The escape of our fate

Юджи почувствовал, как сладкий румянец заливает его щеки, разгоряченные желанием и неопытностью. В том поцелуе, которым они обменялись, как двое возлюбленных при свете луны, проникавшем через окно с задернутыми шторами, он почувствовал себя живым, как никогда раньше. Он задыхался, казалось, целую вечность, и его легкие начинали гореть в поисках воздуха, но в этом не было необходимости. Он верил, что одно лишь ощущение чужих губ, раскрывающихся навстречу его, ласкающих и ищущих, было всем, что ему нужно, чтобы продолжать жить. В мире, который он только что построил, ему не нужны были ни еда, ни вода, ни воздух, ни даже сон. Все, что ему было нужно — Сукуна рядом с ним, его руки, прижимающие к себе и защищающие от всего мира. Но именно другой первым разорвал переплетение их языков, прижался губами к виску, застав врасплох поцелуем в это горячее место. Глаза юноши раскрылись, растерянные и влажные, вновь осознавая, где находится его тело, до этого момента витавшее в другом пространстве, в другом времени, вдали от всего. Он крепче обнял другого, обхватив руками его спину, будто боялся, что тот оставит его здесь и уйдет. Он бы не смог этого вынести. Вместо этого, Сукуна подхватил его верхней парой рук, сжимая нижнюю часть трико под кимоно, в которые он был одет. Его ноги мягко оторвались от земли, и он едва услышал звук бьющихся об пол тарелок, когда Сукуна смахнул их со стола позади них, освободив ему место, чтобы сесть, более или менее балансируя их разницу в росте. Руки Юджи переместились к шее проклятия, кончиком пальца он проследил линию татуировок, пока не дошел до поглаживаний волос у основания шеи. Ему хотелось поговорить, хотелось сказать все что угодно. Но слова казались лишними, пока Сукуна осыпал его шею поцелуями со вкусом одержимости, впиваясь в нежную кожу и жадно посасывая, преследуя желание оставить свой след на том, что принадлежит ему. А то, что принадлежало ему, не могло принадлежать никому другому. Мальчик почувствовал, как долгая и чертовски горячая дрожь пробежала по всем позвонкам, в смятении сходясь в животе. Глаза Сукуны поднялись и посмотрели прямо в его, уверенные глаза, опытные глаза, способные уловить малейшую неуверенность в нем, сводившую с ума. А его руки ласкали другого в таких местах, о которых он никогда бы не подумал, что те доставляют такое удовольствие. Он ласкал его бедра, сжимая между пальцами, выходя за пределы ткани, которая теперь воспринималась как препятствие, от которого необходимо как можно скорее избавиться. Он чувствовал, как руки скользят от колен до поясницы, в хватке, становящейся все более уверенной и решительной в том, что эта бархатная молодая кожа создана исключительно для этой цели. Дыхание Юджи невольно участилось, когда он почувствовал как они опускаются на живот, слегка поглаживая его, спускаясь к пупку, а затем потянулись вдоль груди, лишь слегка касаясь соска, как будто не давая слишком многого. Он был уверен, что тот чувствует, как его сердце бешено колотится о кончики пальцев. Это был первый раз, когда его поцеловали, первый раз, когда к нему прикасались подобным образом, и все это невероятно смущало его. Он потерял счет ударам в груди, не в силах контролировать себя. Его мозг всячески пытался найти логическую нить, которая могла бы подсказать ему, как вести себя в этой ситуации, но его неопытность в этом деле была ощутима и легко заметна по тому, как дрожали его руки, обхватившие край стола, на котором он сидел, оставляя впечатление разбушевавшейся реки. Ему очень не хотелось, чтобы это волшебство закончилось из-за его несостоятельности. Но король был требователен во всем, даже в том, чего желал больше всего. Он понял это, когда был вынужден прогнуться в спине, встречаясь с холодным деревом стола. Он