валенок

      Просыпаюсь, как обычно, в семь тридцать утра, думая о том, что эта учёба меня точно в могилу сведёт. Во сколько я лёг? В четыре? В пять? Тут американо уже не поможет.       Утренняя рутина на автомате. Смотрю на себя в зеркало и делаю вывод: в гроб краше кладут. Тряска в автобусе, милый бариста, у которого сегодня я прошу двойной эспрессо и покупаю энергетик. Саня, отказывающийся от печенюхи. А вот Тим и Лена, сидящие сзади нас, не дураки сладким пренебрегать. Окей, делаем пометку, что теперь брать надо не одно.       Преподаватель заходит в аудиторию как раз в тот момент, когда я смог влить в себя остатки этого поганого эспрессо. Тим стучит меня по плечу и даёт бутылку с водой.       — Спасибо, — опустошаю почти половину, пытаясь перебить поганый вкус.       Алексей Викторович задаёт вопрос всей группе, а это может означать только одно: сейчас он сам об этом и расскажет. И пока мы с Саней стараемся пошуршать какими-то мало-мальскими знаниями в голове, Тим с ходу перечисляет все пункты порядка решения задач по конвективному теплообмену. Рот открыл даже Алексей Викторович, про группу вообще молчу. А я под шумок лезу в свой листочек «МИНУСЫ КРЫСИНА» и зачёркиваю «глупый», как бы печально это ни было. Зато отчётливо вывожу:       Выпендрёжник и ботаник.       Алексей Викторович отмирает, просит меня раздать всем методички, угорает и спрашивает, нужно ли вообще разбирать эту тему.       Вторая половина занятия проходит в расчётках, я после непродолжительного сна пытаюсь хоть как-то заставить работать свои мозги. Недоделанное нам оставляют как домашку, и все счастливые сваливают на перерыв.       — Погнали в курилку, — предлагает Тим. Лена с удовольствием соглашается и радуется, что теперь ей не придётся таскаться туда одной. Мы с Саней морщимся, но соглашаемся. В конце концов, пока не зима, можно выйти на десять минут и проветриться.       Выходим на улицу. Достаю из портфеля свою последнюю надежду. Ленок закатывает глаза. Саша хмурится.       — Такими темпами пизда твоему маленькому хомячьему сердцу, — рассматривая меня, говорит Тим.       Не ответив, разворачиваюсь с банкой энергоса на сто восемьдесят градусов и шурую обратно в корпус. Тимофей идёт нахуй. Поуказывай мне тут ещё, придурок.       Я и так избавился от гиперконтроля только в восемнадцать лет, не переехав вместе с родителями в освободившуюся квартиру бабушки и дедушки. Путь к самостоятельности состоял из: шантажа, уговоров, переговоров и торгов. Считаю, что хорошо справляюсь со своей самостоятельностью. По крайней мере, голову от свалившейся свободы мне не сносит. Уж тусовки, наркотрипы и дальше по списку разрушения личности точно не моё. Максимум — это поботанить всю ночь за изучение новой темы и скупить в ближайшем супермаркете десяток энергетиков. Опять же, чтобы лучше ботанилось. Уверен, это маман виновата в том, что я теперь не могу без тревожки отдохнуть, потупить в комп или глянуть сериал. Промыла мне мозги, а я никак не способен до сих пор от этого избавиться. Хотелось ли мне беситься во дворе, будучи подростком, с тем же Тимом и остальными ребятами? Определённо да. Звал ли меня Тимофей и другие? Тут, как ни странно, ответ тоже будет положительным. Отпускала ли меня моя матушка так «бесполезно и глупо» тратить своё время? А вот здесь уже твёрдое и категоричное «нет». Её постоянные: «Никола, тебе завтра в школу, а ты ещё не сделал сто пятьсот дохулеон докладов», которые, к слову, даже учителя уже слушать не хотели. Самым обидным стало то, когда нам в седьмом классе раздали черновики для самостоялки, а на обратной стороне мой титульник был. Как оказалось, я на пару с маменькой просто спонсировал школу макулатурой.       