Je vais te faire mal

      «Я скину тебе координаты, конечно, но не говори ему, что это сделал я. И ещё. Не удивляйся, но он очень изменился. Я предупредил».       В тысячный раз он кинул взгляд на телефон в руке, провёл глазами по такому важному сообщению. И не мог до конца поверить, что ему наконец удалось. После стольких лет.       В своём собственном барбершопе, располагаясь на мягком кресле в подсобке для персонала, вольготно закинув ногу на ногу, сидел Ефим Шерин и крутил в руках мобильник, а рядом на столе лежали рабочие документы, перемешанные в хаотичном порядке. Да и какое ему сейчас было дело до работы, когда тут такое, несомненно долгожданное известие удалось получить! Наконец настроение, до этого дрейфующее где-то ниже плинтуса, поднялось на несколько пунктов. А нужно-то было лишь отыскать того, кто утащил за собой его маленького братишку. И, спустя почти два года поисков, он всё-таки смог это сделать.       Семья Шериных не была идеальной. Но раньше Ефим свято верил, что между ними всегда была любовь и гармония. В целом среднестатистическая семья, состоящая из четырёх человек — папа, мама и двое братьев, старший Ефим и младший Одиссей. Ничего сверхординарного, всё как у людей. Воспитывались братья хоть и в строгости — ведь отец у них был военным, — но, по мнению Ефима, всё это воспитание им с Одей только на пользу пошло. А мама всегда была любящей и нежной, и таким образом компенсировала строгий нрав отца. И ничего не предвещало беды. Но вся прекрасная картина такой дружной семьи разбилась из-за какой-то мелочи, пустяка, которого Фима до сих пор не мог понять. И помнил события того вечера досконально, как будто они произошли лишь вчера.       Вечером семья Шериных по своей доброй традиции разместилась в гостиной возле телевизора, смотрела какой-то новый боевик с Джейком Джилленхолом, отвлекаясь на свои разговоры. Ефим давно потерял нить сюжета, раздумывая, что ему бы уже к себе домой надо идти, Наташа извелась вся в одиночестве, наверняка. Он было уже хотел закругляться с семейным кинопросмотром, но тут прозвучал голос его младшего брата, звучавший неестественно бодро: — Ну мам, что ты такое говоришь вообще! Даже если это так, он что, от этого перестаёт быть человеком?       Мама от таких слов слегка покраснела, и Фиме стало интересно, что же между собой они обсуждали такого. Наташа с её переживаниями резко отошла на второй план, да и как по-другому — сегодня он впервые видел, чтобы его родственники так оживлённо спорили. — Нет, не перестаёт. Но это ужасно, милый, я даже боюсь представить себя на месте его матери! А тем более услышать такое от собственного сына… — Я не понимаю, — голос младшего становился всё громче и напряженнее, хотя он ещё сохранял внешнее спокойствие. — Ты так говоришь, словно быть геем тоже самое, что, ну не знаю, быть убийцей. — Боже, ну у тебя и примеры! — охнула от удивления мама, разводя руками. Краем глаза Ефим заметил, что даже отец отвлёкся от экрана и прислушался к разговору. — Не нужно их сравнивать. Но быть голубым тоже не хорошо, совсем неправильно, это ведь болезнь… — Мам, — Одя прикусил губу, нервно сжимая её зубами — детская привычка, от которой он так и не смог избавиться. А значит, сейчас брат был в крайней степени взволнован. — И что бы ты сделала, если бы кто-то из нас сказал, что он гей?       На это мама не знала, что сказать, лишь молча смотрела на сына сомневающимся взглядом. И тут в их разговор решил вмещаться отец: — Перестань давить на свою мать, и вообще, прекратите эти глупые разговоры. Я не хочу слышать об этих… — Пап, мам, — перебил отца младший. — Я больше так не могу. Я гей.       