увидел как Сукуна стоит над ним, поднимая его ноги, даже не раздевая его. Желание взять этого сопляка и наконец-то сделать с ним то, что он хотел, не могло быть отложено из-за такой ерунды. И Юджи тоже хотел, он действительно очень сильно хотел его. Сделать его счастливым в этот момент было единственной целью, а значит, он сможет преодолеть даже боль и страх, но ему не удалось скрыть слезы, текшие из прекрасных золотых глаз. Сукуна оторвал губы от его горла, отмеченного теперь многочисленным багровыми пятнами там, где он потрудился сосать сильнее и жаднее. Он почувствовал, как мальчик несколько раз вздрогнул под его хваткой, держа руки далеко от его тела. Он остановился, чтобы заглянуть ему в лицо, наконец готовый подарить себе объятия, которых столь долго желал. И тут он заметил слезы, бегущие по лицу юноши, затихшего между их напряженными телами. — Что случилось? — просто спросил он, смущенный такой реакцией. Юджи подпрыгнул, осознав, что другой заметил его панику, но промолчал, убрав руку со стола, чтобы быстро вытереть лицо. — Я задал тебе вопрос, — продолжил Сукуна, понизив тон голоса на октаву, показывая раздражение. — Ни… ничего, — ответил юноша, с силой выдавливая из себя слова. Он все портил. Сукуна был так добр к нему, снисходителен в течение этого жалкого времени, а он не справился с этой задачей. Он ненавидел себя за это. Руки проклятия оторвались от его тела, и беспокойство Юджи резко возросло, когда тот отошел на несколько шагов, оставив его полураспростертого на столе в спальне. Он поднялся машинально махая ему рукой. — П… подожди! — пробормотал он, пытаясь исправить только что совершенную ошибку. — Послушай, сопляк, тебе же не нужно объяснять, с кем ты имеешь дело. Я приказал тебе сказать, что не так, и ты это сделаешь, иначе я буду сжимать твою прекрасную длинную шею до тех пор, пока у тебя не сломаются кости, ясно? — пригрозил он ему с тенью злобной улыбки на лице. Юджи сглотнул, понимая, что ему уже не вырваться. Он собрал все свое мужество и превратил его в несколько простых слов, прошептанных в пустоте комнаты. — Я никогда не делал чего-то подобного и мне немного страшно, — на одном дыхании выпалил он, словно хотел как можно быстрее снять пластырь, концентрируя боль в короткое мгновение. Он посмотрел вниз, внезапно заинтересовавшись болтающимися туда-сюда ногами. — Если ты думаешь, что я откажусь трахать тебя из-за твоих переживаний, то ты глубоко заблуждаешься, сопляк, — таков был лаконичный и холодный ответ, что он получил, звучащий как удар в живот. Горькая улыбка появилась на его лице, делая его податливым. Возможно, он представлял Сукуну тем, кем тот никогда не являлся. На что он рассчитывал — на романтическую и драматическую любовь, о которой все мечтают? Бедный заблудший, все еще потерянный в своих шестнадцатилетних фантазиях, любитель мечтать. — Но я не хочу, чтобы это было неприятно для тебя, — слова короля донеслись до него немного приглушенно, но он все равно их услышал. Он поднял глаза, снова полные надежды и любви (как мало понадобилось Сукуне, чтобы перевернуть его нутро и мозг), как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом с другим. Сукуна поймал его губы, на этот раз быстрее и методичнее, прежде чем снова заговорить. — Я бы никогда не позволил жаловаться на мое исполнение, — пошутил он, и Юджи впервые увидел как тот смеется. Не ухмыляется, а искренне смеётся, его губы приоткрылись и растянулись в улыбке, которая приподняла его глаза и татуировке на лице. И в этот момент он понял, что его мозги набекрень. Он снова бросился к его губам, на этот раз проявив инициативу, обвивая руками шею и позволяя перенести себя на большую кровать справа от них. Приятное ощущение мягкого матраса, обхватившего спину, и легкое погружение в тяжелые