***
- Госпожа, - служанка осторожно постучалась в дверь библиотеки, - у вас посетитель. - Я никого не ждала, - Вероника оторвала удивлённый взгляд от сборника сонетов Лоренцо Великолепного. - А если это снова господин Винченцо, скажи, что я не принимаю. Он слишком настойчив, это переходит всякие границы… - Нет, госпожа, это не клиент. Это художница, юная Спаллетти. - Арте? – заинтригованная Вероника поспешила к парадной лестнице. – Неужели ты уже прочла книги, что я дала в прошлый раз?.. Женщина осеклась, едва ее взгляд упал на запыхавшуюся девушку на пороге. - Госпожа Вероника, простите! – пытаясь перевести дух, Арте склонилась, впрочем, без привычного изящества, украдкой смахнув пот со лба. - Я не хотела беспокоить, но мне больше не к кому обратиться… - Хорошо-хорошо, Арте, - благополучно забыв об этикете, Вероника сбежала по лестнице и, подхватив подругу под руку, повела в смежную комнату, попутно сделав знак служанке. - Я постараюсь помочь, но сперва тебе не помешает освежиться. Ты выглядишь так, будто мчалась сюда через весь город. Арте не стала отвечать, что в общем так оно и было. Никогда прежде ей не было так страшно! Единственной мыслью девушки было скорее бежать в мастерскую, увидеть мастера Лео, убедиться, что он еще жив, а потом… Вот об это «потом» она и споткнулась. А вдруг она все-таки ошиблась? Что если цветочная болезнь просто чья-то глупая выдумка, или Анжело что-то напутал?.. Ведь не могло же такого быть! Или могло?.. Арте попыталась представить, как войдет в мастерскую и с порога спросит Лео что-то в духе: «Простите, мастер, вы, случаем, не умираете, задыхаясь от цветов, вызванных безответной любовью?» У Арте было отточенное ремеслом воображение, но даже его не хватало, чтобы вообразить реакцию Лео. Наконец, свернув на соседнюю улицу, Арте разглядела фасад и крышу родной мастерской. Над трубой вился дымок – должно быть, Лео уже начал готовить ужин. Значит, все было в порядке… пока что. От облегчения у Арте подкосились колени, и она едва не осела прямо на мостовую. Страх слегка отступил, и девушка снова смогла думать. И чем дольше она думала, тем явственнее события последних недель складывались в цельную картину. И душу её охватывала тоскливая горечь. Лео кого-то полюбил. Стоило ей уехать, как он нашел себе кого-то по сердцу! Не потому ли после ее возвращения мастер держался так отчужденно – наверняка нелегко выносить, что назойливая ученица снует перед глазами, пока все мысли заняты кем-то другим… Кем-то, из-за кого он умирал, не надеясь на взаимность! Обида мгновенно выплавилась в жгучую ненависть к неведомой избраннице, которая, вне всяких сомнений, должна была во всем превосходить Арте, раз ее прелести пленили сурового мастера! Неожиданно для себя девушка стала понимать ревнивых женщин, о которых знакомые служанки судачили у колодца, рассказывая, как те в исступлении выцарапывали соперницам глаза и выдирали волосы. До этого дня Арте была уверена, что бить бы следовало мужчину, из-за которого все произошло… Но теперь, вспомнив осунувшееся лицо Лео, его болезненно блестящие глаза, она осознала, что уж перед ней-то мастер точно ни в чем не виноват. Лео всегда держался с ней как наставник, не переходил запретных границ и не делал никаких двусмысленных намеков. Арте была его подмастерьем, возможно, недурным, может, даже многообещающим, но не более! У нее не было прав требовать от Лео взаимных обязательств помимо тех, что связывали мастера и ученика. И тем более она не могла ожидать, что у него не проснутся чувства к кому-то еще. Ведь сердцу не прикажешь, и это Арте понимала лучше, чем кто-либо. Хоть она и зареклась давать волю чувствам и заперла их в потаенном уголке сердца, от этого ее любовь к мастеру никуда не делась! И Арте не забыла, как ее кидало в жар, лицо горело, а ладони делались