Пируэт

Санкт-Петербург. Дом дворянина Колеванова. Фасад красивого дома выполнен в стиле эклектики с элементами барокко и модерна. Великолепный фронтон, украшенный лепниной, изысканно подчёркивал высоту здания. Высокие окна с цветными витражами впускали в дом много света, играющего на изумительных стеклянных узорах. При входе гостей встречал просторный вестибюль с мраморным полом и высокими потолками. Вдоль стен стояли изящные консоли и вазоны с живыми цветами, привезёнными из далёких стран. Мягкие диваны и кресла, обитые бархатом, располагали к долгим беседам у камина, выложенного итальянским мрамором. На стенах висели картины художников, многие из которых были подарены хозяину дома лично. В кабинет Колеванова вело массивное, резное, дубовое, портальное, дверное обрамление, за которым открывалось царство утончённости. В центре стоял письменный стол, заваленный бумагами и редкими книгами в кожаных переплётах. Здесь хозяин вёл свои дела, подписывал важные документы и встречался с влиятельными людьми. Винтовая лестница из мрамора вела на второй этаж, где располагались спальни и личные покои Колеванова. Главная спальня была обставлена в стиле классицизма: большие окна с тяжёлыми бархатными шторами, мягкая кровать с резным изголовьем и множество уютных уголков для отдыха. Антикварная мебель, изысканные ткани и редкие произведения искусства – то о чём Пётр Аверьянович Колеванов обычно с гордостью отзывался. Но в этом шикарном и богатом доме проживала одна молодая особа невероятной красоты – Творогова Алёна Сергеевна. Привлекательная, но обедневшая дворянка. У неё были длинные, до пояса, черные локоны и карие глаза. Обычно Творогова была очень доброй и наивной, и именно из-за этих качеств она попадала в не самые хорошие ситуации. А всё началось с того, что родители девушки – Клавдия и Сергей – были хоть и хорошей семьёй, но, можно сказать с уверенностью, что в семье был большой матриархат. Сергей, полный мужчина среднего роста, часто слушался жену, как настоящую герцогиню, и та умело этим пользовалась. Их изящная дочь полюбила не самого богатого и завидного жениха – Дорофеева Степана. Они жили буквально через пару улиц. Несмотря на то, что Дорофеевы не были из крестьян, Твороговым они всё равно не нравились. И вот однажды к Алёне пришёл свататься Пётр Аверьянович – богатый мужчина, но не самый молодой – ему было шестьдесят три года, а для девятнадцатилетней девушки, которая так горячо любила другого, это был удар по сердцу, и даже больше. Степан с Алёной принялись бежать в посёлок Шушары, но судьба всё равно разлучила их. Благодаря своим связям Пётр Колеванов узнал где девушка и прибыл на то место, само собой он силой забрал Алёну усадив в повозку. Узнав об этом от местного, сельского парня, Степан рванул за девушкой, началась погоня, и в этот момент в Дорофеева попала пуля с револьвера. Твороговой стало плохо, когда узрела кровь своего суженого и потеряла сознание, она больше происходящих действий она не видела. Конечно, стрелявший был Колеванов, но он так умело и ловко подстроил все обстоятельства, что убедил в том числе и Алёну, что Степан погиб от пули беглого каторжника. Судьбы влюблённых разошлись по сторонам: Степана выходили и излечили, ему тоже сказали, что любимая мертва, потому что Колеванов заплатил некоторым местным за эту якобы "правдивую" информацию, а когда парень выздоровел и вернулся в город, то его родители ничего толком не могли объяснить, просто пожимали печами, глася легенду, что Алёна как многие думали – погибла. А вот самой Алёне как раз-таки пришлось послушаться свою коварную мать и остаться с Петром, сразу после случившегося они уехали за границу во Францию, Пётр остерегался, что кто-то узнает о том, что девушка живая. Колеванов выплатил все долги её семьи и даже содержит их. Между матерью Твороговой и барином была сделка, о которой Алёна не догадывалась и обстоятельства закрывали заветный выход, не позволяя ей уйти от него после всего, ведь барышня и её семья зависели от Колеванова, да и Клавдия была только за то, чтобы дочь жила с этим мужчиной. Алёна вернулась с Петром в Российскую империю лишь спустя пол года, когда всё утихло. В доме, в котором приходилось жить юной барышне, она была содержанкой и практически не выходила на улицу, её не выпускали. Колеванов боялся, что её кто-то узнает, а сама Алёна ведать не ведала по какой причине её держали в четырёх стенах. Будни её проходило серо и незавидно: она читала, пила чай и просто сидела в своей комнате. Алёна лежала в кровати и притворялась, что спит, когда Колеванов вошёл в комнату. На дворе было уже за полночь. Она прижимала руки к своей щеке и тяжело дышала, дабы мужчина ничего не заметил. Пётр, в свою очередь, снял светло-коричневый пиджак, аккуратно кладя его на спинку кресла. Заметив уже спящую девушку, он приподнял брови и, потирая свои усы, подошёл к ней. Алёна в этот момент затаила дыхание и казалось, что всё тело закаменело. – Алёна Сергеевна… Нехорошо меня обманывать. Я ведь вижу, что вы не спите. Творогова распахнула свои карие глаза, и приподняв чёрные, тонкие брови, посмотрела на