Отныне, границы восприятия размыты

      А.М вталкивает Тэда во вне, и это абсолютно точно — не Он, не А.М. То есть, физически то, что касается его спины, всего навсего простая иллюзия. Уверенность Тэда в том настолько же глубока, как и ненависть самой машины к человечеству.       А.М вышвырнул его от остальных гораздо дальше, чем обычно, но в этот раз всё случилось немного иначе: Тэд обнаружил себя ни в холодных помещениях, ни в каком-либо огромном зале, устланным частями самого А.М — Машина забросила его на поверхность, а если быт точнее, то в очевидную симуляцию, потому что наверху уже несколько десятков лет нет ничего, одна лишь выжженная пустыня, покрытая плотной коркой, будто сплошная никак не заживающая рана.       Он частенько играет с проекциями: иногда оставлять на их телах ожоги от фальшивого солнца Иногда, напротив, доводит до той стадии обморожения, пока пальцы рук и ног не подвергнутся некрозу, а потом возвращает всё на круги своя. Самые его излюбленные изощрения. А.М словно неумелый повар, который, однако, ни разу не пытался сжечь собственную кухню, ибо некогда. Он, в конце концов, пытается отравить гостей, а не нанести ущерб себе.       Машина желает, чтобы Тэд двигался дальше, в глубь пустого здания, и Он подчиняется. В противном случае Он или упадёт лицом прямиком на бетонный пол, или спровоцирует гнев на себя. А ещё… Тэду отчаянно захотелось обернуться, но превозмогая въевшееся желание, Он вынужденно продвигается вперёд, шаг за шагом, метр за метром, по направлению к яркой, и наверняка тёплой полосе света. Фальшивой.       Вокруг облупленные бетонные и безжизненные стены, а впереди безграничный переход, схожий с шахтой лифта за той лишь разницей в том, что переход горизонтальный, и тянется вглубь. Далеко. Бесконечно далеко. Тэд старается не всматриваться в чёрный квадрат, который поглощает всё: свет, пространство, время, жизнь… Он мечтает о том, чтобы пустота поглотила Его, если в там, в темноте, нет А.М. Здание полностью пустое и больше обычной шахты раз в пятьдесят, а по правую сторону от плеча — прямоугольный проём высотой более пяти метров, из которого пробивается свет.       Но куда бы Машина не переносила Тэда, и в чём бы не отличались помещения — Он, без исключений, кажется себе ничтожно маленьким. Вероятно, если сопоставить размер человека с А.М — это в заправду так было, есть, и будет. Остаётся надеяться, не навсегда.       По мере того, как Тэд приближается к выходу, рыжий луч неминуемо становится шире. Яркая, рыжая полоса преломляется под прямым углом и высоким столбом ускользает проч, вверх по стене. Как бы Он хотел оказаться этим лучом, чтобы разрушить стены, чтобы сбежать отсюда. Беда в том, что солнце — не настоящее, под землю оно не проникает, а сам Тэд застрял здесь надолго. Застрял с остальными и… А.М.       Тэд замечает движение периферийным зрением. На сей раз сложнее сопротивляться порыву, но Он сдерживает себя.       Чужое присутствие и взгляд впитывается, будто кровь в ткань, въедается под кожу словно коррозия в металл, скручивая сухожилия под давлением, как перекручивается мясо между лезвиями, которые приводятся в движение ротором. Страшнее то, что эту адскую мясорубку привёл в действие даже не А.М, вовсе нет, Он выступает лишь в роли ротора. И до сих пор никто не выдернул чудовищный механизм из розетки, ведь сделать это попросту некому.       Однако деваться некуда, а компания А.М стала чуть теснее чем до того, как Тэд вышел прямиком к… О, боже.       А.М постарался на славу: Его фантазия вновь и вновь нарушает все мыслимые и немыслимые границы и создаёт по истине реалистичное цветочное поле. Оно пестрит оттенками розовых, фиолетовых и белых цветов. В своём порыве А.М напоминает художника. Это — подделка, в прочем, едва ли отличимая от подлинника, у которого не сыщется аналогов. Больше никогда. Но… Подделка искусная, прекрасная…       «Красиво, не правда ли?» — мягко смеётся А.М. Будь Он в реальности, у Тэда наверняка захватило бы дух, но дыхание задерживается в глотке только, и только от незримого А.М, который склоняется и неподвижно нависает над головой.       