Звон бокалов, плеск алкоголя, жар раскалённого гриля с закусками и духота от пьяных разговоров — всё это Кишибе обычно мог назвать располагающей атмосферой для свободного от работы вечера, где можно запить очередную потерю или новый пережитый день. Но сегодня сладкое алкогольное забвение нависло напряженной свинцовой тучей над столиком, за которым сидел он и Минами Накано. Предпочитая просиживать стул за барной стойкой, чтобы не ждать каждую кружку пива, Кишибе чувствовал себя особенно неуютно с совсем юной девушкой в отдалённом тёмном углу при интимном освещении.
Вне работы она ещё больше напоминала школьницу в этой белой блузке без рукавов, но с милыми рюшами и чёрным бантиком на груди, коротких брючных шортах и лакированных ботинках с капроновыми гольфами. Униформа охотников хоть сколько-то делала её зрелее, но то, как она неловко тупит взгляд в полированный стол и мнёт края шорт, только сильнее уменьшало её во всех смыслах. «Гуаньси была бы в восторге», — подумалось Кишибе, но напарницы здесь не было, потому что Минами пригласила специально его под каким-то расплывчатым предлогом, учитывая, что она уволилась из бюро как месяц назад, и до этого момента не предпринимала никаких попыток восстановить общение. Всё явно было устроено не из желания найти компанию в стареющем алкоголике на вечер, а в чём-то другом.
— Спасибо, наверное, за такое неожиданное приглашение, Накано, — он попытался разрядить натянутую тишину между ними, попробовав первый глоток пива за этот вечер. Она кивнула в ответ, словно собираясь что-то сказать, но лишь прикусила губу в забвении. — Уже устроилась на новую работу?
Вопрос прозвучал несколько резковато, но он отрезвил Минами, и она оживилась.
— Пока что нет, — скромно улыбнулась девушка, — но я сейчас пробуюсь стать полицейским. Совсем скоро будут экзамены, и я к ним готовлюсь!
— Я думал после работы в общебезе тебе вряд ли будет интересна работа в органах, — еле заметно удивился Кишибе, попивая пиво дальше.
— Я тоже так думала, но потом поняла, что я боюсь людей меньше, чем демонов, — хихикнув, ответила Накано.
— Зря. Люди порой творят зверства похуже демонов.
— Понимаю, но преступность среди людей всё-таки ниже и менее опасна для полиции, — Минами пожала голыми плечами.
— Твоя правда. Что ж, этот тост за твоё удачное трудоустройство! — и бывалый охотник опустошил кружку залпом.
Раздался её звонкий смех, который она тут же подавила в кулак, но Минами не пила. Перед ней стоял одинокий и удручающий в таком заведении стакан минеральной воды и тарелка с рисовыми шариками, хотя Кишибе точно помнит, что она могла целую кружку пива выдуть за раз. Завязала, но пригласила его сюда, зная, что он с выпивкой не расстаётся? Он будто привёл несовершеннолетнюю в бар, и из-за несуразности происходящего даже алкоголь стал на вкус слишком кислым.
— Простите, пожалуйста, моё странное поведение, господин Кишибе, — проговорила Минами, растирая красные то ли от смущения, то ли от удушающей обстановки щёки. — Я также хотела извиниться за… — она запнулась на каком-то слове, — …тот случай.
Пускай пиво ощущалось на вкус не тем, но Кишибе это не мешал его жадно глотать, в надежде что от этого станет легче, и всё-таки ему пришлось остановиться.
— Какой ещё случай? — так сразу он и не вспомнил, пока в пропитой голове не возникло давно утерянное воспоминание. — А, ты про этот…
И вновь свинцовая грозовая туча сильнее накалилась между ними. События той ночи представлялись ему смутно, но его звенящая от похмелья голова точно осознавала, что он проснулся в кровати Накано криво одетый наспех. И он не ожидал, что девушка позовёт его в бар только ради извинений за давно минувшее.
— Слушай, ты не виновата в том, что я завалился к тебе на ночь глядя вусмерть пьяный, — начал Кишибе в попытках хоть как-то утешить Минами. — Ты вообще тогда имела полное право вызвать полицию.
— Нет-нет, Вы не должны извиняться, это же я Вас впустила и предложила выпить! — замахала ладонями и покачала головой Минами, а её до этого тихий нежный голос стал набирать силу. — Мне было очень приятно, что Вы лично пришли пожелать мне удачи после моего увольнения…
«Так вот как дело обстояло», — картина понемногу начинала обретать цельность: Гуаньси сообщила ему две паршивые новости в том злополучном баре, потому он и побрёл глубокой ночью куда пьяный ориентир направит. И привёл этот предатель к дверям квартиры Накано. Кишибе даже не помнил, приехал ли он на такси или действительно самозабвенно добрался на своих двоих ватных ногах. Ему остаётся только проклинать себя за то, что резко не протрезвел и не ушёл далеко от этого места, а вместо этого сначала громко стучал и потом ещё долго держал кнопку звонка. И лучше бы Минами не слышала перезвона несчастного сигнала во сне, но она тоже в ту ночь не спала и открыла ему дверь. А дальше всё по наклонной, как помнит Кишибе. Она тоже была пьяной, и у неё осталось ещё алкоголя, чтобы сделать туманное сознание Кишибе по-настоящему непроглядно тёмным. Его только пугала мысль, что в этом бессознательном состоянии он мог развязно себя вести или того хуже — как-то навредить бедной девушке, на которую свалилась проспиртованная громада.
