Из темноты к свету: спасение от смерти.

Сексуальное насилие — это переживание, которое невозможно описать словами. Оно оставляет после себя неизгладимые следы в душе, нанося удар по самооценке и уверенности в себе. Внутри вас возникает чувство морального упадка, а физические ощущения тоже не дают покоя. Вы начинаете ощущать себя нечистой, нежеланной, как будто ваша личность потеряла вся ценность, и вокруг вас словно царит атмосфера презрения и осуждения. Люди смотрят на вас так, словно вы виноваты в чём-то, и каждый из них становится свидетелем вашего унижения. Вы начинаете избегать встреч глазами, и кажется, что мир закрывает перед вами свои двери. Каждый новый день приносит с собой новую порцию страданий, словно продолжение бесконечного ада, из которого нет выхода. И в этом адском круговерти вас не может никто поддержать или защитить. В голове вашей неумолимо крутится вихрь воспоминаний о том невыносимом моменте, когда вы стали жертвой насилия. Эти воспоминания не дают вам покоя, они постоянно возвращаются, наполняя вас болью и отчаянием, которые каждый раз становятся ещё более острыми и невыносимыми. В моменты, когда родители, те самые люди, которые должны быть для вас опорой и защитой, отворачиваются от вас, не в силах проникнуть в глубину ваших переживаний и даже начинают испытывать себя отвергнутыми и нежелательными в глазах общества, после того как вас постигло страшное и жестокое событие, такое как сексуальное насилие, и они не хотят принимать на себя ответственность за понимание вашей боли, не стремятся разобраться в причинах и последствиях произошедшего, это становится особенно болезненным и тяжелым испытанием. Вы остаётесь один на один с тяжелой и непростой задачей справиться с огромным бременем переживаний, и это чувство изоляции и одиночества только усиливается с каждым днем. Не менее тяжело и со стороны друзей и одноклассников. Они, казалось бы, должны были быть ближе всего к вам, они были вашими спутниками во всех ваших радостях и печалях, но в моменты, когда вам особенно нужна их поддержка и понимание, они, как бы, уходят от вас. Они, словно стадо, смеются над вашими страданиями и обсуждают вашу трагедию сквозь пальцы, что приводит к чувству обмана и предательства. Это, безусловно, дополнительный удар по уже ослабленной душе, ведь ранее вы считали их своими верными спутниками и общались с ними почти ежедневно. Для девушки, которая пережила сексуальное насилие, это не просто физическое и эмоциональное испытание. Это как смерть внутреннего мира, это как потеря самого себя, ведь после таких событий внутренний мир каждого человека претерпевает изменения. Это страшная боль, которая не даёт покоя, и каждый раз, когда вы сталкиваетесь с непониманием окружающих, эта боль усиливается, оставляя вас в одиночестве со своими переживаниями и страхами. Это ощущение, что мир вокруг вас словно замер, а вы остаётесь один на один со своими переживаниями, пытаясь найти в себе силы продолжать жить и находить смысл в происходящем. Приветствую вас, моё имя Даниэла Уварова, и мне исполнилось пятнадцать лет. В настоящее время я перешла в девятый класс общеобразовательной школы, где каждый день стараюсь учиться и развиваться как можно лучше. С момента моего рождения, моим воспитанием и заботой о моем здоровье и благополучии занималась моя бабушка. Она была рядом со мной во всех важных моментах моей юности: когда я впервые встала на ноги, когда я улыбнулась ей в ответ на её ласковые слова, когда у меня начали прорезываться первые зубы, когда менялся цвет моих глаз в процессе взросления, а также когда я впервые взошла на ступени школы, готовясь к новой главе в своей жизни. Несмотря на то, что моя бабушка всегда старалась обеспечить мне всё самое лучшее, моя жизнь не могла быть названа роскошной. Моя бабушка, ради моего благополучия и будущего, была вынуждена работать на нескольких работах, чтобы хотя бы отчасти удовлетворить мои потребности и купить мне всё, что было необходимо для моего здоровья и образования. Я всегда осознавала ценность каждой монетки, и поэтому никогда не просила дорогих игрушек или предметов роскоши, ведь я понимала, что моя бабушка не в состоянии позволить себе подобные расходы. В моей жизни были моменты, когда я, возможно, не всегда вела себя как должно. Я могу признаться, что порой была грубоватой и даже жесткой в своих ответах и поступках, и, кажется, это качество я унаследовала от своей мамы, которая, к сожалению, не дожила до моего рождения. Моя мама столкнулась с тяжелым выбором, который мог изменить всю её жизнь: либо она могла сделать аборт и продолжить свою жизнь, либо же она могла родить меня, но в этом случае риск был чрезвычайно высок. В итоге, она выбрала последний вариант, решив отдать свою жизнь ради того, чтобы дать мне шанс на существование. Я никогда не видела свою маму и не могу представить её внешность, но одна вещь я знаю о ней: она была отличным студентом, и её звали Варвара. Эта маленькая, но важная информация является для меня единственным связующим звеном с матерью, которую я так и не сумела узнать лично. В те времена, когда я еще была маленькой и наслаждалась безмятежным детством в стенах детского сада, я часто чувствовала, что мне не хватает теплой руки матери, её заботливого руководства и всесторонней поддержки. В общем, мне постоянно не хватало самой матери. Я осознавала, что на самом деле уже никогда не увижу ее, никогда не смогу поделиться с ней улыбкой, не ощутит ее объятия — ведь моя мама ушла из этого мира. Она покинула нас, оставив после себя лишь воспоминания, и ее смерть была поистине героической, ведь она отдала свою жизнь, чтобы дать мне возможность жить. Но каждый раз, когда я вспоминаю это, мне становится очень тяжело, и это чувство не дает мне покоя. Мне кажется, что я виновата в том, что она рискнула своей жизнью, чтобы я могла жить, и это чувство вины постоянно ест меня изнутри. Иногда я задаюсь вопросом: а что было бы, если бы я не появилась на свет? Может быть, если бы моя мама не забеременела, она бы прожила долгую и счастливую жизнь. Но, к сожалению, виноваты были её больные почки, которые она не обращала должного внимания. У неё были серьезные проблемы со здоровьем, и врачи категорически рекомендовали ей избегать беременности, но каким-то образом это было сказано ей уже на восьмом месяце беременности, когда уже было слишком поздно для аборта, ведь такой шаг мог бы привести к серьезным последствиям для ее здоровья. Бабушка, с её неизменным спокойствием и мудростью, которая пронизывала каждый её рассказ, часто делилась воспоминаниями о моей матери. Она говорила, что у моей матери был особенный, сложный характер, который не позволял ей сомневаться в своих решениях. Когда она решила что-то, она держалась за это с непоколебимостью, словно за ледяной столб, и никто не мог ей противоречить. Она вела себя так, как ей казалось правильным, игнорируя любые внешние мнения, что, как мне кажется, было одной из причин