Мгла

Раздражение. Чертово раздражение, распространяется колючими импульсами по всему телу, пока Валера скользит по ночной дороге, обгоняя очередную легковушку по встречке. Раздается оглушающий сигнал вперемешку с визгом ребят, но его это мало заботит. Опять эта помеха в виде докучающего образа Аксеновой, сверлила его взглядом с заднего сидения. Эта ситуация, казалась до абсурдного смешной. Сколько бы он не пытался избегать её общества, в своих мыслях, во снах или по крайней мере в реальности — всё заканчивалось одинаково. Она настигла его своим сокрушающим существованием, и сегодняшний вечер не стал исключением. По уже сложившемуся обычаю, часом ранее, компания увеселялась алкоголем и новыми, импортными сигарами в квартире Туркина. Мужские посиделки сопровождались похабными анекдотами Вахита и нервным молчанием Суворова, что всё витал в облачных размышлениях о своей благоверной. Парня это удивляло в немалой степени. Он не мог вообразить, какого это? Быть настолько подвластным чувствам, что и вздоха не испустить без мыслей о ней. С Нинкой все было совершенно иначе, ее Турбо выбрал осознанно, с прагматичным подходом. Никаких бабочек не было и подавно, лишь трезвый расчет. По всем параметрам рыжая соответствовала его требованиям: хороша собой, умелая в быту, здорова и полна сил, и главное — без лишних претензий на его откровения. В душу не лезла, а в постели была ровно такой, как ему хотелось — развязной и податливой. Наблюдая за душевными терзаниями друга, он казалось еще больше убеждался в правильности своих методов. Как Валера не единожды себе повторял — таких сильных чувств нужно избегать любыми способами. Они несут в себе лишь слабость. Однако, не иначе как змей искуситель, собственный разум раздавался ядовитым смешком, подкидывая очередное, назойливое воспоминание о девушке. Той, что продолжала встречать его во снах, с последней встречи у театра. Туркину хотелось бы оправдать это наваждение хоть какой-то причиной, но в нагроможденном сознании ничего вразумительного не находилось. Только эти-ее оленьи глазки и пугающие картинки сновидений, крутились словно заевшая пластинка. Сюжет был неизменным — девушка, с локонами карамельных переливов, облачена в объятия невесомой простыни, прямо-таки белоснежно-ослепляющей. Лёгкая улыбка украшала невинность лица, а синева глаз вводила в эйфорическое состояние. Казалось бы, сценарий мог принять эротический оборот, что не стало бы удивительным для молодого мужчины. Но подобных чувств не возникало, лишь неуемный трепет сопровождал солнечное сплетение, отбивая пульсацией. Ангельский образ был безмолвным, не иначе как, они говорили одними лишь взглядами. И все бы ничего, да, сон был определенно выбивающимся из его тривиальных, но вся эта райская атмосфера нарушалась одной деталью. Кроваво-алое пятно, стремительно расходилось на белоснежной ткани, прямо в области вздымающейся груди. Блаженная улыбка, все так же не сходила с нежных щек, только взгляд наполненный глубоким цветом, поблескивал от непролитых слез. И в этот самый момент его пронзало невыносимой болью. Болью необъяснимого происхождения, но явно не физической. Пробуждения стали мучительными, холодный пот вперемешку с беспорядочно бьющимся сердцем стали знаменателями нового дня. Так и начиналось каждое утро. — Это чудо, что мы доехали живыми — недовольный голос рыжеволосой спутницы выводит из вороха мыслей. Остальные ребята заходятся смехом, кажется никого не смущала быстрая и весьма небезопасная езда Валеры. Она не издает ни звука, но её молчание кажется ему громче всех остальных. Мерцание ламп, полумрак, что будоражит воображение, отдающие вибрациями басы из колонок — все это означало одно, Валера в свое комфортной среде. Парень с самой юности был завсегдатаем разнообразных вечеринок, такие мероприятия не единожды помогали забыться и хотя бы на время погрузиться в атмосферу беззаботности и нескончаемой молодости. Толпа отплясывала под какой-то зарубежный хит, неумело подпевая английским словам. В который раз Универсам делил танцплощадку с Дом Быта, ничего нового не предвещалось, но сквозящая враждебность неизбежно витала в воздухе. Разношерстная компания занимает место у стены, где выуживают из кожаной сумки Зимы горячительные напитки, шампанское — для дам, и бутылочка виски — для парней. Стаканчики никто предусмотрительно не прихватил, так что приходилось отпивать прямиком из горла. Турбо осматривает зал Дома Культуры, с ироничным умозаключением, культурой здесь и не пахло. Молодое поколение, с падением союза окончательно откинуло