— Я чувствовала себя очень паршиво из-за этого: так горела сначала быть охотницей, а не продержалась и дня, потому что душонка оказалась заячьей, — продолжала всё Минами, окончательно разговорившись. — И мне очень жаль, что я на поводу своих эмоций, получается, воспользовалась Вашим состоянием, правда!
А вот эту часть Кишибе совсем не помнил, и его рука уже сама тянулась ко лбу. «Сколько ещё дров я наломаю из-за своей привычки?» — задаёт риторический вопрос сам себе и мысленно прикидывает там же количество. Он заказ ещё одну кружку тёмного пива, потому что вспоминать это на трезвую голову было слишком невыносимо.
— Я знаю о Ваших чувствах к госпоже Гуаньси, и мне так стыдно! — выпалила она, запивая эмоции простой водой. — Я не должна была лезть к вам в отношения со своим эгоизмом.
— Погоди-погоди…! — поперхнулся пивом Кишибе, отчего он ещё долго кашлял и не мог осмыслить только что услышанное. — Это ещё откуда всплыло?
— Ой, ну знаете, — теперь Минами замялась, понимая, что сболтнула лишнего, и от смущения дергала свои коротко подстриженные прядки, — Вы иногда повторяли её имя в бреду, вот я и подумала…
— Ясно. — Прервал её поток мыслей мужчина, измученно вздохнув. Своим упором, с каким он потирал переносицу, он, скорее всего, сломал бы её, и эта боль хоть немного отвлекла его от происходящего. Но ему пришлось сказать: — Между нами ничего не было и быть не может. Поэтому не забивай себе голову и отпусти это.
— Хорошо… Хотя, нет, я не смогу это отпустить, — Минами совсем поникла и начала дёргать кожаные браслеты на запястье.
— Почему?
— Потому что… — её губы задрожали, а глаза заблестели в свете ламп. — Потому что я беременна.
В этот момент Кишибе почувствовал, как смирная в своём накале туча разверзлась громом, оглушившим его, и молнией, поразившей его прямо в макушку. Теперь всё наконец-то встало на свои места, и охотник признал, что убивать демонов гораздо проще, чем сидеть здесь и подбирать правильные слова вместо грязного, но честного, мата, который он просто не мог произнести при такой молодой девушке.
— За это нужно выпить, — снова подняв над головой кружку на манер объявленного тоста, сказал Кишибе и выпил.
— Я теперь не пью, — совершенно серьезно и поникши отвечала Минами.
— Да знаю я, — выдохнул он. — Ты уверена в этом? — возможно, это было грубо, но нужно убедиться.
— У меня случилась задержка, и я пошла к врачу-гинекологу, а там уже предложили сделать УЗИ и встать на учёт, — её голос начал дрожать, а слова скакать из-за студёных слёз, катящихся по щекам. — Но я беременна точно от Вас! У меня больше никого не было никогда! Вы же мне верите?!
Накано сорвалась на крик, проливая градом слёзы, чем привлекала внимание соседних столиков. Кишибе достал из кармана пиджака платок, который обычно хранил, чтобы стереть кровь демона или свою с лица, и протянул Минами, ласково трепля за плечо. Сейчас ей нужно было выпустить накопленные эмоции, хотя он понимал, что она и до этого, наверное, выплакала немало. Смотря на её горестный плач, Кишибе и сам чувствовал, что его будто дождь окатил из ведра.
— Тебе нужен свежий воздух, — выдохнул он своим перегаром и позвал официанта рассчитать их.
Минами была твёрдо намерена сама оплатить счёт, но Кишибе напора не сбавлял заплатить за себя и за неё, потому что теперь ей деньги были нужны как никогда. По сравнению с баром, на улице царила контрастная прохлада начинающейся ночи, в которой дышалось на порядок легче. Город всё ещё жил и гудел с бесчисленными машинами на дороге, их мигающими фарами, а люди только сильнее спешили домой. В этой суматохе невозможно спокойной обсудить нечто настолько важное, поэтому что пара решила дойти до парка.
Не проронив ни единого слова, они шли и теряли собственные мысли в живущем своей жизнью городе. Время остановилось только для них, чтобы обдумать столько значимых вещей всего за несколько мгновений. Шмыгая носом, Минами промакивала розовые белки глаз платком и старалась поспевать за широким шагом Кишибе, который в своих мыслях и не замечал, как ускорился словно для побега. Бежать от опасности было совсем не в его характере, но он не мог отрицать, что подобная опасность для него в новинку. И всё обстояло гораздо сложнее, чем «убить демона и спасти людей, а ещё не умереть самому». Клубившиеся в бессвязный комок мысли изрядно давали на стенки черепной коробки, что, казалось, сейчас польются кровью из ушей, и Кишибе от этого чрезмерного давления со всех сторон, — а особенно со стороны его кровеносно-сосудистой системы, — присел на первую попавшуюся скамейку. Для похмелья было слишком рано, но он взялся за виски, так как его голова словно собралась распасться на две половинки. По крайней мере, ощущения были именно такие.