мужчину. – Пыталась заснуть, – ответила она нежным голосом, несмотря на то, что это была ясная ложь. Барин вдохнул. Усмехаясь, он покачал головой. – Алёна Сергеевна, вы меня второй раз обманываете. Это не очень воспитано с вашей стороны, моя дорогая…, – галантно отозвался Пётр. Но его галантность девушку ничуть не утешала. Она знала, что Колеванов – коварный человек. Смысла в обмане нет, и она села на край кровати, опуская ноги на пол. – Чего вы от меня хотите? Пётр усмехнулся, подходя к ней ближе, одним движением он потёр её подбородок своим большим пальцем. Юная девушка хотела отвернуться, но он сильнее сжал её часть тела, не позволяя этого сделать, а наоборот, поднял её взгляд на себя. – Вы, Алёна Сергеевна, всё-таки непревзойдённой красоты творение… Вы же – ангел! Богиня, нимфа! Творогова всё же отвернулась от него, освободившись от мужских рук у своего лица. Ей было просто отвратительно, но молчать она должна была. Колеванов сел на колени перед ней, обхватив барышню за талию и притянув к себе. Его поцелуи охватили её тело: шею, руки, грудь, живот. – Алёна Сергеевна, – начал он в перерывах от поцелуев, которыми одаривал всё её женское тело. – Вы моя родная... Я люблю вас... Вы даже не представляете, как я жажду вас. Моя душа горит при виде вашего изящества! Моя королева..., – казалось, что он был одержим ею. Алёна с каменным и опустошённым выражением лица смотрела куда-то в сторону, её память об оставленном прошлом не имела конца. Его руки стали развязывать белую, длинную, ночную сорочку, спуская ткань до её талии. Колеванов оставил губами влажный след на её плече, пока спускался ниже, поднимая подол и нежно поглаживая ногу своей любовницы. Алёна уже смирилась с этим. Не раз её телу приходилось терпеть этого мужчину, но обстоятельства не менялись, и фортуна словно разломилась, падая всё ниже и ниже. Колеванов не прекращал сотворение своих ласк, хотя прекрасно понимал, что она испытывает отвращение; он не мог себя контролировать. Горячее дыхание, внутренняя волна и затуманенность разума закрывали последний луч надежды на здравый смысл. Его губы достигли её губ, сначала медленно, чтобы разделить этот момент, затем более грубее, но без укусов. Пётр не любил оставлять следы на её коже, для него это было признаком проститутки, а не барышни. Алёна издала звук протеста и едва сдерживала желание плюнуть ему в лицо, особенно когда он повалил её на кровать и прижал. – Алёна Сергеевна, – пробормотал он, задыхаясь. – Я бы отдал всё лишь за ваш ласковый взгляд... Посмотрите на меня... Пожалуйста... Она сжала зубы, напрягая челюсть от ненависти и злобы к этому человеку. Как Колеванов и просил, Алёна наконец открыла ему свой взгляд, но там было видно не удовольствие и ласку, а совсем наоборот. – Вы часть моей души... Вы..., – он посмотрел на её обнажённую грудь, прежде чем положить свою руку, чтобы охватить этот участок тела, но не сжимая. – У вас нет недостатков, моя царица..., – барин поцеловал её шею. – У вас нет минусов, –следующий поцелуй прошёлся по плечу и ключице. – Ваш вид... О, Алёна Сергеевна, ваш божественный вид! Тело, лицо, душа... И всё это принадлежит мне... Поднимая её ночную сорочку, Колеванов оторвался от её груди, изучая женственный вид внимательнее. – Ваше тело было создано богами! – правая рука мужчины медленно коснулась середины её живота, тонко поглаживая кожу, водя то вверх, то вниз. Наблюдая, как она лежит, словно искусственная кукла, смотря куда-то в сторону, барин начал спускаться ниже, достигая её клитора, прижимаясь к нему пальцами, но не гладя, чтобы ощутить каждую её деталь, даже самую интимную, дабы запомнить надолго, это приказом гудело у него в голове. Её же дыхание стало тяжелым от отвращения и неприязни. А вот Колеванов, наоборот, от вида перед ним, оттого как его рука касалась её, как она лежала и не сопротивлялась, начал возбуждаться всё больше и больше. – Вы, Алёна Сергеевна, дарите этому миру свет и нежность… Ваша невинность! Ваша красота сведёт с ума любого мужчину… Что уже говорить про простых смертных? Творогова подавила желание заплакать. Молилась она Богу только об одном: лишь бы это скорее закончилось. Пётр, наконец-то, начал еле заметными движениями ласкать её клитор. Указательным пальцем то прижимался сильнее, то наоборот, отстранялся, так снова и снова. Ему было важно её удобство. Пускай у них такие натянутые отношения, но всё же причинять ей физическую боль барин не собирался. Девушка сглотнула, прижимая кулак к своему рту. Отвращение. Мерзость, мерзость и ещё раз мерзость, она ведь для него не больше чем товар, вещь для прикрасы. Обмен тела – ещё ладно, но вот души – непростительно. Он хотел, чтобы она расслабилась и получила удовольствие, но как? Как можно было спокойно позволить себе войти в грешное состояние, если это буквально осколок стекла по сердцу? Проще молчать… молчать, пока не захочется истерить и сходить с ума. Как же хорошо, что она научилась жить в тишине, тонув в этом омуте, пряча даже самые грязные страницы своей личной истории. Колеванов ещё приблизился, пока девушка не почувствовала его рот на своих половых