godspeed

       на другом конце провода после продолжительных гудков слышится только тяжёлый вздох. — ты вообще в курсе, который час? — непривычно серьёзно спрашивает виталик сонным, слегка хрипловатым голосом, почему-то стараясь говорить потише. — чё молчишь, тём? конечно, артём не в курсе. его телефон вот-вот разрядится, и рожков, которому он звонил уже пятый раз за сегодняшнее утро, прямо говоря, пусть и не самая многообещающая, но всё же последняя его надежда. — слушай, виталь, мне бы машину забрать. ни одно такси заказ не берёт. — а я, получается, возьму? — ну, так это же не заказ. это просьба… — виталик снова вздыхает. артём даже на расстоянии в несколько километров ощущает, как он пару секунд сомневается, задумывается, хотя ответ им обоим уже известен заранее, и продолжает: — дружеская. в трубке слышится ещё один вздох, заключительный, а затем протяжное и усталое «блять-ь-ь» и чьё-то сонное бормотание на фоне — это значит, что решение принято. артём бросает коричневый окурок от сигареты с просахаренным фильтром в ближайшую урну, шмыгает носом и с глупой, довольной улыбкой разглядывает трамвайные пути. значит, трамвайная прогулка откладывается ещё на какое-то время. желательно, на целую вечность. хоть где-то саков всё же ему проиграл. виталя, подъехавший ровно через пятнадцать минут, что по меркам города и учитывая расстояние, было молниеносной скоростью, давно уже не участвовал ни в одной гонке, говорил, что до них ему в этом плане уже не было дела. артёму почему-то всегда казалось, что это ложь, но он никогда не спорил, потому что рожков ему искренне нравился. он водил праворульный скайлайн джитиэр р-34, в котором было что-то около двухсот семидесяти шести лошадиных сил, — но это не точно. по словам витали, значение может быть слегка занижено; какие-то японские происки с целью борьбы с распространявшимися в то время в токио и других городах страны восходящего солнца уличными гонками, — мечту каждого второго мальчишки из тех, кто хоть раз играл в «нид фор спид» и смотрел форсаж или, как бы сказал артём, «фаст н фьюриос». — слушай, извини, за нескромный вопрос, но на правах подвозившего всё-таки хотелось бы уточнить… — рожков мягко прерывает тишину, когда артём уже почти садится в свою машину. — что ты вообще в той части города делал в пятом часу утра? и с алаторцевым что было? — так этот уёбок меня подрезал, потом с арти ещё в ивс всю ночь сидели, мне бы его забрать по-хорошему, ещё этот гад в очках… — артём вдруг зачем-то сам себя обрывает, губу прикусывает, хмурится. про сакова он вспоминал всё утро ещё когда курил у трамвайной остановки, но говорить о нём всё-таки не собирался. много чести. — в общем, забудь, всё это полная чушь. просто в следующий раз лучше забей меня на пушечное ядро, там хоть свидетели будут, если что. — в смысле подрезал? буквально? артём пожимает плечами. отвечать не хочется, так много думал об этом, что от прямого обсуждения вопроса почти сразу же становится дурно. срочно нужен хоть какой-то предлог, чтобы избежать бессмысленного разговора, и, кажется, никогда ещё сообщения от арти не приходили краснову так вовремя, как сейчас. артём чернышов. 05:47 «уже дома» артём чернышов. 05:47 *вложение* — секундочку подожди, виталь, — артём ладонь слегка приподнимает, просит вежливо, а сам вздыхает с облегчением, пока рожков, всё ещё ожидая ответа, глядит на него непонимающе, — у меня телефон сейчас сдохнет. ответить нужно. ответить — поставить на сообщение с фотографией среднего пальца арти на фоне патрульной машины левина реакцию, всячески пытаясь сдержать при этом напрашивающийся хохот, и отправить какой-нибудь стикер из недавно используемых. даже если бы артём и хотел отреагировать более многословно, то такой возможности уже не представлялось. экран погас. артём продолжает стоять у своей машины, уже почти нажимает кнопку на ручке двери, чтобы поднять её вверх, но почему-то останавливается. а куда ему ехать? домой не хочется, да и сложно вообще назвать «домом» вечно пустующую квартиру, где людей либо слишком много, — в основном в те дни, когда артём выпивает лишнего, и его с головой охватывает неожиданный порыв к гостеприимству. — либо нет совсем. стоило дисплею погаснуть, как и в самом артёме угасли остатки энергии. всё навалилось как-то разом и буквально со всех сторон; и алаторцев, и — уже привычно — левин, и, неизвестно откуда взявшийся, саков со своими политическими стратегиями, до которых артёму не было никакого дела. — слушай, не хочешь к нам? я всё равно уже не усну. — заметив его временное замешательство и при этом так и не дождавшись ответа на свой прежний вопрос, вдруг предложил виталя, и зачем-то добавил с какой-то почти детской гордостью: — у нас суп есть. — суп я бы сейчас с радостью поел. дом — место, где тебя ждут. пока есть виталя, артёму есть, куда возвращаться, даже если никуда не хочется. у него есть дом, и это определённо не его квартира в самом центре, количество людей в которой менялось прямо пропорционально уровню его одиночества и алкогольного опьянения.

