Часть 1
22 мая 2024 г. в 18:24
1960-е (примерно тогда большая часть британских колоний обрела независимость), после одной из таких встреч, Нью-Йорк, номер отеля.
Звонок в дверь заставил Уильяма с неохотой отставить на столик перед диваном хрустальную бутылку виски и направиться к двери. За ней был Пьер. Дверь тут же захотелось захлопнуть прямо перед его носом.
— Придумал более оригинальные способы унизить меня, чем Нейтан? Прибереги их на завтра, последнее, что мне хочется сейчас, это видеть тебя, - Уильям уже хотел осуществить своё желание и закрыть дверь, но Де Сенье, предусмотрев это, вовремя ухватился за ручку.
— Ты настолько плохого мнения обо мне?
— Ты прекрасно осведомлён, какого я мнения о тебе. И если уж ты имеешь наглость приходить ко мне в десять вечера, отвлекая от дел и нарушая все правила приличия, то воздержись от пустой болтовни и начни с того, какого года ты принёс вино.
— Какой же ты сноб. Шато Петрюс 1815.
— 1815? Ты явно специально вёз его из Парижа. Не жалко тратить такое вино на меня? - усмехнувшись, Уильям приоткрыл дверь, пропуская Пьера в номер и закрывая еë за ним.
— Конечно же жалко. Но ты сидел на собрании с таким кислым лицом. Я побоялся, что ты напьёшься в полном одиночестве, снова не позвав меня. Я не мог допустить, чтобы твой вечер прошёл хорошо, ты же знаешь, испортить его - моя обязанность, - с улыбкой сказал француз, радуясь своей маленькой победе.
— Похоже, я предугадал твои планы, - добавил Пьер, заметив на треть опустошëнную бутылку виски.
— Ты хотел испортить мой вечер, потому принёс дорогущее вино 1815 года. В том году ты продул под Ватерлоо, я безумно рад об этом вспомнить, так что твой план провалился.
— Неужели? Моя ошибка, обязательно исправлюсь в следующий раз, - наигранно расстроенно вздохнул Пьер, у которого на деле всё шло более, чем по плану. Он прекрасно знал, что может поднять настроение Уильяму, и дата была выбрана не случайно.
Виндзор-Темзенд вновь плюхнулся на диван, ослабляя галстук и устало откидывая голову назад.
— Нейтан - неблагодарный мудак, - с раздражением вздохнув, сказал Уильям, пока Пьер доставал пару бокалов.
— Я всегда был ему, как отец. Я настолько плохой отец, чтобы вести себя так? - продолжил британец.
— Ты не худший родитель, которого я видел, - ответил тому Пьер, разливая вино по бокалам и опускаясь рядом с Уильямом.
— Конечно, не худший. Более того, я буду получше многих. Рос бы он с Москвой, я бы посмотрел на то, каким был бы этот чёртов американец сейчас, - фыркнул англичанин и залпом опрокинул бокал.
— Ты с ума сошёл? Шато Петрюс - не ирландский виски, чтобы хлебать его, как отъявленный алкоголик, - с недовольством отобрав бокал, возмутился Пьер.
— Что ещё я не так по-твоему делаю? Давай, говори, столица ничтожной империи, растерявшей колонии, тебе ведь ничего не сделает, - съязвил в ответ Уильям.
— Уильям, не все твои колонии получили независимость, ты ведëшь себя, будто тебе десять. Неужели Нейтан настолько вывел тебя из себя? - вздохнув, Пьер поставил оба бокала на столик и с некоторой тревогой взглянул на британца. Скрывать эмоции было способностью Уильяма, у француза же они почти всегда были на лицо.
— Нет, - вновь превратившись в безэмоциональную ледышку, сказал Темзенд. Эмоциональная вспышка была слишком кратковременной.
— Тогда перестань пить, как не в себя, - Пьер вновь наполнил бокалы вином, пододвинув один к Уильяму.
— Завтра утром я возвращаюсь в Лондон, сейчас меня последние часы моего и так маленького отпуска, так что позволь мне провести их без твоих замечаний, Пьер. Если тебя не устраивает моя компания, то, прошу, на выход. И мне абсолютно всё равно, если ты вновь упрекнëшь меня в грубости.
— Уильям, почему ты такой мудак? Душный эгоцентричный мудак, - взглянув на британца, сказал Пьер.
— От пижона слышу, - фыркнул Уильям, вновь за раз опустошив бокал с вином.
— Ты специально пытаешься меня разозлить.
— Вовсе нет, с чего ты это взял? - с ухмылкой сказал Виндзор-Темзенд.
— Ты самый невыносимый англичанин во всём мире.
— Это один из моих титулов. Может перечислишь все эпитеты, которыми ты меня назвал за две тысячи лет?
— Я уже наполовину пьян и не в состоянии думать, прости уж, сделаю это потом, - поддавшись навстречу Уильяму, Пьер прильнул к его губам, поцеловав легко, но настойчиво, особо не затягивая и слишком скоро отстранившись.
— Отвратительно целуешься. Мог бы и научиться за столько лет, - с уже давно приевшимся к образу британца недовольством сказал Уильям.
— Да ладно тебе, француженкам нравится, - с наигранной обидой ответил Пьер.
— Вот и целуй своих француженок, - фыркнул Темзенд, собираясь подняться с дивана и с гордым видом удалиться в одну из комнат номера, но Де Сенье успел ухватить того за руку и потянуть на себя, на этот раз с бóльшим напором утягивая в глубокий французский (хаха) поцелуй.
— Лучше? - отстранившись, с самодовольством спросил Пьер.
— Ты вообще не стараешься, - с таким же самодовольством отметил Уильям.
— Ты придираешься, - закатил глаза француз и с ухмылкой толкнул Темзенда в плечо, заставляя того лечь, в ответ на что британец потянул Пьера за воротник на себя и поцеловал.
— Знаешь, кто ты? - отстранившись, с лёгкой улыбкой, выдающей все его чувства, сказал Де Сенье.
— Вспомнил ещё пару оскорблений? - приподнявшись на локтях и откинув слегка влажную чёлку с лица, хмыкнул Уильям.
— Ты самый влиятельный, гениальный и просто чертовски прекрасный и горячий из всех засранцев, которых я знаю. Плюнь на все свои утерянные колонии, когда-нибудь половина планеты будет твоей, - чувственно вглядываясь в изумрудные глаза, неожиданно произнёс Пьер.
— Только половина? - спустя минуту молчания ответил Темзенд.
— Другая половина будет моей, не всë же тебе, - усмехнулся француз.
— Когда это случится, начнётся ядерная война, - хмыкнул в ответ Уильям.
— Я скажу, что люблю тебя, и ты вмиг сложишь оружие.
— Что ты скажешь? - то ли пребывая в удивлении, то ли желая потешить своё самолюбие, задал вопрос Уильям, по внешнему виду которого вообще нельзя было бы сказать, что слова Пьера хоть немного его тронули.
— Je t'aime, Will, моë сердце навеки стало твоей колонией, mon roi, я зависим от тебя, - наклонившись к чужому уху, чуть ли не промурчал Де Сенье.
— И почему я постоянно верю твоему красноречивому бреду? - еле держа себя спокойным, с неубедительной непринуждённостью Уильям откинул голову назад, надеясь, что так будет легче вдохнуть порцию нехватавшего воздуха.
— Потому что мой бред всегда заставляет твоё сердце биться чаще, и ты перестаëшь быть бесчувственной каменной глыбой Стоунхенджа в моих руках. Сегодня я снова победил, - самодовольно усмехнулся Пьер.