нашего сходства. В школьные годы, когда мои сверстники без ума от сверстниц, которые обладали определенным авторитетом среди одноклассников, я предпочитала оставаться в стороне. Я сидела на последней парте в самом углу класса, где меня было сложно заметить, словно я была невидима. Мой голос не слышался в шумной школьной жизни, и это было не потому, что я была застенчива или стеснительна, а просто потому, что я не видела в этом смысла. Я не хотела следовать за теми, кто, как мне казалось, был лицемерным. Но когда кто-то, находясь под влиянием модных девчонок, решал придать мне урок и пытался меня убедить, что я веду себя неправильно, я начинала защищаться с необыкновенной решимостью. Мои аргументы были настолько убедительны и резки, что мои сверстники чувствовали себя неловко, словно они разговаривали не с обычной школьницей, а с каким-то уличным парнем, который не знает пощады. Мое детство прошло в условиях, которые можно назвать уличными. Несмотря на то что я росла в заботе и любви моей бабушки, большую часть времени я проводила на улице. Бабушка была занята своим трудом, и я, освобожденная от домашних уз, постоянно гуляла и играла в футбол с мальчишками. Это было моим школой жизни, моим уличным образованием, которое сформировало мой характер и способствовало развитию моих умений вести себя с уверенностью и самостоятельностью. В моем школьном кругу общения преобладали мальчики, с которыми я проводила большую часть времени, а также некоторые мои сверстницы из одного класса. Это создавало определенные трудности и напряжение, поскольку многие из них не одобряли мое поведение, которое можно было охарактеризовать как довольно дерзкое и непоседливое, похожее на поведение мальчика. Это, безусловно, вызывало у них недовольство, и они прилагали все усилия, чтобы избавиться от меня, распространяя различные сплетни и недоброжелательные слухи, чтобы предотвратить возможность моего общения с мальчиками. Слушать такие вещи было очень неприятно для меня, но я всегда старалась разъяснять ситуацию в деталях и открыто объяснять этим мальчикам, что все эти сплетни не имеют под собой реальной основы. Удивительно, но многие из них верили моим объяснениям. Моё телосложение было стройным, и не могу сказать, чтобы я льстила себе, когда замечала, что некоторые молодые девушки с нескрываемой завистью рассматривают мою стройную фигуру. Но не стоит забывать, что моя фигура, как и у многих других девушек, является наследственным даром от родителей, особенно от моей мамы. Моя прическа отличалась невероятной краткостью, едва достигая нижних концов плеч, при этом волосы имели особенно яркий блеск, словно отражая лучи солнца, и обладали насыщенным русым оттенком, который контрастировал с необычными зеленоватыми вкраплениями, которые я решила добавить к своей прическе. Этот необычный стиль волос был достаточно смелым выбором и, возможно, мог стать причиной для недоумения или даже осуждения со стороны окружающих, особенно учитывая, что такой подход к волосам не входит в традиционно принятые стандарты женской красоты. Никто не красит волосы в моем районе поблизости, но я решила сделать это первая. В то же время, мои глаза были поистине уникальными, поскольку их голубовато-синий цвет олицетворял глубину и многогранность, напоминая океанические глубины, освещенные мягким светом луны, который придавал им особую мистическую и загадочную атмосферу. Губы у меня были несколько узкими, но в тоже время это делало их привлекательными, словно последняя запятая в моем уникальном внешнем виде. В моей душе царила доброта, и я проявляла её особенно к тем, кто был близок мне: к моей лучшей подруге Айгуль и к моей любимой бабушке, а также к некоторым друзьям-парням, с которыми я поддерживала дружбу на протяжении многих лет. Однако в общении с остальными людьми я могла быть довольно прямолинейной и даже несколько грубой, не проявляя к ним сочувствия, поскольку, в моих глазах, они не заслуживали его. В то время, когда я размышляла о своём будущем, на дворе был 1989 год. Я была на пороге выпускного класса, девятого, и вот уже пришло время задумываться о том, что ждет меня впереди. Мои мечты и амбиции были связаны с карьерой учителя физкультуры, ведь именно этот предмет всегда был для меня нечто вроде призвания, моей истинной страстью. Хотя, надо признать, что в музыкальной школе, где я обучалась, уроки физкультуры проводились не так часто, как я бы хотела. До тех пор, пока я не встретила свою настоящую подругу, я была склонна скептически относиться к женской дружбе. Однако, встретив Айгуль Ахмерову, девушку моего возраста, которая тоже училась в девятом классе, я переосмыслила свои взгляды. Айгуль была моим воплощением женской дружбы, и я очень ценила нашу связь. Училась я, в целом, достаточно хорошо, хотя моё поведение иногда выходило за рамки приличия. В итоге, вместо того чтобы просто выгнать меня из школы, администрация решила перевести меня в другую учебную заведение, где, как они надеялись, я смогу бы лучше научиться соблюдать правила и вести себя более прилично, чтобы я могла наконец-то найти свой социальный баланс и адаптироваться в школьной среде. В тот момент, когда бабушка приняла решение о том, чтобы определить меня в музыкальную школу, я не могла представить, какие волшебные приключения и увлекательные знакомства мне предстоит пережить. Это место было не просто школой, где преподавались обычные предметы, но и где каждый ученик мог окунуться в мир музыкальных инструментов, таких как скрипка, пианино и прочие инструменты, которые позволяли наслаждаться звуками и мелодиями. Я, со своей стороны, выбрала именно скрипку, и, как оказалось впоследствии, это было одним из самых удачных моих решений. Не только потому, что уроки музыки дали мне возможность открыть для себя новые горизонты, но и потому, что именно там, в стенах этой школы, я впервые встретила Айгуль. Эта девочка оказалась настоящим открытием для меня. Она была одной из тех, кто отличался особой добротой и спокойствием, которые она проявляла в каждой своей поступке. Айгуль была исключительно ответственной и дисциплинированной, она следовала всем правилам, которые навязывались ей родителями, и она практически не участвовала в тех детских шалостях, которые были обыденны для многих моих сверстников. Она была, как бы, воплощением идеала, ведь все ее действия и поведение были наполнены гармонией и уравновешенностью. Я же, с другой стороны, была полной противоположностью Айгуль — я была более свободной и непредсказуемой, можно сказать, что я вела себя, как настоящая пацанка. Мы были полная противоположность друг другу, и многие из нас не могли понимать, как мы смогли стать такими близкими друзьями, учитывая наше различие в характерах. Но, несмотря на нашу разницу, мы смогли наладить крепкую дружбу. Мы нашли общий язык и научились ценить друг друга за то, что мы были удивительными противоположностями, которые дополняли друг друга. Но всё это было раньше. С