Этот снег — твои последние слёзы

— Парень... Больше ничего не говори.. — напряжённое молчание разрушил надтреснутый мужской голос. На холодный камень глухо упали несколько слезинок. Дзабудза поднял глаза к небу, чтобы не заплакать. Нельзя позволять себе этого, нельзя поддаваться эмоциям, нельзя показывать эти никечмные слёзы. Он ниндзя, он должен быть жестоким, суровым и сдержанным, и такие вещи, как смерть, не должны его беспокоить. Он с детства знал об этом, знал, что станет шиноби и знал, каким для этого нужно быть. Им не подобает проявлять лишних эмоций и показывать чувства. У них не должно быть чувств. Но тогда почему сейчас он так старательно держал голову кверху, чтобы не заплакать. Почему он терялся взглядом в густом тумане, словно бы пытался там что-то найти. Почему душу раздирали клыкастые пасти а в сердце будто вонзили ледяное лезвие. Почему его плечи еле заметно начали трястись, в горле встал ком, глаза запекло и в один момент стало до ужаса тоскливо. Нет.. Это не подходящее слово. До ужаса больно и одиноко, страшно и холодно. Мужчина опустил голову и закрыл глаза. — Парень... Дай-ка свой кунай на время. Дзабудза не помнил, как оружие оказалось у него. Он не помнил как вонзил его в этого жирного ублюдка, обманувшего его, не помнил, как наносил ему удар за ударом и как столкнул его с моста, не помнил, как в спину врезалось холодное острие металла, одно, ещё одно и ещё... Глаза застилала ярость, жажда мести и... Желание вернуть его.. Вернуть мальчика, бездыханное тело которого лежало в нескольких десятках метров от него. Вернуть этого милого юношу, если потребуется, отдать за него жизнь, лишь бы только с ним всё было в порядке. Сил совсем не осталось. Мужчина упал на колени, рвано выдохнув, и опустил голову, плотно зажмурив глаза. Ещё несколько секунд ему удавалось держаться ровно и гордо, несмотря на очевидное поражение, но вскоре он опустился на ровную холодную поверхность моста, тяжело дыша. Всё тело невероятно болело, но сейчас он не замечал этой боли. Ему было не до неё.. Это поглощающая, горько-сладкая усталость и обречающее чувство безысходности — всё, что заполняло теперь пустоту внутри. Дзабудза приоткрыл глаза, уже почти не различая ничего перед собой. Он хотел вновь увидеть Хаку. Хотел услышать его голос, почувствовать его тёплое прикосновение, заметить улыбку на его губах. Хотел сказать, что он ему дорог. Что он любит его. Губы сжались в узкую полоску, когда в голове вдруг пронеслись эти слова. Да.. Это было до странности очевидно, он лишь игнорировал свои чувства всё это время. Он пользовался Хаку, его добротой и его даром, а этот доверчивый дурак даже не пытался уйти от него. Шиноби вновь закрыл глаза, сводя брови к переносице. Лучше бы он так и сделал... Лучше бы он ушёл от него и остался жив... Хотя, кого он обманывал. Разве Дзабудза бы отпустил юнца просто так? Он никогда не угрожал мальчику, не заставлял его быть с собой — Хаку сам хотел быть полезным. Хотел, чтобы его принял хоть кто-то, неважно, за что... Нет. Всё же мужчина не дал бы ему уйти. А если бы он и отпустил его, то не так.. Не так, как это происходит сейчас. Резкая боль в плече вернула ниндзю к реальности. Зачем было думать обо всём этом сейчас? Уже ничего нельзя было вернуть. Момочи тяжело выдохнул, услышав приближающиеся тихие шаги. — Какаши... — всегда ровный и грубый голос теперь был охрипшим и тяжелым, но по-особенному спокойным, — у меня есть просьба, — Дзабудза замолчал, устало нахмурившись. — Какая? — спокойно спрашивает Хатаке, опуская взгляд на шиноби. После нескольких секунд молчания Момочи болезнено выдыхает, но всё ещё не закрывает глаз. — Мне бы... Мне бы очень хотелось взглянуть на его лицо... Ниндзя из Деревни Листа недолго молчит, после чего натягивает повязку с символом Конохи на глаз и коротко кивает. — Конечно. Время тянется невероятно долго, будто его и вовсе остановили. Шиноби Деревни Скрытого Тумана хорошо чувствует, как Какаши одно за одним выдергивает копья из его спины, тем самым дав ему возможность нормально вздохнуть. Он надеялся, что хотя бы физическая боль поможет ему унять душевную, заглушить её