Питэр!

Сумерки сгущались, уступая место вечеру моего девятого дня в этом мире в чужой шкуре. В моей руке дотлевала сигарета, пока ТК покупал мне бухло в долг. Я попросил водки, на что зеленоволосый удивлённо поднял брови, но промолчал — я отделался лишь фырчанием под нос, о том что кто-то будет завтра блевать на смене. Шли мы молча до его дома — говорить не хотелось, я лишь односложно отвечал на его вопросы. Голова гудела от мыслей: что если я смогу вернуться домой? Что если моя жизнь вернётся в привычный круг общения и ритма моей обыденности? Учёба, подработка, друзья, близкие? Здесь я совершенно чужой, меня никогда не примут, а там есть те кому я дорог, и кто дорог мне... — Я думал, ты будешь счастлив, что этот больной от тебя отстал. Я вынырнул из круговорота тяжёлых мыслей и повернул голову на парня. — Люси? Она любит чесать языком... — Не злись на неё, она всё же переживает за тебя. Я промолчал, лишь поджал недовольно губы на реплику ТК. Переживание Люси было скорее вопросом денег на аренду в этом месяце — Y/N добросовестно работал и получал зарплату, а не станет меня и девушке придётся кантоваться на улице до первой получки... *** — Ну почему!? Почему ТК!? Я икнул, ощутив кисловатую рвоту, что подкатила к горлу, начав жечь язык желчью и поскребывать нёбо. Еле успел проглотить, продолжая тереться щекой о домашние штаны очкарика, развалившись на диване только туловищем, пока ватные ноги покоились коленями на полу... Похоже я перепил... — Блять, Стас, слезь с меня! Хватит об меня вытирать свои слюни! К привкусу кислого от рвотных позывов добавилась горечь — обида жгучим коктейлем разливалась внутри. Я попытался подняться на дрожащих руках, чтоб высказать этому зеленоволосому чмошнику о том, что он чмо ублюдское, в лицо, но лишь завалился обратно, смачно отрыгивая и вновь проглатывая рвоту. В горле встал болезненный ком, а на глазах навернулись слёзы. — И ты м... Меня не...навидишь! Чтоб вас всех... Вообще всех! Y/N! Y/N! Только о нём и говорите! З... Заебали! Притянув рукой чужие штаны к своему лицу, я вытер ими свои мокрые глаза. Голова кружилась в буйстве вертолётов, нужно было идти проблеваться... — Фу! Стас! СТАС! ХВАТИТ ВЫТИРАТЬ ОБ МЕНЯ СВОИ СОПЛИ! ТЫ ВООБЩЕ МЕНЯ СЛЫШИШЬ!? ТК пытался забрать у меня свои штаны, но я долго не сдавался, вцепившись в ткань мёртвой хваткой, пока не перехватил его ладонь и просто не укусил за палец. — ТЫ ДОЛБАЁБ!!? Получив по голове пару раз я всё же отпустил его, уже не сдерживая слёз, что крупным градом скатывались по щекам. Сжал его футболку, безнадежно растягивая и слыша как хрустит ткань. — Ни... Никто меня не лю... Не...любит! И ты тоже! Заикаясь, я давился воздухом — дышать было нечем, нос полностью забило соплями, которые я благополучно вытирал о штаны ТК... Парень вскрикнул — слишком резко подорвался с дивана, пьяно завалился на ковёр и эпично рухнул на колени, уткнувшись мордой в зеленоватый ковёр в свете жёлтой лампочки под потолком. А я, оставшись в одиночестве на диване, сквозь слёзы заржал и перевернулся на другой бок, наконец занимая мягкую мебель и нижней своей частью. — Стас! Ты конченный! Хотелось пострадать в одиночестве и, наконец, поспать — избавиться от вертолетов перед глазами, ну и от противного шума в ушах... *** Перед глазами плясали огоньки всех цветов — мутило ужасно, хотя опьянение быстро сходило на нет, и я смог нормально сфокусироваться, услышав булькающие влажные звуки рядом — не понимая почему моя рука, которой я протёр лицо, такая мокрая и скользкая. — Чт... Глаза в ужасе и шоке распахнулись, а я вскрикнул заваливаясь назад. Тело пробил разряд дрожи — ударился затылком, подскользнувшись рукой на полу. В нос хлеснул металлический запах. Я всхлипнул и подорвался, скользя в лужицах крови где разъежались в стороны руки, сам весь ею залитый, склонился над Витей с перерезанной глоткой, зажимая импульсами вытекающую кровь из ровной колотой раны на шее... — Витька... Вить... Твою мать... Как так-то... Слёзы крупными каплями падали с подбородка. Трясущейся рукой быстро нашёл телефон — графический ключ не хотел вбиваться, я лишь скользкими пальцами размазывал кровь по дисплею, пока устройство выдавало ошибку ввода. Всё же догадался открыть экстренные вызовы