Даже сейчас у Ефима мурашки побежали по коже от воспоминаний, когда после этих слов брата он взглянул в глаза отца. Никогда ещё он не видел в них столько злости, ненависти. Обращённых на своего собственного сына. Сначала Оде никто не поверил, подумали, что он шутит так. Но нет, его jeune, как называл Фима брата между собой, нифига не шутил. А был серьёзен как никогда раньше, раз позволил себе перебить отца, что делать было категорически запрещено. До сих пор оставалось загадкой, как Одя жив-цел остался, но ему действительно повезло, отделался лишь лёгким испугом. Ну, ещё из дома его выгнали, но всё было не так страшно. И точно не должно было произойти то, во что всё в итоге вылилось.       В нетрадиционную ориентацию брата Фима до сих пор не сильно верил и считал детские высказывания Одиссея всего лишь попыткой уклониться от армии, в которую совершенно точно его отправил бы отец. Младшему исполнилось восемнадцать, он заканчивал школу, и папа уже присматривал ему лучшую часть неподалеку от города. В целом Ефим тоже считал, что Оде армия определённо точно не помешает, она обязательно сделает из него мужика. Тем более когда-то давно он и сам служил, и ничего плохого об этом институте жизни сказать не мог. А что до учёбы младшего… Отслужит годик, вернётся и пойдёт учиться. Никуда этот универ не сбежит от него.       Но, видимо, Одя так не считал, вот и придумал небылицы про ориентацию, а после того, как отец в ярости матами выгнал его из дома, так вовсе взял и сбежал, совершенно по-детски и непонятно куда. И для него, старшего брата, это было самое настоящее предательство, нож в спину. Между ними всегда были хорошие отношения, хотя по характеру братья были совершенно разные: Ефим спокойный, тихий, рассудительный, настоящий флегматик; Одиссей же взрывной, характерный и общительный, полноценный холерик. Не смотря на их различия, они всё равно поддерживали довольно тёплые братские отношения, и то, что младший исчез, растворился в воздухе, не сказав ему ни слова, сильно ударило по старшему. Да так, что он на довольно долгий период времени замкнулся в себе, полностью исключая из своей жизни несносного младшего братца. Да он и сам не верил, что это всё долго продлится. Уже вскоре Одя вернётся и будет умолять его о прощении, а Фима возьмёт и не простит. И тогда посмотрим, что jeune будет делать…       Время шло, но от Одиссея не было никаких известий. И, когда совершенно незаметно пролетел год, Ефим стал уже напрягаться. Он звонил младшему, слал сообщения, но получал в ответ только игнор. Родители никак не реагировали на очевидную пропажу сына, не искали его и не пытались выйти на связь, а вот старшего это всё начинало злить. Наверняка родители давно всё забыли и простили младшенького, и поэтому долг Фимы, как старшего брата, состоял в том, чтобы найти блудного брата и вернуть его в семью, обратно в отчий дом. Негоже было шляться непонятно где, да и переживания за Одю никуда не хотели деваться. Казалось, что найти младшего будет совсем не сложно — Ефим знал его лучших друзей и близких подруг — но не тут-то было. И все его друзья были не в курсе, куда он делся.       Начались бессмысленные поиски, которые продлились почти два года. Из-за того, что Одя сбежал не со своим лучшим другом или кем-то другим, с кем близко общался, найти нужного человека было безумно сложно. Ефим методично лазил по социальным сетям в поиске всех одноклассников, бывших участников шахматного клуба, куда ходил младший — в общем всех, кто с ним когда-то контактировал. Почему он был так уверен, что брат сбежал не один? По простой причине — при всей своей характерности Одиссей была весьма неуверенным в себе и часто шёл на поводу у других. Его открытое признание было самым сильным поступком за всё время, наверное, поэтому сбежать одному ему бы не хватило духу. А значит, кто-то потащил его за собой, и старший постепенно искал этого «кого-то», с каждым годом раздражаясь всё сильнее.       