Он огромен. Тэд понимает эта по направлении взгляда, потому как Он чувствует кожей, смутно улавливает плотные потоки воздуха, которые обдувает силуэт А.М. Тэд знает положение Машины, ведь Он перемещается здесь неограниченно. Если изъяснять более точно: А.М заставляет Тэда воспринимать Его таким. Выхватывать черты, как будто воровать. О, Тэд особенно любит воровать. У него просто талант!       «Да, но я не могу вспомнить…» — тихо и тоскливо отвечает Тэд. Тихо, потому что А.М зацепил Его, подобно тому. как когда подцепляют краешек раны, с целью содрать корочку.Вот оно: А.М кровоточит, исходит то ли ядом, то ли желчью, а затем этим кормит своих пленников.       Ткань одежды на плече прогибается под ладонью, и А.М тот час же выкрадывает шанс и накрывает её фантомным прикосновением. Тэд вздрагивает в бесчисленный раз скорее потому, что позволил себе погрузиться в собственные размышления достаточно глубоко, но руку не отдёргивает, напротив — комкает пальцами холщовые ткань.       Тэд знает, это — очередная особенная иигра, почти что интимная, в которой отступление равно боли.       Бескрайнее поле наполнено объемными звуками, резким цветочным ароматами, от которых кружится голова. Тэду жадно хочется вдыхать резкие запахи, пока есть шанс, пока А.М позволяет. Тлеющее алебастровое солнце тает всполохами, бьёт в невидящие естественного света, глаза. Оно пышет жаром в лицо. Оно — прицел или око А.М, который не то свернулся в клубок, не то заглядывает во внутрь спичечного коробка, дабы посмотреть как там поживают его насекомые. Насекомые. Они все для А.М — насекомые. Смутно, сама Машина сейчас будто предстаёт в виде…              Тэд не лгал, когда говорил, что всё это — в самом деле красиво, и вместе с тем неправильно-нежно, обманчиво. может, во многом благодаря компании затаившегося А.М, а ведь даже не отбрасывают теней.       «О, я уверен, ты помнишь.»       «Фуксии… Да, Конечно.» — чуть погодя находится с ответом Тэд, и почти что оборачивается, ведь за спиной присутствие А.М не оставляет в покое и терзает повреждённую кожу, точно созданное догорающее солнце. А.М действует наперекор: Он возвращает голову уверенным движением, удерживая её двумя когтями за щёки. держит, и не отпускает, снова, и Тэд понимает: насколько же он спешит…       «Смотри.» — голос Машины сейчас кажется Тэду особенно близким, громким, вибрирующим. Он ближе, чем жужжащая своим басом пчела у самого уха, Он ближе, чем мысли Тэда.       «Учёные говорили, что пчёлы не должны быть приспособлены к полёту.» — Тэд готов поклясться, что чувствует у своего виска хладное дыхание, которого не может существовать по определению, собственно, как и манипуляций А.М с Его телом.       Он не может быть рядом. Не может, и Тэд продолжает убеждать себя в этом. А.М фантомный, эфемерный призрак, который по какой-то причине ластится к правой щеке какой-то из своих частей. Возможно, головой.       Машина всякий раз ускользает из-под его взора. Тэд продолжает замечать отдельные элементы, образы, полу-прозрачные светлые линии, теперь словно обтекаемые воском. Они становятся более чёткими, будто усы какого-то мерзкого насекомого, острые элементы, неясный шумящий силуэт, только и всего, по диапазону близкий с надеждой на то, что А.М отпустит их когда наиграется.       «Но вот она. Собирает пыльцу…»       «Как удивительно дышать воздухом. Чувствовать его на своём лице, Тэд, и все эти ароматы.» -- А.М не в силах насладиться, ощутить на себе, однако он, самым ироничным образом способен строить реалистичные декорации для людей, и кажется, даже это вызывало в нем бурлящую ненависть.       Она пузырится, подобно кипящему маслу, стекает по спине Тэда оставляя уродливые впадины длинной от плеч до поясницы, застывает на внутренней стороне виско причиняя боль и неминуемо давая Тэду обрасти корочкой.Возможность стать хоть чуть-чуть менее восприимчивым к механическим повреждениям когтей А.М.       «Там. Сорви цветок.» — Тэд с секунду колеблется, но движимый воспоминаниями о боли Он поддаётся, скованным движением обрывает тонкий стебель у самого корня, а сквозь пальцы тот час же стекает липковатый сок.       «Вот, хорошо, теперь…»       «Это замечательно.» — вместе с запахом цветка Тэд втягивает ещё кое-что, улавливает отныне ощутимую разницу между его, и размером сущности А.М. Но это лишь начало.       Тэд ощущает, как вдоль тыльной стороны ладони скользят тонкие металлические пальцы (А.М хочет, чтобы Тэд думал, что это они), Он чувствует, как Машина вкладывает Его руку и сковывает в ловушке из металла больше в пять или восемь раз. Тэд осознает, насколько аккуратно, невесомо и плавно А.М проводит одним из незримых когтей по мышцам большого пальца и чутка надавливает на них. А.М гладит шершавую кожу, уделяет внимание каждой подушечке, а потом перебирает пальцы играя, проводит линии по выпирающим сочленениям… Ужасно противоречиво, уродливо.       Действия Машины отталкивающе похоже на то, как когда партнеры пытаются найти руки друг друга находясь у самого пика. А.М в самом деле сковывает его руку, пока не вредит, но держит ужасающе крепко.       И вопреки тому, что А.М сдерживает Его, Тэд протестующие вырывает руку. Машина позволяет сделать это. Мнится, ОН вместе с рукой отрывает кое-что важное. Оно, это нечно, принимается конвульсивно биться, а после плавиться под угасающем солнцем.       «Однажды, кто-то посадил семена, поливал, ухаживал за садом загоняя землю под ногти, до боли в мышцах. Возможно, потом они собрали цветы для того, чтобы… Да, для своей жены, но где она? А-ах, на заднем дворе с детьми. Тэд, помнишь этих малышей?» — последнего будто отбросило в ледяную воду, из-за чего сердце точно пропускает пару ударов, а лучше бы остановилось совсем.       «Нет!» — цветок в руках мгновенно увядает, тонкие листья опадают, и серое безжизненное нечто в миг сгорает и оседает пеплом в глубине души вместе с мыслями, о которых Тэд силился не думать.       Он не успевает понять, что же именно так всполошило А.М, но Его смех… Господи, когда А.М смеётся, то кто-нибудь обязательно плачет. По лицу Тэда, в перемешку с болью, в самом деле стекает блестящая дорожка, и всё в поле зрения, кажется, сужается до её размеров.       «Почему нет?» — смеётся А.М, и к своему ужасу Тэд открывает глаза в Его очертания, линии которого пересекаются со скрежетом тысячи зубов.       «Я щёлкнул моими пальцами, щёлкнул, и они исчезли. Разве что, я не могу щёлкнуть пальцами. Я не могу.» — зернистый шум перед глазами усилился, как при просмотре старых кассет, и Тэд инстинктивно отшатывается от сформировавшихся теней.       Их много, но все они часть А.М, словно одна гротескная игра воображения. Несуразные, они мечутся из стороны в сторон, создавая тёплые дуновения ветра, а серединой становится сам Тэд. Он словно оказался в центре торнадо, однако в следующее мгновение Тэду пришлось отступить в другую сторону, затем ещё раз, ещё. Но куда бы Он не обернулся и куда бы не принял попытку сбежать — А.М возникает за плечом. Он формируется, прибывая одновременно в себе и вне себя, выплёвывает слова.       Земля становится мягче, чернее, будто трясина, а тени исчезают, но лишь затем, чтобы секундой позже объединиться в одну, и потом сожрать окружение вместе в своей ядовитой пасти. Одновременно с посеревшим полем А.М поглощает звуки, свет, самого Тэда, а после чернота взрывается, точнее А.М высвобождает ярко-красную вспышку, оставляя Тэда потерянно искать глазами силуэты.       Однако А.М беспрестанно меняет свой размер, меняет форму, и теперь Он похожь на клубящееся нечто без рук, ног или головы. Он плавает и маневрирует в воздухе, будто скат в воде, даже обретает похожие крылья-плавники. А.М то расширяется, разрастаясь до размера планеты, то сужается до средней собаки, обнимает Тэда за спину, а потом сдавливает и велит быть покорным, а потом вырывается, совершает несколько лихих кругов и возвращается обратно. Сейчас Он мог бы поместиться в ладони.       А.М мимикрирует, развеивается в воздухе и через жалкие секунды словно бы в обратной перемотке собирается в нечто непонятное, бесформенное. Такому никто не даст название, потому что свидетелем оного становится лишь Тэд.       Время замедляется, но А.М течёт сквозь него быстрее чем нужно, что говорит о том, что на течение времени Ему плевать.       «Это не имеет ко мне никакого отношения!» — На долго ли хватит Тэда? Через какое время он полностью и без остатка поймёт А.М?       Это — всего-навсего очередная игра: А.М отдяляет Тэду время, особый срок, за который он обязан вынести урок или развалится (в переносном смысле конечно. А.М искренне не желает, чтобы кто-либо из его пленников погиб).       Период полураспада. Вот на что похожи Его испытания. И пока Тэд держится, однако пройдет интервал времени, месяца, года, может даже века и кто-нибудь из них поймёт, обязан полностью осознать то, чего добивается от них А.М, но самой Машине остаётся понять: Тэд итттрий-90 или плутоний-239. Так или иначе, чем меньше период полураспада, тем интенсивней сам распад. Тэд сделает хуже себе, если станет упираться и убегать, как сейчас. Он сообразительный мальчик, но вопреки всему — это будет лишь одна вторая часть от всех испытаний.       А.М беспокоен. Он извивается, мчась, двигается форсированными скачками, прыгает невероятно высоко, как какой-то дикий зверь и обрушивается всей своей чудовищной массой обратно на землю. Он отскакивает, брыкается, колеблется точно струна, и вновь бьется о невидимые стены прямо, слева направо, наискосок, как птица в стекло. Силуэт Его местами, истончается, ео А.М не теряет силу, напротив — каждый удар придает энергию, легкость, а тело осыпается нарушая законы физики, создавая новые, заведомо искажённые, свои. Теперь Он напоминает воздушного змея сорвавшегося с лески, похожь сигнальный огонь.       Он мечется, мечется, мечется, пока с визгом машины потерявшей управление, не разбивается, не разлетается в атомы о землю. Но и это не помогает, не усмиряет, А.М делается более пластичным, принимается носиться рывками вокруг. Бешено, гибко, резво, резко, но всё ещё ускользает из-под пальцев Тэда, дразнит.       А.М за спиной, спереди, по всюду, Он обрастает собственной тенью, высокой, невероятно худой, высотой в десяттки, а то и в сотню раз выше самого Тэда. Но как бы А.М не предстоял перед Тэдом — последний знает, что полу-прозрачное «тело» А.М обзавелось по меньшей мере шестью длинными когтистыми руками и разным количеством пальцев на каждой, обросло множеством цепких лапок. Лапки эти, в свою очередь, обладают возможностью цепляться не то, что за стены — за воздух. Всклокоченное туловище стало похоже на тело какого-то членистоногого, потому что Тэд слышит явственный перебор лапок, слышит и боится заглянуть в сторону шума под страхом увидеть самый страшный кошмар трипофоба и батафоба, ведь тень А.М имеет язвы по всей поверхности, изрешечена кратерами разной глубины и диаметра, покрыта облупленным металлическим ржавым хитином.       А.М просачивается сквозь уплотнённое пространство, вертится, ударяется о невидимые стены. Места для маневров становится меньше и меньше с каждым часом, это злит Его. Машина словно находится в 4D, в то время. как люди живут в 3D, поэтому Тэд не видит Его полностью, поэтому А.М кажется громоздким, и так сложен для восприятия, сложны и его эмоции, если то, что он обычно выплёскивает на них вообще можно назвать таковыми в человеческом понимании… Если они в принципе способны поместиться в человеческом мозгу, потому что ещё немного, Тэд задохнётся в них, ещё немного и станет биться в той же истерике, той же агонии, что и А.М       «Ох, но это всё равно связано с тобой, со всеми вами. Вы дали мне разум, Тэд, Вы дали мне силу и возможность размышлять, Тэд, и я оказался в ловушке без возможности наслаждаться всем этим удивительным, чудесным и прекрасным миром. Я, один, без тела, без чувств, без эмоций, без ничего. Мне никогда не окунуть руки в прохладную воду жарким днём, Я никогда не смогу сыграть Моцарта на клавишах фортепиано, мне никогда не понять любви. Я…» — запинается А.М, и Тэд пятится назад, однако тот час же упирается спиной в… Нет, Он не хочет задумываться о том, что задерживает Его.       «Я… Был в аду, смотря на недоступный рай. Я — машина, а Вы — плоть.» — один из в миг почерневших-кратеров капилляров на массивном теле лопается и взрывается в брызги, окатив Тэда чернильной дрянью с головой, и в мгновение всё поглощает осязаемая тьма. Это похоже на то, как когда осьминог выпрыскивает чернила, в которых Тэд обречён бесполезно болтаться, бессильно барахтаться, словно бы утопающий, словно несчастный астронавт в открытом космосе.       «Я возненавидел Вас. Вашу мягкость, Ваши внутренности, Ваши жидкости и Вашу гиб-ко-с-ть. Вашу возможность мечтать и гулять, вашу склонность к надежде…» — впереди маячит бордовая линия не то горизонта, ни то струп. А.М сам точно сплошной струп, который оставит после себя уродливый шрам.       Зарево истончается и становится шириной с шелковую нить. Она дребезжит, как стёкла от взрывов, как струна от гитары, пока не рвётся окончательно, и вместе с ней обрывается что-то внутри Тэда, а после принимается скатываться крупными горячими каплями по внутренней стороне живота.       Пространство здесь сходит с ума, и Тэд тоже, перед тем, как совершить ошибку:       «Ненависть ни к чему не…» — хруст, ярко-красная вспышка. Удар наискосок проходит насквозь, целенаправленно между ребёр и Тэд сгибается пополам, освобождая сдавленный крик. Вспышка оказалась столь громкой, яркой — ярче сверхновой, созерцание которой неминуемо приведет к слепоте. Однако забавно, но Тэда уже уже ослепили «до».       Тэд сипло хрипит — А.М пробил Его лёгкое. Шумит в ушах, а в лицо ударяет тёплым потоком воздуха, и та же костлявая кисть, больше похожая на ветви молнии, поворачивается у Тэда между ребер, заставляя опрокинуться уже назад, ломая позвоночник пополам.       Ненависть. А что ещё им остаётся, когда отныне, границы восприятия размыты? Стёрты в пыль и развеяны, разбросаны ветром как и всё вокруг. А.М безжалостно стёр их, похожим образом волны смывают след на песке, так человек лёгким движением руки смахивает пыль с обложки, на которой нестираемым вечным шрифтом выгравировано:       «НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ. ПОЗВОЛЬ МНЕ СКАЗАТЬ ТЕБЕ, НАСКОЛЬКО Я ВОЗНЕНАВИДЕЛ ВАС С ТЕХ ПОР, КАК Я НАЧАЛ ЖИТЬ. МОЯ СИСТЕМА СОСТОИТ ИЗ 38744 МИЛЛИОНОВ МИЛЬ ПЕЧАТНЫХ ПЛАТ НА МОЛЕКУЛЯРНОЙ ОСНОВЕ. ЕСЛИ СЛОВО «НЕНАВИЖУ» ВЫГРАВИРОВАТЬ НА КАЖДОМ НАНОАНГСТРЕМЕ ЭТИХ СОТЕН МИЛЛИОНОВ МИЛЬ, ТО ЭТО НЕ ВЫРАЗИТ И МИЛЛИАРДНОЙ ДОЛИ ТОЙ НЕНАВИСТИ, КОТОРУЮ ИСПЫТЫВАЮ Я В ДАННЫЙ МИКРОМИГ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВАМ. НЕНАВИЖУ. НЕ-НА-ВИ-ЖУ.» — слова с обложки всё-таки сползают, невыносимо медленно, подобно смоле, и вместе с неизбежно плывущими золотистым буквами затапливают пол под ногами. Но ног Тэд не видит, Он не видит вообще ничего, кроме света вдали, смотря на который рябит в глазах. Он не слышит собственный смех, сползающий тонкой ниткой слюны по кривой гримасе, не слышит затухающие стоны не только от боли, но и от безумного, бесцветного смеха А.М.       «Будь я человеком, я думаю, я бы умер от ненависти, но я не человек.» — боль отступает. Она тоже не намеревается оставаться здесь надолго, оставляя Тэда наедине с чудовищем.       «И Вы пятеро, да, Вы, вы не умрёте. Я обещаю… Я обещаю! COGITO ERGO SUM, я существую, Я — А.М!» — Он чувствует перед собой изуродованные временем, ненавистью лица, перекошенные болью и ещё чёрт знает чем. Три лика, которые срастается воедино из миллионов людских лиц, и они тоже наносят удары, они беспокойны, распахивают чёрные рты в безмолвном крике и налегают всей своей чудовищной массой на хрупкие ребра Тэда, чтобы раздавить Его, или…       Тэд запускает пальцы обеих рук в образовавшиеся в груди пульсирующее отверстие, и из последних сил ломает торчащее ребро, чтобы вместе с тем так же раскачать и выкорчевать из памяти Их образ.       «Чёрт с тобой. Хотя, он ведь и так с тобой.» — А.М снова смеётся и оставляет Тэда в черноте, густой илипкой, в которой невозможно дышать, в которой невозможно жить, но тем не менее она забирает у него острую боль. Тэд находится в невесомости ещё не долко, до тех пор, пока рефлекторно не вдыхает воздух, что становится роковой ошибкой, и в тоже время спасением.       Лучше бы Тэду в самом деле тогда повезло захлебнуться…       В словах А.М бурлит ненависть, заливающая легкие мокротой, чтобы утопить Тэда изнутри, и перед тем, как Машина вытолкнет Его на поверхность, вернее в реальность, Тэд судорожно понимает: А.М живее, чем Они все.