Минами осторожно присела рядом и продолжала молчать. Она практически успокоилась, хотя лицо сохраняло красноту и припухлость. На её губах не было живого места, только кровоточащие ранки от регулярных укусов своими же зубами. Измождённая переживаниями, Накано выглядела бледной копией себя всего после каких-то четырёх недель. Убрав руки от головы, стоило хоть немного полегчать, Кишибе спросил её:
— И что же ты собираешься делать дальше?
— Что? Я? — девушка опомнилась и удивлённо указала на себя пальцем. — Но-но я не знаю, что мне делать! Я думала, Вы мне сможете помочь советом, господин Кишибе, Вы же старше меня…
Кишибе хотел только выпить ещё больше. Неприлично много. Запить «по-чёрному» и устроить самую страшную попойку для себя одного. Даже если он умрёт от этого, а не от какого-нибудь демона.
— У тебя есть всего два варианта, и я не могу настаивать ни на одном из них, — он смотрел куда-то вдаль невидимым взором, не взирая на её вновь блестящие глаза.
— Н-но почему? — голос Минами сорвался на полушёпот, а её пальцы впились в ладони до побелевших ногтей.
— Потому что у меня нет права указывать тебе, как нужно распоряжаться своим телом, — мужчина как мог сохранял спокойный тон, чтобы не напугать её ещё больше. — Ты должна принять это решение сама, Накано, а я поддержу его, каким бы оно не было.
— А что, если я не знаю, как мне быть! — всплеснула руками Минами и своими эмоциями, которые тут же брызнули из её глаз, и она стыдливо отвернулась. Её плечи подрагивали, пока она сбивчиво лепетала: — Если бы я знала, как поступить, я бы никогда не побеспокоила Вас! Вы бы вообще обо мне никогда не услышали и жили бы дальше, а я… я бы со всем разобралась. Но нет! Я. я узнавала о том, смогу ли я сделать аборт, но там столько правил! Я не из бедной семьи, у меня нет проблем со здоровьем, и Вы не воспользовались мной… Мне не разрешат, но я почему-то и рада… Я, наверное, такая дура в Ваших глазах, раз допускаю даже мысль о том, что я хочу оставить этого ребёнка?!
Больше разобрать из её речи связные слова не представлялось возможным, ведь она снова разрыдалась и безуспешным были её попытки успокоиться. Не зная, как ей помочь, Кишибе аккуратно приобнял её за хрупкие плечи, совсем невесомо, потому что не хотел как-то давить на неё, но Минами, только почувствовав его лёгкое касание, уткнулась лицом в его грудь. Он мог лишь вздохнуть и похлопать по спине, отчего, конечно, ей вряд ли станет лучше, как и от его пропахшего перегаром костюма. Но она не торопилась отстраняться, наоборот, крепче прижимаясь к нему всем телом, как будто действительно боялась, что Кишибе встанет и уйдёт навсегда.
— Если ты на самом деле хочешь оставить ребёнка, то лучше тебе перестать плакать и сильно нервничать, — наконец-то проговорил он, — иначе потеряешь его и без постороннего вмешательства.
Это, на удивление, подействовало, и Минами поспешила вытереть сухие дорожки слёз. Неуклюже отстранившись от него, девушка поёжилась от вечернего холода. Когда она обнимала охотника было гораздо теплее и навевало воспоминаниями. А сейчас между ними был один только холод.
— Да, Вы правы, — разминая костяшки пальцев, признала Накано. — Если я хочу сохранить беременность, то должна лучше следить за своим здоровьем и эмоциями.
— Ты точно уверена, что хочешь оставить всё как есть? — уточнил Кишибе, на что Минами непонимающе на него уставилась.
— Есть нелегальные места, конечно, — она, само собой, интересовалась этим в первую очередь, но по стыдливому отводу глаз стало понятно, что девушка не горит желанием идти в такое место и оставлять там своё здоровье, — но я боюсь…
— Я не буду с тобой, если ты подумала об этом, даже с учётом того, что у нас будет общий ребёнок.
— Почему?.. — сорвалось отчаянно с её губ. Кишибе мог сам услышать, как внутри неё всё живое оборвалось.
— Потому что тебе это не нужно, — скрипя зубами, он объяснял очевидную истину. — Ты видишь меня куда лучше, чем я есть на самом деле, но, поверь мне на слово, тебе не нужен муж забулдыга и пьяница. А пью я больше, чем ты думала, и буду пить ещё сильнее, если мои ребята продолжат умирать раз за разом. Да и толку от меня, как от мужа, если я могу умереть буквально завтра.
