Лето

       Валерка засиживаться на трибунах не стал. Скучно это, да и у Лёвы дела шли в гору — волноваться было не о чем. Поэтому он отпросился у Игоря Александровича и пошёл искать себе кружок по интересам.        В дружинном доме висела большая доска, на которой были прикреплены фотографии вожатых и их занятия. Выбор Валерки сразу пал на инженерию. Дома он постоянно проводил всё своё свободное время за сборкой различных небольших приборов. Особенной страстью были чертежи. Валера обожал зарисовывать буквально всё схематично и с разных ракурсов. Его главной мечтой было запечатлеть так настоящий военный самолёт, а потом собрать его маленькую копию.        В кружке у Александра Ивановича Плоткина оказалось не очень интересно. Ещё и ребята страшно занудные попались. Только Валерка решил собрать электрическую цепь, как на него тут же налетели «товарищи». Все лезли с советами, как сделать лучше и практичнее, хотя Лагунов в этих советах не нуждался совершенно — эти цепи он, на самом деле, уже видеть не мог.        В итоге Валера оставил работу с электричеством, решив построить кормушку для птиц. Но и тут к нему пристали. Несмотря на то, что в группе был мальчик явно младше него, другие ребята всё равно пристали именно к нему, Лагунову, отбирая инструменты и показывая чертежи.        — Нет! Я забью! — Один из мальчишек выхватил из рук Валерки молоток. — А вдруг ты себе по пальцам дашь?        — Детям такое лучше не трогать, — сказал второй, взяв гвозди.        Руководитель кружка, Александр Иваныч, тоже оказался чересчур беспокойным. Видимо, внешний вид Валерки и его обманул, поэтому к новенькому он относился, как к маленькому. Так что Лагунову ничего не оставалось, кроме как детали с инструментами подавать.        Валера продержался где-то час, а потом ушёл, отправившись на поиски лучшего. Его внимание привлекло пение из соседнего кабинета, довольно красивое и нежное. Валерка не поленился и заглянул в кружок музыки.        Пела там довольно симпатичная девочка с двумя косичками, перевязанными белыми ленточками. За роялем сидела другая девчушка, игравшая музыку. «Куда уходит детство» в их исполнении звучало как-то по-особенному, волшебно. Валерка не был филологом, хоть и читал много, а потому не мог подобрать подходящих слов, чтобы точно описать свои ощущения. Но ему нравилось. Очень-очень.        Музыка вдруг стихла, и девочка замолчала, с улыбкой оглядев слушателей, сидевших на лавочках и дружно аплодировавших ей.        — В общем, как-то так, — с ноткой гордости в голосе произнесла она. — «Куда уходит детство» надо петь. Я в музыкальной школе пять лет занимаюсь. У меня сопрано, поэтому я буду солировать. Все остальные — хор. Надо использовать мои способности.        — Посмотрим, — вздохнула руководительница кружка, посмотрев на других детей. — У кого-нибудь ещё есть предложения?        — Ой, Вероника Генриховна, — подала голос на вид очень дерзкая девушка, сидевшая на втором ряду. Вроде её звали Жанной. — У нас новенький.        — Это Лагунов из четвёртого отряда, — проинформировал кто-то, и все тут же устремили свои любопытные глаза на застывшего в дверях Валерку.        — Ты заходи, — улыбнулась Вероника Генриховна. — Понравится — запишем в коллектив.        — Ты петь хоть умеешь, Лагунов? — Ехидно поинтересовалась Жанна.        — Всё я умею, — буркнул мальчик, сделав два смелых шага вперёд.        — Ай, умничка, — она встала с лавочки, подошла к нему и, положив руку на плечо, звонко чмокнула в щёку, оставив на ней яркий след от помады. — Лёлик, смотри, какой пупс.        Валерка густо покраснел от возмущения. Девочка, которая пела, тихо хихикнула, прикрыв рот ладошкой.        — Шалаева, — обратилась к Жанке Вероника Генриховна, — ты что-то хотела предложить?        — А, — та сразу оживилась. — Я за «шизгаду». Лёлик, пошли покажем им, — она махнула рукой и поднялась на небольшую сцену. За ней туда же забралась довольно крупная девушка с ярким макияжем и в лёгком голубом платье. — Ну-ка похлопали! — Ребята начали хлопать, создавая ритм. Жанна и Лёлик откровенно закривлялись перед публикой, в унисон выкрикивая слова песни:        — She’s got it! Yeah baby, she's got it. Well, I'm your Venus, I'm your fire at your desire!        Шалаева изгибалась, демонстрируя свою пластичность, и неоднозначно поднимала пальцами подол очень короткой чёрной юбки, при этом облизывая ярко накрашенные губы. Валерка поморщился. Не нравился ему этот номер.        Девушки тем временем подпрыгнули и встали в красивые позы, как модели на страницах журналов. Другие ребята начали громко аплодировать и одобрительно свистеть.        — Отлично, — улыбнулась вожатка. — Вот это и берём на родительский день.        — Почему, Вероника Генриховна? — Не понял Валерка. — Она красиво поёт, — он указал рукой на девочку с косичками. — А эти… просто кривляются. Я с таким же успехом могу «Чунга-Чангу» исполнить.        — Хорошо, Лагунов. Вот с ней и выступишь, — пожала плечами девушка. — Если так хочешь. А у нас всё решает коллектив. Кому понравились «She’s got it»? — Абсолютно все подняли руки.        — Я за «Куда уходит детство», — упрямо заявил Валерка. Но он был единственным, кто имел такое мнение.        — Коллектив проголосовал. А детских песен у нас и так достаточно, — кивнула Вероника.        — Но «Куда уходит детство» далеко не детская песня! — Возразил Валера. — Она вполне подходит всем возрастам, в ней заложен довольно глубокий посыл, который может напомнить взрослым, что они тоже когда-то были детьми, окунуть их в это прекрасное время, заставить немного погрустить…        — Лагунов, хватит, — Вероника Генриховна встала из-за стола, взяла какие-то бумаги и направилась к выходу. — Я уже сказала, что, если хочешь, можешь спеть «Чунга-Чангу». Так, — она остановилась в дверном проёме. — Я к радиотехнику, музыку искать. А Вы ждите здесь, — и ушла.        — Ты чё, очкастый, — Жанка угрожающе нависла над Валерой.        — Это ты мне? — Тот состроил вид, что не понял, к кому обращаются.        — Рука в говне. Обурел против коллектива идти?        — Рот закрой. Кишки простудишь, — как можно невозмутимее ответил ей Валерка.        — А глазки-то забегали, — довольно оскалилась Жанка. Но её улыбка довольно быстро исчезла.        Она повернулась к девочке с косичками, прожигая её злым взглядом.        — Ты чё, коза, защитничка себе нашла?        — Я его вообще впервые вижу, — пожала плечами та. Валерке почему-то стало обидно. Они же пересекались на водяном трамвайчике. Или это только у него память хорошая?        — Ты давай тут, не придуривайся, — повысила голос Жанка. — Впервые она его видит, конечно.        — Твой номер утвердили. Чего пристаёшь? — Отрезала девочка.        — Дерзкая, да? — Шалаева приблизилась к ней. — Ты у меня будешь за всё в ответе… Мордой в туалете. Лёлик, хватай её!        Девушки крепко схватили девочку за запястья. Та начала вырываться, прося отпустить. Валерка незамедлительно кинулся на Жанку и с трудом оторвал её от юной певицы. Шалаева не удержалась и упала на лавку, неудачно задев рукой лицо. Помада размазалась вокруг рта, юбка чуть задралась, а на руке остался красный след от Валериных пальцев.        По залу прокатился тихий смех, но он тут же стих, стоило Жанне обернуться.        — Тварина, — процедила сквозь зубы она, посмотрев на Лагунова. — Ты попал конкретно, — девушка встала, быстро привела себя в порядок и покинула кабинет. Лёлик устремилась за ней. Пройдя мимо Валерки, она нарочно сильно толкнула его, и тот упал на лавочку, больно ударившись о спинку поясницей.        — Спасибо, конечно, что заступился, но я не просила, — девочка с косичками сложила руки на груди, строго посмотрев на него, словно учительница на провинившегося школьника.        