момента, когда в жизни Айгуль произошло событие, которое сложно найти слов для описания, так как оно было не просто трагическим, но и абсолютно невообразимым — изнасилование, её жизнь кардинально изменилась. Этот инцидент, который я не могу охарактеризовать иначе, как шокирующим и потрясающим, оказал на меня такое глубокое воздействие, что я не в силах найти подходящих слов, чтобы точно передать всю тяжесть и ужас, которые я испытала. Мне стало отвратительно и от этого внутренне отшлифовалось, когда я узнала, что двадцатилетний юноша, который, казалось, уже видел и пережил в жизни многое, безжалостно решился на изнасилование пятнадцатилетней девочки, которая была в тот момент полностью беззащитной и не имела возможности защитить себя от такого жестокого посягательства. Эта девушка, находясь в самом расцвете юности, вдруг оказалась в ловушке страшной реальности, которая заставила её переосмыслить всю свою жизнь и привычки, ведь перед ней открылись грани, которые до этого казались невозможными. Когда я впервые увидела её в таком положении, когда её галстук был практически разорван, а она, казалось, с большим трудом держала себя в руках, её взгляд был полон безнадежной пустоты, а волосы бросали в дрожь, словно она только что прошла через бурю, я испытала невероятное желание принять её в свои объятия и никогда больше не отпускать. Это произошло в тот день, когда я с Вовой Адидасом зашла в это неприметное кафе, и в тот момент, когда он совершал своё злодеяние, убивая Вадима Желтухина, я замешкалась на звуках выстрелов, которые раздавались вокруг нас. В тот момент мои мысли были полностью сосредоточены на том, чтобы как можно скорее успокоить Айгуль. Тогда жизнь моей подруги Айгуль пересекла необратимую черту, разделившись на две части: до и после этого события. Если быть честно, я даже не могла себе представить, что ей предстоит столкнуться с таким количеством осуждения и насмешек со стороны окружающих. Люди с насмешкой бросали ей вслед различные колкости, которые заставляли её уходить в уединение, чтобы в одиночестве в раздевалках провести не один урок, выплакивая все свои слёзы. Это было действительно тяжело смотреть, ведь она была для меня не просто подругой, а настоящей поддержкой, и я не могла просто так оставить её одну с её горькими переживаниями. Я испытывала невероятно сильную неприязнь к каждому, кто позволял себе косо смотреть на Айгуль, к тем, кто без ума распускал по школе и по городу нелепые и грязные сплетни о ней, к тем, кто не мог удержаться от попыток как-то обидеть её, словами или поступками. Я не могла простить своих одноклассниц, которые вместо поддержки пытались причинить ей боль, а также родителей Айгуль, которые вместо поддержки и защиты, вместо тепла и понимания, лишь упрекали свою дочь, называли её грязной, как будто она сама виновата в том, что её жизнь была разрушена из-за ужасного, невообразимого преступления. Но самое ужасное, что верил отец Айгуль. Он настоял на том, чтобы мать не подала заявление в полицию, не стала бороться за справедливость, не стала искать правосудия. Он утверждал, что это будет источником позорных слухов, и что Айгуль будет подвергнута еще большему ненавидению и неприязни со стороны окружающих. Как это можно понимать? Как это можно принять, когда родители, которые должны быть для ребенка самым надёжным прибежищем, самым крепким укрытием, становятся причиной её страданий? Это вызывает ужас и отвращение. Это не должно быть так. Это не может быть нормой. Это не должно оставаться без внимания и без последствий. В течение всего времени, когда мы были вместе, я всегда находилась поблизости от Айгуль, как будто мы были неразлучными. Она жила у меня, и я старалась делать так, чтобы она не имела возможности ни к чему прикоснуться, не имела возможности совершить что-то непредвиденное. Это было моим способом защитить её, потому что потерять свою лучшую подругу я бы не смогла. В глубине души я испытывала чувство вины за то, что стала посредником в знакомстве Айгуль с Маратом. Он был моим самым верным и доверенным другом, и я не могла предположить, что это знакомство приведет к таким трагическим последствиям. Между Айгуль и Маратом возникли романтические отношения, и, возможно, именно Марат стал точкой отсчета всех последующих событий. Но, несмотря на всё, я не могу возложить всю вину на Марата. Он был для меня не просто другом, он был тем, кто всегда мог рассчитывать на мою поддержку, и он, как и я, не мог предположить, что произойдет. В этом несчастье виноват только насильник, который теперь, ужасает, находится в свободе и, возможно, разгуливает где-то среди нас. Тем не менее, Марату было наложено строгие ограничения в общении с Айгуль. Он находится под домашним арестом и его не пускает в мир Вова. Марат регулярно звонит мне, интересуясь ее состоянием, и я стараюсь давать ему ответы, которые будут максимально полно отражать реальное положение дел. Он с большим трепетом просит меня о том, чтобы я заботилась о ее благополучии и чтобы она не приняла каких-либо неверных решений. Я стараюсь соблюдать все правила и указания, чтобы Айгуль чувствовала себя как можно более комфортно и безопасно в этой сложной ситуации. Я, на протяжении некоторого времени, продолжала пытаться убедить родителей Айгуль в необходимости изменения их позиции в отношении их дочери. Я не могла примириться с тем, что её отец и мать, несмотря на все объяснения и уговоры, продолжали винить Айгуль в том, что она стала жертвой сексуального насилия. Это было для меня непостижимо, ведь ни одна жертва такого злодеяния не может быть виновна в том, что над ней было совершено насилие. Именно по этой причине я решила принять Айгуль к себе, чтобы она не чувствовала себя оскорбленной, не испытывала боли от того, что её собственные родители, и в особенности отец, не могли понять её и поддержать в это тяжелое время. Моя бабушка, которая всегда была для меня источником мудрости и поддержки, не только согласилась с моим решением, но и с готовностью приняла Айгуль в нашу семью. Она не только не возражала против того, чтобы девушка осталась у нас на ночь, но и проявила готовность оказать Айгуль всестороннюю поддержку. Бабушка была готова всегда прислушаться к её словам, обнять её, дать теплые слова поддержки и помочь ей справиться с пережитым травмирующим опытом, чтобы Айгуль смогла почувствовать себя защищенной и любимой в этот сложный момент её жизни. Айгуль находилась у меня не так уж и долго, ведь её отец, будучи в состоянии ярости, неожиданно появился на пороге моего жилища. Он, казалось, был настолько взбешен, что практически не оставил ей выбора и, словно вдруг забывши о любви и заботе, схватил её за волосы, буквально вытащил из моего дома и увёз домой, где, судя по всему, ожидали её новые невзгоды. В тот момент я была настолько взбешена его поведением, что готова была вступить в настоящую драку, чтобы защитить свои права и права Айгуль. Я была полностью готова выступить