и мягкие одеяла. Его голова покоилась на груде драгоценных перьевых подушек, обтянутых голубым шелком, поверх которых были вышиты символы RS, как бы указывая на то, что все здесь принадлежит Рёмену Сукуне. Огромное тело другого подползало к нему, как тигр, опираясь на колени, чтобы не навалиться на него. Он возобновил медленный поцелуй, смакуя каждую нотку его губ, провел пальцем по нижней губе, изгибая ее вниз. Юджи, не задумываясь, согласился на эту безмолвную просьбу, приоткрыл губы и снова впустил его язык в рот, теряясь в его сильном и порывистом вкусе. Вкусе короля. Движимый желанием, которое наконец овладело им вновь, Юджи двинул рукой, коснувшись разреза кимоно другого, в том месте, где оно соединялось с кожей его груди, оставляя неприкрытой небольшую часть. Ему хотелось увидеть эту горячую кожу, хотелось насладиться ею, попробовать на вкус кусок за куском, запечатлеть в сознании, пока не будет узнавать его запах за много миль. Но углубить контакт дальше ему не удалось, поскольку Сукуна схватил за оба запястья одной рукой, поднимая их над его головой, удерживая их там с обезоруживающей легкостью. — Теперь предоставь это мне, — соблазнительно прошептал он ему на ухо, и Юджи задрожал с ног до головы. Наслаждение от ожидания разрывало его на части, заставляя трепетать каждый мускул. Сукуна пробормотал какие-то непонятные слова, после чего вокруг стало темно. Настолько темно, что мальчик смог понять, что проклятие не исчезло, только благодаря давлению на его запястья и теплу, исходившему от его и без того разгоряченного тела. — Что… что ты делаешь? — спросил он, немного испугавшись ситуации. — Сопляк, молчи, иначе мне придется зашить тебе рот, — отругал его король, методично нащупывая узел, которым было завязано кимоно мальчика. Юджи мгновенно замолчал. Он почувствовал, как ткань соскользнула с его кожи, распахнувшись по команде рук Сукуны. Кимоно так и осталось там, раскрытое, свисающее с его рук и распахнутое на кровати за его спиной. С его губ сорвался вздох. В этот момент он благодарил всех за то, что они оказались в полной темноте, по крайней мере, не было заметно, как залилось краской его лицо и грудь. — Я лишь хочу, чтобы ты доверился мне, — сказал Сукуна, нарушая безмолвие в тишине, прежде чем начать воображаемый путь языком, начиная с обнаженного горла человека под ним. За этими движениями следовал след слюны, застывавший на коже, проходя через ключицу, где он позаботился о том, чтобы прикусить выступающую кость. Затем он прошелся по грудной клетке, очертив впадинку между грудными мышцами и протянул руку к соску, сжимая между пальцами, щипая и выкручивая. Дыхание Юудзи стало еще более затрудненным, и он почувствовал прилив крови к паху. Боже, что все это было? Все это наслаждение, чувство смущения и благополучия, разом охватившие его? Конечно, его познания в этой области сводились к нулю, если не считать основ, но он попросту не верил, что у человека может быть столько чувствительных мест на теле. Ему было интересно, будет ли Сукуна также трепетать от прикосновения к нужным местам. Тот факт, что он не видел, как двигается его тело, а лишь чувствовал, как его язык скользит по каждому мускулу, а губы плотно прижимаются к коже, сводил с ума. Он позволил себе тихий стон, когда почувствовал, как он зацепился зубами за левый сосок, покусывая его, не причиняя боли, просто пощипывая, наслаждаясь реакцией тела, на котором сосредоточилась вся его забота. — Сукуна… ах… — выдохнул Юджи, приоткрыв рот в сладостном стоне. — Тшшш… Я же просил тебя не говорить, — хриплым и убедительным голосом отругал его Сукуна, снова начиная мучить его прикосновениями своих рук с большими и открытыми пальцами к его коже. Они перебрались на нижнюю часть коленей, исследуя их, пока не схватили упругие