собой, но это нестерпимое, удушающее чувство вины всё никак не отпускало мужчину. Хатаке, который ещё с полчаса назад был его врагом, поднял Момочи на руки и медленно пошёл в сторону Хаку. Он прошёл мимо Наруто, который молча сжал руку в кулак, смотря в пол, мимо Сакуры, в глазах которой стояли слёзы, и мимо Саске, который лишь проводил его мрачным взглядом, не говоря ни слова. На лицо попало что-то еле ощутимое и холодное. Шиноби-Мечник Тумана раскрыл глаза, поднимая взгляд к небу. Снег медленно падал вниз и плавно спускался на землю. Ниндзя нахмурился, наблюдая за тем, как белые пятна расплывались перед глазами. Обычно снежинки были колючими и ледяными, но сейчас, наоборот, они казались пушистым и нежными... Такими же осторожными и тихими, как слёзы Хаку, которые мужчине доводилось видеть лишь раз. В голове возник образ ещё маленького Хаку, когда ему было, кажется, лет семь. Мальчик всегда держался ровно и спокойно. Даже когда Дзабудза нашёл его одного, почти полностью засыпанного снегом, потерявшего всю свою семью, он не плакал. Но не в тот вечер, когда он пришёл к нему с мёртвым птенчиком в руках. — Его оставили одного.. — прошептал ребёнок, подняв свой невинный взгляд на мужчину, — он выпал с гнезда, и ему никто не помог.. — уже тише добавил Хаку, вновь опуская глаза к маленькому бездыханному тельцу. Момочи свёл брови к переносице, спокойно наблюдая за своим преемником. Он не понимал этого, давно перестал чувствовать что-то подобное при виде чужой боли. Давно перестал бояться смерти. — Хаку, отнеси его обратно. С этим уже ничего не сделать. Однако мальчик не двинулся с места, всё ещё смотря на маленькое существо в своих крошечных ладонях. Дзабудза тихо выдохнул, увидев, как плечи ребёнка слабо вздрогнули. Он вдруг поднял взгляд на мужчину, и Момочи заметил, как большие карие глаза заблестели от подступающих слёз. — Я тоже умру?.. — голос Хаку еле ощутимо дрожал. Он до глупости очевидно пытался сдержать слёзы — уже знал, что ниндзя не положено проявлять чувства. Знал, что Дзабудза этого не одобрит. —..что?.. — шиноби вопросительно нахмурился, устремив хмурый взгляд на ребёнка. Он не спешил с тем, чтобы осечь его, не собирался обрывать его на полуслове или ругать за слёзы. Он хотел понять, почему именно сейчас этот мальчик, который пережил столько боли и смертей, заплакал. Почему его задело именно это, именно этот крохотный птенчик, который абсолютно ничего не значил, но всё же смог тронуть детское сердце. Хаку опустил взгляд вниз. Горячие слезы потекли по маленькому детскому личику, и он уже не мог их спрятать. — Меня тоже оставили одного... — карие глаза, наполненные слезами, поднялись к старшему, — это значит, что я тоже умру?.. Вот оно что. Дзабудза тихо выдохнул и не до конца прикрыл глаза. Этот несчастный птенец напомнил мальчику его самого... Вот почему голос ребёнка дрожал, его плечи слабо тряслись а глаза были мокрыми. Вот почему это задело его. Он боялся. Банально боялся снова остаться один, боялся, что его бросят, что он не будет нужен. Боялся, что он умрёт. Мужчина не привык к подобным разговорам. Он попросту не умел говорить о таких вещах, не знал, как поддерживать людей. Для этого должно быть сочувствие, а у него его не было. Или, может, он просто убедил себя в этом и наглухо запер все свои чувства и эмоции, чтобы случайно не дать слабины. Но почему тогда он молчит? Почему не скажет Хаку, чтобы тот не нёс глупостей, почему не нагрубит, как это обычно бывает? Потому что где-то в глубине души, за затворками сознания он сочувствовал мальчику. Ему было его жаль, и именно это чувство, которое он почти не слышал, останавливало его, не давало проигнорировать детские слезы, не позволяло грубо отнестись к нему. Крепкая рука Дзабудзы неуверенно легла на голову Хаку. Шиноби молча смотрел на парнишку, наблюдая за тем, как он беззвучно плакал, совсем осторожно скрывая в ладошках тело птенца. — Нет, Хаку, ты не умрёшь, — немного погодя, отвечает мужчина и плотно сжимает губы. Мальчик неуверенно кивает и опускает голову. По нему видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. Видно, что он хочет что-то