губах. Он приподнял её ноги выше и нежно, филигранно, круговым движением обвёл её клитор языком, затем спустился ещё ниже, проводя так с верху вниз и снизу вверх. Алёна прислонила ногу к его плечу, пока он нежно облизывал её. Губами барин старался целовать её в центр, когда его слюна стала стекать по ней, то провёл по половым губам сначала одним, а потом и вторым пальцем. В тянущим сладостью времени, мужчина деликатно массировал её кожу, и не мог не думать, насколько она красива, насколько ему повезло, что она досталась ему, и что так будет всегда. Абсолютно всегда. Прижавшись тёплым ртом снова к её клитору, он более интенсивно и жаднее начал его ласкать, порой даже посасывая. Влажные от слюны губы Колеванова обхватывали её, а рукой он гладил девушку по животу и неторопливо поднимался к её груди. Творогова закрыла глаза и просто лежала с раздвинутыми ногами в стороны. Его усы слегка покалывали её, и чувство было не из самых приятных, никакого выхода, кроме как покорно лежать и пялиться в потолок, у неё не было. Мужчина в последний раз поцеловал её клитор горячими губами и отстранился, растягивая брюки на своих штанах. Взглядом Колеванов не прекращал сверлить лежащую перед ним любовницу. Она как немое кино, которое понятно без слов и перевода, но чувства стыда перед ней он не испытывал, скорее наоборот – барышня приносила ему не малое удовольствие, не только физическое, но и моральное. Да, ему нравилось покупать ей вещи, содержать и дарить дорогие подарки, ему нравилось трогать её руками, вдыхать аромат духов, и просто думать, что Алёна живёт с ним. Когда нагрузка на поясе, в виде замка и пуговиц, ослабла, он вытащил свой член, слегка поглаживая его. Девушка затаила дыхание, продолжая смотреть вверх. Она прекрасно знала, что сейчас произойдёт, это случалось уже не в первый раз. – Мне так хорошо слышать, как вы дышите, Алёна Сергеевна…, – томно проговорил он, устраиваясь между её ног и проводя кончиком члена по клитору. Она, приготовившись, сжала белую простыню руками по обе стороны. Колеванов медленно вошёл в её влагалище. Тело девушки очень легко двинулось вперёд с его толчком. Что её слёзы появились на щеках, это для барина было не секретом, он знал, что она терпит, знал, что молчит, знал, что она в его власти. Ведь другого выхода у бедной барышни, которой срочно нужно было спасти бедственное положение семьи, не было, хотя, исходя из событий, спасать нужно было уже её саму. От осознания того, что он внутри неё, постепенно то проникал, то выходил, Алёне хотелось вырваться. Как же было мерзко, когда его ноги тёрлись об её бёдра, когда кровать слегка поскрипывала, а его грязные, старые руки гладили девичье лицо, шею и ключицы медленно спускаясь к локтям, когда его член непрерывно погружался в неё, когда он смотрел на неё с серьёзным лицом, но при этом получал удовольствие от секса с ней. Прижав её ладони и удерживая девушку на месте, барин придвинулся ближе, нависая над нею. Движения Колеванова стали чуть жёстче, но только чуть-чуть, он не хотел сильно вредить ей. А самой Алёне от его «стараний» было не лучше, было бы замечательно, если бы Пётр просто отпустил её на волю, как птицу с клетки, но это даже не мечты, а запредельные фантазии. Когда он очередной раз вошёл в неё, то так на пару секунд замер, пока его большой палец поглаживал шею Алёны. Стремительно поднимаясь вверх, пока он не достиг её рта, Колеванов тяжело выдохнул, словно заколдованный, а пальцем погрузился в её влажный рот, силой открывая его и специально касаясь слюны на языке, он доставал её, измазывая девичьи губы – это приносило ему не малое удовольствие. Закончив, он вышел из её влагалища, не забывая при этом поцеловать Алёну и облизать язык девушки, даже на короткое время застыть в этой позе, чтобы момент на временной полосе не заканчивался. Но потом всё же пришлось отстраниться, дабы дать ей воздух. Сперма стекла на простынь прямо между её ног. Вытерев остатки этой жидкости на своём члене белой, мягкой тканью, барин слез с кровати, застёгивая брюки. – Не расстраивайтесь, Алёна Сергеевна… Нам обоим было хорошо. Слёзы с карих глаз барышни стекали прямо на кожу её шеи и дотягивались даже до ушей, оставляя влажный, прохладный след. Стоило Колеванову покинуть эту ослепительно мучительную комнату, Алёна тут же свела ноги и заплакала в матрас, прижимаясь к нему лицом, а руками опуская ночную сорочку. Она так и пролежала в одной позе до самого утра и лишь ближе к четырём часам уснула. Когда солнце появилось на горизонте, свет ночного города таял по дорогам, а рассветный оттенок нового дня обрадовал спящую столицу. Колеванов уже был на ногах. Он, как всегда, одетый в свой аристократический костюм, пил спокойно чай на веранде, читая газету со свежими сплетнями. В одной из этих статей он заметил Анну Рогожину и писанину про "Лебединое озеро". Усмехнувшись, он перевернул её, не сильно интересуясь искусством. Пётр унаследовал большое состояние от предков, и бизнес был делом семейным. К восьми часам утра к нему прибыл его хороший знакомый – Семён Баринцев. Ему было лет сорок-сорок пять. Илья благосклонно улыбнулся, сняв