Периодически он размышлял, зачем вообще Одиссей так поступил. Да, он не верил в его «другую» ориентацию, но, даже если предположить, что все его слова были правдой, для чего было всё это вываливать на родителей? Разве он не догадывался о реакции отца? Странно это как-то, и выше понимания Ефима. Он вот, например, любил жёсткий секс*, но это не значило, что родителям нужно быть в курсе его особых пристрастий. Стоило и Оде быть не настолько настырным. Хотя… Если история с армией была правдой, то становилось понятно, зачем младшему нужно было поведать родственникам о своей «голубизне» именно тогда, три года назад.       Тяжело откинувшись на спинку кресла, Ефим отложил телефон и кинул задумчивый взгляд на своих сотрудников, которые сидели в другом углу комнаты и попивали кофе. Прошло три года. Три чёртовых года понадобилось, чтобы найти своего собственного братца. Ну как найти… Нашёл он только того самого парня, с которым его ненаглядный младший свалил в Санкт-Петербург из их Сыктывкара. Им оказался Дима, парнишка, с которым лет в шестнадцать Одя был в одной группе в детском лагере. Удивительно, что они поддерживали между собой связь, и Фима никогда не подумал бы именно на него, ведь брат не вспоминал о нём и не упоминал в разговорах. Поэтому в списке подозреваемых Дима стоял в самом конце, да так бы там и оставался, если бы не одна случайная фотография в соцсети. Он обновил фотографию в профиле, и в кадр так удачно попала рука в свитере, который прекрасно помнил старший брат. Не потому, что он был уникальным в своём роде, а потому, что на рукаве был небольшой след от сигареты, который сам Ефим и оставил. Они тогда сильно поругались с братом из-за сигарет, которые тайком курил младший, и старший не рассчитал силы, когда вырывал из цепких пальцев Оди зажжённую сигарету, случайно угодил ему прямо в рукав.       Забавно, что он до сих пор хранил её и носил, очевидно испорченную. Но именно благодаря этой необъяснимой удаче Фима смог наконец найти виновника. И замучать его вопросами до метафорической смерти.       Руки сами потянулись к рабочим документам, стали пролистывать папки с бесконечными цифрами, хотя мысли мужчины находились далеко не здесь. Собственно, взгляд он всё равно переводил на телефон, водил по буквам в сообщении, не в силах перестать думать об этом. «Он очень изменился»… Что ж, время не стоит на месте, все мы меняемся в разной степени. За эти три года и Ефим уже не тот, что был прежде. У него появился собственный бизнес — небольшой барбершоп, в котором он был директором, а раньше ещё и самим барбером. Ему стукнуло тридцать три года, но по внешнему виду ему всегда давали не больше двадцати пяти, что он привык считать хоть и комплиментом, но абсолютно бессмысленным. Он знал без напоминаний, что хорош собой, не зря ведь ухаживает за своим лицом и телом.       На голове у него была модная нынче стрижка кроп; оба рукава забиты татуировками, и ещё несколько располагалось на других частях тела, скрытые под одеждой; каждую неделю он посещал тренажёрный зал и проводил там несколько часов, стараясь поддерживать своё тело в тонусе; в глазах и действиях не было уже той юношеской поспешности и порывистости, лишь взрослая осознанность и понимание того, как всё должно работать в идеальном мире. Он неизбежно повзрослел и надеялся, что его брат тоже смог стать взрослым. И, раз он смог его найти, больше Одиссей не попытается от него сбежать.       