в роли защитника, чтобы сказать ему, что его отношение к собственной дочери абсолютно неприемлемо и неправильно. Однако, несмотря на мои усилия, Айгуль, несмотря на своё недовольство, остановила меня, и мы были вынуждены уступить натиску её отца. Я была огорчена и очень обижена за мою подругу, и в душе у меня возникло сильное желание просто ухватить её за руку и бежать вместе с ней куда-то далеко, куда бы ни заглядывали глаза, где никто не смог бы нам помешать. Моя Айгуль, такая прекрасная и невинная, не заслуживала такого отношения ни со стороны своих родителей, ни со стороны одноклассников, ни со стороны сверстников, и даже не от тех группировок, которые решили осуждать её без всякой причины. Ведь, в конце концов, подобная ситуация может случиться с каждым из нас, и не стоит исключать такую возможность. Но, к сожалению, многие люди осуждают её так, словно она совершила нечто ужасное, словно она убила кого-то и теперь должна ответить за это перед обществом. Это несправедливо и нечестно, ведь Айгуль не причинила никому вреда и заслуживает только поддержки и понимания. В результате того, что произошло, мои отношения с Айгуль приняли новый оборот, и мы стали еще ближе друг к другу. С каждым днем, проведенным вместе, я все глубже погружалась в осознание того, что Айгуль для меня стала не просто подругой, а чем-то большим, чем-то особенным, что было для меня полной неожиданностью и вызывало у меня множество эмоций. Я не могла перестать думать о ней, даже когда была одна, мои мысли всегда возвращались к ней. И вот, в один момент, я почувствовала, что готова была отдать Айгуль всю свою жизнь, чтобы быть рядом с ней, чтобы провести с ней каждый день и каждую ночь, чтобы сидеть у ее кровати, держа ее руку и ощущать близость. Я чувствовала, что у меня есть сила и желание защищать ее от злобного гнева ее отца и бесхарактерной матери, которая, казалось, не в силах выразить свое несогласие с Ренатом, отцом Айгуль. Эта женщина, кажется, была полностью под его влиянием, и я видела свою задачу в том, чтобы стать для Айгуль тем, кто сможет дать ей поддержку и защиту, когда это будет необходимо. В те дни, когда мои часы медленно катились, словно их могло задержать время, я была готова провести с Айгуль целые дня, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным в ее компании. Я могла часами смотреть в ее невероятные, словно море, голубые глаза, которые казались такими глубокими и неисчерпаемыми, что я была готова погрузиться в них, словно в океанические глубины, где могла бы потеряться навсегда. Айгуль была для меня не просто другом, она была моим всем миром, целой вселенной, наполненной бесконечными возможностями и открытиями. Я видела в ней лучик солнца, который я хотела защитить от любых злых глаз и всех недобрых существ, которые могли бы приставать к ней с недоброй целью. Она была моим светом в жизни, той искрой, которая озаряла мой путь и делала его более ярким и насыщенным. И если бы я потеряла этот свет, то, несомненно, потеряла бы и саму жизнь, потеряла бы смысл и радость бытия. В тот момент, когда я сталкивалась с этими чувствами, я ощутила, как моё внутреннее состояние претерпевает значительные изменения. Чувства, которые я испытывала к Айгуль, были намного глубже обычных дружеских уз. Они носили особенный оттенок, который сложно было описать словами, ведь он был завуалирован тайной и непонятными для меня эмоциями. Это чувство было таким неожиданным и необычным, что я даже не могла найти подходящие слова, чтобы дать ему определение. Они были глубоки и сложны, наполнены неким неопределенным и непостижимым для меня элементом, который я не могла быстро классифицировать или описать. Это было чем-то большим, чем я могла осознать, и это чувство заставляло меня переосмысливать свои взгляды на мир и на саму себя… *** В то утро, когда мы, наполненные ожиданием новых знаний и готовые к изучению, собрались в нашем уютного классе, чтобы погрузиться в изучение новой и весьма значимой темы по математике, я, со всей осторожностью и вниманием, выбрала себе место рядом с Айгуль. Азалия Федоровна, наша учительница, которая отличалась не только увлеченностью, но и невероятной внимательностью к деталям, уже около десяти минут с неизменной тщательностью и глубоким пониманием предмета, объясняла нам этот ключевой материал, который, несомненно, внесёт значительный вклад в наше понимание математики. В то время как я, прилагая все свои умственные и физические усилия, пыталась с максимальной точностью и аккуратностью записывать каждое важное слово и формулу, которые нам рассказывала Азалия Федоровна, мои руки, словно не подчиняясь моему волевому совершенствованию и стремлению к идеальному заполнению тетради, невольно начали дрожать. Это было как-то странно и непредсказуемо, но я, несмотря на эти внезапные и немного пугающие ощущения, продолжала свою работу, не позволяя никаким внешним факторам отвлечь меня от важности момента, от того, чтобы погрузиться в мир математических формул и понятий, которые мне так необходимы. Айгуль, сидящая рядом, несколько раз бросила на меня бдительный и внимательный взгляд, словно пытаясь понять, что же происходит с моими руками. Ее голубые глаза, словно магнит, на несколько мгновений задерживались на моих неукротимых руках, не отводя от них на секунду, словно они были притянуты к моим движениям. Айгуль, несмотря на свою скрытность и нежелание вмешиваться в чужие дела, не могла не заметить, что с моими руками происходит что-то необычное, и ее внимание было полностью приковано к моим движениям, словно она пыталась разгадать этот маленький загадочный феномен, который я испытывала в тот момент. После того как она несколько раз поспешно бросила взгляды на мои руки, которые, казалось, были не в состоянии остановить свое непрерывное дрожание, она, наконец, не смогла сдержать свое беспокойство. — Даниэла, ты в порядке? — тихо и с некоторой тревогой в голосе произнесла она, приблизившись к моему уху и сжимая губы в узкую, почти неразличимую линию, — твои руки дрожат так, что это вызывает беспокойство… — ее голос звучал с ощущением беспокойства, и она добавила: — тебе было бы лучше остаться дома, если ты себя не чувствуешь хорошо. — Нет, нет, все в порядке, честно, — я попыталась улыбнуться, хотя моя улыбка была слаба и не выражала настоящего смысла, и я встретила ее взгляд, пытаясь передать ей уверенность в своих словах. — Я просто не могла позволить себе оставить тебя одну перед лицом этих маленьких, но очень агрессивных шавок. — Я бы смогла справиться и без тебя, — Ахмерова тоже нежно улыбнулась, но только уголком губ, и в ее голосе было слышно некоторое признание в благодарности. — Но я все же благодарна тебе за то, что ты не оставила меня и что ты здесь, рядом со мной. Несмотря на то, что сегодня у меня было ощущение, будто я всю ночь не спала, а просто летала над облаками, и утро настигло меня в таком состоянии, когда каждый шаг был для меня настоящей болью, я