ягодицы и не сжали их по-хозяйски. А его язык все это время невозмутимо продолжал свой уже заранее намеченный путь, скользя по животу, вниз, к пупку, проскальзывая внутрь. — Агх… ты… прошу, —заикаясь, пролепетал мальчик, чувствуя, как волна удовольствия захлестывает его, делая голову легкой, как воздушный шарик, готовый вот-вот лопнуть. — Ммммм, если ты продолжишь говорить, то вынудишь наказать тебя, — бросил он между делом, возвращаясь на свой путь, выдыхая на след, оставленный им на теплой и мягкой коже. Юджи почувствовал, как чешутся его руки от желания прикоснуться к телу над ним, от желания, чтобы его наконец-то коснулись в нужном месте, чтобы получить хоть какое-то облегчение. Но Сукуна вел себя так, будто заметная эрекция мальчика не существовала или вообще не была его проблемой. Он потешался над ним и получал от этого удовольствие. Мальчик решил закрыть рот насколько это было возможно, едва сдерживая стоны и оханья, пытаясь сосредоточиться на том, что еще могло бы уменьшить его возбуждение. Но Сукуна был слишком опытен в своих действиях, и самоконтроль Юджи опасно пошатнулся. — Разве тебе не весело? — неожиданно спросил он его, наконец позволяя говорить. — Сукуна… я хочу, чтобы ты… прикоснулся ко мне, — вырвалось у него фраза, в которой было отражено все его отчаяние. — Но ведь я и так трогаю тебя, — ответил Сукуна, с усмешкой погладив его по внутренней стороне бедра, а затем снова принялся осыпать его поцелуями и укусами. — Агх… ты знаешь, что я имею в виду, — пожаловался Юджи, сжимая ноги в бесполезной попытке, так как проклятие мгновенно раздвинуло их, подчиняя его себе с новой силой. — Ты уже позабыл, как просят короля, Юджи? Младший фыркнул, разрываясь между отчаянной нуждой и желанием отправить его в ад. — Пожалуйста, — протянул он, приподнимая торс для большего трения. — О, неужели ты думаешь, что можешь отделаться чем-то подобным? Попробуй еще, будь убедительнее. Быть может, тебе повезет, — прошипел он в темноте ночи, целуя его лодыжку. — Прекрати… Сукуна… прикоснись ко мне… Мне это так нужно… — стонал он, как котенок, чувствуя, что его гордость тает, как снег на солнце. — Умоляй меня, — дышал он ему в ухо, а потом просунул в него язык. Глаза Юджи затерялись за веками, предвкушая удовольствие от этого незначительного действия. Он не хотел терять ни капли достоинства, но слова сами вырвались из него. — Я прошу вас, мой король. Умоляю вас, прикоснитесь ко мне, даже если я недостоин, — вырвалось у него с невообразимой дерзостью и он надеялся всем сердцем, что это сработает. — Ах, если бы ты всегда был таким, мой дорогой Юджи, — довольно произнес Сукуна, и тут же на его твердый как мрамор член легла рука. — О, боже! — вскрикнул Юджи, забыв о правиле молчать, но, похоже, Сукуна тоже об этом забыл, поскольку не стал ругать его. Он медленно поглаживал его, проводя по всей длине сжатыми в кулак пальцами, большим пальцем стягивая капельки предэякулята с кончика. Он чувствовал, как сопляк стонет под ним, и всячески пытается высвободить свои запястья из его хватки, но безрезультатно. Кто бы знал, какое великолепное выражение сейчас украшало его лицо. Он был полон решимости выяснить это. Без предупреждения вокруг них вновь зажглись факелы, и Юджи прищурился от неожиданной яркости вокруг. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, затем толчок в нижней части живота напомнил ему, в центре чего он находится, и немедленно перевел взгляд на Сукуну. Он был так привлекателен, все еще облаченный в свое безупречное кимоно, возвышаясь над ним. Одна рука сжимает его запястья, другая обхватывает его ноющий член. Две другие — лежат на матрасе под ним. Неужели это то, о чем все говорили? О всепоглощающем удовольствии от секса? Единственное, что знал Юджи, так это то, что не мог оторвать глаз от лица другого, что тот держал его глаза в своих красных радужках, как бы говоря: смотри на меня, пока я делаю тебя своим. — Хочешь раздеть меня, Юджи? — спросил Сукуна, замечая отчаяние на его лице. Юноша кивнул головой в знак согласия. Да, он сейчас не хотел ничего другого на свете. — Тогда, будешь ли ты хорошим мальчиком и кончишь для меня? Если сделаешь это, то сможешь раздеть меня, — наложил он на него условия, накачивая скользкий член. — Да… да, я сделаю, — поспешил сказать розоволосый мальчик, чувствуя как оргазм неумолимо приближается, яростно кружась в животе. — Тогда покажи мне, какой ты хороший мальчик, — приказал он, видя, как тот извивается под его хваткой. — Агх… Сукуна, я… я так… близок, — голос Юджи был ужасно хриплым, он произносил бессвязные слова, растворяясь в море стонов и вздохов. Сукуна чувствовал это. Он чувствовал насколько на самом деле тот близко по тому, как судорожно он дергался в кулаке, как напряглось все его тело, как выгнулась спина, как подергивались мышцы, как уперлись пятки в матрас. И вот, наконец, с протяжным стоном, который он по ошибке даже не попытался скрыть, он позволил довести себя до оргазма, расслабившись на подушках. Его дыхание было тяжелым и глубоким, как будто он только что пробежал марафон. — Ты никогда не трогал себя? — спросило проклятие безо всякого стыда, будто разговор шел о погоде. Юджи яростно покраснел, еще больше, чем раньше. Конечно, он трогал себя и до этого, ему было шестнадцать и гормоны бушевали. — Ну моя рука не столь опытна, как твоя, — пробормотал он, надув губы и переведя взгляд на лампу на прикроватной тумбочке, чтобы не смотреть друг на друга. — Никто не сравниться со мной, — похвастался король, щеголяя своим великолепием. Юджи закатил глаза, раздраженный таким высокомерием. — Ну, так чего же ты ждешь, разве не время получить свой приз? — Сукуна вернул его на землю, поднимаясь на колени и наконец отпуская руки, которые теперь немного болели из-за неудобного положения, в котором вынуждены были находится. Он не верил, что такое возможно, но возбуждение вновь охватило его, и кровь снова хлынула обратно в его член, уже начавший пробуждаться. Это божественное создание было здесь, перед ним, ждало, когда он разденет его и напьется им допьяна. Никогда в жизни он не поверил бы, что будет жить чем-то подобным. Он оторвал спину от матраса, опираясь на локти, чтобы встать, прежде чем опуститься на колени. Он стряхнул кимоно, все еще висевшее на руках, и бросил его у края кровати. Ничего не говоря, он страстно поцеловал его, обвив руками шею и вновь соединяя губы, слишком долго остававшиеся вдали друг от друга. Сукуна обхватил его со спины и провел рукой по затылку, нежно поглаживая его. Наконец руки Юджи оказались свободны, и он не упустил возможности положить их на широкие и крепкие плечи, просовывая пальцы под ткань, чтобы сжать кожу. Он прервал их поцелуй, чтобы бросить на него долгий блуждающий взгляд, и Сукуна позволил ему это, довольный тем, с каким обожанием глаза человека смотрели на его тело. Охваченный чрезмерным возбуждением Юджи решил, что у него нет времени предаваться наслаждению осязания его кожи под одеждой. Ему нужно было попробовать ее вкус непосредственно при контакте со своей без каких-либо препятствий, разделяющих их. Поэтому он скользнул руками к банту за спиной и сосредоточился на том, чтобы с некоторым трудом развязать его. Он потянул за поясок, и края кимоно медленно откинулись назад, наконец открывая красоту этого потустороннего тела. Он спустил его с плеч, обнажив почти племенные черные татуировки, в которые он был безумно влюблен с того момента, как впервые увидел их. Сукуна снова схватил его и уложил на большую кровать, увлекая за собой. Юджи прижал колени к его бедрам, расположившись