Мистер змей, господин ворон

— Эй, ну ты чего застыл, я тут изнываю от скуки, — бледное тело в его руках выгнулось, прижимаясь теснее, чужое возбуждение Чжун Ли почувствовал явно, не волшебная же палочка была спрятана у этого парня в трусах. Как вообще студент Рейвенкло оказался в подобном положении, да ещё и сам был не против продолжить действо? — Что ж, — хмыкнув, Чжун Ли склонился к груди парня, уже усыпанной красными пятнами. *** Началось то всё комично, по сценарию «притворись моим парнем», и Чжун Ли с превеликим удовольствием послал бы наглую шестикурсницу куда подальше, но у девушки были железные аргументы. Он как сейчас видел закатное Шотландское небо, на удивление яркое и красивое, спешащих на ужин студентов, не обращающих никакого внимания на них, и слышал её слова. — П-пожалуйста, староста, — она всхлипывала часто и душераздирающе, — у-умоляю, он всё больше меня п-пугает. О-он мне угрожал. Крупные слезы катились с миловидного личика, а Чжун Ли чувствовал себя последним идиотом, из-за того, что решился все-таки помочь девушке в беде. Барби не единственная девушка, побывавшая в постели Чайлда. И не первая, плачущая из-за него. Чжун Ли сам лично успокаивал девиц и прилежно водил их в ночи в больничное крыло за успокоительными зельями. Этот бесполезный рыжий красавчик учился на год младше, на Слизерине и по слухам был крайне богат. Префект Рейвенкло не вникал, знал лишь, что парень, как и он сам, иностранец. Русская речь непрозрачно намекала о его родине. — Угрожал? — только и спрашивает парень, протягивая платок, чтобы Барби могла привести себя в порядок. — Д-да, — девушка беззастенчиво высморкалась в платок, так что Чжун Ли мысленно попрощался с расшитой тряпкой, — Расправой и… ну понимаешь, этим… — Он сказал, что изнасилует тебя? — кровь в венах у парня закипела моментально. Никто не смел позволять себе подобное поведение. Барби Блэйк осторожно кивнула и стыдливо опустила взгляд на свои ладони, комкающие платок. Если честно это уже выходило за обязанности старосты. Как и многое другое, о чем его просили студенты его дома. Но пойти сейчас к учителям значило придать огласке всё это, что плохо бы сказалось на судьбе самой Барби. Всё же ей ещё выходить замуж, а девушка из приличной чистокровной семьи. Слухи здесь были явно ни к чему. Чжун Ли вздохнул и аккуратно повёл девушку в больничное крыло, где его как родного встретила мадам Помфри. Ведьма нисколько не удивилась очередной заплаканной девушке на грани истерики, дала зелье, угостила самого Чжун Ли лимонным пирогом, приговаривая что-то о его худобе. Пока Барби шла с ним под ручку на завтрак и о чём-то весело ворковала он обдумывал как лучше поступить. Если на чистоту, то Чжун Ли уже бил морду тому парню, да, за другую девушку, но факт оставался фактом. Бить морду было неэффективно. Впрочем, едва завидев рыжую макушку за столом Слизерина, всё хладнокровие испарилось, осталось только жгучее желание повторить урок. В конце концов, ещё одна драка не могла сделать их взаимоотношения ещё хуже. Он резко встал и нежно убрал руку Барби со своего предплечья, помня о своей роли, он с видимым усилием над собой провёл по щеке девушки, шепнул что-то на ухо и ушёл. Недалеко. — Пойдём, нужно поговорить, — Чжун Ли спокойно оглядел шестикурсников вокруг Чайлда, те заухмылялись. О непростых отношениях префекта Рейвенкло и шестикурсника со Слизерина знали многие. Слизеринец встал и горделиво приосанился, с вызовом глядя в янтарные глаза своего оппонента. Это он зря, Чжун Ли без труда считал эмоции и настроение парня, сам того не желая. Он сделал усилие, чтобы не провалиться в распахнутый разум Чайлда, зажмурился, прикрыл лицо рукой. В первый раз Чжун Ли пытался не проникнуть в сознание, а выбраться, отгородиться от разума, который буквально засасывал. — Барби, — говорит