скользкими. И как сердце в груди заходилось так сильно, что девушка всерьёз опасалась, что заболела. Вот только её любовь не была болезнью и не убивала взаправду. Стоило подумать об этом, как воображение нарисовало Арте жуткую в своей реалистичности картину – мертвенно бледный Лео смотрел на нее больными глазами, пока прямо сквозь его кожу и одежду на руках, плечах, груди и шее прорастали пронзительно-синие цветы. Они распускались всё пышнее и гуще, словно напитываясь плотью и кровью мужчины, заполоняя его с головы до ног, пока не остались одни лишь глаза, в которых больше не было привычного острого блеска. Арте почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, но усилием воли заставила себя выпрямиться и со всей возможной скоростью бежать прочь от мастерской. Она должна выяснить правду! Даже если Лео не хотел ее открывать. Даже если он смирился со своей участью – Арте не собиралась просто смотреть, как он угасает! И пусть сама она ничегошеньки не знает о любви… значит, ей просто нужен тот, кто в этом разбирается.***
- Ну и ну, - выдохнула Вероника, в ошеломлении откидываясь на спинку кресла и взирая на расположившуюся напротив Арте – умывшись и осушив бокал воды девушка наконец смогла более-менее связно рассказать о своей беде. - Когда я говорила, как опасно утонуть в любви, я и подумать не могла, что это может быть столь буквально. И тем более, что это будет иметь отношение не к тебе, а к Лео. - Зачем вы так говорите! - вскинулась Арте. - Если Лео держит чувства при себе, это не значит, что у него их вовсе нет! Вероника прищурилась, заметив, как вспыхнули щеки девушки и как сжались ее кулаки от безотчетного желания заступиться за мастера. Затаив улыбку, она успокаивающе вскинула руки. - Арте, я вовсе не это имела ввиду. Наверно я все еще слишком изумлена… - Я… просто не знаю, как быть! - Арте поникла, беспокойно крутя в руках опустевший бокал. - Я подумала, если кто и может знать о такой болезни, то это вы! - Боюсь, мне известно немногим более твоего, - Вероника окинула взглядом корешки книг на ближайших полках. - Около месяца назад мой салон посетил один негоциант, который рассказал похожую историю. В его устах это звучало как романтическая небылица, но, полагаю, в реальности это отнюдь не так заманчиво. Пусть это лишь цветы – откашливать и задыхаться от них должно быть мучительно… - Вероника! – жалобно протянула Арте, борясь с желанием вновь сорваться с места. - Как бы там ни было, мой гость рассказывал, что в странах, где эта болезнь зародилась и зовется хуатубин*, она считается благословлением, равно как и проклятьем. Она поражает не всякого безответно влюбленного, но призвана открыть глаза тому, кто отрицает свои чувства настолько, что сам не может их осознать. Потому любовь и обретает столь ужасную форму – дабы напомнить о своей подлинной силе. - Вы говорите о любви, будто это зло, - пробормотала Арте. - Как я уже говорила тебе однажды: даже обычная любовь губительна, как для женщин, так и для мужчин. - хотя Вероника продолжала участливо улыбаться, в глубине ее глаз отразилась печаль. - И единственный шанс Лео – что тот, кого он любит, ответит взаимностью. Так как же ты намерена ему помочь? - Это еще одна причина, по которой я пришла к вам, - встрепенувшись Арте подалась ближе к Веронике. - Ведь вы с Лео давно знакомы. Он мог вам о чем-то обмолвиться? Или вы сами что-то слышали? Вы вхожи в высший круг Флоренции и знаете почти все дворянские семьи. - Почему ты так уверена, что это кто-то из знати? - Я думала, если мастер считает взаимность невозможной, наверняка это кто-то из высшего сословия, - Арте неловко поёрзала, - Может… жена или дочь какого-то из клиентов, который мог дать Лео заказ, пока я была в Венеции. - Полагаешь, Лео не мог полюбить кого-то из простых горожан? - Не в этом