Ti amo

— Мы будем полностью готовы начать в сентябре тридцать девятого. Мы начнём с Польши. В сороковом возьмём Данию и Норвегию. А потом подключишься ты, Лучиано, - на переговорах Берлин и Рим не присутствовали, вместо этого проводили время в менее официальной, скорее уютной обстановке в рабочем кабинете Берхарда. Около окна в углу располагался стол и заполненный бумагами шкаф. На стене карта, на ней толком никаких пометок не было - если вдруг кто-нибудь войдёт в кабинет, то вряд ли узнаёт хоть что-то о планах страны, к разработке которых был приобщëн и Берлин. Шкаф был заперт на ключ, ящики в столе тоже. Самое ценное Берхард держал при себе. — Ты уже настолько доверяешь мне, что рассказываешь всё это? - хмыкнул Лучиано. Он оказался не совсем таким, каким представлялся Берлину раньше. Их практически ничего не связывало раньше, потому толком они и не говорили. Шпрее казалось, что Лучиано будет менее серьёзным по отношению к политике, но это было не так. — Ты и без меня вскоре узнал бы. Ты ведь прекрасно понимаешь, для чего был заключён союз. Франция не сможет вести войну на два фронта. Если ваши войска зайдут с юга, а наши с запада, то мы возьмём Францию не более, чем за два месяца. Я рассчитываю даже быстрее. Это напугает британцев и мы выиграем время. К тому моменту, как они соберутся дать отпор, у них уже не будет никого, кроме разве что американцев, кто мог бы им помочь. Но, если штаты увидят силу наших армий, они присоединятся к нам, - речь Берхарда всегда была чёткой и структурированной, будто он отрепетировал заранее каждую свою реплику. — Как рассчëтливо. Что же на счёт Азии? Может ты и там уже нашёл себе союзника? — Можно было бы привлечь Японию, но это пока лишь в планах, - кивнул Берхард, будто вновь был заранее готов и к этому вопросу. Лучиано вдруг захотелось попробовать найти такую тему, к которой немец будет не готов. — Какое твоё любимое место в Берлине? - задал вопрос Тибро. — Что? - Лучиано попал в точку. Для Берхарда, увлечённого мыслями о политике, было неожиданным услышать отвлечённый от неё вопрос. — Я буду в Берлине ближайшие пару дней. Я хотел бы посетить достопримечательности, но, возможно, у тебя есть любимое место, в которое мне тоже стоит сходить? - улыбнувшись, пояснил Лучиано, явно довольный своим успехом. — Может быть, тебе понравится Шарлоттенбург. Это один из крупнейших дворцов в Берлине. — Я не хочу знать, что могло бы мне понравиться. Я попросил сказать, что нравится тебе. — В таком случае... - Берхард задумался, на такой вопрос у него готового ответа точно не было, - Государственная библиотека. Ещё мне нравится оперный театр. Завтра вечером дают "Фауста". — Отлично. Обожаю оперу. У тебя есть планы на завтрашний вечер? - наконец удовлетворённый ответом сказал Лучиано. — У меня всегда есть планы. Но, если ты предложишь сходить в театр, то я соглашусь. — И как же ты так легко всё просчитываешь наперёд, м? — Думаю, эта способность имеется у каждого немца с рождения. — Однако же не каждый немец в состоянии разработать план по захвату мира, - усмехнулся Тибро. — Просто существуют немцы, интеллект которых выше, чем большей части населения страны. — И ты, однозначно, в их числе, мой друг. До встречи завтра в час дня у ближайшей к Рейхстагу стации метро, - непринуждённо сказал Лучиано. — В час? Зачем так рано? - тут же с удивлением спросил Берхард. — Покажешь мне библиотеку. Мы же успеем до театра посмотреть её? Или стоит встретиться пораньше? — Успеем, - кивнул Шпрее, пока у него в мыслях полностью рушился план на завтрашний день. Но в ближайшие минут десять он обязательно будет вновь построен. "Поладить с союзником" в понимании Лучиано было "стать его лучшим другом". Берлин не желал ссориться и понятия не имел, где именно та самая грань, за которую ему заходить нельзя. Итальянцы ведь очень эмоциональны, так говорят? Проще говоря, Берхард просто не хотел, чтобы Лучиано затаил на него обиду на что-то, потому и правда общался с ним, как с другом. Одной встречей, очевидно, сотрудничество стран не ограничилось. А переписка двух столиц была вовсе непрерывной.