Полюбить Прагу

      Я никогда не врал, говоря, что ненавижу этот город. Ни себе, ни другим. Он душит, заставляя хвататься за последние отголоски здравого смысла и подвергать сомнению все, когда-либо принятые мной, решения. Он меня убивает. Насилует душу своим величественным мраком пронизывающим его улицы. Боюсь, теперь я наслаждаюсь старьём и книгами, а ещё винилом, аутентичными кофейнями и табачным дымом выходящим из собственных лёгких. Но не один камень, из бесконечной брусчатки, я никогда не назову родным. Иногда, я хочу насадиться грудью на шпиль Вита, чтобы вся готика прошла сквозь меня, упасть плашмя и после пары ударов головой о кафель внутри, понять, что всё же боюсь. Боюсь полюбить Прагу.       Солнечные дни слепят, а пасмурные вызывают сонливость. Узкие улицы, похожие на лабиринт с сотнями, а то и тысячами непонятно куда несущихся воодушевленных туристов, отбивают любое желание по ним ходить. Вековые здания придавливают к земле своей тяжестью лет и я чувствую себя букашкой, на которую вот-вот наступит пьяный, что-то невнятно кричащий, мужчина с пивом в руках, а то и вовсе просто его на меня прольёт и я умру от алкогольного отравления.       Теперь я задаюсь вопросом, и разве у всей моей двадцатидевятилетней жизни, вплоть до этого момента, не было никакого смысла? Потому что я не помню, как было раньше. Ежедневная безэмоциональная серость, похоже, смогла вытеснить всё хорошее, что когда-либо со мной случалось. Каждый день, помимо выходных, с девяти утра я разливаю кофе по чашкам в Радуа Кристал вынужденно вникая в жизни его посетителей, в восемнадцать ноль-ноль закрываю кафе, сажусь на метро, проезжая всего одну станцию, и спускаюсь по «потемкинской лестнице» домой, в свою квартиру под Вышеградом. И каждый раз, переступая её порог, я попадаю в звонкую тишину перебиваемую лишь гулом собственных мыслей.       Мне даже трудно назвать всё это днём сурка, ведь дни, отнюдь, не одинаковые, но каждый из них бьёт под дых сильнее предыдущего.       — Здравствуйте. — я поднял глаза и столкнулся со сверкающими глазами молодого парня, на вид которому не больше двадцати пяти. Он стоит с походным рюкзаком и что-то крутит в руках. Через полчаса конец рабочего дня и я думаю, что больше сюда сегодня уже никто не зайдёт, так что после его заказа можно начинать сводить кассу.       — Добрый день, чего желаете?       — Латте, пожалуйста. — безделушка в его руках оказалась магнитом на холодильник. Он положил его на барную стойку мечтательно разглядывая. — Прекрасный город, неправда ли? — он посмотрел на меня, видимо, ожидая увидеть ответную улыбку и светящиеся глаза, но лишь осёкся, ведь я не смог выдавить из себя ничего более согласного мычания.       — С собой или здесь? — сюда редко забредают счастливые туристы, в основном в кофейне можно увидеть замученных ЧВУТом студентов, живущих в общаге неподалёку, и местых. Поэтому этот парень скорее редкость. Я даже не знаю, как правильно реагировать, чтобы не испортить ему впечатление о Праге своими неуместными, в данном случае, высказываниями о ней.       — Здесь. — я уж понадеялся, что он возьмёт свой кофе и уйдёт светить куда-нибудь дальше, но посетителям я ещё не грубил, уж тем более из-за их любви к городу, который они приехали смотреть.       — Тогда, садитесь за столик, я принесу ваш кофе. — поставив чашку перед ним и положив пару пакетиков сахара, я вернулся к кассе предвкушая конец рабочего дня. Если его продолжение вообще можно было называть чем-то, что можно предвкушать. Может, только мысль о позднем ужине и радовала.       — Вы здесь живёте? — я не сразу понял, что вопрос адресован мне, пока, подняв голову и оглядев кофейню, не осознал, что кроме нас никого не осталось. В голове стал прокручивать людей бывших тут до этого странного болтливого туриста и пытаться вспомнить все ли заплатили за заказ… — В Праге, я имею в виду. — напомнил о себе парень не дождавшись моего ответа.       — Да, а вы? — я задал ответный вопрос лишь из вежливости, ведь и дураку понятно, что он турист.       — Нет, нет… — он рассмеялся. — я завтра уже уезжаю. Хотя, на самом деле, хотелось бы остаться здесь на подольше. Уж больно мне полюбилась Прага за ту неделю, что я тут. Не представляю как, должно быть, вам тут живётся. Видеть такую красоту каждый день — просто невероятно. Я вам, честно говоря, немного завидую.       — Спасибо. — я не знаю, что ответить на его откровение. И не думаю, что он хотел бы услышать мой ответ. — Предполагаю, что многим туристам здесь нравится.       — А вам нет? — он вскинул брови и удивленно уставился прямо на меня. И только сейчас я осознал всю странность и этой ситуации, и диалога.       — Я не хочу портить вам впечатление. — это правда, в этом нет совершенно никакого смысла, как и в каких либо откровениях с незнакомцем.       — Уж поверьте, не испортите. — удивление сошло с его лица перетекая в некую расслабленность. И он снова мне улыбнулся ожидая, что я что-то скажу.       — Я…       — Ой, прошу прощения, не представился даже. — он хлопнул себя ладонью по лбу, что выглядело, как что-то совершенно необязательное и больше наигранное. — Совсем не подумал о том, что вам может быть не комфортно вести диалог с незнакомцем, да ещё и на рабочем месте. — как в точку, — Я Кастиэль. — и снова эта улыбка. Мне кажется, я за жизнь столько раз не улыбался, сколько этот парень за последние десять минут.       — Дин. — со мной пытались познакомиться и раньше. Мол, красивый и молодой бариста, грех не воспользоваться шансом. Но это были в основном девушки, пытающиеся ненавязчиво попросить мой номер телефона или подсунуть свой. И я никогда им не звонил.       — У вас очень красивые глаза, Дин.       — Если я ещё раз скажу «спасибо», могу сложить впечатление человека совершенно неумеющего поддержать разговор. Поэтому, сочту ваш внезапный комплимент за «Приятно познакомиться». — я замолчал на несколько секунд и добавил, — Взаимно.       — Вы действительно можете сложить такое впечатление, простите. — на фоне этого парня моё выражение лица не меняется от слова совсем, на нём будто застыла нейтральная эмоция всегда выражающая всё и вся. Но парня это, видимо, не отпугивает.       И как бы мне не хотелось уходить в обсуждение Праги с, всё ещё незнакомым мне, Кастиэлем, я не смог этого избежать.       — Так вы действительно не любите этот город… — наконец осознал он, — я бы даже сказал, страдаете от жизни в нём. — это никогда не было секретом, по крайней мере для меня самого.       — Вы ожидали другого ответа. — это не вопрос, я просто озвучил вслух факт.       — Я ничего не ожидал. — Кастиэль сделал последний глоток кофе и поднёс к стойке пустую чашку, которую я должен был убрать сам. — Спасибо за кофе, сколько с меня?       — Восемьдесят пять крон, пожалуйста. Картой или наличными?       — Картой. — я включил терминал и дождался подтверждения платежа уже начиная убирать чашку. — Дин, я хочу показать вам Прагу.       — Что я в ней не видел? — поставив уже сухую и чистую посуду на место я снова развернулся к посетителю. И только потом меня смутило его предложение.       — Вы может и смотрите на неё каждый день, но, как раз, не видите. А это разные вещи. — я сразу захотел найти отговорку, ведь, вечерняя прогулка по Праге — не совсем то, что было в моих планах.       — Я не уверен, что это хорошая идея и… — но и ничего более существенного я не намеревался делать. Сказать ему о том, что я сейчас приеду домой, где меня ждут, где на столе будет стоять ароматный чай с пирогом? Соврать? Сделать вид, что мне нужно кого-то предупредить о том, что я задержусь? Или лучше задуматься о том, почему мне в голову вообще пришла мысль о том, что я должен придумывать отговорки, и почему моего «нет» будет недостаточно.       — Я не давлю, — Кастиэль убрал кошелёк и закинул рюкзак на плечо, видимо, ожидая отказа и собираясь уходить. — Просто решил, что смогу показать вам город таким, каким его вижу я. Ведь вам… — на мгновение его взгляд стал отстранённым и появилась отчётливая складка между бровей, — вам это явно нужно.       Я не успел проследить за его эмоцией, как он снова мне заулыбался.       