дело! Будь так – и проблемы не было бы! Что мешало ему признаться? - В самом деле, - Веронику кажется позабавила безоговорочная уверенность Арте. – Но если бы ты узнала, кто это, что бы ты сделала? Пошла к этому человеку и рассказала все, даже зная, что Лео этого не желает? Даже если этим ты, возможно, обречешь его на еще большие мучения? - Я думала, если узнаю, то пойму, что делать, - Арте опустила взгляд на собственные руки, вцепившиеся в колени, чтобы те не так заметно дрожали. - Пожалуйста, Вероника! Если вы знаете хоть что-то… Вероника встала с кресла, обогнула разделявший их с Арте стол, и направилась к одной из книжных полок. - Ты права, мы с Лео давние знакомые. Я была одной из его первых клиентов, когда Лео открыл мастерскую, и, пожалуй, нас можно счесть приятелями, насколько таковыми вообще могут быть люди нашего положения и склада, - кортиджиана выдернула с полки книгу в зеленой обложке, пролистала и, покачав головой, убрала на место, - Поэтому я могу с уверенностью сказать, что ни разу не видела, чтобы Лео всерьез кем-либо увлекся. - Совсем? – голос Арте предательски сорвался, и Вероника тактично сделала вид, что увлечена содержимым полки, давая подруге справиться с разрывающими ее чувствами. - Разумеется, я не имею в виду что-то мимолетное. Все же он мужчина… и не лишен своеобразного мрачного обаяния. Опять же, эта бурная пора ежегодных карнавалов… - Вероника повела плечами. - В любом случае, с той поры как появилась ты, за ним даже этого не водилось. Вероника бросила на Арте взгляд через плечо, наблюдая, какое впечатление ее слова производят на девушку. - А когда ты уехала в Венецию, он с головой ушел в работу… Нет, не думаю, что в его жизни появился кто-то, от кого у него настолько бы перехватило дыхание. - Это совсем не смешно, - проворчала Арте. - Прости, – Вероника, кажется, нашла то что искала, и выдернула с полки потрепанную, совсем тонкую книжицу. - Но, боюсь, это все, что мне известно. Остаются только предположения… тебе известно, что за цветы терзают Лео? - Разве это имеет значение? - Я полагала, что уж художник не станет о таком спрашивать, - Вероника позволила себе ухмыльнуться, чем вручая Арте книжицу, на которой было выведено «lingua florum». - Ведь на картинах всякий цветок несет свой смысл. Не имея иных зацепок, можно попытаться по цветку узнать о человеке, который его пробудил. Арте машинально пролистала предложенную книгу, которая была больше похожа на альбом натуралиста или лекаря, где на каждой странице был нарисован цветок с припиской, раскрывавшей ряд его свойств и значений. Причем помимо религиозных толкований, которые использовали художники, были отмечены и другие. Например, Арте узнала, что лилия – символ чистоты и невинности, в то же время могла означать изобилие и эротическое начало. Оторвав взгляд от картинок, Арте поймала пытливый взгляд Вероники и спохватилась, что так и не ответила на ее вопрос. Но ведь она и сама не знала – Лео никогда не говорил, и уж точно не кашлял в ее присутствии… Но тут Арте вспомнилось, как мастер смотрел на цветы, которые она недавно принесла в мастерскую. - Ирисы! – воскликнула она и бросилась разыскивать нужный цветок на страницах книги. - Вот как, - Вероника приподнялась. – Что ж, кто бы ни была эта женщина, она истинная флорентийка. - Почему? - Разве ты не знала, что Флоренция обязана своим названием ирисам? Эти цветы росли на берегах Арно еще во времена Цезаря, теперь же они и на гербе, и на монетах… - Мне казалось, это лилия… - Арте осеклась, подумав вдруг, что цветок на аверсе флоринов, которые она множество раз держала в руках, и впрямь больше похож на ирис. Ее взгляд обратился к книге, где над аккуратно зарисованным цветком было написано, что ирис символизирует храбрость и верность как своим чувствам, так и делу. Синий ирис