не могла позволить себе оставить Айгуль в одиночестве на целый день в нашем классе. В этом заведении, где каждый из пятнадцати одноклассников, каждый из них, кажется, был готов схватить Айгуль и растерзать её на куски, пока она не оставила бы вокруг себя слёз и мучений, или, что ещё хуже, не стала объектом их безжалостных шуток и насмешек. Именно поэтому, несмотря на то, что моё самочувствие было настолько плохим, что каждое дыхание казалось последним, и каждый мысленный шаг был для меня настоящим подвигом, я все равно решила быть рядом с Айгуль. Я поняла, что моё присутствие может стать для неё ореолом защиты, и я не могла позволить себе уйти, оставляя свою подругу в таком невыгодном и опасном положении. С легкой улыбкой на губах, я нежно обняла Айгуль за плечи, ласково погладив её по левому плечу, словно пытаясь передать ей часть своей теплоты и поддержки. В то же время, не теряя связи с темой нашего разговора, я старалась уяснить для себя детали предстоящего урока, которые, как я предполагала, Азалия Федоровна попросит меня объяснить ей в первую очередь. Мои математические оценки были далеки от идеала, и я осознавала, что настало время привести их в порядок. Я была полностью уверена в том, что Азалия Федоровна сразу же обратит внимание на это и предложит мне доработаться над теми моментами, которые мне еще не удалось освоить до конца. Вдруг, когда мы все были поглощены оживленной беседой, которая казалась нам такой важной и интересной, на наших занятиях появилась одна из самых ярких и, может быть, и не всегда приятных личностей нашего учебного заведения. Это была Карина, девушка, которая вызывала в моем сердце самые негативные эмоции, которую я не могла не ненавидеть. Она была тем человеком, который мог заставить меня чувствовать себя неловко и раздраженно, и я, несмотря на всю свою попытку скрыть эти чувства, внутренне не могла не проклинать её. Её волосы были длиннее обычных, и их цвет напоминал теплый каштановый оттенок, словно отражение лучей заката. Нос её, несомненно, мог бы служить идеальным образцом для картофеля, так похож он был на эту овощную культуру. Губы у неё были особенно пухлые, словно что-то внутри их давило, придавая им особенно объемный вид. Телосложение этой девушки было невероятно худое, она казалась как будто создана из самых тонких ниток, и её фигура, особенно сзади, напоминала намёк на скелет, который, несмотря на все ожидания, продолжал ходить и двигаться. Лицо Скворцовой обладало таким выражением, которое, как будто заклинание, вызывало у меня непреодолимое раздражение. Она, словно одержимая, вставляла свой нос в самые нежелательные места, куда ей, по мнению окружающих, было совершенно не место. Её страсть к сплетням и распространению грязных слухов была беспощадной. Именно благодаря её неутолимой жажде всего плохого, слухи о Айгуль, словно лесной пожар, мгновенно охватили всю школу, наполнив её стенах атмосферой сплетен и недоверия. — Ой, девчоночки, а что это вы тут обсуждаете? — произнесла она, откинувшись назад и заглядывая на нас своими проницательными глазами. — Ахмерова тебе рассказывает свои ощущения после первого раза, да? Слушай, Ахмерова, а тебе не кажется, что это слишком рано? Когда Айгуль впервые услышала эти слова, её внешность преобразилась мгновенно. Радостная улыбка, которая ранее играла на её губах, внезапно исчезла, словно потухшая свеча, а её взгляд стал таким же бесцветным и пустым, как пепел после пожара. Я осознала, что в этот момент она вновь оказалась погруженной в мрачные и болезненные воспоминания, когда над ней было совершено что-то ужасное, что оставило неизгладимый след в её душе. Её взгляд упал вниз, и она старалась притвориться, что не слышит слова, которые Карина Скворцова произносит, словно они не имели никакого отношения к её существованию. Айгуль продолжала записывать тему, словно ничего не случилось. Карина Скворцова, похоже, старалась особенно усиленно продолжать разговор на эту болезненную тему, стремясь ещё больше поранить Айгуль, и я заметила, что это не был первый случай, когда она использует подобные подходы. В этот момент я почувствовала, что я уже не могла больше терпеть подобного поведения, и я была на грани своего терпения. Мой гнев и раздражение стали такими сильными, что я готова была вот-вот взять Карину Скворцову за руки и буквально разорвать её на куски, словно яростная овца, которая врывается в стадо и начинает избивать свою жертву на лугу. В тот момент, когда я, полностью охваченная чувством гнева и раздражения, бросила на Скворцову взгляд, наполненный ненавистью и озлобленностью, я внезапно остановила свою ручку, которая до этого момента неустанно двигалась по листу бумаги, и сжала её в кулаке с такой силой, что могла бы сломать её. Это произошло прямо в середине урока математики, в тот момент, когда я ощутила, что моя ненависть достигла пика, и я была готова пойти на крайние меры. В моей голове зародилась мысль о том, чтобы использовать эту ручку как орудие возмездия, чтобы нанести Скворцовой увечье, которое бы заставило её замолчать. Я видела перед собой картину, как я бы заставила её задуматься о своих поступках, нанеся ей удар ручкой в глаз или заткнув её рот этим же инструментом, прокрутив его в глотке несколько раз, чтобы она понимала, какие последствия её слова могут иметь. Я даже увидела в своих фантазиях, как я бы вонзила эту ручку ей прямо в шею, чтобы она истекала кровью и, надеюсь, навсегда замолчала. Но, к моему глубокому сожалению, это были лишь мои мысли и желания, которые я не могла осуществить в реальности. Я не могла позволить себе такие действия, хотя в глубине души я очень сильно хотела этого сделать. — Слушай, Скворцова, я тебе вполне серьёзно предупреждаю. Если ты не умолкнешь и не прекратишь своё бесполезное болтовничество, я обещаю тебе, что твои белоснежные, как снег, вставные зубы будут выбиты так, что даже самые передовые самые экстраординарные хирурги не смогут их восстановить, даже если за это пойдет сам твой папочка. Ты меня поняла? — Я произнесла эти слова с такой непринуждённостью и в таком тихе, чтобы мои слова не долетели до ушей Азалии Федоровны. — Ой-ой-ой, защитница нашлась! — с этой фразой Карина Скворцова продолжала своё разговор, и её голос был наполнен злорадством. — Но ты понимаешь, что твои усилия напрасны? Ты не в силах спасти её от такого позора. Твоя Айгуленька, которую ты так уважаешь, даже родители её не любят, они её презирают, и ты совсем не в состоянии изменить это положение вещей, — продолжала она, и её улыбка была настолько мерзка и зловеща, что я начала чувствовать себя плохо, мои глаза искали выход, и я чуть не начала тошнить от её бесчестной и злобной улыбки. — Моя дорогая, если ты прямо сейчас не заткнёшься и не отвернёшь от нас свое личико, то я обещаю тебе сделать так, что ты будешь мучиться от стыда и позора, от которых не сможешь очистить своё дорогое имя. И твоя долбанутая семейка будет знать о твоих поступках, — я, не