Мы незнакомцы. Незнакомцы ровно до того момента, пока один из нас не предлагает другому прогулку по вечернему городу, который я ненавижу. Пока не хочет влюбить меня в него. Что я нахожу довольно интимным. Ведь мне придётся разделить с ним это чувство. Чувство, которое я не могу описать словами, потому что не помню его. И единственный вопрос, кой остаётся на губах немым, когда я смотрю на Кастиэля — зачем? Но я совру, если скажу, что сейчас действительно хочу об этом думать.       Я слишком истощен для таких обычных для человека вещей, как эмоции. И я не объясню другому, почему мне всё равно, куда меня поведёт этот чудной и что может сделать, кто он на самом деле — действительно турист или маньяк завлекающий под таким небанальным предлогом. Но я знаю, что пойди я с ним сейчас ничего в моей жизни не изменится. А если он действительно турист-энтузиаст, по какой-то причине, решивший, что сможет изменить моё мировоззрение, то, разве, если я дам Кастиэлю провести меня по улицам, которые я знаю наизусть — проснусь другим человеком и посмотрю на Прагу не своими глазами? Может, только моя привычная рутина даст сбой и я займусь чем-то помимо работы-ужина-сна, да и только.       — Ладно.       — Так вы согласны? Мне интересно И, что-то еще.? Не уверен       — Согласен. Только, смотрите сами не разлюбите Прагу после, — Кастиэль посмотрел мне в глаза. И хоть его выражение лица оставалось прежним и уголки губ не поползли вверх, я снова увидел эту улыбку.       — Идёмте, Дин.

☽

      Я курю, пока жду, забежавшего в продуктовый, Кастиэля. На улице достаточно холодно, несмотря на то, что уже конец марта. Хотя, скорее всего, мне так только кажется из-за вечерней прохлады, моего статичного положения и не особо подходящей погоде одежды.       Он вышел из магазина с бутылкой вина, этикетку которого я не успел разглядеть, и сразу же запихал её себе в рюкзак. Видимо, даже моё молчание было достаточно вопросительным, чтобы он захотел на него ответить.       — Это на потом.       — Думаете, трезвым Прагу я не полюблю? — он не ответил, лишь отвёл взгляд и улыбнулся чему-то своему.       Я не помню, когда последний раз проводил вечер в чьей-то компании, да и с кем это было тоже. Может, прошло около трёх лет. А сейчас передо мной стоит парень, которого я встретил меньше двух часов назад и загадочно отводит взгляд на вопрос о, только что купленном им, вине. Хотя, по большому счету, мне все ещё нет особого дела.       Мы двинулись вниз по улице ведущей к главному музею. Меньше всего мне нравится находиться в самом центре, здесь всегда толпа и шум, что днём, что ночью. А в выходные место можно сравнить с нью йоркским метро в час пик и надеяться, что выйдешь живым из этой давки.       Но гид сегодня не я       Через полчаса мы уже стояли около большой деревянной двери служившей входом в один из домов на вацлаваке — главное площади Праги. И когда мне на лицо упали первые капли моросившего дождя Кастиэль жестом пригласил внутрь. Я опешил, задержав на нём вопросительный взгляд, а потом оглянулся отчего-то цепляясь за всё, что находилось во дворе — дома, которые нас окружают устремляются вверх не давая увидеть ничего, кроме неба. И асфальт стал приобретать более тёмный оттенок от усилившегося дождя. Я снова взглянул на Кастиэля, покорно держащего входную дверь открытой и ожидающего какой либо моей ответной реакции на его предложение. Но, почему-то, в голове проскользнула лишь мысль о том, что в центре слишком мало деревьев, что делает город более серым и каменным.       Отчего-то я не чувствую страха       — Думал, вы мне Прагу собирались показывать. — всё же нашелся я.       — Так и есть, — Кастиэль перешагнул порог парадной. Его волосы уже насквозь мокрые и ещё пару минут на улице грозят тем, что и одежда станет такой-же. Я вошёл вслед за ним не желая доставлять лишних неудобств своей медлительностью и простаиванием на улице, когда дождь уже больше походит на ливень. Мы поднялись на последний этаж, где Кастиэль провернул ключи, открывая дверь в квартиру, и продолжил, как только я переступил её порог, — Ночь только начинается, просто наберитесь терпения.       Ночь? Мне захотелось переспросить, ведь через пару часов я надеялся уже быть дома.       — Вы же не против, если я украду ваш сон сегодня?       И я зачем-то ответил       — Не против. Ведь и ваш сон будет украден мной.