префект, не открывая глаз, втягивая воздух поглубже через нос, улавливая цитрусовые нотки парфюма собеседника, — Надо поговорить о Барби. Он так и не открыл глаза, но почувствовал волну такой ярости от рыжего засранца, что сам едва не зарычал. Не затягивая более, он ухватил Чайлда за предплечье, сжав излишне сильно и потащил за собой. Он шёл знакомым путём, туда, где они уже виделись в прошлый раз. — Что с твоими блоками, — Чжун Ли говорит спокойно, почти буднично, — я тебя даже не читаю, а чувствую. — Почему я должен отчитываться? Ты даже не мой староста! Префект согласно хмыкает и сам лезет в чужую голову, слыша одно единственное слово, ответом на свой вопрос. Прокляли. Что ж, пожалуй он заслужил чего-то такого, раз уж ведёт себя как кусок дерьма. Чжун Ли толкает парня в помещение, заходит сам, запирая дверь. Когда-то здесь был бальный зал, но в Хогвартсе уже несколько веков не проводили балов. — Скажу честно, я уже понял, что бить тебя бесполезно, — начал Чжун Ли, закатывая рукава мантии, — но и ты меня пойми, иных способов что-то тебе объяснить я не вижу. Чайлд чуть отходит от старшекурсника, думая куда бы спрятаться. Как назло в зале не было ничего кроме лепнины, зеркал и окон, занавешаных тяжёлыми шторами. Они находились слишком высоко, чтобы попытаться прыгнуть из окна и надеяться остаться в живых. Был ещё камин, но пороха, конечно же, не оказалось. А сбежать было нужно. Не потому что струсил, парень с удовольствием лез в любую драку, но только не сейчас. Хотя бы не в этом месяце. Дед в последнем письме — дорогой пергамент, синие чернила с серебристой искрой, летящий почерк — ясно дал отпрыску понять насколько сильно в нём разочарован. Чайлд читал откровенно жуткое, бесчувственное письмецо с особенно яркими моментами, написанными на немецком, строил каменное лицо и скрывал нервную дрожь, дед умел наказывать так, что в самом деле начинаешь задумываться о смерти. Остался вариант с переговорами. — Чжун Ли, подожди, зачем бить? Можно же… Договорить ему было не суждено, старшекурсник как и обещалось, с силой ударил Слизеринца по лицу. Разогнувшись, русский скинул мантию и рывком закатал рукава рубашки, одна из пуговиц отлетела и укатилась. Если драка неизбежна, то стоило хотя бы победить. — Вот тебе и дружба народов, — зло выплюнул Чайлд и сделал несколько попыток сломать противнику нос, но всё прошло мимо. — Говори на английском, я ни черта не понимаю, — Чжун Ли вновь уклонился от выпада, но подпустил парня слишком близко. Тот быстро сориентировался и схватив префекта за мантию, толкнул того к одному из надоедливых зеркал. Ничего не разбилось, но зеркало опасно пошатнулось. — Говорю, удары не пропускай, кузнечик узкоглазый. — Так ты ещё ни разу по мне и не попал, советский мальчик. И тут он все-таки попал. Мощный апперкот припечатал не успевшего отойти Чжун Ли обратно к зеркалу. Позволить прижать себя к стене равносильно поражению, так что парень упрямо попытался сделать шаг вперёд и отлипнуть наконец от стены, но чужая нога, пнувшая его прямо в грудь и прижавшая к твёрдой поверхности поставила точку в бессмысленной драке. Сам префект уже успокоился, а одержавший победу Чайлд, как правило, отличался редкостным благодушием. — А теперь объясни мне, господин ворон, что это за хуйня сейчас была, — локоть парня крепко прижимался к горлу Чжун Ли. Оттолкнув от себя Слизеринца парень размял шею и приступил к рассказу. Этот разговор тоже запомнился надолго. Запомнился ясно и отчётливо. Выяснилось, что префекта нагло и бессовестно наебали как выразился Чайлд. — Эта Барби здорово обиделась на меня за то, что я отказался с ней спать. Угрожала, что расскажет всем, что я еë изнасиловал. А я, представь себе, оказался не идиотом, — шестикурсник брезгливо взмахнул палочкой над хлипким стулом, очищая его от пыли, чтобы