все остатки былых нравов, танцы стали откровеннее, ровным счетом как и наряды, алкоголя стало больше, а вон, в дальнем углу кто-то даже балуется «мефом». Удивления не было, окружение виделось ему уже привычным, даже будничным. А вот замявшаяся Аксенова, кажется была иного мнения. Девушка с опаской наблюдала за шумными группками ребят, что периодически выкрикивали непристойные возгласы. От шампанского, как и ожидалось она отказалась. Сама святость. Выбор наряда, также был неоправданно скромным как для похода на дискотеку: классические, удлиненные брюки и вновь рубашка, на этот раз из струящегося, светлого материала. Хоть цельный образ создавал впечатление непорочной девы, острый взгляд зеленых глаз находит за что зацепиться. Блуза была пусть и застегнута на все пуговицы, вплоть до горловины, но чрезмерно плотно обтягивала девичью фигуру. Туркин испускает тихий вздох наблюдая за жемчужинкой, что норовила расстегнуться под давлением выделяющейся, округлой груди. Сука, на кой черт он вообще её разглядывает. Приложив все усилия заставляет себя оторвать этот поплывший взгляд. Сделав глоток обжигающего напитка обращает внимание в правильное русло, на свою невесту. Блять, да что с ним не так? Вон стоит, жгучая девочка, так и пышущая соблазнительной энергией, и самое главное она — его. Нинку он знал, стоит только подмигнуть, она все поймет. Поймет и поманит своей наманикюренной ручкой, уводя в укромную темноту гардероба. Но, вот в чем соль — эта мысль, больше не возбуждала его. Ни физически, ни эмоционально, воображение не пестрило фантазиями, а кровь не бушевала в попытках утолить страсть. Когда? В какой момент наступили эти перемены? Беседа течет своим руслом, будто и не нуждаясь в его присутствии. Пока это русло не нарушает Кощей, вальяжной походкой заворачивающий в их сторону. Туркин давно перестал чувствовать напряжение от его присутствия, несомненно, старший был выше в сложившейся бандитской иерархии, но он утратил статус незаменимого. В нынешних реалиях, Турбо и Зима отыгрывали не менее решающую роль в этих опасных играх за место под солнцем. — Ребятишки, дорогие мои, отдыхаем? — пытливый взгляд в своей фирменной манере скользит по присутствующим. — Отдыхаем. — уверенность звучит в голосе Адидаса, когда он обхватывает плече своей женушки, прижимая поближе к себе. Былая борьба за власть спала, в тот момент когда старшие поделили свою сферу владений. Вова отвечал за улицу, как и ранее, чутким взором контролировал все возраста. Кощей же, промышлял менее благородными аспектами: наркота, перепродажи и махинации. Все, что было так близко натуре Кощурина. Зималетдинов и Туркин, заведовали крышеванием и всеми вытекающими из этого задачами. Четко и слаженно — так они работали уже второй год. — Вижу новые лица, — широкая улыбка озаряет хитрющую гримасу мужчины, — кто же этот ангел? Валеру бьет под дых прозвище произнесенное в адрес Аксеновой. Почему-то, из уст Кощея не хотелось слышать даже упоминания её имени. Широкая ладонь тянется к её, утонченной, подхватывая и нарочито джентльменским жестом поднося к губам. — Ангелина — односложный ответ звучит в сопутствии ровного взгляда. Турбо способен подметить очевидное, ей не приятно такое внимание. Но она не меняется в лице, стойко держит маску. — О как, я даже угадал! Карий взгляд «автора» темнеет еще на несколько тонов, плотоядно рассматривая брюнетку с ног до головы. Все это вызывает у зеленоглазого шипящее раздражение. Нина, тоже почему-то выглядит недовольной, стреляет взглядом между подругой и старшим. Благо, Кощурина кто-то подзывает, вынуждая оторваться от жадного поглощения глазами. Валера ослабляет хватку на кулаках, что и сам не заметил, как сжал до побеления. Кровь, вновь сочится яркими разводами, из не затянувшихся ран на костяшках. В начале он чувствует, а потом и сам прослеживает: синий взор также направлен на его изувеченные руки, девушка неотрывно наблюдает за стекающей кровью . — Неприятный тип — не теряет возможности прокомментировать Кара, хоть и не впервые сталкивается с авторитетом. — Сразу криминалом от него повеивает, — подхватывает тему рыжая, — а взгляд, не удивлюсь если он окажется серийным убийцей — дернулась, будто стряхивая с себя наваждение. На слове «убийца» Аксенова стреляет на него свой нечитаемый взор, вдобавок приправляя его хитрой улыбкой. — Не думала, что убийцы тебя пугают. — прозвучала негромко, но Туркин расположившийся по левую руку, внимал каждое слово. — Чего? — переспрашивает Маякова, не расслышав реплики подруги за оглушающей музыкой. Парень, обжигающим