☽

      Полноценной квартирой данную жилую площадь назвать трудно, ведь она является студией примерно в тридцать квадратных метров. Потолок немного скошен, ведь сверху нас только крыша. Кастиэль разулся и сразу направился на кухню, находящуюся справа от входа, уже наливая недавно купленное вино в бокалы.       — Не стойте в проходе, — не поворачивая ко мне головы попросил он. — Присаживайтесь на те пуфики, которые у окна, я принесу вино.       Голова у меня начала немного кружится и реальность кажется туманной, а я ещё даже не начал пить.       Я сделал, как сказал Кастиэль. Уселся на один из мягких, бежевых, пуфиков у окна. Повернул голову и не ожидал увидеть такого вида. Я, как ребёнок, подполз ближе, чтобы лучше разглядеть улицу.       — Никогда не видели площадь с такого ракурса? — неожиданно послышался голос у меня за спиной.       — Не видел. — подтвердил я. — действительно не видел.       Со стороны, наверное, моя завороженность выглядит странно, но мне не хочется об этом думать. Я почувствовал легкое прикосновение ладони к моему плечу и развернулся к Кастиэлю принимая из его рук бокал красного и, наконец, отводя взгляд от окна.       На улице темнеет.       Загораются фонари.       Но людей не становится меньше.       Мыслей в голове не становится меньше.       Кастиэль сел, на такой же пуф, прямо передо мной. Он не стесняется смотреть мне в глаза и больше не улыбается. Отчего-то я почувствовал себя голым, как будто он уже обо всём знает, будто Кастиэль слышал мои ночные крики в маленькой темной квартире.       Я не могу объяснить своё состояние в данную секунду времени. Не могу ответь на вопрос «Что ты тут забыл, Дин?».       Может, завтра смогу.       Передо мной сидит человек и я не знаю, могу ли ему доверять.       В моменты, когда меня охватывает ужас, я остаюсь с этим чувством один на один. Мой страх метатется из стороны в сторону ища кого-то, кто смог бы помочь его унять, но чей бы номер я не хотел набрать, осознание того, что никому из знакомых мне людей я не могу доверить ни одну из своих проблем, отрезвляет лучше любого Атоксила.       И сейчас я смотрю в глаза Кастиэля не зная, чего от него ожидать. Что ему сказать и даже...       почему он здесь       Иногда я хочу удалить все контакты из своего телефона, сменить адрес и сделать так, чтобы все, даже когда-либо близкие мне, люди не знали где я или вовсе забыли. Просто потому что мне страшно. Я не узнаю ни себя, ни людей вокруг.       Чтобы не думать о том, что Кастиэль знает и об этом, я делаю глоток вина. Оно тёплое, что странно, и вкус его необычный, я никогда раньше не пробовал такого. Я чувствую, как напиток обволакивает мою гортань теплом попадая в желудок. Отчего-то захотелось прикрыть глаза и смаковать этот вкус на языке. Но Кастиэль подал голос       — Вы говорите о Праге так, будто она способна убить.       — Она убила меня.       — Скорее, переродила.       — Вы не можете этого знать. — Кастиэль не стал ничего на это отвечать, но мне показалось, что может.       — Посмотрите в окно, Дин. — его голос звучит чуть тише, чем на улице. — Разве этот город может убить?       В голове проносится «Может», но я не озвучиваю этого. Отворачиваюсь от окна и допиваю вино залпом, на что Кастиэль качает головой.       — Не нужно пологать, что сможете изменить моё отношение к городу. Я пытался, годами, но оказалось, что время не лечит, и что жизнь я живу совсем не свою, а где моя понять не могу.       — Оно и не сможет ничего вылечить. Вы лишь привыкаете к той боли, которую испытываете, и становитесь к ней равнодушны.       — Звучит совсем не так, как в любовных романах.       — Не так.       Я отставил бокал на пол и поднял глаза на Кастиэля снова сталкиваясь с его, странно притягательными голубыми, глазами.       — Душа у вас — всё равно, что… — он поднял мой пустой бокал в руки и тут же разжал пальцы давая ему упасть и разбиться.       — Что вы делаете?! — он смотрит на моё смятение в абсолютном спокойствии. Бокал разлетелся на маленькие осколки и лишь чудом они не задели никого из нас. — Всё это…вы… — мне захотелось уйти, но поднявшись на ноги я почувствовал действие вина, которое не так давно решил выглушить из этого самого бокала. И, испугавшись, что не устою, облокотился на рядом стоящий книжный стеллаж.       — Вы можете уйти, если хотите. — Кастиэль не сдвинулся с места, не поменял позы и не перевёл взгляд на меня говоря это.       — Почему?       — Вы же не думаете, что я буду удерживать вас силой? — я не думал, но, возможно, совсем чуть-чуть, мне бы этого хотелось.       — Зачем?       Зачем ты зашёл в мою кофейню, зачем заговорил со мной, зачем притащил сюда, почему решил, что можешь заставить полюбить то, что рвёт меня меня на куски изо дня в день?       Я не произнёс ничего из этого вслух, но он наконец посмотрел на меня, потом на осколки бокала и ответил этим совсем не на тот вопрос, который я задал.       И меня затошнило, где-то в районе сердца. Я взглянул ему в глаза, но так и не понял, почему он рядом, почему держит за руку и вытирает мне слёзы. И почему его самого не тошнит от меня. Я не заметил, когда он, наступая на стекло очутился передо мной. Не понял, почему его прикосновение заставило меня почувствовать страх, который до этого, с момента, как я его встретил, будто растворился. Этот страх идёт изнутри и я не могу сравнить его ни с чем, что чувствовал до этого. Это не тремор, но, невидимую для окружающих дрожь, я чувствую даже в кончиках пальцев на ногах. Будто выпил смертельную дозу кофеина и через считанные минуты моё сердце остановится. Я смотрю на Кастиэля и знаю, что он видит, как дрожат мои ресницы и в немом стоне содрогаются искусанные губы, словно я умираю прямо на его руках, но не могу произнести последнего слова. Своим присутствием он заставляет чувствовать, ощущать давно забытое. Он подобно наркотик разливающийся по моим венам и подбирающийся всё ближе к мозгу. Кажется, мои ладони вспотели и мне трудно дышать. Я обернулся к окну и по спине дрожью прошлось всё то, что ещё большими слезами покатилось по моим щекам. Резко захотелось оправдаться. Извиниться и убежать, сорваться. Забыть этого человека, как страшный сон посреди тихой и спокойной ночи. Но Кастиэль молча сжал мою руку в своей. Мне не нужно говорить, чтобы он понимал. Я его не знаю, но он обо мне знает всё.       К черту этот город, к черту всю мою жизнь. Его пальцы обводят вены на моей напряжённой кисти и я ощущаю их тепло на коже. Мои собственные будто колют сотни иголок и они начинают неметь. Я знаю, что любое неаккуратное движение и мышцы на ногах сведёт судорогами, от которых мучаюсь по ночам. Не знаю, будет лучше, если он уберёт свою руку или не будет отстраняться. Ведь я хочу и того, и того. Или лучше будет выразиться не так. Я жажду. Жажду его прикосновений и их отсутствие, потому что не знаю смогу ли их пережить. Я проседаю под напором кастиэлевых глаз, как клавиши на фортепиано под пальцами музыканта играющего на сцене в последний раз. И это больше не вино, ведь мне совсем не жарко. Это действительность. Он настоящий. И ни дня своей жизни я не мог представить себя в подобной ситуации. Я не могу найти оправдания своим действиям и эмоциям, это всё не похоже на реальность, но это она, я отчего-то уверен.       В восемь вечера я умер у него на руках.       В восемь ноль-одну я протрезвел, как будто не пил алкоголя совсем, и я больше не чувствовал боли.       — Кто ты. — мой голос дрожит, я уже не отдаю себе отчёта, когда перехожу на неформальное обращение.       — Твой ангел хранитель, Дин.