сесть, — сказал, что в любой момент готов предоставить свои воспоминания суду и пить зелье правды галлонами. А угрозы это несерьёзно, всего лишь сказал девчонке, что когда меня оправдают я реально сделаю то, в чем она меня обвинит. И вряд ли ей это понравится. «Ты, Чжун, святая наивность. Не иначе архонты послали нам тебя, как кару с небес,» — вспомнились слова Сяо, соседского мальчишки года на три младше самого Чжун Ли. Они часто виделись летом, когда оба парня возвращались на родину. По-хорошему нужно было извиниться. Согнуться в поклоне и молить о прощении этого наглого рыжего выскочку. Но едва он встал на колени перед раздражённым парнем, как тот вскочил на ноги излишне обеспокоенный. — Ебать, я что слишком сильно ударил? — вскрикнул Чайлд на русском. Чжун Ли изобразил на лице вежливый интерес, не понимая ни реакции, ни смысла сказанного. Русский откашлялся, — Чего это ты на колени вдруг падаешь? — Я хочу принести извинения как положено. Мне действительно жаль что я ни в чем не разобрался и затеял эту отвратительную драку, я не достоин… — Стой, стой, стой, — для пущей уверенности Чайлд замахал руками. В тишине он прошёлся взад-вперёд, взъерошивая волосы, в его ухе блеснула рубиновая серьга, привлекая всё внимание Чжун Ли, — Хотя это тоже можно обернуть в свою сторону. Эй, господин ворон, зачем мне твои извинения? Ими сыт не будешь, так что могу предложить альтернативу. Ты же хочешь заслужить прощение? Заслужить прощение. Ну да, он ни секунды не сомневался с кем сейчас разговаривает. Янтарные глаза закатились в негодовании. — Излагай, мистер змей. *** Таким образом они уже две недели «встречались». Чжун Ли сомневается, что в его жизни будет что-то более постыдное чем сегодняшняя сцена во время завтрака. Подошедший Чайлд в обмундировании для квиддича вызывал в сердце префекта Рейвенкло смутное волнение, но парень успешно подавил интуицию и радостно, как того и требовала ситуация, улыбнулся своему «парню». — Господин ворон, поцелуешь на удачу? — Чайлд склонился низко и сказал ему это в лицо. Радостная улыбка застыла, словно приклеилась. Люди сидящие рядом смолкли, ожидая зрелище. Но самое главное — рядом сидела Барби, пожирающая глазами этих двоих. После памятного разговора в бальном зале Чжун Ли сразу же поговорил с девушкой и дал дружеский совет не идти в политику. С такими то данными — единственное что ей светило это пост секретарши в Министерстве. Разумеется она злилась на парней, а какова была еë ярость, когда она впервые увидела этих двоих в библиотеке после занятий, милующихся до того приторно, что у неё немедленно свело зубы. Сгоряча девушка сделала излишне большой глоток тыквенного сока и закашлялась, привлекая к себе внимание. Долго это не продлилось, взгляды вновь вернулись к загонщику Слизерина и старосте Рейвенкло. «Блять» На самом деле Чжун ли было не сложно, но мало приятного делать что-то такое на публику. Он неспешно встал и притянул несносного Слизеринца к себе за плечи. Чайлд торопливо отдал свою биту стоящему рядом ловцу — иногда Чжун Ли казалось, что русский пошёл играть в квиддич только потому, что там можно законно размахивать битой — складывая руки своему вроде-как-парню на талию. — Погоди, ты правда собираешься?.. — его тихий шёпот потонул где-то в радостном гуле голосов. Публика была довольна, потому что Чжун Ли склоняется и беззастенчиво оставляет поцелуй на чужих губах. — Только попробуй не выиграть, милый, — всё с той же улыбкой староста Рейвенкло покрепче сжал чужие плечи, прежде чем отпустить. Отстраняясь, он столкнулся с препятствиями, чужие руки только крепче прижали его к парню, а ухо обожгло горячим дыханием. — Я посвящаю эту победу тебе. Каждый еë миг, — дыхание переместилось на шею, — и я подразумевал, что ты поцелуешь меня в щеку, но так мне нравится даже больше. К