Кишибе резал по живому в первую очередь себя, не скрывая никакой горькой правды. Каждое утро он видел в зеркале только стареющего алкоголика, который чудом выживает до очередного понедельника. И он никак не мог видеть рядом с собой молодую девушку, что скоро станет угасать от несчастья с ним. Он разрезал и её представления о нём, понимая, что попадает ножом по ранимому женскому сердцу, но так было лучше для Минами. Особенно для неё.
— Если тебе нужна любовь, то я здесь не помощник, но помогать с финансами я могу. И, если ты всё же решишься, то ты должна понимать, что тебе придётся справляться со всем самой.
Минами всё это время смотрела на него немигающим взглядом налитых кровью белков, но, как только Кишибе остановился, отвернулась куда-то в сторону. Царапая ногтем нижнюю губу, она о чём-то думала, что-то взвешивала про себя.
— Знаете, я по-прежнему верю, что Вы хороший человек, господин Кишибе, — помолчав немного, неожиданно сказала Накано. — Хороший, раз говорите мне правду и помогаете. Возможно, я не ошиблась в своём выборе.
— Или, может быть, подумаешь о другом варианте? Как же твоё желание стать полицейским?
— Думаю, я смогу быть и матерью, и полицейским, — с ноткой уверенности мечтательно ответила Минами.
— Сочетать такую работу и воспитание ребёнка просто невозможно! — Кишибе не хотел, но повысил голос, потому что он, как бы это не звучало, смотрел на вещи трезво. — Тебе придётся чем-то пожертвовать.
— Господин Кишибе, — она снова укусила губу, не возвращая взгляда на него, — можете называть меня глупой, но когда Вы меня спасли — я уже мечтала быть с Вами. Вы были моим идеалом и, что уж скрывать, по сей день им остаётесь. Я — неизлечимая дура, потому что я твёрдо тогда решила, что если всё получится, то рожу от Вас детей. Всё вышло не так, как я хотела, но когда в жизни что-то вообще идёт по нашим планам? Я знаю, это ужасно эгоистично, но я рада, что хоть немного моя мечта сбылась.
Пришлось ему подавить в себе резкое желание тряхнуть её как следует за плечи и отрезвить, хотя пьяным был здесь только он. Если Кишибе закроет небритое лицо руками — это ничего не изменит и ничто не исчезнет. Просто он не хочет больше видеть. В том числе её лицо. По-детски большие, красноватые, полные наивности, лопнувших капилляров и слёз глаза Минами на аккуратном круглом личике теснили его сердце, удушая его в самых тяжелых и гадких чувствах. Кишибе и сам не до конца понимал, почему верит ей. Всё это как снег на голову или, скорее, кирпич, который легко может оказаться обманом. Он знал её пару дней от силы, не считая сегодняшнего вечера, но то, с каким упорством и легкомысленностью она пошла на его работу, к его наставнице, заставляло его верить, что происходящее — не просто афера, затеянная ради денег полуубитого алкоголика. И об этом мужчина предпочёл бы подумать некоторое время наедине с бутылкой виски.
— Я думаю, мне уже пора, — Минами, словно почувствовав это, встала со скамьи. — Я позвоню Вам позже и скажу, как я поступлю.
— Я поймаю тебе такси, — ответил Кишибе, поднимаясь за ней.
— Нет, не сто́ит, — начала упираться Накано.
— Нет, сто́ит. Ты хочешь ночью сначала на метро кататься, а потом через свой район до дома топать?
Девушка прикусила нижнюю губу до такой степени, что рот её походил на тонкую линию, и упёрла взгляд в асфальт. Она коротко кивнула, просто не желая спорить с охотником. После всего сказанного его помощь казалась ей выпученной и отягощающей. Она жалела, что набралась смелости найти его и пригласить на этот неудачный разговор. «Лучше бы я исчезла из его жизни навсегда», — подумалось ей, когда на плечи девушки упал большой, тёплый, сильно пахнущий мужским одеколоном и коньяком, пиджак. На улице стремительно холодало, а Минами не удосужилась взять с собой любой верхней одежды. Она в целом стала гораздо рассеяннее, к её собственному огорчению, но господин Кишибе выручал её даже в таких мелочах. И всё равно Накано не могла бросить на него и одного мимолётного взгляда без отдающей в грудь боли.
Ехали по ночному городу они также в полном безмолвии, которое не решался нарушить даже уставший таксист. Только и было произнесено Кишибе куда им нужно ехать. По обе стороны мелькали линии фонарей и смазанные скоростью машины, и Кишибе порядком начал укачивать этот пейзаж. Он не перепил, но по ощущением в нём было больше, чем две кружки пива. Минами сидела ближе к правой двери, мысленно отблагодарив господина Кишибе за то, что он сел рядом с водителем. Вжимаясь в сиденье, она тщетно пыталась смотреть строго в окно, но то и дело украдкой посматривала на скрытый за взъерошенными волосами затылок, пока не заметила отражение в зеркале заднего вида, в котором отчётливо увидела пустой взор тёмно-серых глаз, устремлённых прямо на неё. После этого каждый не отворачивался от своего направления в окне.