свою шляпу и кладя её на стол. Колеванов усмехнулся, приветствуя его, и пожав тому руку, пригласил сесть на стул рядом. – Чай, кофе, коньяк? – предложил весело Пётр, разводя руками в стороны, словно был открыт для любой просьбы. – Чай, лучше… Знаешь, Петя, я бы предпочёл просто чай. – Без проблем. – тот налил своему гостю чёрный чай из фарфорового, маленького чайника. – Семён, ты ко мне по делу или просто так? Ты же вроде в Италии был. Как там? – Ой… лучше не спрашивай, – Баринцев отпил немного чая, придерживая аккуратно вырезанное блюдечко под чашечкой. – Италия – цветёт… Лето, тепло, красота! – он улыбнулся. – Ольге очень понравилось. Ей как раз полезно там бывать в связи с болезнью. – Да-да, знаю… Твоя сестра чувствует себя лучше? – Ну как лучше? Чахотка, к сожалению, так просто не лечится… Оленька болеет, и я бы хотел спасти её от одиночества, тем самым принести пользу в бизнесе, – Колеванов с интересом слушал Баринцева, а тот продолжал. – Пётр, что ты думаешь о том, чтобы Оленька стала твоей женой? Колеванов чуть не поперхнулся чаем. Неужели Семён пришёл сюда, чтобы сосватать свою сестру? Барин, понимая, что Ольга тяжело больна, не прочь завладеть богатым приданым. Однако в его планы не входило расставание с Алёной, и он задумался. Семён все ещё ждал ответа. Породниться с таким богатым и выдающимся человеком в империи, как Колеванов, было весьма выгодно, и брак с его сестрой принёс бы их семьям только пользу. Видя, что тот медлит, Баринцев откашлялся. – Петя, всё хорошо? Если ты против, мы конечно ничего не будем организовывать. Это лишь предложение, не больше…, – он не хотел отпугнуть этого человека, поэтому постарался развязать обстановку и побыстрее. – Не-нет, нет! – поднял руку барин, тут же протестуя, уже приняв для себя верное решение. – Я согласен. Просто, – он усмехнулся, доставая курительную трубку. – Как-то было неожиданно услышать это предложение. Семён облегчённо рассмеялся, радуясь, что Колеванов принял его предложение. – Понимаю… принимаю… Я бы тоже, наверное, опешил. Но! Главное, что всё разрешено. – Это да… это да…, – кивая, он качал ногой из стороны в сторону, расслабленно. – А как Ольга Савельевна? Она что думает по этому поводу? Всё-таки брак не по любви… – Оленька всё понимает, и она, собственно, не против. Я с ней разговаривал. Можешь не переживать по этому поводу. Этот вопрос решён. Пётр довольно кивнул. Значит, Ольга была осведомлена и явно не была против этого договорённого брака. Одно было решено, но вот что делать с Алёной, он не знал. Барин её любил и не собирался отпускать. Слишком она уже была сладким куском пирога. – Сегодня вечером в Летнем саду состоится торжество. Как на счёт того, чтобы я воспользовался этой возможностью и представил Ольгу Савельевну как свою невесту прямо перед императорской семьёй? – Это грандиозная идея! – радостно воскликнул Баринцев. – Думаю, так и сделаем… Вряд ли будет второй шанс, похожий на это чудное мгновение.

***

Аня очень долго собиралась. Каждая крупица должна была быть во внимании балерины. Атласное, нежно-розовое платье прямого силуэта до пола, с расшитым, слегка тёмно-бирюзовым воротником в изумлении минимальных деталей от фигуры до сияния сидело на ней. На шею девушка надела кулон такого же цвета, как и её наряд, а шляпа на голове сочеталась со слегка волнистыми волосами. Обычный наряд барышень империи всегда должен был быть сдержанным, но с вкусом. Рогожина усмехнулась, глядя на себя, и вдохнув, подняла голову выше, горделиво смотря на своё отражение. – Не нужно так мучить себя важностью своей, – проскользнули её слова, пока девичьи сборы продолжались. Продумывая всё до мелочей, она надеялась на одобрение общества. Поднятое настроение и уверенность в себе сыграли определённую роль. Но только от этого не было спасения. Аня была рада, когда Валерия сказала, что тоже придёт на празднование в Летнем саду, её туда пригласил новый ухажёр. И тут уже созревал вопрос: сложно Александровой пробиться самой вверх по карьерной лестнице или же привлечь внимание богатых покровителей? Тридцать минут. Пора. Собранная балерина уже вышла из своей комнаты. Встретив свою маму Екатерину, девушка обняла её, и женщина ответила на объятия дочери. – Моя красавица. Цветёшь, как майская роза… Аня рассмеялась и кокетливо покрутилась в своём роскошном наряде. – Ой-ой… ну шикарно! Belle fille! (Красивая девушка!) – прокомментировала она на французском языке. – Смотри, не влюби в себя всю мужскую половину, иначе держать тебя взаперти я не хочу…, – саркастически сказала Екатерина. – Ничего подобного! Я смогу сама за себя постоять! – явно наигранно ответила Аня, прижимая ладони к бокам. Её мама рассмеялась, снова обнимая дочь и целую в лоб. – Хорошо отдохни. И не забудь вовремя вернуться домой. Не поздно, ладно? – Конечно… Я всегда возвращалась домой вовремя. Не переживай, маменька. Екатерина проводила дочь до дверей и перекрестила её со спины, словно давала благословение. За Аню женщина была готова отдать всё, и даже больше. Она не собиралась сильно опекать, ведь детям нужно привыкать ко взрослой жизни, но это не значит, что