Во всех этих мыслях захожу в аудиторию и плюхаюсь за свою первую парту. Сейчас у нас английский — значит, люди начнут подтягиваться минут через двадцать после начала занятия. А препод, имени которого никто не помнит, кроме старосты, через все сорок. Даст нам очередное задание, которое мы сделаем дома и отдадим на следующей паре, а сам свалит. С ним так прошёл весь прошлый учебный год. Тут главное не тупить, сдавать работки, которые ему нужны для отчётности и хоть одному человеку быть на месте, чтобы эти самые задания получать.       Тимофей, Лена и Саша возвращаются к началу пары, когда я распластался по парте и туплю в стену.       — Может, пожрать сгоняем? Чё нам тут сидеть? — предлагает неугомонный Тим.       — Не вариант, Саня — староста, ему точно надо в аудитории быть, если препод решит припереться раньше и раздать домашку, — вздыхает Ленок.       — А я вообще планирую поспать, — отвечаю, подтягиваю портфель к голове.       — Ты по ночам это делать не пробовал? Куда только тётя Аня смотрит? — возмущается Тим.       — По ночам наша светлая головушка учится. Тит даже сумел после первого курса перевестись с коммерции на бюджет, — молчу о том, что, если бы не был таким тупнем и не завалил ЕГЭ, то мог бы сразу, как Саня с Леной, на бюджет пройти. — Такими темпами закончит ещё и с красным дипломом, — сообщает Саня с гордостью, гладя меня по волосам. А у меня я аж челюстью скриплю от упоминания этого красного диплома. Это был один из миллиона пунктов в договоре с родителями, при котором я могу жить самостоятельно. Теперь после каждой сессии приезжаю к ним и показываю зачётку. Пиздец воплоти, ничего не скажешь. Но лучше так, чем с деспотичной матерью и амёбным папой под одной крышей. — Я вчера как-то не спросил, вы давно знакомы?       — Всю жизнь, — отвечаем с Тимом в один голос.       — Мы из одного падика, — продолжает Тимофей. — Помню вашего Тита, когда он ещё Коляном был, который в пять лет сопли по лицу размазывал из-за разбитой коленки.       — Не было такого, — нагло вру, потому что сам прекрасно помню, как Тим меня успокаивал, плевал на подорожник и прикладывал к моим содранным коленям. Возможно, тогда-то моё сердце и прострелила стрела Амура. — И я теперь один живу, родители переехали.       — О, ну круто. Буду к тебе заваливаться тогда, — я аж от своей импровизированной подушки голову отрываю. — Не парься, никаких баб и тусовок. Будешь мне с домашкой помогать.       Киваю в каком-то полушоке. Тим такой простой, блин, как пять копеек. Замечаю, что Лена с Саней как-то слишком довольно переглядываются и улыбаются.       Первую пару, на которой ещё ничего не нужно сдавать, процентов семьдесят наших одногруппников решили дружно прогулять. Ну мы тоже, не будь дураками, после того как получили задание, потопали в столовку. Беру себе отвратный кофе три в одном, который после каждого глотка потом ещё дополнительным литром воды запить хочется, и какой-то салат.       Я вообще не любитель в чужие тарелки заглядывать, но было просто сложно не увидеть, сколько набрал Тимоша. Нахера же ему сразу три порции? Реально, что ли, съесть всё? Тим, который сел рядом с Саней, пропихнув свои длинные ноги под мой стул, и Саша, жующий одно несчастное яблоко, выглядят так, будто бы Тимофей у него только что эту самую еду и отжал.       Следующее действие Тима нас с Леной повергает в шок по двум причинам. Ну, во-первых, из-за того, что мы тупые и сами не догадались так сделать, а во-вторых, от простой и искренней заботы Тимофея.       — Хорош подножным кормом питаться, на, пожри нормально, — отдаёт одну порцию, а две оставляет себе и начинает беззаботно есть. Саня глазами хлопает, смотрит на нас, видимо, ждёт поддержки, но мы прикидываемся валенками и утыкаемся в свои тарелки.       — У меня всё в порядке с финансами. Я просто не голодный, — находится Саша через минуту и отодвигает тарелку обратно ближе к Тиму.       — Я, бля, не слепой, у тебя кофта стоит дороже, чем мой телефон. Но мне в группе нужен пиздатый староста, а не мёртвый, — отодвигает тарелку обратно к Сане и продолжает уминать котлеты.       — Не надо его заставлять, захочет — поест, — вступается Лена, а я вообще не знаю, как себя вести. Потому что тут вроде и Ленок права, но я всё равно больше на стороне Тима, просто мне наглости столько не хватало никогда.       — Красавица, такими темпами он и до экватора на своих яблоках не дотянет, — вздыхает Тимофей, пока Лена отводит взгляд и немного улыбается. Берёт тарелку Сани, отсыпает себе часть риса и отламывает половину котлеты. — Норм, столько?       — Это объективация, нельзя её красавицей называть, — вступаюсь за смущённую Лену и по повисшей тишине понимаю: видимо, сказал что-то не то. Саня подтягивает к себе тарелку, начинает понемногу клевать, делая вид, что ничего не происходит.       — Ты охуел, Тит?       — А чё она уродина, по-твоему?       Произносят Тимофей и Лена в один голос.       — Я не то имел в виду. Лен, конечно, ты красивая, — стараюсь сразу объяснить. — Просто мы обычно так друг к другу не обращаемся, — поясняю Тиму.       — А мне приятно. Это вы с Саней как два аборигена ни одного комплимента мне за тот год не сделали. Тимофей же меня не чувырлой обозвал, и уж за себя я сама способна постоять. Тим, можешь меня красавицей хоть на постоянке называть.       — Вообще-то я тебе часто комплименты делаю, — возмущается Саня, дожёвывая котлету. В рис он ткнулся только пару раз.       — Да неужели? — веселится Ленок. А я и сам не припомню, когда он ей там что делал.       — Ну ты вспомни, хвалю твои расчётки. А почерк какой? В конспекты смотреть одно удовольствие, — с восторгом произносит Саша.       Лена картинно вздыхает и упирается руками в лицо, — Тим, объясни, пожалуйста, этим задротам, что такое комплименты. А я пока тарелки отнесу. И нет, Тит, мои феминистические взгляды это никак не угнетает.       — Во вы бараны. Как она только с вами дружит? Короче, по закону Архимеда, после вкусного обеда, чтобы жиром не заплыть, нужно срочно закурить.       — Чего?       — Правда?       Это уже мы в один голос с Саней.       — В курилку, говорю, погнали. Там объясню.       То есть о моём сердце он заботиться, а на свои лёгкие насрать? Пока иду, думаю, что во мне и до этого многовато пассивности было, а теперь ещё и пассивным курильщиком заделываюсь потихоньку. Ужас. ***       Остаток дня проходит без особых интересов. Домой возвращаемся вдвоём с Тимом, трясясь в автобусе. Ноги его длинные напрягают меня через чур сильно сегодня. Пихаю его коленом, чтобы прибрал свои ходули, развалился тут на сиденье и теснит меня.       — Чё ты всё ерзаешь? Геморрой что ли? — не хочет Тим свои костыли подбирать и ещё больше их раскидывает.       — А у тебя что, яйца слишком большие, защемишь их, если конечности свои чуть сдвинешь?       — Яйца у меня пропорциональны моему телосложению, — сообщает невозмутимо Тимофей. Пиздец, нахуя сказал это? Теперь в голове картинки какие-то неприличные крутятся. Проще самому ноги подобрать, ручки на коленочки сложить и сидеть молча в окно смотреть. Там как раз прекрасную архитектуру лицезреть можно в виде панельных домов и рынка.