Но пускай поездка ощущалась вечной, они уже стояли напротив знакомой многоэтажки, которую Кишибе видел всего пару раз и каждое из этих воспоминаний не отдавало ничем приятным. Так обычный дом спального района облачался для него особняком ошибок. Одинокими фигурами они стояли на тротуаре, слушая удаляющееся в даль шуршание шин по асфальту, и наблюдали за постепенно гаснущим светом в окнах — одним за другим дом постепенно засыпал. Кишибе хотел было закурить, но, достав из пачки сигарету, он убрал её в карман брюк, опомнившись. Продолжая сжимать рукава чужого пиджака, Минами смотрела в пустоту, словно и сама не хотела возвращаться в свою квартиру. Сегодня её особенно пугало оставаться одной в кровати. Но, как бы то ни было, пришло время расстаться.
— Значит, ты мне потом сообщишь о своём решении? — уклончиво уточняет Кишибе, помогая девушке продолжить этот болезненный разговор.
— Да, конечно, — тихо проговорила она, — скорее всего, на этой же неделе.
— Тогда… до связи? — он понятия не имел, что говорить в подобных ситуациях. Каждый ответ казался ему попросту идиотским и то, что он сказал сейчас, было не менее глупым.
Но не успел мужчина отступить, как с чудовищной скоростью Накано вцепилась в него, остановив на полушаге, прижимаясь к нему всем телом до хруста костей. Кишибе мог чувствовать её горячее дыхание через рубашку на своём солнечном сплетении. Приобняв её за плечи, он подумал, что она просто захотела более неформального, личного прощания, учитывая, в каком уязвимом состоянии была Минами. Но когда она приподнялась на носках, оказавшись так близко к его лицу, охотник понял, что он сам был только что загнан в ловушку.
— Один последний поцелуй, — сказала она на рваном вдохе. Минами не спрашивала, она просто делала всё, как велит ей сердце.
И сейчас её маленькое разбитое сердце приказывало несчастной девушке невесомо прикоснуться своими, хоть и искусанными, но мягкими губами к сухим губам мужчины, чувствуя лишь хмельной привкус и покалывание от его отросшей щетины. Несмотря ни на что, Накано наслаждалась этим невинным поцелуем, она им упивалась, смешивала со своими проступившими слезами и мечтала, чтобы происходящее здесь и сейчас длилось бесконечно долго. Она не расстроилась из-за того, что на её «вольность» Кишибе никак не ответил, оставаясь в исступлении. В таком состоянии он чувствовал себя очень лёгкой мишенью для демона. Солёный привкус отторгал, а ворох копошащихся опарышами мыслей в компосте из мозгов норовил вывернуть желудок наизнанку.
Не в силах дотронуться до неё, Кишибе отстранился, отчего Минами в бессознательном состоянии поддалась вперёд и, не найдя опоры, почти упала, но вовремя вернула равновесие. Она ничего не сказала, только помахала своей маленькой ладошкой, и Кишибе тоже поднял руку, правда, тут же её опустив в какой-то странной прострации. Так он и побрёл обратно, не видя перед собой дороги и города. Эта ночь будет для него очень длинной, и охотник впервые за долгие годы был рад нападению какого-нибудь демона, который бы разбавил хмурые мысли доступным насилием.
***
Конечно, не было и грамма удивления у Кишибе, когда раздался звонок через полторы недели от Минами с оглашением «приговора» для него. Достаточно неэтично так называть решение сохранить беременность, особенно если припомнить, что девушка никак ему не угрожала, не обвиняла и не требовала здоровую часть его зарплаты. И Кишибе не нужно видеть её лицо: по одному только слабому и отрешённому голосу воображение воплощало её сухие губы, покрытую красными пятнами шею, тёмные дуги под глазами и алые тонкие линии в глазах. Она сама преподносила эту новость родителям, сама ходила на консультации в поликлиники, сама подбирала роддом, сама принимала за всё ответственность. В то время как Накано приняла решение весом превышающее всё её будущее, жизнь Кишибе никак не изменилась. Как будто эта новость, подобно фантомной боли, ослепила его на секунду и сразу же прошла мимо. Дни все те же, рабочие неурядицы и даже демоны проходят как один. Это вызывало бо́льший диссонанс, чем внезапное нападение демона-тайфуна.
Отличался от повседневных будней только один единственный день в месяце — день выплаты зарплаты. Обычно для Кишибе он также не значил ровным счётом ничего, ведь какой смысл переживать из-за денег, если каждый день может стать последним? Но, спустя каких-то несколько месяцев, охотник ожидал надбавки за уверенную службу без отпускных и лишних растрат на медицинское страхование, чтобы отдать процент заработка девушке. «Так хотя бы на выпивку будет меньше уходить», — размышлял он, расчёсывая покрытую жёсткими чёрными волосками шею. В последнее время на уход за собой внимание Кишибе совершенно не распространялось. Зато он смотрел, как менялась Минами с каждым месяцем, как рос её живот и как вместе с этим росло её беспокойство ближе к родам. Пока кто-то рискует своей жизнью, она даёт новой вырасти в её теле. Наглядный цикл жизни мелькал перед глазами охотника всякий раз, когда был одной ногой в могиле.