означал привязанность и доверие. А еще это был цветок надежды. - И какой от этого толк?! – воскликнула Арте, роняя книгу на стол. Вероника мягко тронула девушку за руку. - Поверь, если бы я что-то знала или могла еще как-то помочь, я бы это сделала, - кортиджиана напряженно побарабанила пальцами по губам. – Беда в том, что цветочная дурнота – чужеземная болезнь, если кто и знает о ней, то только путешественники и купцы… Вдруг лицо Вероники посветлело. - Например, наш добрый приятель Юрий Фалье! Я могу написать ему… - тут женщина вновь помрачнела, - Однако, если то, что твой друг рассказал о гибели другого подмастерья правда, боюсь, у Лео тоже осталось немного времени. Ответ может прийти слишком поздно. Кортиджиана вновь обернулась к Арте, и увидела, что девушка съежилась в кресле, а ее взгляд метался по полкам библиотеки, словно она надеялась отыскать спасительный ответ на страницах старинных фолиантов. Похоже, ей и в голову не приходило, что ответ может быть куда ближе. Вероника заботилась об Арте и хотела, чтобы девушка добилась того, к чему так страстно стремится. Но Веронике также была небезразлична и судьба Лео. Угрюмый упрямец заслуживал счастья… и уж точно не такого мучительного конца. Эти двое во много были исключениями из правил. Так может, хотя бы в этот раз любовь станет не погибелью, а спасением? - Возможно, ты права, Арте - если кто и может помочь Лео, то это ты… Девушка подняла на кортиджиану растерянные глаза. - Я? - Ближе тебя сейчас у него никого нет. А может и не было никогда.***
Арте вернулась только в сумерках. Лео слышал, как проскрипели ступеньки под осторожными шагами. Как мастер, он должен был окликнуть ее, сурово отчитать за то, что та вспылила и сбежала, забыв об обязанностях, да еще и вернулась затемно… Но с другой стороны, какой бы другой мастер стал метаться по городу, разыскивая своего подмастерье, словно у него нет других важных дел! Когда Арте не вернулась к обеду, Лео понял, что не может сосредоточиться на работе – необъяснимая тревога, раз проклюнувшись, не отпускала, свербела, почти как жжение в горле, и Лео не успел опомниться, как уже шел по улицам, оглядывая соседние мастерские. Мастеровые, попадавшиеся навстречу, невольно ежились под взглядом мастера, но Лео едва обращал на это внимание – перед глазами то и дело возникал образ Арте и ее печальных, но от того почему-то еще более ярких глаз. Наконец, к его удаче, Лео наткнулся на белобрысого парня, который и раньше выспрашивала его об Арте, пока та была в Венеции. Анжело – вроде бы так его звали – сказал, что встретил Арте совсем недавно. Подмастерье был явно чем-то расстроен, но Лео даже не удосужился поинтересоваться – облегчение от мысли, что Арте не затеяла очередную глупость, а, вероятно, просто отправилась еще к кому-то из друзей, тут же привело к тому, что у мужчины к горлу подкатил болезненный колючий ком, и он едва сумел добраться до ближайшего переулка, где изверг из себя несколько соцветий, лазоревый цвет которых уже едва можно было различить под темными сгустками крови. Каждый подобный приступ отнимал все больше сил, а после в груди болело, словно по ней били слесарным молотком, так что Лео решил больше не шататься без толку, а вернуться в мастерскую и хотя бы попытаться завершить брошенные дела, не вспоминая каждую минуту об ученице. Но, как это обычно и бывает, чем больше стараешься не думать о чем-либо, тем навязчивее оно лезет в голову. Даже беглый взгляд на рабочее место Арте заставлял Лео вспоминать о линии ее хрупких плеч и трогательно выступающих позвонках у основания шеи, когда девушка склонялась к мольберту; о разлете острых ключиц и нежной ямочке чуть выше груди, наощупь наверняка столь же упругой, как и на вид… Лео яростно одергивал себя, сглатывая едкий ком стыда, но проходило совсем немного