сделать, но боится. При взгляде на него сердце Момочи странно сжалось. Да уж, он совсем не умел обращаться с детьми.. Но ведь раньше таких проблем не возникало — Хаку ещё никогда не плакал, по крайней мере при нём. Мальчик был на удивление тихим, несмотря на то, что его плечи заметно дрожали, а глаза были переполнены страхом и печалью. Всё же он был ещё совсем ребёнком, невинным и доверчивым. Почему-то только теперь шиноби задумался об этом. Мысли Хаку, должно быть, всё ещё оставались наивными, его нежное сознание, несмотря на всё, что ему довелось пережить, было уязвимо, и его детские слезы, казалось, были чистыми, как только что выпавший первый снег. Раненый ниндзя прикрыл глаза, вновь ощущая на лице холодную снежинку. — Хаку... Ты что, плачешь?... — хрипло прошептал Момочи, наблюдая за белыми хлопьями, спускавшимися с неба. Снегопад в это время года?.. Нет.. Это были его слёзы. Дзабудза тяжело выдохнул, когда его медленно опустили на холодный камень. Превозмогая яркую боль во всем теле, он медленно повернул голову, поднимая взгляд на парня, лежащего рядом. Какаши не заставил Момочи чувствовать себя неловко и отошёл в сторону, прекрасно понимая, что этот момент явно не для посторонних глаз. И всё-таки он стоял на достаточном расстоянии, чтобы слышать их. Точнее, его. Такое... Такое стоит услышать. Услышать, что говорит ниндзя перед смертью. А в такие моменты они обычно говорят то, что не успели сказать.. — Хаку... — охрипший голос невольно дрогнул, мгновенно выдавая настоящие чувства мужчины. Лицо юноши было по-особенному спокойным. Дзабудза не раз видел смерть, не раз прикладывал к этому руку. Он уже достаточно успел насмотреться на покойников, и их лица всегда были спокойными и ровными. Они были схожи с фарфоровыми куклами. Но Хаку выглядел иначе. Его лицо казалось расслабленным и опечаленным, он будто был готов вот-вот открыть глаза, его губы могли бы дёрнуться, сложившись в аккуратную улыбку, а по лицу могли бы потечь слёзы.. Но этого не происходило. Он был мертв, и шиноби Скрытого Тумана хорошо это понимал. Момочи почувствовал, как боль охватила сердце, сжимая его до такой силы, будто хотела раздавить. Он ведь обещал ему, что он не умрёт. Пытаясь запереть свои чувства и проигнорировать их, он клялся сам себе, что защитит этого мальчика несмотря ни на что. И что теперь? Он лежал мёртвым прямо перед ним, а его быздыханное тело сейчас казалось ещё более хрупким и маленьким, чем обычно. Он пожертвовал собой ради него, а Дзабудза... Совершенно точно этого не заслужил. — прости, что обманул тебя.. — сдавленным голосом прошептал шиноби. В горле встал ком, не давая говорить, а дыхание перехватило. Он чувствовал, что задыхался, но разве сейчас это было важно?.. Мужчина судорожно выдохнул, осторожно подвинув руку в сторону и касаясь пальцами холодной ладони Хаку. Он хотел бы заплакать, но у него не было сил даже на это. Дзабудза нахмурился, разглядывая спокойное лицо юноши. Его глаза были закрыты, губы расслаблены — всё выглядело так, будто мальчик всего лишь спал. Но он уже никогда не проснётся и никогда не откроет своих глаз.. Шиноби обращал внимание на каждую ссадину, каждую царапину, на каждую капельку крови на светлой, практически белоснежной коже. Его черты лица были настолько аккуратными, что напоминали женские. Он скучал по нему. Он скучал по голосу Хаку, по его глазам, всегда смотрящим на него с верностью и преданностью, по его нежном голосу, по его улыбке, которая украшала его лицо даже тогда, когда ему было больно. Он действительно привязался к нему. Он действительно полюбил его, но понял это слишком поздно. — Ты всегда был рядом со мной... — грубая рука мужчины медленно потянулась к лицу парня, — и всё, что я могу сейчас... Это только быть рядом с тобой.. — он коснулся кончиками пальцев прохладной щеки и тихо выдохнул, поджав дрожащие губы. Дзабудза сожалел обо всём. Ужасное давящее чувство вины не давало возможности свободно вздохнуть. Ему было стыдно за всё, было стыдно за себя. Ни разу он не сказал Хаку тёплого слова, ни разу не спросил его о его самочувствии, ни разу не сказал ему.. Насколько дорогим человеком