На офисном календаре перевернули страницу, и для Кишибе пошёл седьмой месяц его неизменно обыденно мутной картины мира из синей крови и высокоградусного спиртного, от которого одного дыхания на зажигалку достаточно, чтобы сотворить импровизированный огнемёт. Впрочем, пить он стал относительно меньше, но не настолько, чтобы расстаться с любимой фляжкой и пары рюмок виски после работы — немногими его радостями жизни. Алкоголь и короткий разговор по душам со старой напарницей — вот составляющие какой-никакой стабильности для Кишибе. С Гуаньси он может поделиться всем, что тяготит душу, и получить в ответ отрезвляющую затрещину в качестве напутствия. И Кишибе не спорит — это действительно хороший совет. Но уже как больше полугода хранится от напарницы его ненормированные отношения с прошлой охотницей-новичком. Понятное дело, что когда Гуаньси узнает, она будет бить нерадивого сослуживца долго и упорно, выбивая всю дурь из его пьяной головы и, скорее всего, она будет права. Лучше было бы, приложи она тогда Кишибе об барную стойку, чтобы он забыл на время как шевелить ногами. Даже не страх побоев говорил в повидавшем виды охотнике, к ним он давно привык, а непонимание, какое же мнение останется о нём у Гуаньси. С виду она имеет эмоциональность булыжника, но Кишибе, поработав с ней немного-немало девять лет, научился читать её настроение в самом воздухе рядом и предугадывать, когда в него полит ещё одна пощёчина.
Почёсывая заросшую скулу, он увидел издалека, как к нему строгим чётким шагом прямо направлялась Гуаньси. Было в этой железной походке что-то угрожающее, не предвещающее ничего хорошего. И смотрела женщина точно на него, впившись немигающим стеклянным взглядом. С виду её глаз был бездушным отражением внутренней пустоты, но Кишибе явно чувствовал её раздражение и даже злость, поэтому не решил махнуть ей рукой и как-то окликнуть — уж больно рискованно это звучало. Предстоит сложны разговор — в этом он не сомневался.
И, как только между ними оставались сущие пара метров, Гуаньси поразительно быстро и легко занесла руку, после чего с оглушительным звоном оставила кулак на мужском виске, но Кишибе, наученный жизнью и её сложным урокам, предвидел её движение и принял неудачную попытку уклониться, схлопотав удар по голове. От секундной боли он на мгновение потерял зрение и ему показалось, что через нос прямо сейчас хлынет кровь, глаза выскочат из орбит, а лоб изнутри пробьёт серый мозг. Но он отделался негромким звоном в ушах, даже головокружение быстро прошло. Закалка с такой напарницей как Гуаньси сроком в девять лет давала о себе знать.
Это было определённо что-то новенькое. Кишибе не могу припомнить того момента, с каких пор его приветствуют именно так, поэтому с вопросительным выражением лица посмотрел на подругу. Гуаньси же только отчеканила:
— Свинья.
— Допустим… — вскинув брови, сказал Кишибе. — Но всё же скажи, за что мне сейчас прилетело? Я ведь даже ничего не сказал.
— Я знаю, что ты сделал с Минами, — холодно процедила Гуаньси, оставаясь всё такой же невозмутимой.
Не сдержавшись, он выпустил усталый вздох. Всё-таки она как-то да узнала о произошедшем и, конечно, теперь намеревается во всём винить его. Потому что Кишибе — мужчина, а его напарница преисполнена к этому полу исключительной неприязнью и всегда встанет на защиту женщины в первую очередь. Последнее, чего он хотел в этой ситуации, так это то, чтобы в неё вмешивалась Гуаньси, но придётся отвечать и перед ней за ошибку одной пьяной ночи.
— Послушай, мы сами во всём разберёмся, и я не собираюсь бросать Минами одну…
— Нет, ты не понял, — перебила его охотница. — Ты сейчас же идёшь подавать заявление об увольнении, переводишься в частный отдел, берёшь Минами в жёны и живёшь спокойной семейной жизнью. Усёк или мне доходчивее объяснить? — она занесла кулак над головой как аргумент.
Это походило на театр абсурда. Кишибе думал, что напарница станет кидаться на него с обвинениями, бросаясь самыми ужасными и оскорбительными словами, которых он, наверное, и заслужил в какой-то мере, но Гуаньси говорила совершенно о другом.
— Объясни мне, как ты узнала? — потирая переносицу ладонями, спросил Кишибе, морально готовясь и физически сжимаясь перед ударом.
Но удара не последовало.
— Я встретила её на улице, — Гуаньси опустила кулак, но не разжала, — её живот было трудно не заметить. Сперва она пыталась врать, но, сам понимаешь, у неё это плохо получается. И она всё рассказала. Ты поступил очень мерзко.
— Мне правда жаль, но я был пьян и…
— Я не об этом, — Гуаньси остановила его в который раз, — я о том, что ты не принял ответственность за свой поступок. Ты должен быть с ней и растить своего сына, а не рисковать здесь своей трижды проклятой и никому не нужной жизнью.