своему стыду старосту не передёрнуло от отвращения, не захотелось тут же оттолкнуть наглеца. Он внимательно смотрел на рубиновую серьгу на фоне белой молочной кожи шеи и почему-то думал, что это самое красивое и эстетичное, что он видел за последнее время. — Лучше не буди спящего дракона, Чайлд, — Чжун Ли выдыхает имя прямо ему в ухо и с удовольствием смотрит как парень едва заметно вздрагивает. Око за око. — Педики, не хотелось бы вам мешать, — раздался громкий энергичный голос неподалёку, — но матч через тридцать минут. Тот парень, что держал биту Чайлда согласно кивнул своему товарищу. Явно нехотя, но Тарталья отстранился от старосты и весело отсалютовал ему двумя пальцами на прощание. Чжун Ли медленно выдохнул и опустился за стол. Черт возьми, что же с ним происходило? Он не привык врать ни себе ни другим. Этот рыжий засранец возбуждал в нём неоднозначные чувства, будоражил, бросал вызов. Пожалуй, ему нравился этот слизеринец. Но если кто-то прямо сейчас спросит Чжун Ли почему, то он просто проигнорирует этот вопрос. Он не знает. — Фу, выглядишь так, будто у тебя есть чувства, — Кэ Цин сидящая напротив него досадливо морщится. Она уже некоторое время просто наблюдает за выражением лица своего однокурсника. Ей определённо не нравится то что она видит, — Прекрати, люди тут вообще-то едят. — Напомни, почему мы общаемся? — он спрашивает машинально, почти все их разговоры с ней заканчиваются именно так. — Потому что я единственная, кого ты ещё не отпугнул, — она хмыкает в свой кубок с тыквенным соком и делает пару глотков, — летающая ящерица. Чжун Ли закатывает глаза и понимает, что в общем-то она права. Как и всегда. *** — Эй, как тебе игра? Проходит ещё три месяца с их уговора притвориться парой. Если быть честным, и вспомнить условия их контракта, то им следовало прекратить эти игры ещё в конце зимы. Такой был срок. Но на улице уже устоялась тёплая майская погода, а Чайлд по прежнему всюду ходил за ним. Чжун Ли всё устраивало, Чжун Ли не хотел прекращать, Чжун Ли нравилось прятаться в нишах, не слишком тщательно, чтобы все-таки было видно чем именно они занимаются «вдали от лишних глаз» и позволять себя целовать. Они это не обсуждали. Чжун Ли вообще не был уверен, что серьёзный разговор с Чайлдом возможен. — Господин ворон, я порядочно устал, — рыжий все-таки догнал его, выцепил за руку из общей толпы, — сжалься, матч был тяжёлый. Тяжёлый матч. Староста усмехнулся одними губами и привычно сложил руки на груди. — Устал? — его интонация вкрадчивая, чуть строгая. Чайлд уже знал, что это очевидное недовольство. Мысленно он цокнул и приготовился к выговору, — тебе в голову влетел бладжер на полной скорости, но ты, как последний баран, не сел на лавку запасных. Теперь сотрясение мозга называется усталостью? И с каких это пор меня зовут «эй»? — Люблю когда ты меня отчитываешь, — этот приём слизеринец тоже использовал часто, ошеломить Чжун Ли, чтобы тот разом потерял всю свою строгость. Тарталья шмыгнул носом, втягивая кровь, чтобы не дать старосте ещё одного повода для нравоучений, — и я звал тебя по имени, но кажется ты не слышал. Что мне этот бладжер, я же в шлеме был, да и голова у меня крепкая! Но ошеломление не работает. Значит дело не в сегодняшней игре. Значит Чайлд проебался где-то ещё. Рыжий панически силился осознать или вспомнить хоть что-то. Возможно слизеринец не уделял своему партнёру достаточно внимания? Или наоборот уделял слишком много? Он, черт возьми, не знает, он никогда не состоял в отношениях, он не знает как себя вести рядом с кем-то, кто ему не безразличен. С этим парнем, которого он не просто хотел затащить в постель. — Отчитываю? Кажется ты не понимаешь. Я не твой родитель, чтобы отчитывать тебя за что-то или воспитывать. — Что я сделал не так? — он сдаётся. — Не понимаю о чем ты, — на