Валерка поперхнулся воздухом. И это её благодарность?        — И да, меня зовут Анастасийка. Может, пригодится, чтобы в будущем не указывать на людей руками.        Валерка нахмурился. Указывать на человека пальцем — вот это дурной тон. А если рукой, то вполне вежливо. Хотя чёрт знает этих девчонок. Он проводил Настю взглядом и, когда она скрылась за поворотом, показал ей язык.        На музыке Валера тоже не остался, а потому пошёл дальше, куда глаза глядят. Встав около доски, он вновь начал разглядывать фотографии вожатых и названия кружков. Выбор пал на рисование, которым руководил Альберт Стаховский.        Он оказался довольно весёлым и приветливым парнем. Без лишних вопросов отвёл Валерку к свободному мольберту и дал краски с кисточками. Сегодняшней темой были растения.        Валера долго думал, что именно ему изобразить на большом листе бумаги. Можно было нарисовать, что угодно (Альберт никаких ограничений не дал), оттого становилось сложнее. Потому что не было конкретно задачи. Лагунов огляделся. Выходило, что он один стоял и не знал, как ему быть, потому что остальные уже во всю творили. А у него за полчаса появилась лишь одна карандашная линия. И всё.        Взгляд Валерки устремился на впереди стоявшего мальчика, в котором он признал Юру Тонких. Тот, видимо, тоже устал наблюдать за футболом и теперь пробовал себя в рисовании. Получалось у него, к слову, довольно неплохо. Горшок с цветами выходил очень красивым и похожим на настоящий, что стоял на подоконнике.        Эта находка натолкнула Валеру на определённые мысли: «Что, если нарисовать не целый горшок, а лишь один цветок? Ведь не обязательно композицию делать», — подумал он, начав перебирать в голове варианты самых красивых и диковинных цветов, которые видел на страницах энциклопедии. Вскоре его рука сама собой задвигалась по бумаге, набрасывая очертания будущего растения.        Схематично нарисовав цветок, Валерка принялся сразу за цвет. Лепестки у него в центре практически сливались воедино, из-за чего оставалось лишь добавить тени и градиента. А чтобы провести в разные стороны «усики», много ума не требовалось.        — Ого. Довольно симпатично, — похвалил Альберт, встав позади Валерки.        — Спасибо, — не отрываясь от рисунка, ответил тот. Работа была в самом разгаре, хотя основное он уже нарисовал. Но отвлекаться всё равно не смел.        — А это что за цветок? — К нему подошли и другие ребята. — Такой вообще существует?        — Это Ликорис, — медленно произнёс Валера. — Ликорис лучистый, если быть точнее. Растёт в Азии.        — Впервые слышу, — фыркнул кто-то.        — Красиво, — снова похвалил Альберт, похлопав Валерку по плечу.        В кружке рисования Лагунов засиживаться тоже не стал. Закончив свой цветок, он ушёл. Всё-таки сидеть целый день за мольбертом было не его. Да, порисовать для удовольствия час-два он мог, но не более и не так часто, как это делали настоящие художники.        Игорь Саныч руководил футболом, а Руслан Максимыч — общим спортивным кружком. Общим он назвался потому, что не имел определенной направленности и включал в себя зарядку с различными играми. Весело, но Валерке туда не хотелось. Ему и футбола хватило.        Ещё раз взглянув на доску с расписанием, Лагунов понял, что ни один из представленных кружков ему не подходит. Как он и рассчитывал: в лагере будет скучно.        Валерка вернулся в палату. Там было значительно прохладнее, чем на улице или в любом другом помещении. Он присел на край кровати, и взял с тумбочки несколько книг, привезенных с собой из дома. Роман «Мастер и Маргарита», который ему посоветовал брат, пока что читать не хотелось, «Шерлока Холмса» он уже практически наизусть знал, как и маленький сборник с любимыми лирическими произведениями. Ничего из перечисленного пока что не интересовало его. «Надо сходить в библиотеку, если она здесь есть», — с тоской подумал Валера.        