***

— артём, тебе чаю заварить? с травками. — с ходу вместо приветствия выкрикивает из кухни тамара, разогревающая на плите в небольшой кастрюле остатки грибного супа. уже пережитый опыт подсказывал: с какой бы теплотой краснов не относился к тамаре, её травки до добра никогда его не доводили, поэтому, не желая в очередной раз наступать на одни и те же грабли, он слегка хмыкает, прищуривается и так же выкрикивает в ответ: — сама собирала? — обижаешь! — ответ звучит незамедлительно. — тогда лучше не надо. тамара не сказать чтобы жила с виталей. так, просто появлялась время от времени, а потом резко пропадала, словно, почти прирученная рожковым, бродячая кошка. виталя никогда не говорил об этом вслух, но было ясно, что с каждым её таким исчезновением, он всё больше ждал её возвращения, и, быть может, чувствуя это, она действительно оставалась чуть дольше, чем прежде. они встретились, как это ни странно, в салоне рожкова. халы пригнала туда свой старенький грузовичок, с нарисованной на багажнике аэрозольным баллончиком ромашкой, и, несмотря на возражения, подрабатывающего на полставки и занимающегося закупкой запчастей, парнишки, мол, «девушка, я понимаю, что это раритет, да... по нему видно, собственно. но мы тут другими машинами занимаемся, поглядите по сторонам. видите?», потребовала, чтобы ей непременно проверили двигатель. желательно как можно скорее. на том они с виталей и сошлись, что томин грузовик действительно приходилось чинить чаще, чем у неё получалось на нём ездить, а виталя оказался, наверное, единственным человеком в мире, который справлялся с ремонтом этого полудохлого пылесборника. — я могу тебе на диване постелить, если спать хочешь. — предлагает рожков, параллельно стараясь набрать ложкой как можно больше грибов, пока артём, отрицательно качнув головой, продолжал аккуратно хлебать бульон, стараясь при этом не обжечься и периодически поглядывая на телефон, который всё-таки смог поставить на зарядку. когда экран вновь загорается, звук уведомлений о пришедших раннее сообщениях режет слух, нарушает приятную и такую уютную тишину в комнате. тамара, ничего не говоря, протягивает артёму телефон. неизвестный номер. 06:42 «так что в итоге произошло? я ничего не понял, ты ничего не объяснил, нёс какой-то бред» неизвестный номер. 06:42 «если ты не ломал комедию из-за второго места, а говорил всерьёз, то подъезжай в среду в «парадокс», поговорим нормально. только вечером, к часам двенадцати» неизвестный номер. 06:42 «если что, это ден. мне твой номер женька дала» что за женька могла дать его номер денису алаторцеву, артём, конечно, не имел ни малейшего понятия, да и сам факт, что денис решил ему написать и потрудился настолько, что нашёл номер буквально за ночь казался чем-то за гранью фантастики, до глупого странным. тут уже не «парадокс», а просто абсурд. артём нахмурился, перечитал сообщения ещё раз, затем снова. в сердце опять закралось сомнение. быть может, тогда на обрыве это всё-таки был не денис? ведь не стал бы этот придурок так потом издеваться, предлагать говорить о чём-то.. да и какой в этом смысл? но если не денис, то кто? артём написал и тут же отправил короткое «ок, буду», и вдруг обратился к витале, который уже доел свой суп и всё размышлял о том, стоит ли положить себе немного добавки: — виталь, где у нас в городе есть «парадокс»? — да везде. если ты не заметил, жизнь вообще парадоксальна по своей сути. вон, спроси у чернышова, который на тебя пятнадцать штук спустил, а в итоге мало того, что ставка не сыграла, так ещё и в ментовку повезли. вот тебе и парадокс. артём театрально вздыхает и откладывает в сторону тарелку. не обидно ни капли; может, оттого, что это произносит виталя, который и не стремиться его задеть, а может, потому что артём со всем сказанным согласен, только вот ситуацию это никак не прояснило. краснов слегка прищуривается, улыбается и затем уточняет: — я про заведение. виталя громко протягивает «а-а-а», легонько бьёт себя ладонью по лбу, за что тамара, всё это время пьющая свой травяной чай, тут же хлопает его по плечу, приговаривая что-то о том, чтоб он берёг то, что есть, а то вообще ничего не останется. виталя томе не отвечает, только в улыбке расплывается, а затем чуть более серьёзно говорит: — тогда тем более странно, что ты не знаешь, тём. — а должен? — ну, как никак, клуб одного из гоночных оргов. его владелец ведь тоже в мэры баллотируется, между прочим. его с твоим папой сейчас по местному телевиденью по очереди крутят; то один где-то дерево посадит, то другой что-то там строить собирается и так по кругу. а ты не знал? — а как зовут? — гецати. — что за имя такое? грузинское, что ли? — это фамилия, дурик, а вообще он костя. хороший парень. «константин гецати» — задумчиво повторяет артём, не дослушивая рассказ рожкова о том, как они с этим гецати как-то ещё очень давно тоже вместе участвовали в гонке по горному серпантину, и гецати на своём понтиаке оторвался от всех так далеко и резко, что виталя, привыкший водить на предельной скорости и хорошо знакомый с горной местностью, был единственным, кто смог увидеть его машину не только на старте и финише, но и по пути. а сейчас константин носил костюм тройку, владел большей частью увеселительных заведений города, баллотировался в мэры, и в гонках, как и виталя, больше не участвовал, хоть и неофициально спонсировал само мероприятие. с этого момента в голове артёма имя константин гецати и слово «парадокс» оказались связаны навечно.