и набрать скорую, теряя драгоценные секунды и чувствуя как время утекает песком сквозь мои пальцы: — ДА! СОЛДАТОВА 3, ОБЩАГА У УНИВЕРА ХХ! Человек... Горло перерезано! С п-правой стороны. Рана глубокая, продольная. З-задет кадык. — я задыхался от паники и истерики, что сдавливало горло, слушая спокойный голос врача, давая дрожащим голосом ответы, личную информацию. Телефон, больше не нужный, хлопнулся в свернувшуюся, липкую кровь рядом... Всё — едут. — Вить, Витёк... Держись, ладно? Они сейчас приедут, слышишь? Дыши глубже. Всё будет хорошо, ладно? Друг смотрел перед собой, его глаза в страхе смерти блестели лихорадкой. Столько крови... Как её много... Я столько даже на практике не видел... Трупы же... Не так кровят... — Вить... Глаза друга медленно затухали, отражая желтоватый свет от общажной лампы, словно мутное стекло, а я перестал ощущать похолодевшими руками биение сердца — кровь из артерии продолжала толкаться в мои пальцы, но уже не так рьяно и не с таким нажимом. Внутри всё ухнуло вниз. — Витёк... Хей, Витёк, ну чё ты? Я панически и отчаянно заулыбался, пытаясь дозваться до друга... Но... Сколько бы я не звал... Его глаза больше не двигались, а я по курсам медицинского, умом то понимал — задета артерия. У Вити не было и шанса. Не осталось времени — много крови... Много крови потерял... Была задета трахея — задыхался, не способный глотнуть воздуха. Умом то понимал... А вот сердцем... Я в отчаянии зарыдал в голос без слёз, наклоняясь к трупу своего друга, прислонив горячий лоб к ещё тёплому, но неживому. Всхлипы душили истерикой, а в голове билось лишь: "НЕ УСПЕЛ! ОПОЗДАЛ!", срывая сознание в пучину истерии и непринятия, а после и шока. Врачи скорой помощи оттащили меня в четыре руки двух санитаров, удержали на месте и вкололи успокоительное. Всё было как в тумане — похоже я что-то кричал... Витька осмотрел врач скорой помощи, выписал свидетельство о смерти. Приехал наряд полиции... А я в прострации сидел у стены, обхватив себя руками за плечи — меня била крупная дрожь, было очень холодно... Перед глазами помутнело, когда я потерял сознание. *** Я уснул? В горле было сухо. Мозг сразу подкинул картинки крови на руках и я подорвался с места, начав оглядываться, не обращая внимания на слабость, головокружение и прострелившую боль в висках, лишь морщась... Квартира ТК. Две законченные бутылки водки, пустые рюмки и остатки закусок на столе. Холодный пот выступил на лбу, стекая к подбородку крупными каплями. Я дёргано поднёс руки в лицу — чистые, дрожащие. Не может быть... Это был сон... Ведь так? ВЕДЬ ТАК!? Просто сон! — Ты чего подорвался? Помятый ТК недовольно потирал виски, отпивая воду прямо из стеклянного графина. Как он напился, так довольно выдохнул, утирая влагу с губ кистью. Передал графин мне, я полностью осушил его, всё ещё дрожа и кутаясь в плед. Ужасно холодно... Было так холодно... — Приснилось... Наверное... Слишком всё было натурально, для обычного "приснилось". Слишком красочно. А кровь была настоящей — тёплая и скользкая. Нет... Не может быть, чтоб Витёк был мёртв. Не верю. *** Протирая столешницу я задыхался — было слишком жарко от огромного количества народа, да ещё и кондиционер сломан и молчит, ожидая свидания со своим мастером, что должен прийти в четыре вечера. Тоесть на свидание он опоздал уже на час... Всё валилось из рук: полотенце падало на пол, в мойку, в помойное ведро и даже во включенную фритюрницу с маслом — умудрился подпалить уголок вафельной, дешёвой ткани, ещё больше раздражали подносы — они как один стали вдруг кривые, со смещенным центом тяжести: никогда такого не было, что я столько раз переворачивал еду или напитки на пол, мог заглючить на полуслове, выводя наших гостей из себя не только плохой едой, но и отвратительным обслуживанием... Короче день был просто ужасным, так это я ещё о похмелье молчу. Никогда не пей перед работой, либо пей, но мало... Ибо сушняк драл глотку, а лоб и виски простреливали и не отпускали от тягучей боли и мигрени. Хотелось есть, но от самого запаха еды тошнило, сейчас бы вкусного доширака — с похмелья самое то, но что-то я запамятовал поискать в магазине еду быстрого питания... — Стас! Пятый столик уже минут двадцать тебя ждёт! — Иду... Подхватив