Глаза бегали туда-сюда: телефон — бумаги — телефон. Часы. Пора было уже решать. Устало вздохнув, Ефим отложил документы и обратился к одному из сотрудников: — Ник, иди сюда. Разговор есть. — Сейчас, — ответил ему Никита, допивая кофе и выкидывая стаканчик в урну. — Надеюсь, ты не штрафануть меня хочешь? — А есть за что? — ехидно ответил ему Ефим, скрещивая руки на груди. Между собой все они общались на равных, хоть его парни и понимали, кто у них главный. Но атмосфера всё равно оставалась дружеской и ненапряжной. — Не-а. Я чист и девственен, как белый лист, — парень подошёл к столу и сел в кресло напротив. — Я рад за тебя, — усталость медленно брала вверх. Шутить особо настроения не было. — Короче, какой расклад. Мне нужно уехать в другой город, отчёт я уже сделал и за всё заплатил. Но нужно следить за работой шопа, и за поставками, сам понимаешь. — Ага, в курсе. На сколько уезжаешь? — Пока точно не знаю, беру месяц с запасом, — он действительно не знал, на сколько его поездка может растянуться. Хотелось надеяться, что справится он гораздо быстрее. — Поэтому ты, как зам, остаёшься за главного. Есть вопросы? — Нет, капитан, — шутливо отсалютовал ему Ник. — У матросов нет вопросов. Но ты если что на связи будешь? — Думаю, да. В крайнем случае звони Нате, она разберётся. — Угу, конечно, — скривил губы Никита. — Ничего плохого не хочу сказать про твою девушку, но ты точно уверен?       Ефим прекрасно понимал, на что намекает ему зам. Его девушка Наташа имела довольно своеобразный характер и полное отсутствие знаний и опыта в управлении барбершопом, да ещё и как начальница была совсем никудышная, нерасторопная. Но что оставалось делать? Придётся довериться ей, хоть мужчина этого совершенно не хотел. — Уверен, не уверен, какая в жопу разница? Ты лучше следи за ней получше, чтобы она мне помещение не разнесла, — парень напротив негромко хмыкнул. — Как-нибудь разберётесь, я в вас верю. Всё понятно? — Да. Не переживай, Фимыч, всё будет на высшем уровне.       Встав с места, Никита похлопал директора по спине в дружеском жесте, а после отправился в рабочий зал, насвистывая под нос песенку. Не успел Ефим убрать документы в стопку, как на всю каморку разлилась мелодия из его мобильника. М-да, вспомни солнце, вот и лучик… Звонила Наташа, с которой сейчас он не хотел разговаривать. Опять начнёт на мозги капать из-за его поездки, или какой ещё повод она выдумает на этот раз…       Встречались они уже четыре года, и только недавно Фима начал понимать, что он уже подустал от бесконечных истерик подруги, её претензий и недовольства. Он продолжал её любить в какой-то степени, но уже не так, как раньше. Да и эта её необоснованная ревность раздражала. Она с чего-то решила, что её любимый едет не к брату в гости, а определённо точно по каким-то «шлюхам», и тем самым выедала ему мозг. Понять причину таких выводов Шерин не мог, ибо никогда так думать повода не давал, и его пассия выводила обычно спокойного мужчину из себя. Задержав на секунду взгляд на имени в телефоне, он принял для себя решение — отвечать не будет, поговорят вечером. Сейчас тратить силы на споры с ней было лишним.       Из-за витающего над ним нервного напряжения Ефим по привычке вытянул из кармана рубашки ингалятор, сделал пару нажатий. Это было весьма забавно, если так подумать, и даже иронично — астматик работает с волосами. Хорошо, что это не вызывало в нём аллергию, но он был рад, что напрямую уже не работает с клиентами, ибо кто знает, насколько ему могло стать хуже… А сейчас, сидя в отдельной комнате, он не испытывал сильных проблем со своей астмой. Да, было довольно неудобно, но он уже привык. Помнится, над ним всё время издевался Одиссей, называл его утконосом из-за того, что ингалятор почти не покидал его рта раньше, но на это старший брат вообще не обижался. Таким образом он давал младшему хоть как-то подоминировать над ним, так как обычно издевался и шутил над братом именно Фима, пусть и безобидно. Всё-таки разница в двенадцать лет давала о себе знать.       