— У меня будет сын? — это было единственное, что охотник выцепил из всей её речи.
— Ты не знал? — спросила она, на что в ответ получила качание головой. — Минами тогда шла с обследования и поделилась «радостью», по её мнению… Ну что ж, теперь ты знаешь. Это для тебя что-то меняет?
Хотел бы Кишибе соврать, но не мог. Новость о том, что у него будет сын странно отзывалось в груди теплом и тоской. Приятное чувство наследия после себя, будь он хоть старым пьяницей, не могло не приподнимать дух в сердце. С мальчишкой ему-то будет попроще говорить, может и научит чему-то, а может сын пойдёт по его стопам, но с этим Кишибе не был уверен: хорошо это или плохо? Всё-таки было бы хорошо, если с Минами останется хоть один мужчина её жизни. Но загадывать наперёд не стоит, потому что ребёнок ещё даже не родился, а Кишибе не отрицал вероятность, что легко окажется на том свете ещё до родов. Его профессия запретила надеяться на завтрашний день, что́ уж говорить о целых месяцах и годах, где можно наблюдать за его прямым кровным продолжением. А о спокойной работе частным охотником он и не мечтает, поэтому говорит спокойно:
— Нет, не меняет, — Кишибе увидел, как Гуаньси снова замахнулась на него, и добавил: — и можешь бить меня до потери пульса — я своего мнения не изменю.
Она треснула его один раз по макушке, но дальше бить не стала, заметив не эффективность физического насилия в данном положении. Кишибе и не пытался защищаться.
— Почему? — только и спросила Гуаньси.
Но он как-то растерянно тряхнул плечами, пока прикладывал новый платок из нагрудного кармана пиджака к проступившей крови на голове и из носа. Побои Гуанси никогда не проходили в облегчённой форме. Подумав о чём-то, Кишибе сказал:
— Когда я пришёл сюда, то твёрдо для себя решил, что никогда не заведу семью. Это было сделано не из эгоизма, а из желания обезопасить всех от себя же. Ты работаешь куда дольше меня здесь, так расскажи, сколько есть историй, как на сильных охотников открывалась самая настоящая чёртова охота? Как семьи этих самых охотников брали в заложники, калечили и просто-напросто убивали? А теперь посчитай, у кого здесь не умер муж, жена, дети от лап демонов? Да чуть ли не у каждого третьего, понимаешь? — он выжидающе посмотрел на Гуаньси, но та ничего не могла ответить. Потому что это правда. — Вот то-то же. Легко говорить, когда не имеешь никого ближе стакана водки, но для меня потеря даже одного сопляка заставляет тянуться к бутылке, а что будет, если из-за меня умрёт Минами и её сын? Совсем сопьюсь? Нет уж, им будет куда безопаснее подальше от меня и охотников на демонов в целом.
К удивлению мужчины, Гуаньси его не ударила, а выжидающе смотрела на него своим неумолимым взором палача.
— Я тебя услышала, — как всегда сдержанно сказала Гуаньси. — Очень жаль, я надеялась, что ты наконец-то отвяжешься от меня.
На этом можно было бы поставить точку, и охотница уже уходила дальше по коридору, но напоследок обронила ещё кое-что:
— Ты всё ещё свинья.
— Я знаю.
Кишибе не хотел и не мог с ней спорить, потому что не придумал ни одного аргумента.
***
— Мужчина, прекратите курить! Вы же находитесь на территории роддома.
Струйка тонкого дыма совсем редела, когда низенькая, плотного телосложения женщина сделала замечание мужчине в опрятном строгом костюме, но с абсолютно неухоженным лицом либо трудоголика, либо алкоголика, а Кишибе, по совместительству, был чем-то между. Не имея должного настроения указывать, что он как раз и не находится на территории родильного отделения, а за его забором, с наглейшим и безразличным видом Кишибе сделал последнюю затяжку сигаретой. У медсестры было чистое, блестящее и мягкое лицо, словно она сама новорождённая, но оно исказилось всеми морщинами её настоящего возраста, стоило охотнику потушить окурок о железные прутья ограждения.
Цокнув, она удалилась обратно в больницу, видимо, надеясь, что этот забулдыга пройдёт мимо и направится своей дорогой в какой-нибудь паб. Но какого же было её изумление в самом неприятнейшем из смыслов, когда она увидела того же мужчину около стойки регистрации, спрашивающего как пройти в палату №6. Ей сперва показалось, что в целлофановом пакете, который он носил с собой, был алкоголь, но, как оказалось, всего лишь продукты для родившей женщины. И пришёл он в верные часы посещения постояльцев. Было понятно, к кому именно он хотел навестить, ведь в шестой палате лежала всего одна пациентка, чья соседка ещё вчера уехала. Этот мужчина ей в отцы скорее годился, чем в отцы ей ребёнку, но здесь и не такого повидали.