этот раз губы Чжун Ли складываются в более явную усмешку, а взгляд янтарных глаз почему-то кажется как никогда холодным, — Сходи в Больничное крыло, от тебя воняет кровью, я знаю, что кровотечение не остановилось, можешь не ломать комедию, мистер змей. — Нам нужно поговорить. Чайлд кивает сам себе и хмурится. Если честно, то у него были травмы и похуже, так что он не видел никакой проблемы в своём слегка помятом состоянии. Сейчас важнее понять что не так. Что изменилось? Серьёзно, Чайлд впервые чувствовал себя отвергнутой сопливой девчонкой, которой сейчас нужно как-то объясниться в чувствах и при этом не проиграть. Второго поражения за день он бы точно не перенёс. — Говори, — староста взмахивает рукой в приглашающем жесте. — Прямо здесь? Они буквально стоят на входе в замок, мимо них шествует чуть ли не всё население Хогвартса. Да, ажиотаж по поводу их отношений давно утих, но обсуждать это здесь кажется неуместным. — В чем дело, ты же любишь публику, — Чжун Ли обводит ладонью вялотекущих в замок студентов. «Блять» — Блять, — Чайлд едва не рычит от негодования и бесцеремонно хватает собеседника за руку, утягивая за собой в замок. Он быстрым широким шагом идёт по коридорам, пытаясь найти хоть какое-то уединённое место. Он не знает замок как свои пять пальцев. Толкнув неприметную маленькую дверь, он молиться всем богам, чтобы это не оказалось чьим-то кабинетом или покоями. И боги милостивы, потому что это обычная подсобка для швабр. Не романтично, но это достаточно уединённо, чтобы чем-то разозлённый Чжун Ли мог спокойно и без свидетелей дать Чайлду по лицу. Лучше так, чем ходить вокруг да около. Да и помнится, что их прошлая драка закончилась очень даже неплохо. — Ты собираешься что-то говорить или мы пришли сюда насладиться видами? — Чжун Ли насмешливо обводит взглядом швабры и вёдра. Тарталья шумно втягивает воздух и едва не давится кровью, стëкшей в горло. Он начинает закипать. — Ты хотел поговорить. Говори что не так, — обычно он говорит без этого жутковатого русского акцента, но он слишком заведён, чтобы контролировать это. — Я не, — Чжун Ли прерывается. Он хотел. Он не говорил этого вслух, но он хотел, — что между нами? Чайлд честно не ожидает этого вопроса. Всё казалось ему достаточно очевидным, так что некоторое время он просто глупо моргает в свете тусклого люмоса, который зажёг сразу же, как захлопнул дверь в подсобку. — Мы встречаемся? — он, черт возьми, спрашивает, не уверенный в том, что прав, — После того глупого контракта ты меня не оттолкнул когда я подошёл. И я думал, что это очевидно? — Хорошо, больше у меня нет вопросов. — Подожди, ты серьёзно? Типа, я понимаю какая у меня репутация, но ты?.. Я даже ни разу не пытался с тобой переспать. Чжун Ли насмешливо приподнимает бровь. Ну по крайней мере, он никогда не пытался делать это открыто и прямо, как обычно поступал до этого. Чайлд просто был Чайлдом, превращая простые поцелуи в прелюдию, возбуждая до невозможности. — Стой, а ты случайно не?.. — он замялся. Он не знал этого слова на английском, но Чжун Ли, который кажется мгновенно понял суть вопроса, не спешил ему помогать. Янтарные глаза, как же Чайлд любил эти глаза, смеялись и казалось искрились весельем, — Ну знаешь… Импотент. — На английском звучит примерно так же. А что, это может стать проблемой? — староста уже не скрывая своего веселья, открыто насмехался, но слизеринцу было всё равно. Тарталья задумался ровно на секунду, прикидывая сможет ли этот недостаток сделать Чжун Ли менее идеальным в его глазах. Выходило, что нет. Даже это не охлаждало его пыл. Но он не был бы собой, если бы не ответил в своей манере. — Ну у тебя всё ещё есть рот, — теперь пришла его очередь откровенно насмехаться. — Ты очень наблюдателен, — заметил старший. Он невозмутимо отодвинул ногой мешающее ведро и