Наташа перестала названивать, экран на секунду погас, а затем снова засветился, демонстрируя так и не закрытое сообщение Дмитрия. Непроизвольно в голове всплыли слова, уже намертво выбитые в памяти: «Я скину тебе координаты». Да, это именно то, что ему было нужно. Он смог выпытать у Димы всю нужную информацию, узнать, где сейчас обитал его младший брат. И теперь был готов поехать к нему, вернуть в семью, чтобы наконец всё вернулось на круги своя. Чтобы их семья снова стала полноценной. Нужно было лишь объяснить Оде, что на него никто не обижается, да и в армию уже вряд ли отец погонит, бояться нечего. И врать больше не нужно. Полностью уверенный в себе, решив все дела на работе, Ефим был готов отправиться в долгое, но такое нужное ему путешествие. И непременно добиться успеха.       Всю поездку от начала до конца он рассчитал идеально, минута в минуту, где, когда и что он должен сделать, переночевать, перекусить. Но, как обычно это и бывает, всё как-то с самого начал не задалось, и в Санкт-Петербург он приехал намного позже, чем изначально планировал. Нервно теребя свои эплвотчи на правом запястье, он судорожно размышлял, как бы успеть снять запланированную квартирку, да с братом не разминуться. Дима соизволил сообщить ему только место работы младшего, решив, что выдавать адрес квартиры, где жил Одя, без его ведома — это уже слишком. Во всю проклиная внезапно откуда-то взявшуюся тактичность этого «Димусика», Ефим уткнулся лбом в руль, устало об него потёрся, еле сдерживая себя от многочисленных матов, пока стоял в очередной пробке. Времени совсем не было, некогда уже ехать на съём квартиры. Придётся импровизировать по ходу дела, а сейчас на всех порах мчаться к брату на работу. Взяв в руки телефон, он вбил адрес клуба в навигатор, настроил музыку погромче и стал терпеливо ждать.       Пробки. Как же он ненавидел большие города.       А ещё ненавидел клубы и подобные им заведения. В таких местах его астма неизбежно обострялась, а иногда становилось совсем худо. Но что поделать, если брат работал именно там, куда так не хотел попасть Фима? Понятно дело, что ничего. И ему придётся взять всю свою волю в кулак, но кровь из носу найти брата. Вдруг ему повезёт, и время пребывания в этом адовом месте сократится до минимума?       Машина перед ним наконец сдвинулась с места, и Ефим поспешил за ней, поддав газу. Он уже физически ощущал, насколько Одиссей был близко, и эта близость заставляла его торопиться, спешить навстречу своему родному человеку. На самом деле он успел ужасно соскучиться по jeune. Выезжая на большой проспект, он только и думал о том, насколько изменился младший. Скоро ему предстоит это узнать.       В клуб под названием «Heavenly desire» Фима прибыл за пару часов до закрытия. Вотчи показывали первый час ночи, ужас, как он отбился от графика. Дав пару кругов по парковке, он всё же смог найти свободное место. Выключил зажигание, в быстром темпе прибрался в салоне. И перед выходом кинул взгляд на себя в зеркало, придирчиво поправил причёску. Так, его чёрные волосы слегка растрёпаны, но ему даже шёл этот лёгкий беспорядок, но что делать с усталым взглядом… Мужчина пару раз похлопал себя по щекам, возвращая серым глазам привычный блеск, криво улыбнулся своему отражению. Поискал в бардачке маску и тут же натянул на лицо, особо тщательно пряча под ней нос. Без этой важной атрибутики он в это… заведение ни ногой. Так, ингалятор на месте, в кармане его кожаной куртки. Всё готово.       