он для него стал. Он лишь тренировал его, находил для них ночлег и еду, лечил его раны, но.. Никогда не говорил честно. Единственное, что можно было услышать от него — это либо осуждение за любой промах, либо похвалу за хорошую тренировку, которая и так всегда была нацелена лишь на то, чтобы Хаку развивал свои навыки, а значит, мог быть полезным для него. Он все эти годы лишь пользовался доверием парня, а сам Хаку никогда его не волновал. Точнне, Дзабудза никогда об этом не говорил. Да, может, он действительно думал о мальчике, возможно он даже переживал за него, но всегда старался проигнорировать свои мысли и не придавать этому большого значения. Ему нельзя было привязываться к мальчишке, но в итоге именно это и произошло. Момочи тяжело выдохнул, ласково проводя большим пальцем по щеке юноши. Его лицо было всё ещё еле ощутимо тёплым, но этого было достаточно, чтобы сердце мужчины пропустило удар. — Если бы я мог... то хотел бы пойти туда же, куда и ты... — в карих глазах всё же заблестели слёзы, сдавливая охрипший мужской голос, — вместе... Из-за облака выглянуло солнце, пронизывая ярким светом густой туман, и его луч мягко лёг на бездвижное лицо юноши. Вокруг было совсем тихо, даже шум воды постепенно исчез, как будто в один момент всё замерло, и только белые снежинки продолжали медленно опускаться вниз. Одна из них упала на лицо Хаку, и, растаяв под тёплыми лучами солнца, скатилась кристальной слезой по щеке. Шиноби прикрыл глаза и поджал губы, тяжело дыша. Хаку всегда был рядом с ним, и именно это его и погубило. Он отдавал всего себя, всегда старался, стремился к лучшему результату, чтобы быть полезным, всегда выполнял все поручения Дзабудзы. Он всегда был добр и нежен и никогда не просил этого в ответ. Он лишь хотел быть нужным... А Момочи говорил только о его даре. Ни разу он не сказал, что Хаку что-то для него значил, как человек. Он называл его только своим оружием и ничего более. — Хаку... — уже совсем тихо прошептал ниндзя, не убирая руку от лица юноши, которое стало уже совсем холодным, — прости, что подвёл тебя. Он прикусил губу, собираясь продолжить, но остановился. В очередной раз грудь сдавило — ему было страшно и больно озвучивать свои мысли, зная, что Хаку уже ничего не сможет ответить. Но он должен был это сказать. Он хотел, чтобы мальчик узнал, что он думает на самом деле. — ты.. Стал мне очень дорог, Хаку... — почти одними губами проговорил мужчина и закрыл глаза, не в силах больше держать их открытыми, — спасибо тебе за всё.. Он вздохнул в последний раз, всё ещё ощущая холодную кожу Хаку, но уже через секунду его рука опустилась на землю, так и не почувствовав вновь тепла чужого тела. Снег. Всё закончилось так же, как и начиналось. Белые хлопья всё ещё плавно летели в воздухе, покрывая землю токним белоснежным покрывалом, прямо как тогда. Как в тот день, когда он нашёл маленького замерзешго мальчика в нескольких километрах от его деревни и решил взять с собой, ещё не зная, к чему все это приведёт. Ещё не зная, что он окажется самым дорогим человеком в его жизни.. Какаши стоял спиной к Дзабудзе и молча смотрел вниз. Ниндзя не подобает проявлять эмоции. Они не должны показывать чувств. Они не должны жалеть своих врагов. Но сейчас... Дзабудза уже не был его врагом. Он был лишь человеком. Человеком, который стал настоящим именно сейчас, в последние минуты своей жизни. И он стал таким только благодаря Хаку — мальчику, тепло которого смогло растопить сердце даже такого, как Дзабудза. Мальчику, тепло которого смогло согреть их всех. Забота которого помогла остаться Саске в живых, хотя он и должен был убить Учиху. — Он родился в деревне, где часто идёт снег... — Наруто прикусил дрожащую губу и опустил голову, вытирая рукавом непрекращающиеся слёзы. Какаши развернулся, устремив взгляд в сторону, где теперь лежали двое. Двое одиноких ниндзя, которые так и не успели сказать друг другу самое важное... — Вот оно что... Этот ребёнок был чистым, как белый снег... — задумчиво проговорил Хатаке и прикрыл глаза, — ты сможешь пойти, Дзабудза... Туда вместе с ним.. — уже тише добавил мужчина, поднимая взгляд к небу.