встал так близко к рыжему, что тот почувствовал его дыхание на своём лице. Затем он начал опускаться ниже, пока не оказался перед загонщиком на коленях, — Нет, мистер змей, я не импотент. — Круто, — Чайлд не узнаёт свой голос. В нём есть всё, и паника и возбуждение и нетерпение. Но паники все-таки больше, — Ладно! А что ты делаешь? Мне кажется тут немного грязно. — Что я делаю? Мне кажется это очевидным, — руки парня тянуться к его ширинке, неспешно расстегивают пуговицу и тянут молнию вниз. Староста осторожно стягивает его штаны ниже, а после берётся за резинку боксеров, но останавливается, прикладываясь щекой к выпирающей бедренной косточке и глядя на рыжего снизу вверх. Прямо в глаза. Именно этот жест кажется Чайлду самым развратным, самым возбуждающим не только на данный момент, но вообще в жизни. Он тяжело сглатывает, чувствуя, что вот-вот перестанет хоть сколько-нибудь трезво думать головой. Потому что зрелище перед ним слишком прекрасно. Он чувствует как его щеки горят, чувствует как его собственный член медленно, но верно приходит в боевую готовность. — Чайлд, я собираюсь тебе отсосать, ты не будешь против? И, черт возьми, Чжун Ли проводит пальцем по его возбуждению. Сквозь тонкую ткань трусов, это ощущается как издёвка. — Тебе нужно ответить, Чайлд, я не могу делать что-то против твоей воли, — этот взгляд, эта интонация. Эти чертовы жесты. Всё это было новым, неизведанным, интригующим. Кружило голову, пьянило. — Нет. То есть да! — он запутался. Его руки мелко подрагивали от возбуждения, — Прошу, просто сделай это сейчас, иначе я просто умру. — Впервые слышу о концепции живительного минета, так что ничего не гарантирую. Чайлд прикрывает глаза. Теперь Чжун Ли решил подразнить его глупыми разговорами. Вдохнув поглубже и сглатывая кровь, он медленно выдохнул через рот и положил руку парню на вторую щëку. Он вполне может выдержать эту муку, тем более это самое сладкое, что ему приходилось терпеть до этого. — Зря, уверен, твой язык способен на удивительные вещи. — Кстати об этом, — он нерешительно отвёл взгляд и нервно потеребил резинку трусов парня, — когда я злюсь или возбуждён моë тело может немного изменяться. В том числе язык. А ты сейчас выглядишь чертовски возбуждающе. — Честное слово, Чжун Ли, если у тебя на нём не вырастают шипы или ещё что-то опасное, то прекрати болтать, — тем не менее Чайлд успокаивающе гладит его по лицу. Потому что видит, что похоже этот парень явно беспокоится об этом. Узнав новую информацию, слизеринец наконец понял по какой причине староста Рейвенкло мог резко прервать поцелуй и закрыться в себе. — Ты слишком нетерпеливый, знаешь это? Чжун Ли наконец стягивает с него боксёры и рассматривает то, что за ними скрывалось. Чёртово произведение искусства. Сперва он проводит ладонями по нежной молочной коже бëдер парня и ему неожиданно нравится ощущать это под своими ладонями. Чайлд шумно выдыхает, чувствуя поцелуи на своих бёдрах. Медленные, чувственные. И резко вздрагивает, когда чужие зубы буквально впиваются в нежную кожу. Он вновь осмелился опустить взгляд вниз, чтобы встретиться с золотыми глазами. Зализывая раны, парень нисколько не выглядит виноватым. И Чайлд наконец чувствует то о чем говорил Чжун Ли. Язык на его коже точно не был человеческим. Он стал тоньше, шершавее и длиннее. Странным образом это не отпугивало, сильнее разжигало в нём огонь. — Эй, господин ворон, мне тоже очень нравятся мои бёдра, но завязывай с этим, иначе всё закончится слишком быстро. Он не лукавил. Казалось он готов был кончить только от этих укусов и поцелуев, от этого взгляда, от сильных рук на его теле. Он делает это внезапно. Чжун Ли абсолютно внезапно для Чайлда высовывает свой нечеловеческий язык и первый раз проводит им по всей длине члена. Явно играя, он делает это снова и снова, прерываясь