на нем. Он чувствовал, как большая эрекция давит ему на бедро, и сама мысль о том, как он войдет в него, заставила его дрожать, но на этот раз он не позволил страху овладеть собой. Он уделял телу под ним все свое внимание, проводя пальцами каждому четко очерченному, но извилистому мускулу. Его кожа при соприкосновении с ней пальцами была подобна огню, пылающим от чистого плотского желания. Он провел по выступающим грудным мышцам, следуя по уже намеченному черными чернилами пути, который вел к соскам, затем ненадолго прерывался вдоль живота, продолжая раскручиваться в две параллельные линии, обводящие живот вокруг пупка и сходящиеся к паховой области. Между ними вырисовывался улыбающийся рот, разделявший верхнюю часть живота почти пополам. В тот момент, когда он остановился, чтобы посмотреть, рот слегка раздвинулся, обнажив острые зубы, похожие на те, что были у проклятого на лице, но чуть крупнее. За ними виднелся язык, который вяло шевелился, ожидая, что вот-вот выскользнет наружу. Ему следовало бы убежать с криками только из-за этой странности его тела (явно пренебрегая четырьмя руками и глазами), но сейчас даже это не казалось таким ужасающим. Это была всего лишь еще одна составляющая, подчеркивающая физическую форму бога. Бога, находившегося меж его бедер. От такой эгоистичной мысли Юджи прикусил губу. — Ты собираешься остаться и наблюдать за мной всю ночь? — спросил его Сукуна, спустя время возобновляя разговор. — Да, если так можно… — машинально ответил мальчик, позволяя себе пойти на риск, который таили в себе неопределенные ответы. — Но это не очень то весело… — выдохнул король, подтягиваясь наверх, чтобы прислониться к мягкому изголовью кровати, пока Юджи по-прежнему сидел на ногах. Между ними возник новый поцелуй, полный той страсти, что затягивает в адские врата, и Юджи уже сложно было оставаться на месте, он терся об эрекцию другого, стремясь углубить контакт. Сукуна хмыкнул, отчасти удивившись находчивости мальчишки. Это тело, такое юное и все еще находящееся в расцвете своей красоты, отчаянно двигалось над ним, прижимаясь к его шее, словно это было единственное, в чем он был уверен в этом мире. И он находил его прекрасным, таким же прекрасным, как восходящее по утрам солнце, как дождь, ласкающий свежескошенную траву, как тепло костра, когда за окном бушует буря. На протяжении сотен лет он не находил ничего столь поистине великолепного. А может, такого никогда и не было. За всю свою долгую жизнь его интересовало не так уж много вещей, кроме власти и мирового господства. Но этот мальчик был другим, с глазами цвета золота и волосами, так похожими на его, с нежным и дерзким взглядом одновременно. И теперь он двигался на нём без страха. Он всегда привык проводить время с людьми, напуганными одним его присутствием, единственной целью которых было заставить его достичь достойного оргазма, а затем, если повезет, продержаться в живых еще несколько дней. И вот появился шестнадцатилетний сопляк, чтобы дестабилизировать его хорошо отлаженный мир, который всегда оставался одним и тем же, из года в год, из столетия в столетие. И он без колебаний, превратил бы его в драгоценный цветок. Движением бедра он тут же поменял их позиции, снова возвышаясь над ним и вынуждая вновь лечь на всё ещё аккуратно уложенные одеяла. Он невесомо поцеловал его в лоб, раздвигая его ноги, чтобы устроиться между ними. Снова погладил его бедра, слегка ущипнув, наслаждаясь реакцией. Но время ласк и прелюдий закончилось. Он не мог больше ждать. Его терпение было на исходе. Он положил руку вдоль ягодиц, подняв ноги вверх для лучшего доступа. Провел по линии ягодиц, проникая внутрь, пока не достиг края еще девственного входа. Юджи мгновенно напрягся от испуга. Он знал к чему все идет, но все равно это