Екатерина выпускала дочь из виду. Подъехавший извозчик подождал, пока балерина займёт своё место в экипаже, и тронулся вперёд. Они направились по дорогам Санкт-Петербурга, любуясь его красотой и величием. Улица, на которой располагался Летний сад, была не менее величественна и прекрасна. Аня наблюдала за пробегающими улочками мимо неё и понимала, как эта повозка несётся неуловимо так и время – неостановимо. Набережная Кутузова, протянувшаяся вдоль берега Невы, славилась своими изысканными зданиями и великолепными видами. Элегантные особняки, дворцы и доходные дома, построенные в стиле классицизма и эклектики, выстроились вдоль, воплощая в атмосферу родной уют. Широкие тротуары, вымощенные гранитом, и чугунные ограды вдоль реки придавали этому месту особую изюминку. Повозка остановилась у нужного места и балерина, заплатив за дорогу, аккуратно стала ногой на землю. Проходя через кованые ворота Летнего сада, украшенного орнаментикой, посетители попадали в мир зелёных аллей, мраморных статуй и тихих прудов. Ведущие к саду широкие дорожки были обсажены стройными рядами выступов и берёз, образовав тенистые колонны, под сенью которых так приятно было прогуливаться в жаркий, летний день. Беломраморные статуи античных богов и героев, привезённые из Италии, располагались вдоль аллеи, приносясь в сад духа эпохи Возрождения. Пруд с лебедями, отражающийся в ровном небе и зелёных кронах деревьев, был центром притяжения для гостевого сада. Лёгкие лодочки, плывущие по тихим водам пруда, создают романтику. Разноцветные ковры цветов, меняющие свои узоры в каждом сезоне, наполняли воздух сладкими ароматами. Розы, лилии, тюльпаны и множество других цветов цвели здесь в невероятных изобилиях, радуя глаз и даря наслаждение любителям ботаники. Фонтаны, играющие радужными брызгами, добавляли в сад свежести и декорации. Красота произвела на девушку не малое впечатление, и когда она оказалась уже на территории столь чудесного места, то прошла мимо разных господ и дам. Они узнали в ней выдающуюся балерину и с улыбкой поздоровались, затем вернулись к своим диалогам. Аня усмехнулась, придерживая своё платье, и проходила все дальше и дальше. Сколько же тут всего невероятного! Можно было рассматривать детали до самого утра. Вечер приятно поднимал своё влияние над городом, словно спасая людей от одиночества. А запах цветов дарил некое, весьма моральное тепло для души и комфорта. Валерию Аня увидела в центре у стола с каким-то из мужчин, он был средних лет, но оно и понятно. Блондинка смеялась с ним, пока тот рассказывал шутки и анекдоты, ещё ел виноград. Присоединившись к ним, Аня поздоровалась с подругой. – Здравствуй, дорогая! – радостно воскликнула Александрова. – Иван Анатольевич… Познакомьтесь, это та самая Одетта! А точнее, Анна. Барин усмехнулся, обнимая блондинку, а потом безмолвно перевёл свой взгляд на только что появившуюся юную девушку. – А-а… Аннушка… Ну что ж… приятно иметь дело с королевой лебедей. Валери рассмеялась. На ней было чёрное, элегантное платье с кружевом и поясом. Она озорно улыбнулась, подмигивая Ане. – А вы слышали, что актриса из московской губернии, Лариса, она же Лора Кристовая, вышла замуж за самого Бронского! – рассказывала сплетни одна дамочка средних лет. – И бросила своего ухажёра, постановщика сценок Васницова! – она рассмеялась, и другие подхватили этот смех. Рогожина усмехнулась. Ей было приятно проводить время с этими людьми. Порой послушать сплетни – это лёгкое лекарство от несносной депрессии. Всё-таки интересный сценарий чужой жизни мог затянуть в интриги паутины. – Да-да! – подхватила другая девушка, но уже моложе первой. – А Ирина из дома Опуховых вообще застала своего мужа за изменой с собственной сестрой! – последние слова она произнесла как можно тише, слегка наклоняясь вперёд, словно боялась, что кто-то услышит. Собравшиеся тоже зашушукались, обсуждая эту новость. Аня переглянулась с Валерией, и блондинка, пожимая плечами, вернула внимание к своему Ивану. Сплетни сплетнями, а богатый барин был куда важнее. Аня нетерпеливо ждала явление самого цесаревича. Алексей всегда славился благородством и одновременно некой гордыней. Можно сказать, что в нём были две равные половины разных параллельных миров. Когда появилась Великая княжна Мария Романова со своими сёстрами, все знатные дамы немедленно принялись хвалить её и других царских дочерей за их изумительные наряды и изысканный вкус. Аня повернулась, чтобы посмотреть на них. Красота девушек не могла не привлечь внимание. Солдаты вокруг них крутились ради безопасности Романовых. Какая благородная семья! – До чего же они прекрасные! – воскликнула одна из дамочек. Мария, придерживая свою шляпку, улыбаясь повернула голову в сторону, с её длинными, коричневыми волосами играл ветер. Она заметила Аню, и улыбаясь, направилась к балерине вместе со своими солдатами, которые к ней приставлены. Аня была немного удивлена, ведь ожидала именно Алексея, а не его родную сестру. – Моя милая Анна! Здравствуйте! – приветливо заговорила Мария, и Аня поклонилась перед княжной, прежде чем ответить: – Для меня это большая