И он сам спокойно нашёл нужную дверь, за которой полуденное солнце залило золотыми волнами весь кафель. Картина царила самая что ни на есть умиротворяющая: в палате тишина и Минами безмятежно лежала на койке, а её новорождённый сын — на её груди, уже закутанный и спящий. Девушка не шевелилась и будто бы успела ещё задержать дыхание, лишь бы не потревожить сон ребёнка. Но на её губах держалась призрачная, уставшая улыбка. Кишибе не хотел портить идиллию, но ему пришлось как можно тише закрыть за собой дверь, чем привлёк внимание роженицы. Только белки её глаз направились на него, потому что Накано не думала и головы повернуть. Она заулыбалась ещё ярче.
— Ты как раз вовремя: я его уже покормила, — шёпотом сказала девушка, осторожно похлопав ладонью по краю койки, чтобы Кишибе сел поближе к ней.
Приставив маленький стул от соседней постели к кровати Минами, Кишибе также аккуратно, не создавая лишнего шума, оставил пакет на прикроватной тумбочке.
— Я купил всё, что ты просила: тут и еда, и одежда, — последовав её примеру, он тоже заговорил очень тихо.
— Что бы я без тебя делала, — показывая маленькие белые зубки, улыбается Минами.
Всё здесь дышало стерильностью: чистое постельное, помытые полы и, кажется, стены, а продезинфицированный воздух резал лёгкие, но при этом нагонял дремоту не хуже аромата маковых цветов. Кишибе удивлялся, почему сама Минами не заснула, но тут же припомнил, что теперь она не будет смыкать глаз от одного неверного вздоха своего сына, боясь, что он умрёт во сне. На него, к слову, Кишибе был не в силах и взглянуть. По какой-то причине ему давались тяжело даже постыдные подглядывания туго укутанный синими пелёнками свёрток, который мирно лежал на груди матери. Накано поймала его взгляд и прошептала:
— Не бойся, смотри, — она с величайшей осторожностью, словно держала самое драгоценное сокровище своей жизни (так оно и было!), повернула личико малыша к отцу, чтобы он получше рассмотрел. — Скоро придёт медсестра и заберёт его.
Охотник видел детей, особенно грудничков, только кричащими, плачущими, испуганными демонами и раненными ими же. Не так часто он смотрел на спящих младенцев и начинал понимать, почему детей так сильно любят крепко заснувшими — они выглядят сущими ангелами с иностранных открыток. С его сына уже спала синева, его искупали и он выглядел точно сахарным и таким же хрупким. Кишибе не удержался и еле слышно проговорил, протягивая к ребёнку свою огромную в сравнении руку:
— Такой крошечный…
— Он не ощущался таким крохой, когда вылезал из меня, — насупилась Минами, вспоминая долгие роды. — Почти три килограмма, представляешь?! Я думала меня напополам разорвёт, но всё, о чём я подумала в тот момент, было: «Прямо по стопам своего отца идёт в росте!».
Она засмеялась где-то в груди, и Кишибе не сдержал неловкой ухмылки. В его глазах эта маленькая девушка была самой сильной женщиной на планете.
— Ты молодец, — и он хлопает её по плечу. — Уже придумала имя?
— Что? И это я тоже должна решить сама?! — Минами в миг сделалась ошеломлённой, но почти сразу надутые губы растянулись в улыбке. — Я шучу! Конечно, я много вариантов перебрала, и одно имя мне понравилось больше всех… Как тебе «Хирофуми»?
— Хм, хорошее.
— Ты, я так понимаю, от себя ничего другого предлагать не будешь? — то ли насмешливо, то ли серьёзно спрашивает Накано.
— Всё верно ты понимаешь, — вздыхает Кишибе.
— Ничего страшного, я снова шучу, — спускает всё на самотёк девушка, но выглядит неискренне. — Хочешь подержать его?
— Думаю, не сто́ит. Я курил минут пять назад.
— Тогда действительно не сто́ит, — Минами и не пыталась скрыть разочарование.
Тут свёрток зашевелил лоскутами, тихонько ворча от недовольства взрослыми разговорами. Понять Хирофуми можно: сладкий младенческий сон прервали родители непонятными беседами, которые сыграют свою роль только через несколько лет. Минами, будучи заботливой матерью, принялась потуже завязывать пелёнки и укачивать малыша до прихода медсестры. С ней Кишибе уже виделся, и его нахождению рядом с роженицей крайне не устраивало женщину, но она молча забрала ребёнка и удалилась с ним и другими детьми на носилках в другую часть больницы. После этого Минами совсем поникла, будто весь её свет жизни только что бесчеловечно унесли. Она ждала выписки со дня на день, чтобы вернуться домой, где её будут ждать новоиспечённые дедушка и бабушка. А Кишибе вернётся в свою контору-конуру дальше грызть кости и выть на Луну в пьяном духе. И он знал один способ, как подбодрить молодую маму.
— За рождение сына, я думаю, можно выпить. Я как раз принёс с собой, — Кишибе похлопал по пакету, который радостно поддакнул-подзвякнул в ответ.
Минами смотрела на него круглыми, как монеты пятьсот йен, глазами.
— Я не буду с тобой пить… вообще никогда больше.
— Всё ещё в завязке, я вижу.
А больше методов по утолению и потоплению печалей Кишибе без кровопролития и посещения борделей не знал.