в силах удержаться от гнева, громко стукнула кулаком по парте, наполненной агрессией, и не без силы ударила её по спине, чтобы она, наконец, поняла, что пора отвернуться. — Ты, безумная, психованная сумасшедшая! — она прошептала, пытаясь скрыть своё смущение и страх, которые заставили её держаться за спину, которая, как мне казалось, ещё долго будет вспоминать мой «нежный» удар. — Я тебя предупредила, и если ты ещё раз осмелишься открыть свой рот в сторону Айгуль, то ты пожалеешь об этом. Не будет ныть потом, — я продолжала, находя в себе новые порывы решимости и взяв её за волосы, так что они словно узелки были затянуты вокруг моей ладони. — Ты меня поняла, Скворцова? — Даниэла, не надо этого, — тихо проговорила Айгуль, осторожно прикоснувшись к моему плечу, пытаясь найти слова, которые могли бы остановить меня. — Поняла-поняла! — и в тот же момент, не колеблясь, она сделала резкий и однозначный удар по моей руке, освободив свои волосы от моего хвата. Затем, не останавливаясь на мгновение, не прося разрешения у учителя и не обращая внимания на возможные последствия, она вышла из кабинета, оставляя за собой звук хлопка закрывающейся двери, который был своеобразным заявлением о её непокорности и нежелании подчиняться. — Скворцова, куда ты побежала? — с нескрываемой злостью в голосе спросила Азалия Федоровна, но её попытка остановить Карину оказалась бесплодной, ведь молодая девушка уже успела скрыться из зрительного поля. Однако, в этот момент Азалия Федоровна переключила своё внимание на меня, и её взгляд стал наполнен недовольством. Она сложила руки на груди и с выражением недовольства произнесла: — Уварова, снова ты? — А я что? Я абсолютно невиновна, возможно, у неё просто началась мигрень, и по этой причине она так поспешно покинула класс. Возможно, ей следует уменьшить рацион алкоголя, чтобы избежать подобных проблем с головой. Ведь, как я слышала, она имеет пристрастие к вечерам с молодыми людьми и алкоголем. А вы нет? Очень жаль, — с легким насмешливым тоном я ответила, и в этот момент в классе началось тихий, но все же заметный смех. — А ну-ка успокоились все! Уварова, ты тоже угомони свои таланты, — вдруг с несколько усиленным голосом прозвучало обращение Азалии Федоровны, и она, сделав резкий поворот, направилась к доске. — Давайте продолжим занятие и вернемся к нашей теме. В течение ещё нескольких минут в классе царило легкое веселье и тихие переговоров. Оказалось, что мои слова стали новым источником для шуток и насмешек среди одноклассников. Кажется, что я случайно нашла отличный повод для поддержания весёлого настроя в классе. Хоть что-то весёлое будет за эту неделю. — Даниэла, спасибо тебе большое… Ты всегда мне оказываешь поддержку, и за это я тебя ценю, — Айгуль, словно преодолевая свои внутренние сомнения, выдавила из себя искреннюю улыбку, которая была наполнена теплотой и благодарностью, и она передала её мне своим взглядом. — Но, ты должна быть готова к тому, что впереди тебя ждёт целая куча проблем из-за того, что ты сделала с ней… — Это совершенно не расстроит меня. Я абсолютно не забочусь о том, что она может пожаловаться своей маме, папе, бабушке, дедушке. Мне будет абсолютно безразлично, что они могут подумать о мне и что они могут говорить мне. Главное для меня — это то, что с тобой будет всё в порядке, и никто больше не осмелится тебя задевать, не будет напоминать тебе о тех вещах, которые тебя больно. — Я была полностью равнодушна к тому, что может произойти со мной, ведь моё беспокоит только благополучие Айгуль. — Мне не хватает слов, чтобы выразить всю мою благодарность, — сказала Айгуль, аккуратно убрав ручку и положила ее рядом с тетрадкой, которая лежала на столе. Затем она, словно ребенок, который ищет утешения, обняла меня, словно пытаясь передать всю свою теплоту и благодарность через этот нежный жест. Внутри меня кипела ненависть к тем, кто мог причинить ей боль, и я была готова на всё, чтобы защитить Айгуль от любых неприятностей и невзгод, которые могли бы встретиться на её пути. Но несмотря на мою решимость и готовность, я осознавала, что есть одна невыполнимая миссия — защитить её от тех, кто, несмотря на всё, остаются её родителями. И в тоже время, я так сильно желала сделать это, желала быть её защитником, даже если это было бы невозможно. В тот особенный момент, когда мы оба были окутаны особенной атмосферой близости и тепла, я осознала, что мои чувства к ней стали еще более глубокими и искренними. Я была готова отдать эти часы без остановки, оставаясь в ее уютном и теплом объятьи, которое казалось созданным для того, чтобы я могла полностью расслабиться и наслаждаться ее присутствием. Каждое касание ее руки, когда она ласково гладила меня по спине, вызывало у меня волнующее ощущение, словно целая куча мурашек бегала по коже, оставляя после себя слегка дрожащие волны. Ее нежные, тихие шмыги носом на мое ухо доставляли мне такое удовольствие, что я не могла не улыбаться и чувствовать себя особенно любимой и ценной в этот момент. *** Прошел уже достаточно долгий период времени с момента завершения школьного дня, и я находилась на школьной площадке вместе с Айгуль, устроившись на одном из турникетов. В тот момент мне было необходимо найти способ расслабиться и избавиться от внутреннего напряжения и агрессии, которая, как казалось, сконцентрировалась во мне после непростой встречи с Кариной. Я, пытаясь найти утешение в процессе курения, сидела на турникете, нежно держа в руках сигарету, которая казалась единственным способом выразить свои чувства. Айгуль, в свою очередь, не желала покидать меня одну, и поэтому она осталась рядом, создавая мне атмосферу поддержки и компаньонства, ведь ей не особенно хотелось возвращаться домой. Она была там, чтобы разделить с собой этот момент, чтобы я не чувствовала себя одинокой в своём недовольстве и раздражении. — В моем окружении пустое пространство, лишь я одна. Чувство одиночества охватывает меня, и нет ответа на вопрос, на какое время это состояние останется. Для всех я ужасная, даже для своей собственной семьи, — Айгуль, словно пытаясь удержать слёзы, которые уже начали мелькать в её глазах, начала свою речь. — Не позволяй себе думать, что ты одна в этом мире, — я проговорила с некоторой невнятностью, потому что в моей руке была сигарета, которую я только что окончила, делая последнюю затяжку. Я выбросила сигаретную кость в бескрайнее пространство снега, который покрывал землю, и обняла Айгуль, стараясь передать ей свою поддержку и заботу. — Я здесь, рядом с тобой, и буду на твоей стороне всегда, — продолжила я, — в любой момент, когда тебе это потребуется. Даже если когда-нибудь случится так, что я умру, душа моя будет с тобой, и ты никогда не будешь одна. — Ты что такое говоришь?.. — с легким, почти незаметным движением головой, Ахмерова устремила свой взгляд на меня, и в её глазах можно было прочитать некую озабоченность и тревогу, — не надо так легко и беззаботно упоминать