честь. Мария рассмеялась. Она словно самое настоящее солнце. Такая яркая и светлая, она освещала многих людей вокруг... – Я хотела сказать, что мне приятно видеть вас здесь сегодня. Я обожаю балет, и ваше танцевальное искусство просто… просто невероятно! – ответила княжна. Аня достойно кивнула, мило улыбаясь и продолжая проявлять своё уважение к Марии Романовой. – Вы не представляете, как для меня важны эти слова. Благодарю вас за ваше внимание ко мне и моему творчеству на сцене театра. Мария прикусила губу и кокетливо улыбнулась, поднимая голову. – Я не переставала твердить сестрицам, как сильно хотела поговорить с вами лично! – восторженно продолжила Мария Николаевна. – Моя любовь к балетным постановкам широко известна в нашем доме. И я настояла, чтобы в Летний сад пригласили как можно больше балерин. Аня задумалась: было ли приглашение цесаревича в её адрес инициативой Марии Романовой или же это была капризная затея самого цесаревича? – Анна, у меня к вам есть много предложений! – радостно, словно ребёнок, продолжила Мария. Рогожина не могла налюбоваться этим чистым и невинным ангелочком. Как такой нежный цветок, как Мария, вообще мог жить в этом жёстком мире? Она была воплощением фразы «Святая наивность». – Что вы думаете на счёт того, чтобы выступить у нас во дворце? – Что? – Аня тут же раскрыла глаза, не веря услышанному. – Вы хотите, чтобы я выступила во дворце? Это не шутка? Мария улыбнулась, скромно опустив голову, и снова озарила собеседницу своим ярким взглядом. – Нет, конечно же нет! Я серьёзно. Я хочу видеть вас на празднике в честь визита короля Великобритании. – Мария была глубоко увлечена балетным искусством, и Аня привлекла её внимание как талантливая танцовщица. Для самой Рогожиной это был шанс один на миллион – танцевать во дворце по приглашению княжны. Для кого это не мечта? Конечно, она согласилась, хоть и с томными сомнениями в своей душе. И вот торжество началось. Император с императрицей заняли самые почетные места, а их сын, после небольшого разговора со своими солдатами, обратил внимание на балерину, но только мельком. Сначала он хотел подойти к ней, но не решился и отвернулся, только вот он сам её пригласил, и было бы неэтично даже не поздороваться. Алексей вдохнул, и благородной походкой, приблизился к Анне. Она стояла под большим деревом в тени. Валерия куда-то исчезла со своим ухажёром, и вокруг было много народа, некоторых девушка просто не знала. – Вам не удобно, Анна? – спросил Алексей, подходя к ней. – Ведь обстановка как раз для вашего удобства. Вы же привыкли быть в центре внимания, где много людей. Полагая я прав? Балерина обернулась и встретившись взглядом с молодым цесаревичем, робко улыбнулась, клонив голову перед ним. – Ваше письмо украсило мою привычную жизнь, Алексей, – ответила она собранно и нежно, поднимая взгляд на парня. – Я должен сказать, что ваша жизнь и без моего письма наполнена прикрасой. – Великолепное слово! "Прикраса" – это замечательное звучание. Есть такое редкое имя – Прикраса. – Прикраса? – он приподнял брови, поддерживая разговор с ней. – Никогда раньше не слышал. Это нечто древнее, верно? – Всё верно…, – быстро улыбнулась она. Волнение спало, их разговор не казался таким глупым, каким она его изначально представляла. – Это древнеславянское слово. Романов кивнул, показывая, что понял, о чём она говорит. – Ах, древнеславянское… Понятно. Я предпочитаю более близкие мне имена. Аня почувствовала лёгкое недоумение, словно выглядела глупо, но быстро взяла себя в руки. – Да-да, я понимаю. Но культура – это целостность. – Не могу не согласиться…, – цесаревич поднял голову. Он всегда вёл себя сдержанно и благосклонно ко всем, но гордость и чувство своей значимости всё же присутствовали рядом с ним. – Анна, а вы как относитесь к тому, чтобы выпить? Неожиданно Романов посмотрел на стол и своих гостей. Николай II что-то обсуждал и смеялся с друзьями и знакомыми, а его дочери, хоть и стояли в стороне от остальных, но не отказывались от общения. – Выпить? – слабо переспросила балерина. Она не пила алкоголь, считая его грязным пойлом. – Извините, но я не пью. Алексей усмехнулся. Из-за своей гемофилии он также не употреблял алкоголь и заботился о своём здоровье. – Я имел в виду сок... Рогожина снова почувствовала неловкость и скромно прикрыла рукой лицо, смеясь. Алексей не смог удержаться от улыбки. – Всё хорошо. Не нужно стесняться, моя дорогая. Так что вы скажете? У нас есть отличный яблочный сок. А может быть, чай больше подходит вашему вкусу? – Вода, – спокойно отозвалась девушка. – Я предпочитаю просто воду. – Вода? – Алексей был озадачен, но не стал настаивать, считая это не красивым поведением. – Как скажете. Тогда, если не возражаете, я тоже выпью с вами чистой воды? Аня не смогла удержаться и рассмеялась. Было так необычно разговаривать с цесаревичем и вести такой простой, но вдохновляющий разговор. – Как я могу отказать вам, Алексей? – шутливо спросила она, поднимая два пальца вверх. – Я не смею..., – она озорно закатила глаза. Алексею понравилась этот маленький флирт, и он, протягивая свою ладонь, предложил ей