезла. Тима задумался. Он никогда не смотрел на физику под таким углом. Все примеры, которые им приводили на уроке, выглядели жалко – автобусы, лифты, велосипеды… и важно было даже не то, прав Марк или нет насчет Ханны Арендт. Важно было другое – он смог перекинуть мостик между тупой формулировкой из учебника и той реальностью, в которой Левицкий жил. – Но ведь чувства от любого потрясения со временем затихают, нет? А нам говорили, что движение равномерно… – Они затихают не сами по себе. А потому, что начинает действовать встречная сила. Бегун до финиша несется вперед, а потом пытается остановиться, но встречное сопротивление срабатывает не сразу. Так же и с чувствами – поэтому говорят, что время лечит. А теперь давайте попробуем разобрать математическое описание первого закона. Удивительно, но все то, что Марк ему объяснял, Тима запомнил прекрасно. Каждая из безликих латинский букв и значков в формуле вдруг обрела личность. Все три закона Ньютона, масса, плотность и зубодробительный принцип суперпозиции уложились в голову Тимофея легко, как котята в корзинку. Когда они закончили, на часах уже была половина десятого, но никто из них даже и не заметил, как они задержались. Они бы сидели и дольше, если бы в дверь не поскребся Егор. – Вы как тут, занимаетесь? А то уже третий час пошел… Тима было сориентировался – не хватало еще, чтобы он начал вслух сводить дебит с кредитом. – Мы уже заканчиваем. Все в порядке, ничего не надо. Егор скрылся за дверью, а Марк закрыл ноутбук и поднялся с места. – Ну что, впечатлил я вас? Будем дальше заниматься? – Ну, пожалуй, – варианта лучше Тима бы точно не нашел. – По два часа в неделю? – Наверное, лучше по четыре, чтобы все успеть. Предлагаю продолжить в воскресенье. И вот, – он вытащил из рюкзака потрепанный задачник. – Решите здесь задачи с первой по десятую в разделе «Динамика». Они простые, но нужно тренироваться. Задачник повидал в своей жизни некоторое дерьмо – некоторые страницы торчали наружу, грозя выпасть, едва их откроют. Но Тиме было все равно. – Если кто-то будет непонятно – пишите мне в любое время. Я буду рад помочь. – Спасибо, – пробормотал Тима. – За это и за… занятие. – Пожалуйста, – Марк улыбнулся. – Это было приятно. Обычно Тима терпеть не мог, когда его хвалили. Это всегда было будто свысока, мол, «молодец». Как собаку хвалят – «хороший мальчик». Но это и не была похвала – больше было похоже на благодарность. На душе стало тепло и радостно. Марк ушел, а Тимофей еще долго думал и не спал, и в конце концов засел за физику. Все десять задач решились сами собой, и Тима подумал, что его непрошенный квест может оказаться проще, чем думалось.