такие серьезные и тяжелые вещи, как смерть. — Хорошо-хорошо, не буду, — ответила я, стараясь выразиться с максимальной серьезностью и уважением, — я не буду говорить о таких вещах, если это тебя беспокоит. — после этого я осторожно и ласково поглаживала Айгуль по голове, пытаясь утешить её и подчеркнуть свою готовность поддержать её в этот момент. Но вдруг я кинула взгляд вдаль, и неожиданно, без какого-либо видимого причины, мои глаза устремились вдаль и там, среди толпы случайных людей, я увидела фигуру, которая вызывала у меня определённые чувства. Это был Турбо — человек, с которым я до недавнего времени поддерживала дружеские отношения. Все началось благодаря тому, что меня с ним познакомил Вова, он был тоже в группировке, которая называлась «универсам». Мы с Турбо ладили друг с другом, мы хорошо дружили, но всё изменилось в один миг, когда он, несмотря на все наши договоренности и дружеские отношения, пустил слух, который касался Айгуль. С того момента, как я узнала о его действии, я решила прекратить всякие контакты с ним. Такой подлой и недобросовестный друг мне был совершенно не нужен. — Батюшки, ну и какие ребята собрались! Привет, Данька! — с этими словами, наполненными иронией и легкой улыбкой, обратился к нам Валера. Его слова только увеличили моё раздражение. Я никогда не терпела, когда меня называли мужским именем. Моё полное имя звучит как Даниэла, и я никогда не позволяла называть себя «Даня». Это звучание казалось мне неприемлемым и не соответствующим моему истинному характеру. — Всё, Айгуль, нам пора, — сказала я, протянув ей свою руку, и мы вместе, словно один, спрыгнули с заснеженных турникетов, готовясь уже к тому, чтобы покинуть это место. Однако, в самый последний момент, когда мы уже собирались отправляться, нашему плану помешал Турбо. — Подруга Адидасов оказывается в плотных дружеских отношениях с одной из вафлершей, — с легкой иронической интонацией проговорил Туркин, и я не могла не заметить, как Айгуль покраснела и её глаза полная страха и неловкости. — Интересно, как на этот факт отреагирует Вова, когда узнает, что ты, моя дорогая, находишься в приятельских отношениях с одной из вафлершей, а? — Слушай, Турбина, не вмешивайся в мои дела, ладно? Кто ты мне — друг, родственник, муж, парень? Ни одно из этого не подходит к тебе, так что мои дружеские связи — это моё личное дело, и ты не имеешь к этому никакого отношения. — Я прилагала все усилия, чтобы хоть как-то контролировать себя, однако, к сожалению, мои попытки были бесполезны и не принесли желаемого результата. В этот момент Айгуль, старательно и осторожно, приблизилась ко мне и, едва слышно, но с явным трепетом в голосе, начала нашептывать мне в ухо. Она настоятельно просила меня сдержаться и не привлекать к себе лишнего внимания, а также предлагала, чтобы мы вместе незаметно покинули место происшествия, чтобы избежать возможных неприятностей и не вызвать лишних подозрений со стороны окружающих. — А ты лучше позаботься о своей девчонке, которая, кстати, тоже не без греха. — сжимая руку Айгуль, говорила я. — Чё? Ты чё несешь? — Туркин, не скрывая своего недоумения, сдвинул брови вверх, словно пытаясь разгадать загадку, заключенную в каждом моем жесте. Очевидно, ему было совершенно неизвестно множество важных деталей из жизни его подруги. Ну что же, кажется, я смогла ему открыть глаза на истину, хотя и не без определенного удовольствия. — Ой, ну ты и девчонку не в состоянии контролировать, да? Нужно быть начеку, чтобы она не начала с кем-то шататься и тебе не рассказывала какую-то хрень про то, что помогает родителям. Ну, Валера, Валера, вроде бы взрослый парень, а ты по какой-то причине не можешь справиться с этим, что ж, беда, — девушкой. Это, конечно, печально, — я произнесла эти слова с легким придурковым смехом, и, не теряя ни мгновения, я, держа за руку Айгуль, повернулась и мы вместе с ней направились в противоположном направлении. Валера, очевидно, пытался что-то крикнуть мне сзади, но я не чувствовала ни малейшего желания объяснять ему ничего. Все, что я сделала, это показала ему средний палец, как знак того, что он должен сам разобраться со своими внутренними делами, ведь это уже не моя забота. Как известно, в глазах другого каждый видит только его собственные недостатки, а в своих же не замечает даже самой мелкой пылинки. — Даниэл, я хочу еще раз выразить тебе свою искреннюю благодарность, но в то же время, я не могу не высказать своего беспокойства. Понимаешь, мне кажется, что твои действия могут привести к тому, что ты окажешься в очень неприятной ситуации, и это может повлечь за собой серьезные последствия для тебя, которые, к сожалению, уже удваиваются… — Айгуль произнесла эти слова с особой долей заботы, словно она действительно очень переживала за меня, и, кажется, ее переживания были не лишь словами, а искренними чувствами. — Не волнуйся, всё будет хорошо. Главное, что тебя никто не обидел, и я обещаю тебе, что этот человек больше не осмелится снова высказываться в твою сторону. — Я улыбнулась ей, словно пытаясь успокоить ее, и, чтобы еще больше подчеркнуть свою нежность и заботу, поцеловала Айгуль в щеку. — Пойдем, я провожу тебя до дома. Ахмерова кивнула в знак согласия, и мы вдвоем направились в направлении ее дома, надеясь, что каждая шагая по улице, мы оставляем позади нас все возможные опасения и неприятности, которые могли бы возникнуть. *** Я осторожно открыла дверь, аккуратно положив ключи в карман своей куртки, чтобы они не мешали мне и не издали звуков, которые могли бы разбудить соседей. Затем я осторожно взяла ручку двери и, ощущая её легкий холодок в руке, переступила порог нашей квартиры. Я была уже на месте, где могла бы поскорее снять свои тяжелые зимние сапоги, когда вдруг, как будто бы наполненная энергией, бабушка с невероятной скоростью подбежала ко мне, небрежно вытирая свои руки по своему старомодному фартуку, который казался ей как бы частью её тела. — Внучка, как рада, что ты пришла! — с энтузиазмом и нескрываемой радостью в голосе воскликнула бабушка, — недавно мы с тобой были на связи, и, знаешь, Айгуль позвонила, и её голос был таким необычным, настолько взволнованным, что мне сразу стало ясно, что с ней что-то случилось. — Когда? Сейчас? — я едва ли подняла взгляд, чувствуя, как в моём сердце закипают волнения. — Да, всего лишь минуты три назад, буквально в самый момент твоего появления здесь, — ответила бабушка, словно пытаясь передать мне всю важность происходящего. — Итак, расскажи мне, что именно она поделилась с тобой? — Я аккуратно уложила свою сумку, заполненную необходимыми вещами, а также свою любимую скрипку, которую я всегда держу в надёжном футляре, на просторный стол. — Она сказала, что не желает, чтобы ты подвергалась каким-либо рискам, чтобы твоя жизнь была спокойной и безбедной, чтобы ты могла наслаждаться каждым днем, полным счастья и радости, и чтобы ты всегда хранила в сердце светлые воспоминания о их дружбе, — с