Ожидаемо, его встретила громкая музыка, неясный цвет, перебиваемый множеством прожекторов, и толпа людей, состоящая из пьяных тел и других посетителей, которые танцевали на танцполе, крутились возле бара или сидели за столиками. Стараясь не обращать внимание на парочки, которые тесно сплетались в тёмных углах клуба, Ефим настырно шёл вперёд и оглядывался по сторонам в надежде увидеть Одю. Но ему как-то совершенно не везло, и найти нужного парнишку не получалось. Бессмысленно побродив вдоль танцпола, понял, что лишь время тянет, которого у него и так оставалось немного. Нужно было действовать напрямую, иначе он рисковал тут застрять на веки вечные. И умереть от недостатка кислорода.       Вдалеке Фима заметил официанта, к которому и решил подойти. Парень стоял к нему спиной, разговаривая с клиентами за столиком, и Ефим поспешил к нему, огибая всех вставших на его пути тусовщиков. Кажется, кто-то даже пытался с ним познакомиться, или коснуться рукой, но он мастерски ускользал от всех этих посягателей на его личное пространство, упрямо двигаясь к своей цели. Наконец он смог догнать молодого человека, который не замечал чужого присутствия, и слегка задеть его запястье, чтобы обратить на себя внимание. — Извините, не могли бы вы мне помочь?       Взгляд мазнул по светлым волосам, почти белым, очевидно крашенным. Уж в чём в чём, а во всём, что касалось волос, Ефим разбирался мастерски, и в его голове мимолётно пролетела мысль, что нужно бы парню показать, как правильно красить волосы, но продумать всё до конца он не успел — тот повернулся к нему с кислой улыбкой, окинул быстрым взглядом. — Ты вроде ничего такой, но извини, я на работе не знакомлюсь.       Что? Неужели этот индивид подумал, что он к нему клеится? Такая глупость, от которой аж в горле пересохло. — Нет, вы меня не поняли… — поспешил оправдаться Фима, но замер на полуслове, от удивления открывая рот. По лицу официанта махнул яркий свет прожектора, давая возможность наконец рассмотреть его нормально и убедиться в своей правоте.       Перед ним стоял явно молодой парень со светлыми, взлохмаченными волосами, и подуставшим, но заинтересованным взглядом серых глаз. А ещё на его лице было столько пирсинга, что за раз весь набор охватить не получилось. Заметить удалось только симметрию на нижней губе, да кольцо в носу. Как он умудрялся носить на себе такое количество металла?       И, что было очевидно, как дважды два — перед ним стоял Одиссей собственной персоной. Он действительно сильно изменился внешне, а ещё и перерос его на добрых сантиметров десять, что существенно ударило по самолюбию мужчины, ведь он привык быть выше младшего, но факт оставался фактом: старший смог сквозь всю эту мишуру узнать родные черты, одинаковый разрез глаз, идентичный курносый нос, как и у него. И уж лицо своего собственного братишки он не смог бы спутать ни с чьим другим. — Какой ты настырный, — Одя наморщил нос, недовольно приподнимая бровь. — Я же говорю… — Погоди. Ты не узнал меня? — Ефим быстрым движением приспустил маску до подбородка, пока за его действиями следил официант.       А затем он увидел в его глазах понимание. Он узнал.       Но реакция Оди была не такой, какую он от него ждал. — Хм, — парень отступил на шаг и натянул на себя неестественную улыбку. — Попрошу вас не приставать ко мне, иначе я вызову охрану. — Что…       Не успел Фима договорить, как официант развернулся и быстрым шагом направился в комнату для персонала, тем самым не давая брату пойти за ним следом. Но тот не собирался так просто сдаваться, пусть ему с каждой минутой становилось слишком душно. Ингалятор приятно ощущался в кармане, а значит, он мог ещё какое-то время здесь безопасно провести. И никуда от него младший братишка уже не денется.       