И тут ему на глаза попалась та самая незнакомая книжечка без автора и названия, которую он отложил на «потом». Недолго думая, Валерка взял её в руки и открыл. На форзаце его встретил ровный почерк Дениса:        «Привет, братишка. Надеюсь, ты там не особо грустишь и уже нашёл друзей. Ну а ежели ты скучаешь, то вот тебе развлечение. Если ты его разделишь с друзьями, будет только веселее.        Помнишь, ты просил оставить тебе “приветик”? Так вот тебе целый приветище! Я над ним до-о-олго работал. Надеюсь, не зря. В оглавлении найдёшь загадки и номера страниц, где есть различные интересные факты.        Ну всё. Удачи тебе и не падай духом! Звони, если что-то не получится или просто соскучишься. Люблю тебя! Денис».        Валерка, не веря своим глазам, перечитал послание ещё раза два, а затем перелистнул страницу, вверху которой большими буквами было написано: «КОСМИЧЕСКАЯ ЕДА». Под этой надписью была нарисована карандашом красивая картинка: тюбик, из которого вместо пасты вытекало варение, а рядом с ним лежали ягоды. Ещё ниже аккуратным и разборчивым почерком находился сам рецепт.        — Валерка! Вот ты где! — Раздался в палате голос Лёвы, и Валера вздрогнул, обернувшись. — Горь-Саныч на обед всех собирает… Ой. Ты чего? — Во взгляде Хлопова теперь отчетливо читалось беспокойство. Только сейчас Валерка понял, что по его щекам текут слёзы. Он снял очки и поспешил стереть влагу.        Лёва присел рядом с ним на край койки и положил свою руку ему на спину, осторожно поглаживая. Валера всё же не выдержал и расплакался. Совсем, как маленький. Потому что было обидно. Потому что уже успел соскучиться по дому, родителям и особенно по Дениске. Потому что эта книжка, составленная братом специально для него, растрогала до глубины души.        — Эй, ну ты чего? — Лёва явно испугался. Он совсем не ожидал, что новый друг буквально на следующий день будет плакаться ему в плечо.        — Н-Ничего… — с трудом выдавил из себя Валерка, всхлипнув. — Просто брат… он… замечательный…        — Ну и ну, — изумился Лёва. — Ты уже соскучился? Неужто раньше не был в лагерях?        — Был, — Валера наконец более-менее успокоился, вытер со щёк и глаз влагу и поправил очки. — Просто… Вот, — и он, внезапно ощутив желание поделиться своей находкой хотя бы с кем-нибудь, протянул раскрытую книжечку Хлопову. Тот осторожно взял её и прочитал послание Дениса. Губы его растянулись в улыбке.        — Ого! Как здорово! — Лёва вернул ему книжку, чтобы ненароком не увидеть чего-нибудь лишнего. Всё-таки подобные вещи казались ему личными. — Видно, брат тебя действительно очень любит.        — Ага… — Валерка положил её на тумбочку и слегка улыбнулся, посмотрев себе под ноги. Тут он краем глаза заметил разбитые коленки и грязные голени Хлопова. Это заставило его снова взглянуть на футболиста. Тот был весь взъерошенный, перемазанный, зато вполне довольный жизнью. — Тебе к доктору надо… — осторожно заметил Лагунов.        — Да не переживай, — Лёва махнул рукой. Вторая, которая по-прежнему лежала на спине Валерки, слегка надавила вперёд, из-за чего тот вздрогнул. — Ой. Прости, — Хлопов тут же убрал ладонь.        — Ничего. Но к доктору Носатову всё же стоит сходить.        — Он опять бубнить будет, — тяжело вздохнул Лёва. — А слушать его поучительные монологи нелегко. Так что я пока в умывальнике отмоюсь, а уже потом схожу. Как-нибудь, — он спрыгнул с кровати и протянул Валерке перепачканную землёй руку. — Ну так что? Идёшь на обед? Или предпочтешь умереть от голода?        — Ой, нет, — покачал головой Лагунов. — Умирать я пока вовсе не хочу, — и положил на ладонь Хлопова свою. — Пошли. Только сначала отмоем тебя.        — Разумеется, — улыбка футболиста растянулась до ушей.