был его первый раз, и он чертовски боялся. Страх страдания, страх боли. Он увидел, как Сукуна провел пальцами по губам, смачивая их слюной, прежде чем продолжить начатую работу. Очень медленно он ввел кончик среднего пальца в его отверстие, ощущая давление. Юджи немного пошевелился от дискомфорта, но ощущения оказались не такими ужасными, как он себе представлял. Он глубоко вздохнул, в то время как другой, воодушевленный отсутствием жалоб, продолжил входить в него, зарывшись по костяшки пальцев. — Все в порядке? — спросил он его немного взволнованно. Конечно, через мгновение он проклял себя за то, что позволил глупому человеку разглядеть в нем ауру доброты. Юноша утвердительно кивнул головой, призывая продолжить. Проклятие начало двигать пальцем внутри него, тереться о внутренние стенки, раздвигая и смазывая, насколько это было возможно. Он почувствовал, как мышцы вокруг него постепенно расслабляются, и это послужило сигналом к тому, чтобы он ввел и второй палец, увеличивая темп проникновения. Юджи застонал от жжения, которое причиняли ему эти пальцы. Это было не очень приятно, но он был уверен, что это лишь мимолетный этап, который каждый испытывает в первый раз. Тот краткий миг боли, предваряющий самое чистое наслаждение. Сукуна сгибал фаланги пальцев внутри него, поглаживая и нащупывая, пока кончики пальцев не почувствовали ткани простаты юноши. По раздавшемуся крику он понял, что нашел нужную точку для воздействия, и, отбросив всякую осторожность, раскрыл его как следует, достаточно расширив. Перед лицом Юджи вспыхнули звезды, видимые на белом фоне. Он больше не видел, что находилось перед ним. Ни украшенный потолок, ни лицо Сукуны, обращенное к нему и следящее за каждым движением. Он крепко зажмурил глаза, пытаясь сдержать мириады ощущений, которые пожирали его желудок и кишечник, не позволяющие выдать ни одной связной мысли, ни одного осмысленного предложения. Из него вылетали только серии "ах" и "о, боже". Когда Сукуна вытащил пальцы, он с удовлетворением отметил, как сокращаются мышцы вокруг опустевшего места, нуждающиеся сжаться вокруг чего-то. — Не волнуйся, совсем скоро ты снова будешь наполнен, — пообещал он, а затем схватил его за спину и заставил развернуться, приподняв за задницу так, чтобы она подтянулась к нему. Юджи выгнул спину дугой и зарылся лицом в мягкие подушки, избегая взгляда с другим из-за неловкости положения, в котором находился. — Теперь расслабься и доверься мне. Всё будет хорошо, — заверил он его, скрывая в этой фразе разные смыслы того, что они обещали друг другу в тот день. Младший ничего не ответил, вздохнул и прикрыл глаза в ожидании. Беспокойство разъедало его желудок. Он почувствовал, как кончик чужого члена упирается в его отверстие, слегка надавливая. Он попытался последовать его совету и расслабился, ощущая, как две большие руки лежат на его бедрах, а еще две — у основания спины, удерживая его на месте. Затем Сукуна толкнулся в него, одним толчком полностью войдя в него. Боль взорвалась в кишечнике Юджи, и он страшно испугался. — Аааааггхх, — застонал он, заглушая свой крик пуховой подушкой. Сукуна старался не обращать на это внимания, говоря себе, что рано или поздно он к этому привыкнет. Он очень медленно отстранился, а затем снова погрузился в этот тугой жар. Он почувствовал, как мышцы сжимаются вокруг его члена, вызывая чертовски приятные ощущения, которые, словно электрический разряд, пронеслись по мозгу прямо от позвоночника. — Сукуна! — крикнул Юджи на третьем толчке, уже не в силах сдерживаться. Он повернул голову, а его глаза наполнились слезами боли. Сукуна наклонился над ним, схватив одной рукой за челюсть и заставив встать на четвереньки, чтобы достать до его лица. — Ты должен доверять мне, — прошептал он ему в губы, целуя их