Поискав свободное место у бара, Ефим устроился на жестком сидении, демонстративно отвернулся от бармена, который уже заглядывался в его сторону, и задумчиво стал разглядывать помещение. Просидел он так минут двадцать, за это время успев отшить двух особо наглых девиц, что слишком настойчиво выпрашивали у него номер телефона, и, когда рука уже потянулась за спасительным ингалятором, Одиссей наконец соизволил выйти в зал. Брат тут же заметил старшего за баром, скорчил лицо, будто лимон лизнул, но взгляд отводить не стал. Понял, видимо, что Фима будет стоять на своём, упираясь рогом. За это время он ни капельки не изменился в своём характере, и младшему ничего не оставалось, как недовольно подойти и шикнуть брату на ухо, перекрикивая громкие басы: — Вали уже, мы через двадцать пять минут закрываемся. Вижу же, что тебе хреново, идиот.       На этом их разговор закончился, но Ефиму всё равно было приятно, что Одя о нём заботится, хоть и таким способом. Кивнув, он поспешил покинуть затемнённое помещение, еле выдыхая тяжёлый кислород. Голова во всю трещала, и это хорошо, что он вышел на свежий воздух — ещё немного и пришлось бы младшему откачивать коматозного брата. На улице было по приятному прохладно, а главное не душно, что особенно радовало. Всё-таки середина лета, и ночные прогулки вдоль красивых питерских улиц имели свой особенный, неповторимый шарм. Природа во всю расцвела, прекрасная пора. И самое важное — весна давно прошла, а с ней тот самый период, обостряющий аллергию. Поэтому Фима не испытывал никаких проблем, пока ожидал брата на скамейке рядом со зданием клуба, наполняя лёгкие кислородом.       Ожидание затягивалось, а держать себя в вертикальном положении становилось всё тяжелее. Чтобы хоть как-то отвлечься, старший Шерин вытащил телефон и запустил плейлист с любимыми песнями, при этом продолжил сверлить дорогу взглядом. Одиссея нельзя было пропустить — был такой вариант, что младший всё-таки попробует от него улизнуть, хоть в этом и не было смысла. Такой уж был его jeune, порой нелогичный и попросту странный. По крайней мере таким он его запомнил, и вряд ли тот сильно изменился за это время.       Вдалеке появилась фигура Оди, который поспешил подтвердить все опасения старшего, быстрым шагом драпая от него в противоположном направлении. Глупый братик, не на того нарвался, знал ведь. И свою цель Фима был готов преследовать вечно, что он и сделал, очень быстро догоняя брата. Пусть у того ноги были длиннее, но всё же в более лучшей физической форме был именно Ефим. Младшему ничего не оставалось, как недовольно развернуться к брату лицом, когда он схватил его за запястье и слабо дёрнул на себя. — Чего тебе надо? Убери от меня свои руки. — Не понял. Вот так ты встречаешь своего любимого брата, Одя?       От этого сокращения имени лицо Одиссея скривилось ещё сильнее, хотя казалось, сделать более недовольную физиономию физически невозможно. Он жестом поманил мужчину за собой в глубь переулка, встал напротив него. А затем вытащил пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и затянулся под осуждающим взглядом старшего, который в свою очередь извлёк ингалятор из кармана. — Ой, — очевидно наигранно вздохнул младший, выдыхая дым чуть ли не в лицо Ефима. — Я бы мог не курить… Если бы мне было не насрать. Звиняй. — Да я ничего другого не ожидал… — ответил после несколько пшиков Фима, но брат его не слушал, а задумчиво пожирал взглядом, периодически освещая лицо сигаретой.       