некоторым замешательством и одновременно глубоким пониманием произнесла моя бабушка. И в этот момент, словно она оказалась в центре загадочной атмосферы, на меня обрушилась волна осознания, и я вдруг осознала весь смысл и глубину слов, которые Айгуль выразила. В тот момент, когда я осознала, что Айгуль решила принять окончательное решение, я почувствовала, что время летит с невероятной скоростью, и каждый пропущенный миг может стать смертельным. «Господи, я должна успеть, иначе всё будет слишком поздно», — пробегало это мысленно через мою голову, как молния, наводя ужас на моё сердце. — Блин, бабушка! — с таким криком, наполненным беспокойством и нетерпением, я бросилась вперед, открыв дверь подъезда с такой силой, что она задрожала от удара. Я не могла допустить, чтобы Айгуль успела совершить что-то необратимое. В глубине души я всегда знала, что такой исход возможен, и теперь мне предстояло либо предотвратить трагедию, либо же навсегда потерять свою подругу. И всё это было спровоцировано теми самыми слухами, теми безграмотными насмешками и теми, кто тайно перешёптывался, не думая о последствиях своих слов. Я не могла скрыть свою ненависть к всем, кто принимал участие в этом злобном круговороте сплетен и клеветы. Они не знали, что могут сделать, и в итоге могли привести к столь трагическим последствиям. В тот момент, когда я, словно стремглавный атлет, выскочила из темного и теплого подъезда своего дома, едва успев прикоснуться ногой к замку, чтобы его открыть, моё сердце колотилось с невероятной скоростью. Я бросилась вперед, в направлении дома моей Айгуль, и каждый шаг был наполнен невероятной энергией. На моём пути оказались люди, но я не обращала на них внимания, продолжая своё стремительное движение, словно будучи под действием неких магических сил. В один момент, когда я, казалось, уже сделала несколько шагов, я внезапно оказалась на льду, и мои ноги, словно вдруг потерявшие чувство равновесия, упали в глубокий снег. Однако я не потеряла время, чтобы сесть на лавку и подумать о том, что случилось, я быстро встала, сотряслась, чтобы снег не мешал моим движениям, и снова бросилась в путь. Я была полностью поглощена одной идеей — мне нужно было успеть. И вот, буквально через несколько мгновений, я оказалась у подъезда Айгуль, что было возможно благодаря тому, что наши дома располагались не так уж далеко друг от друга. В тот момент, когда я, с невероятной скоростью, заполняя свои легкие, взяла несколько глубоких вдохов, я внезапно подняла взор вверх и была ошеломлена тем, что увидела. Айгуль, с легкостью и решимостью, открыла окно балкона, и, казалось, что она уже готовится к чему-то, ведь можно было заметить, как она аккуратно подставляет стул под окно. В этот миг я потеряла дар речи, словно мои язык и голос застыли в ожидании. У меня оставалось совсем немного времени. Каждый мгновение было важнее предыдущего, ведь Айгуль могла решиться на что-то крайнее и решиться на прыжок прямо сейчас. — Твою мать! — вскрикнула я, открывая дверь в подъезде, и снова бросилась в путь, пробиваясь через толпу людей, стремясь достичь своей цели. Я бежала по лестнице, направляясь к квартире Айгуль, и когда дверь, словно знакомая и доброжелательная, открылась передо мной, я, словно ветер, пронеслась в её уютные стены. — Айгуль! — крикнула я, и мой голос был наполнен беспокойством и тревогой. В этот момент я заметила, что в ванной комнате слышны звуки, которые я не могла не распознать — это был шум воды. И, судя по всему, в этой ванной комнате находилась мама Айгуль, которая, судя по всему, не имела ни малейшего представления о том, что её дочь готовит для неё нечто, что могло бы стать настоящим потрясением. В течение нескольких мгновений я уже находилась в самом центре зала, где мои взгляды быстро перемещались в поисках балкона. Сделав заметный визг, который был слышен даже в самом дальнем углу зала, я с большой скоростью направилась в сторону балкона. С легкостью, которая была на редкость необходимой в этот момент, я открыла дверь и, не теряя ни секунды, ухватилась за Айгуль за руку, которая уже была на грани прыжка и уже одной ногой ступила на подоконник балкона. Её положение было настолько опасным, что если бы я не успела вовремя, она могла бы уже лежать на хрупких плитки асфальта ниже. Однако, благодаря моему быстрому и решительному действию, Айгуль оказалась на борту балкона, где она сразу же упала на пол, прижавшись мне на всю длину своего тела. В этот момент, когда она начала оправляться от шока, Айгуль крепко прижалась ко мне, словно я была её спасением в этот момент. Слёзы, которые не могли больше удерживаться, текли по её щекам и капали на мою куртку. Я, в свою очередь, старалась как можно более мягко и внимательно погладить её голову, пытаясь дать понять, что всё будет хорошо, и что она не должна бояться, ведь я здесь, чтобы поддержать её в этом трудном моменте. — Айгуль, ну ты что, ты с ума сошла, что ли? Представь, что бы могло случиться, если бы я не успела прийти вовремя? Представь, что бы я пришла на пару минут позже, и всё было бы по-другому! — Я нежно и осторожно вытирала её слезы, используя свои пальцы, чтобы смягчить её боль. — Сегодняшний день был для меня настоящим кошмаром, — сказала Айгуль, её голос дрожал от эмоций. И мама, к тому же, вылила суп, демонстрируя тем самым, насколько я грязная. И я… Я просто не смогла устоять, не выдержала, — она продолжала, прижимаясь ко мне еще сильнее, наполняя пространство между нами теплотой и доверием. Она обняла меня за спину, чувствуя моё тепло, и продолжала: И я так боялась, что из-за меня у тебя могли возникнуть какие-то проблемы. — Давай, не говори так, у меня вообще никаких неприятностей нет, все в порядке! — сказала я, одновременно окачивая свои руки по ее плечам, пытаясь придать этой жесте утешительный и поддерживающий характер. — С мамой твоей я обязательно поговору, она должна знать, что ее дочь находится на грани такого решения, как суицид, в то время как она самые приятные минуты проводит в ванной, не заботясь о важности ситуации. — Если бы не твоя поддержка и помощь, я уже давно бы… — начала говорить Айгуль, и, казалось, что ее голос застыл от того, что она пыталась успокоиться. — Ты поняла меня, и я тебе очень благодарна за это, — продолжила она, и в ее глазах отражалась глубокая признательность. — Я всегда буду рядом, чтобы оказать тебе поддержку, ведь… — мои губы едва заметно сжались в строгой, но нежную линию, словно они не могли выдержать напряжения, скрывающегося в моих словах, и только после нескольких мгновений, когда я набралась смелости, я продолжила, — ведь я очень тебя люблю. И все в этом мире могли бы подумать, что эти слова были просто дружеской фразой, но я искренне знала, что они были произнесены не просто так, а потому, что она для меня была не просто подругой. Мои чувства к ней были глубоки и искренни, и я могла быть уверена в этом, ведь я действительно, без исключения, была влюблена в неё.