идти с ним. Балерина не могла повестись иначе, и коснувшись его ладони, а главное тепла исходящей от неё на секунду даже застыла. Волнение, приятные ощущения и дурман слились воедино. Не каждый день она прикасалась к руки такого человека. В душе с покоем объятых, идиллия изгибалась, меняясь на бурлящий нрав. Романов усмехнулся, слегка сжимая её пальцы, и повёл свою гостью к столу, приветствуя по пути всех своих знакомых, большинство из которых Аня видела впервые в жизни. Она заметила, что среди них были и англичане; девушка знала французский и немного английский, но справиться с акцентом этих господ было не так просто. У стола цесаревич налил себе и ей простую воду из изящного графина и протянул балерине стакан. Аня кивнула ему в ответ, прежде чем утолить свою жажду. Отставив стакан от губ, она с удовольствием приняла предложение Алексея о винограде. Ягоды были сладкими и вкусными, хотя иногда встречались и кислые. – Великолепный день... Знаете, Анна, я люблю участвовать в таких праздниках, мероприятиях и приёмах, – поделился с ней Романов. – Вам нравится быть ближе к своему народу, верно, Алексей? Он улыбнулся и подняв глаза к небу, задумчиво отвёл взгляд. – Я умею ценить момент, – сказал он. Из-за своего здоровья, каждая секунда для него была драгоценной. Он любил красоту, окружающую его: небо, солнце, звёзды, людей и животных, искусство и даже просто утреннюю зарю. Лето не всегда бывает тёплым; в этом выражении столько же глубоких слов, сколько и в жизни цесаревича. Когда ему было десять лет, старшая сестра Ольга обнаружила его лежащим на спине и глядящим на облака. Она спросила, что он делает. «Мне нравится думать, размышлять», – ответил Алексей. Ольга спросила, о чём же ему нравится думать. «О, много о чем, – ответил мальчик, – Я наслаждаюсь солнцем и красотой лета, пока могу. Кто знает, возможно, в один из этих дней я больше не смогу этого делать». Родители и няня Мария Вишнякова в раннем детстве его очень баловали, исполняя малейшие капризы. И это понятно, так как видеть постоянные страдания маленького ребёнка было очень тяжело; ударится он головкой или рукой о мебель, сейчас же появлялась огромная, синяя опухоль, показывающая на внутреннее кровоизлияние, причинявшее ему тяжкие страдания. Рогожиной было приятно проводить время в компании такого прелестного и ласкового человека, как Алексей. Всё было хорошо и непроглядно до момента, когда её глаза заметили человека, которого она хотела видеть в своей жизни меньше всего – Петра Колеванова. Аня тут же замерла, сердце пропустило быстрые удары. Рогожина стремительно начала дышать, хотя своим видом не показывала внутреннее состояние, и лишь её застывший взгляд, словно стрела, пронзил свою цель – Петра. Алёна Творогова была её хорошей знакомой, и Аня замечательно была ознакомлена с историей бедной барышни, даже помогая ей сбежать в село. Но потом известия о смерти Степана глубоко ранили сердце балерины, ведь она переживала за Алёну. После поползли слухи и о гибели Алёны, а Колеванов уехал во Францию. Впрочем, Аня предполагала, что барин увёз девушку с собой в другую страну и в смерть Твороговой она не верила. – Всё хорошо? – озадаченно поинтересовался молодой цесаревич. Комок в горле прошёл, стоило проглотить слюну. Аня глубоко вдохнула, её грудь медленно поднялась под натиском своих эмоций, и устремившийся взгляд в сторону барина тут же сменил своё направление, сталкиваясь с глазами Алексея напротив. Всё было словно в самом худшем романе, который ей только приходилось читать. Этот момент тащил её на дно ледяной воды, чтобы она вроде бы пришла в себя, но замёрзла одновременно. – Всё нормально… У меня просто голова разболелась, – солгала она, не желая ставить Алексея в известность обо всех тонкостях этой истории. Алексей посмотрел в ту же сторону, что и Аня, но никого подозрительного кроме гостей не увидел. – Может вам стоит присесть? – предложил он. – Нет-нет… Ни в коем случае… Я постою. – Нельзя так халатно относиться к своему здоровью… Анна Тихоновна, позвольте, – Романов снова протянул ей руку, не желая слушать отказов, и серьёзно посмотрел на неё. Кому как не Алексею знать, как важно здоровье? Рогожина не хотела, чтобы её маленькая ложь так выдалась, но поджав губы, приняла приглашение. Цесаревич отвёл её к стульям в теньке, помогая, как самый настоящий джентльмен, присесть девушке. Ане были приятны такие знаки внимания с его стороны, но всё же она знала, что не нужно таять от самых обычных и вежливых контактов с сыном императора. Ни к чему хорошему это не приведёт. Но это были лишь цветочки, потрясения её ждали дальше. – Может, вам чего-то хочется? – вежливо спросил Алексей. – Анна Тихоновна, не молчите. Если что-то нужно, просто скажите. – Не нужно, Алексей Николаевич. Правда… В этом нет необходимости. Сейчас всё пройдёт. Романов хотел в это верить и кивнул, указывая, что прекрасно её понял. Балерина была слишком занята Колевановым, чтобы заметить, как Дмитрий Романов всё время, держа бокал у своего рта, наблюдал за ней и цесаревичем неподвижно, порой, даже с измеренным интересом. Юсупов стоял рядом со своей женой – Ириной, и, заметив взгляд своего друга в определённую точку, что-то прошептал ему на ухо. Колеванов к тому времени уже вышел в центр, держа молодую особу с очень привлекательной внешностью за руку. Аня напряглась, не понимая, почему Бог наделил властью таких людей, как Пётр. – С разрешения императора, я начну! – начал Пётр, когда люди стали более-менее молчаливы и с интересом рассматривали девушку рядом с ним. Уже было понятно, что он хотел сказать. – В этот непростой день. День, когда моя душа, наконец-то, смогла отыскать среди всех чёрных роз ту самую белую! Совершилось небесное чудо! Семёна Баринцева, вы знаете его, а про его превосходную сестру Ольгу, наверняка, слышали, а возможно, даже знакомы с ней? – он усмехнулся, видя, как Оля слабо улыбнулась, смущённо глядя на своего будущего мужа. – Прошу вашего внимания, моя будущая жена – в скором времени госпожа Колеванова! Пока все радостно аплодировали, поздравляя молодых, Аня утомительно закрыла глаза, гладя голову рукой. Нет, нет и ещё раз нет. Этого не могло быть, это просто не должно было случиться. Где Алёна? Что с барышней? Она жива вообще? Эти вопросы завладели разумом балерины. Она больше не могла оставаться в стороне и должна была выяснить всё, что происходит, и наконец вывести Колеванова на чистую воду. Когда все немного успокоилось и внимание к паре уменьшилось, Аня не смогла удержаться, чтобы не подойти к ним, и заглядывая в глаза Петру, «добросердечно» поздравить их. Колеванов сделал вид, что вообще не знаком лично с Рогожиной и наигранно для всех, ухмыляясь, поблагодарил её. – Кто знает, Ольга Савельевна? – обратилась она к барышне. Та с улыбкой слушала её. – Может, однажды, когда вы будете в браке и у вас будет свободное время, то напишите роман про несчастно обманутую девушку…, – задумчиво сказала она, и лишь Колеванов понял, что та говорила про Алёну. Это заставило его воспринять ситуацию уже не так, как изначально; кровь стала от кипящей злости кипеть, а его раздражение росло, хоть и старался держаться поодаль от этого чувства. – Зачем мне писать роман? – наивно улыбаясь, спросила Оля. Аня не сводила своего холодного взгляда с Колеванова. – Обычно замужние дамы пишут романы, когда им скучно, – ответила Рогожина, и развернувшись, отпросилась у цесаревича прогуляться одной по дорожке. Потом она вернётся сюда, но сейчас нужно было побыть одной. Как только это случилось и Ане удалось отдалиться от людей, она коснулась своей шеи, как будто бы там были пуговицы, которые она определённо расстегнула бы. Кулон на ней, как талисман, прогонял ложь и обман, словно туда запрятали само сердце хозяйки. Зайдя за дерево, Аня прислонилась к нему плечом. Ей было сложно описать, какое нестерпимое отвращение она испытывала к этому Колеванову. Дымом растворилось пустое прошлое. Не самый высокий социальный статус по сравнению с барином, делал её буквально никем, несмотря на то, что она являлась прима-балериной. Справедливость разогрела огонь, пока не превратила его в кипящий котёл. Ане было интересно узнать, что же всё-таки случилось с Алёной, где она сейчас, всё ли в порядке? Девушка так задумалась, что не услышала чьи-то шаги. Этот кто-то сначала грубо схватил её за руку, а потом повернул к себе прикрывая рот ладонью. – Заорёшь – ты мёртвая. Поняла? – прошептал Колеванов, удерживая её на месте. Аня паникующе кивнула головой. Конечно, она планировала молчать, как ещё поступать? – Молодец…, – Пётр немного приспустил свою руку, но не убрал её полностью. – Ты что это... Неразумная девка, что решила? Думаешь, своими невнятными мотивами испортить мне свадьбу? Рогожина тихо заговорила, но из-за прикрытого рта её голос звучал практически погашенным. – Что с Алёной? Где она? Она хоть жива? – Анна задала самые важные для неё вопросы. Колеванов тут же прижал ей рот сильнее, заставляя девушку замычать, крепкая хватка его руки буквально вдавила её в дерево, из-за чего заболел затылок. – Не лезь не в своё дело! Ты знаешь, что с тобой случится, если будешь совать свой нос в чужие дела? А? – болезненные ощущения в её челюсти стали сильнее, и она попыталась отпихнуть его руку от себя, но всё было без толку. – Я твою карьеру в щелчок пальца закрою, если ослушаешься меня! Будешь танцевать крысам под мостом, если вообще будет чем! Поняла? Я спросил, поняла? Аня положительно закивала головой. Конечно, она не была согласна с его словами, но пришлось сдаться, чтобы её отпустили. Лишь только тогда Колеванов дал ей свободу, сделал шаг назад и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет свидетелей. – Надеюсь, мы услышали друг друга. Тебе лучше молчать и не попадаться мне под ноги, а не то! – он поднял руку над ней, и Аня тут же прикрылась, кивая. – Я поняла… Я поняла! Колеванов одарил её рассерженным и очень презрительным взглядом, словно говорил с какой-то ненормальной крестьянкой. Лишь после его ухода она спустилась к земле на корточки, обнимая себя и начиная плакать. Ветер словно бил по лицу, ещё сильнее нагоняя обстановку. Рогожина хотела отыскать ответы на свои вопросы, но как быть с Колевановым? Её мнение не ровня его словам.