А Ефим смотрел на него в ответ. В слабом свете фонаря он смог отметить пирсинг, который до этого не замечал. Помимо губ и носа у младшего было два шарика металла над левой бровью, а также на ушах в непонятном пока что количестве. На шее какой-то кулон… Сложно понять, вроде с символом. Сатанист, что ли? Оставив мысли о непонятном украшении, взгляд старшего снова вернулся к лицу напротив. А на щеках Оди появился слабозаметный румянец, неожиданно. И это даже… мило? — Знаешь что, — голос младшего Шерина прозвучал довольно громко в этой тишине между ними. — Мне кристально похуй, зачем ты здесь, но перестань так меня звать. Какой я тебе Одя? — А кто тогда? — непонимающе взглянул Ефим. Двадцать один год был Одей, и тут на тебе. — Зови меня Дисс. Именно так, не нужно никаких уменьшительно-ласкательных. От этого меня выворачивает.       Что? Он сказал diss? А впрочем, ему это вполне подходило. Идеальное попадание, 10 из 10. — Серьёзно? И что, много уже написал?       Младший затушил сигарету пяткой кроссовка об асфальт и взглянул на брата, как на умалишённого. — Чего? — Сколько диссов написал, говорю. Ты же главный в реп-баттлах, как я понимаю?       Секунда, и Одиссей так громко прыснул, пугая рядом проходящих людей. Из его глаз аж слёзы полились, настолько его насмешило неуместное высказывание старшего. Кое-как проржавшись, он выдавил из себя: — Ох, прекрати. Когда такие деды, вроде тебя, начинают говорить молодёжным сленгом, я сразу ловлю испанский стыд. Даже не представляешь, насколько это стрёмно… — Пффф, — фыркнул Фима. Немного обидно слышать такое от собственного брата. — Ну-ну. Дед, говоришь… А в клубе сам был не прочь познакомиться с этим пенсионером, не так ли?       Слишком резкий и изучающий взгляд кинул на него Дисс. Становилось неуютно. — Я же сказал, на работе не знакомлюсь. Но не спорю, выглядишь ты шикарно, даже в свои… Сколько тебе там? Шестьдесят пять? — Очень смешно. — Ха-ха, — на губах младшего блуждала игривая улыбка. — Короче говоря, я даже не буду отрицать, что ты секс ходячий. Особенно сейчас. Стиль изменил, татухи вон сделал, вижу. Но всё это в данный момент не важно. Что тебе от меня нужно?       Неужели наступило время для серьёзных разговоров? И в этом треклятом переулке? Нет, такое место для семейных обсуждений Ефима абсолютно не устраивало. — Не ожидал я такого приёма, конечно, но нам нужно с тобой поговорить, — старший поспешно добавил. — Не здесь. — О`кей. Где тогда предлагаешь? В каком районе ты снял квартиру? — Тут такое дело… — Так, не продолжай. Хочешь сказать, что квартиру ты не снял? — Не успел, — спокойный взгляд сфокусировался на лице недовольного младшего. — Поздно приехал в город. — Ну круто, чё. И что теперь собираешься делать?       Фима не спешил отвечать, перед этим задумавшись, как он это довольно часто любил делать. А Дисс прекрасно понимал, что может означать этот взгляд на безэмоциональном лице брата. — Не-е-ет, только не говори, что ты ко мне хочешь, — Ефим не стал отрицать, что ещё больше раззадорило младшего. — Не-а, нихрена подобного. С чего я должен пускать тебя к себе домой?       В ответ — молчание и чуть прищуренные глаза, которые говорили о многом без слов. И всё это ужасно раздражало Одиссея, доводило до белого каления. Прошло сраных три года, а Ефим ни черта не изменился, всё такой же кусок монолитной глыбы. А он продолжает вестись на его красивое лицо, на которое он теперь смотрел сверху вниз, но старшего брата это, впрочем, совсем не портило. — Бля, боже, — устало вздохнул Дисс и потёр сонные глаза пальцами. — Я так устал, что у меня сил спорить с тобой нет. Одна ночь, усёк? Утром поговорим, и чтоб я тебя больше не видел рядом с собой.       Ефим неопределённо пожал плечами и улыбнулся уголками губ. Никуда он так быстро уезжать не собирался, тем более один, но младшему об этом знать было не обязательно.       К тому же, вдруг между ними всё постепенно… налаживалось?