Во мне угас тот яркий свет, Что вел меня по жизни. Выцвел империи флага цвет, Висящего на полке книжной. В моей тесной конуре Нет места для амбиций, И, как бы сильно я не хотел, Желанию сердца не сбыться…
На этой строчке перо из моей бледной дрожащей (у нас вырубили отопление) руки глухо упало на пол. Я медленно встал из-за котацу (туалетный столик накрытый полотенцем, единственный стол в моей квартире) и поплёлся к окну, жалко прихрамывая. По пути погладил ненаглядный флаг Российской империи. Открыв окно, я увидел толпы заблудших душ, что не обременены такими тяжелыми обидами как я…О, мой милок Сахалин, Гибнешь в руках у японцев? Помни, ты на веки вечные сын Русского милого солнца.
Я не могу писать дальше: пелена неизбежных слёз скорби настигла меня так же скоропостижно, как настигли южный Сахалин японцы.