на длительные или совсем короткие паузы. Он делает это до того хаотично, что Чайлд едва держится, чтобы не захныкать. И похоже он не сдерживается, потому что явно удивлённый этим звуком Чжун Ли поднимает на него взгляд. Он видит самую пошлую картину на свете. Одна рука Чайлда скрылась под джемпером, вторая была крепко, до побелевших костяшек, стиснута на дереве одной из множества полок. Слизеринец тяжело дышал, голова его была откинута назад, а взгляд голубых глаз был затуманен. Парень заметив заминку быстро отцепил руку от полки и одним размашистым движением вытер вновь потëкшую кровь из носа. Вторая рука всё ещё была под джемпером, так что проверяя догадку, Чжун Ли скользнул ладонью вверх по телу парня. Тот в самом деле ласкал свои соски. Хмыкнув староста отодвинул руку парня и принялся сам ласкать чужое тело. Помощь в том, чтобы довести Чайлда до исступления ему была не нужна. Рыжий шумно выдохнул и качнул бëдрами, намекая, что был бы не прочь продолжить. Тогда Чжун Ли решил, его больше не мучить. Он просто резко взял в рот, получая в награду глухой стон удовольствия. Чайлд стыдливо прикрывал рот ладонью и это был самый настоящий вызов. Староста намеревался услышать как можно больше этих чудесных стонов, поэтому начал работать ещё усерднее. И он добился своего, потому что как бы Чайлд не пытался быть тихим у него не получалось. Он впился зубами в свою ладонь, но и это не помогло, не отрезвило. — Мистер ворон, пожалуйста… — вместо стона он заскулил и сжал руку на волосах парня. Когда Тарталья думал, что похоже сейчас это всё закончится его ждал ещё один сюрприз. Язык Чжун Ли обвился вокруг его члена так плотно, так идеально. Насадившись ртом ещё сильнее, староста замер, уткнувшись лицом в лобок Чайлда и вновь наладил зрительный контакт. Он был уверен, что ещё долго не забудет эти янтарные глаза с чуть изменившимся зрачком, изучающие его с таким вниманием. Каждая его реакция, вздох, звук, казалось он подмечал всё. Чайлд правда пытался предупредить, что скоро кончит, но этот нечеловеческий язык, плотно облегающий его член во рту, вдруг пришёл в движение, выбивая весь воздух из лёгких. Так что закончил Чайлд без предупреждения, согнувшись, едва удерживаясь на ногах, и то только благодаря крепким плечам Чжун Ли. Тарталья дышал тяжело, ситуация осложнялась кровотечением, но он уже беззастенчиво вытирал кровь собственным джемпером, пытаясь не скончаться в эту же минуту, потому что Чжун Ли начал медленно убирать язык с его члена и отстраняться. Но делал он это до того неспешно и неосторожно, что слизеринец едва не кончил второй раз от излишней стимуляции ещё слишком чувствительного члена. *** — Знаешь, мы больше не будем заниматься чем-то таким в подобных местах, — твёрдо сказал Чайлд, застëгивая штаны и тяжело опускаясь на пол рядом с Чжун Ли. Тот заинтересованно ведёт бровью и Тарталья спешит объяснить, — я трижды чуть не разбил голову об полку. — Не разбил бы, — отмахивается парень, — ты твердолобый. Ну и какая у Чайлда должна быть на это реакция? Он наверное впервые видел Чжун Ли в настолько хорошем настроении, что он даже пробовал шутить. Рыжий провёл ладонью по лицу, размышляя. — Кровь то остановилась, господин ворон, — посмеиваясь, Тарталья игриво дëрнул партнёра за локон волос, так удобно выбившийся из причёски, — похоже твой минет реально лечит. — Только если от возбуждения. А об полку ты все-таки треснулся, раз ничего не заметил. Я тебя невербальным шарахнул, чтобы ты кровью не истёк. Староста говорит это до того высокомерно, что Чайлд испытывает странное, такое несвойственное ему нежное чувство гордости за партнёра. Провернуть что-то такое с членом во рту, когда твои мысли довольно далеки от исцеляющих заклинаний. На губах рыжего расцветает самая глупая улыбка, на которую он вообще был способен.