свой блокнот для заказов, я попытался улыбнуться, сверкая перед гостем не белоснежной улыбкой, а красной с похмелья рожей и опухшими глазами. Красавчик, каких поискать! — Что будете заказывать? Мужчина с женой пожилого вида скривились, но всё же пододвинули мне меню, похоже не расчитывая на мою расторопность или знание блюд. — Два милкшейка, картошку фри — большую и два гамбургера. Я быстро работал ручкой по бумаге, калякая на русском, понятным только мне, подчерком, скачищух немного в право букв. — Спасибо за заказ, ожидайте. *** Вечер встретил приятной прохладой, а зайдя в магазинчик я прикупил газировки, прочищая горло — так и не поел нормально за весь день. Сейчас бы рассола от огурцов... Чиркнула зажигалка, распаляя табак лишь на краешке сигареты, но рука уже опустилась в карман, унося за собой чикарку. Перехватил пальцами сигарету — глянул. И вправду плохо поджёг. Как говорил мой дед, любивший квасить в вечно зелёной тайге в посёлке "Алзмазный", что в республике Якутии нашей необъятной страны: "Не якут! Раскуришь!" Хотя, я так и не понял: является ли это оскорблением в сторону якутов или нет? Просто жаргонная фраза, придуманная одним и подхваченная тысячами? Домой на съёмную квартиру идти не хотелось. Потому я направился в парк, в котором всё и началось. Тёмным вечером он казался пустым и уснувшим, мне же казалось, будто сейчас я где-то в центре Питера, гуляю по опасному району и забрёл на территорию закладчиков увеселительного порошка и травки. Скамья в самой гуще, там где я впервые вдохнул местный воздух, приняла меня со скрипом. Здесь я и хотел заночевать, надеясь, что менты здесь не такие агрессивные как на родине. Твердость досок и запах сырой земли с травой успокаиваивали, заставляя закрыть глаза. Устал. Только сейчас понял как болят ноги, гудением отдаются руки и спина. Живот скручивает спазмами, но терпимо. Только сейчас понял как я устал. *** Знакомая белая комната. Стол перед моим взором и Y/N, что нервно заламывает свои пальцы. Я устало закрываю лицо руками, выдыхая прирывисто и истерично, чувствуя как защипало в носу. — Это ведь не правда? Витька жив, да? Остро смотрю на Y/N, через растопыренные от глаз пальцы. Парень судорожно выдохнул и его отрицательное покачивание головой, заставило меня застонать — надрывно, освобождая боль и свои метания. Нет... Резко подрываюсь, одним слитным движением руки переворачивая стол и сразу хватая Y/N за руки, чтоб он не смог уйти. Не сейчас. — ТЫ! ЭТО ВСЁ ТЫ! ЧТО ТЕБЕ ОН СДЕЛАЛ, ПАСКУДА!? — Я не хотел! Не этого... Я не этого хотел! Хотел лишь... Напугать... — НАПУГАТЬ!? СУКА! И КАК!? КАК! — мой голос дрогнул, хотя я уже не сдерживал слёз, силой воли сдерживаясь, чтоб не заехать этому тупому придурку по роже. — Напугал?... — Я... я... Не хотел... Не... Не этого... — А получилось как всегда! Удар в лицо, но я не чувствую боли в костяшках пальцев, потому понимаю — здесь его бить бесполезно. Нет смысла. Витька теперь не вернуть. Никак. Никогда. — Зачем.. — Тебя н-напугать... Чтоб слушался, но... Я перестарался... Я не хотел... Я думал — вызову тебя и ты спасёшь его, ты же врач! Гнев поднимался из глубин, затопляя собой всё, растворяя в своей жгучей лаве отчаяние и боль от потери, так что я встряхнул Y/N, пару раз приложив головой о пол: — Я на втором курсе! Идиот! И я мог бы стать патологоанатом! - Я буквально рычал в его тупое лицо, сдавливая ладони на его шее. — С ТРУПАМИ Я ДОЛЖЕН БЫЛ РАБОТАТЬ! А НЕ В РЕАНИМАЦИИ, БОЛЬНОЙ! Ты за эти дни так и не понял мою направленность!? Да и первую помощь близким не оказывают! Просто не хватит сил держать себя в руках! Я отшвырнул его от себя, зарываясь пальцами в волосы, роняя крупные и горькие слёзы. Почему всё так обернулось!? Из-за одного интриганта жить моего друга оборвалась, а моя собственная катится к чертям, ломая мой мост в светлое будущее... — Исправь... Исправь! ИСПРАВЬ ЭТО ВСЁ! ВЕРНИ МНЕ МОЕГО ДРУГА! МОЮ ЖИЗНЬ! ТЫ! ЭТО ВСЁ ТЫ! Прежде чем я успеваю вновь дотянуться до него, мир перед глазами меркнет и я подрываюсь, садясь на скамье. Чувствую как слёзы стекают по вискам, попадая в уши... — Наконец-то ты проснулся... Я со злостью вытираю слёзы и сопли раскрытой ладонью, пытаясь прожечь в Питэре дыру. — Что ты тут делаешь!?