со всем энтузиазмом, на который только был способен. Он снова начал толкаться в него, чувствуя, как он снова жалобно застонал, выдыхая усталые стоны прямо в чужой рот, но они казалась все менее и менее болезненными, и все ближе и ближе к чему-то, что можно было сравнить с ореолом удовольствия. Он снова добрался до простаты и энергично потерся о нее, отпуская губы, чтобы провести рукой по блестящей от пота пояснице, возвращая ее в исходное положение, оставляя поцелуи и укусы вдоль по линии лопаток и между ними. Глаза Юджи по-прежнему блестели, но в этот раз это были не слезы страдания. Жжение все еще было сильным, но то, как член проклятия бился о его самое чувствительное место, перекрывало все остальное. — Ах… агх! Сук… Сукуна! — кричал он, не думая о том, что его кто-то услышит, словно хотел разбудить весь храм. — Что? Хочешь ещё? — язвительно спросил король, увеличивая скорость своих толчков, отчего кровать под ними задрожала, а изголовье неоднократно ударилось о стену. — О боже, да, пожалуйста, еще! Я хочу еще! — умолял юноша, сжимая простыни между пальцами в поисках хоть какой-то опоры. Он кусал подушку, чтобы не закричать снова, размазываясь по ней слюну, и стонал с открытым ртом, позволяя себе дойти до полного непотребства. Его член был чертовски твердым и набухшим, готовым взорваться для нового ошеломляющего оргазма. Но Сукуна снова схватил его, поворачивая его тело так, как ему хотелось. Он вырвался из него, увлекая под себя. Он не стал больше терять время. Он схватил его ноги за колени, прижал их к груди и с легкостью проник в него, снова ощутив приятное давление. Он был заворожен тем, как его член исчезает внутри него, накачивая и трахая его, как будто это было единственное, что могло сохранить им жизнь. А может, так оно и было на самом деле. Из его груди вырывались громкие и глубокие стоны, смешиваясь с более высокими стонами мальчика под ним, и оба терялись в удовольствии друг друга. Он прижимал свою грудь к его, лаская это солнечное лицо, наслаждаясь каждой переменой в выражении, слизывая пот, стекавший с его висков на горло. — Юджи… Посмотри на меня, — приказал он, все еще авторитарный в этом напряженном общении. Юджи без колебаний перевел взгляд на него. Он протянул руку и погладил деревянную поверхность с правой стороны. Его глаза не были испуганными, они были полны любви. Тот поцеловал ладонь, проведя ею по губам, и стал толкаться в него все быстрее, неистовее, на грани отчаяния. Юджи издал пронзительный протяжный стон, когда его охватило ощущение влажного тепла. Рот на животе Сукуны приоткрылся, и язык стал поглаживать его член, сжимая его в своем удушающем жаре. — Сукуна ещё раз… ещё, прошу… ещё! — снова закричал он, приоткрыв рот и закатив глаза. Даже проклятие было близко к оргазму, они оба вот-вот достигнут его. Он чувствовал, как тело предает его, делая толчки все реже и реже. — Юджи, обещай мне, что ты всегда выберешь меня, даже если против целого мира будем только ты и я… — сказал он очень серьезным тоном, вздыхая над его ухом. — Ты… ах! Обещаю тебе… ты и я… только ты и я, навсегда, — уверенно пообещал Юджи, и пальцы их рук переплелись друг с другом у головы мальчика, как бы скрепляя сказанное. Юджи кончил первым, впиваясь ногтями в спину короля, опьяненный красотой пережитого, выбрасывая горячую сперму в рот на животе Сукуны, чувствуя себя изнуренным, разбитым, но ужасно счастливым. Вскоре Сукуна последовал за ним, снова глубоко толкнувшись, держа его за ноги и возвращаясь к слиянию их губ, прежде чем остановиться и окрасить его внутренние стенки, заполнив его полностью. Они молчали, прислонившись друг к другу, неопределенное время, прислушиваясь к тяжелому дыханию, витавшему между ними, с ужасно затекшими мышцами, но все еще крепко переплетенными руками.