холодом сверлит Аксенову, что заприметив его взгляд, вмиг растеряла приобретенное ехидство и вернулась в прежнее, непоколебимое спокойствие. На вопрос подруги она отмахивается. — Может, уже растрясемся чутка? — Вахит принимается раскачиваться в своеобразном, экстравагантном танце. Маякова свинтила куда-то с внезапно нагрянувшей Таней, видать припудрить носик, да прогнать очередную порцию сплетен. Суворовы уже вовсю отплясывали в середине зала, кажется не замечая никого вокруг. А Лина неизменно стояла, прислонившись к стене, по всей видимости группа «Кармен» не соответствовала ее изысканным предпочтениям. Он бы посчитал это снобизмом, если бы двумя неделями ранее, сам не убедился в исключительности её музыкального таланта. Зима, все пытался растормошить девушку, та на удивление искренне улыбалась, видимо забавляясь от его нелепых телодвижений. Но все так же, учтиво отказывалась. Друг лишь пожимает плечами, направляясь на поиски новой пассии. Долгие ухаживания не его конек. Наблюдая за брюнеткой, Туркин приходил к определенно верному выводу — она пыталась его игнорировать. Смотрела, буквально куда угодно, но только его облика сторонилась как огня. И правильно делала, сейчас он был взбешен донельзя. Опрометчиво кинутая фраза перед Ниной заставила его поднапрячься. Веселая композиция стихает, и парень с первых нот проигрыша узнает следующую песню. Кино. Спокойная ночь. То что нужно. В пять шагов сокращает небольшое расстояние, одним, цепким взглядом давая понять о своих намерениях: — Нет — отрицательно машет головой, зыркая своим испуганным взглядом. Отказы на него никогда не работали. — Да. Рывок его крепкой руки, и мягкость девичьего тела прижимается к его собственному. Взгляд округляется еще больше, она собирается воспротивиться, но Туркин неотступно сдавливает ребра, что прощупывались сквозь ткань тонкой рубашки. Лина замирает под напором его нерушимой грубости, и тогда парень склоняется над её ухом: — Если ты забыла, — делает глубокий вздох, считывая аромат ее волос. Сука, она вся пахнет карамельными ирисками. — Я могу заткнуть тебя в любой момент, — голос становится ниже — думай, перед тем как говоришь. Аксенова глубоко дышит, находясь в плохо скрываемом замешательстве. Он это видит, и сразу же пользуясь ситуацией прижимает еще крепче, настойчивее. Сам не понимает зачем, ведь разочарование к себе растет с каждой секундой этой непозволительной близости. — А твоя невеста, разве не вкурсе, что ты убийца? — нарочно делает акцент на последнем слове. Сцепив зубы, он продолжает еле заметные движения, для создания хотя бы какой-то видимости танца. Припев звучит знакомыми словами, окружающие наслаждаются цепляющими строчками Цоя. — Тебя ебать не должно, что она знает. Просто заткни свой хорошенький ротик и помалкивай. — раздражение неминуемо вырывается из уст. Её сладкий запах одурманивает, а тепло, что исходит от её тела, кажется обжигающим. Он пытается смотреть в громогласную толпу, на разноцветные огни, куда угодно лишь бы не утонуть окончательно. — Значит не знает. — озвучивает вывод спокойным тоном, тем самым распаляя его гнев в еще большее пламя. Мужская рука сжимается на мягкой тонкости талии, теперь он чувствует её неприкрытую дрожь, что невольно переходит и на его тело. — Если ты думаешь, что я буду терпеть твои закидоны, или не дай Бог куплюсь на какой-нибудь нелепый шантаж с твоей стороны, — решается взглянуть прямо в глубину этой синевы. Той самой, что теперь не давала спокойно жить. — То вспомни глаза того мертвого ублюдка. Он также надеялся, что сможет загнать меня в рамки. Ресницы, подчеркнутые черной тушью делают её взор еще более невыносимым. Он хотел обратиться к своему страху лицом, по этому не моргая продолжал вглядываться, но с каждой секундой понимал лишь одно — выхода нет. Его потряхивает, в попытке скрыть свою слабость, парень еще сильнее сжимает хрупкое тело, наверняка оставляя синяки. От нахлынувшей боли она не издает ни звука, только слегка приоткрывает налитые кровью, распухшие губы. Еще немного и произойдет необратимое, парень это всецело осознает. Эта бурлящая смесь чувств, что затуманивает его разум, непременно найдет желанное высвобождение. Последние остатки здравомыслия берут верх и он делает то, чего не должен, но это меньшее из зол. Ослабляет ладони, сразу же ощущая горечь от потерянной близости. Хватает первого попавшегося парня в толпе, нанося точный удар в челюсть. Взрывчатка его эмоций предсказуемо детонирует. Завязывается драка и его настигает понимание. Противник домбытовец. Гребаный джекпот.