времени, и он вновь ловил себя на мыслях о том, когда в последний раз трепал Арте по волосам, какими мягкими они были и как пахли свежеиспеченным хлебом и медом – сладко, но ненавязчиво, в отличии от преследующего его запаха цветов. Это был замкнутый круг, потому что Лео начало казаться, что проклятые цветы отзываются на эти мысли, набирая силу. Но даже если цветочная дурнота влияла на разум, мужчина был вынужден признать, что семя ее взрастало на благодатной почве – достаточно было лишь признаться самому себе, и избавления от этого уже не было. И мог ли он теперь упрекать Арте за неуместное поведение, когда сам перешел черту. Нет, Лео не рискнул бы теперь без крайней нужды говорить с ней, поскольку не был уверен, что при виде Арте не случится очередной приступ кашля. Он уже привык дышать мелкими глотками, потому что всякий глубокий вдох рождал болезненно-тянущее чувство, словно ребра сжимали тиски. Из-за этого у него все чаще кружилась голова, и все время хотелось сглотнуть, будто цветы стояли прямо в горле. Лео понимал, что вскоре утаить это станет невозможно, и не мог не думать о том, что ждет в конце. Он видел разную смерть – мать умирала долго и мучительно, в грязном переулке, ненужная никому, кроме него, жалкого мальчишки. Его наставник Эцио угасал со всем достоинством, какое позволяла его болезнь, в окружении родственников, товарищей по цеху и лекарей, но Лео почему-то казалось, что учитель был не рад столь пристальному вниманию – он всегда казался отстраненным, тяготился обществом, равно как и обязанностями хозяина большой мастерской. И в этом Лео его понимал. Он тоже не хотел, чтобы кто-то видел его последние часы. Могло казаться, что смерть от цветов будет негрязной и относительно легкой, но Лео узнал эту болезнь достаточно хорошо, чтоб не обольщаться. Поэтому он решил, что все же отправит Арте к матери – хотя бы на несколько дней, пока все не будет кончено. Арте будет горевать, но по крайней мере он сделает все от него зависящее, чтобы она как можно скорее смогла двигаться дальше, без лишнего груза вины и скорби. Пока же он должен взять себя в руки и уладить дела, для чего надо протянуть еще сколько-то дней. И ночей. По ночам было еще тяжелее – днем Лео мог контролировать разум, но ночью он погружался в изощренную пытку, из-за которой просыпался взмокший и с болезненным жаром не только в груди, но и в паху. Пусть это была заведомо проигранная битва, Лео до последнего пытался держать глаза открытыми. Но в конце концов изнуренное тело брало свое, и мужчина провалился в шелестящий мрак, где уже поджидало сплетение стеблей. Они обвивали его снаружи, точно так же, как изнутри, змеились по рукам и ногам, словно норовили проникнуть под кожу, гибкие и странно теплые, из-за чего легко было принять их за девичьи руки c тонкими вкрадчивыми пальцами. Лео знал, что из них не выпутаться, но все равно барахтался, как рыба в сетях, пытаясь не замечать касаний и не слушать шелеста, что все больше напоминал голос, убеждающий его, что избавление придет, стоит лишь сдаться, позволить стеблям прорасти насквозь… И чем дальше, тем чаще Лео задумывался о том, что это может быть даже приятно – просто выдохнуть и погрузиться в зеленую темноту, над которой распустятся синие цветы. Синие, как весеннее небо, как глаза Арте…***
Арте в смятении мерила шагами узкое пространство своего домика – от кровати до двери и обратно, всего двенадцать шагов и примерно две с половиной беспокойные мысли. Уже трижды она укладывалась спать, тушила свечу, напоминая себе, что завтра надо встать пораньше, но затем вновь вскакивала и кружила, кружила по комнатке, точно также как в голове ее кружились слова Вероники. если кто и может помочь Лео, то это ты… Так ли это было в самом деле? Ведь все последние недели Лео делал все, чтобы оттолкнуть ученицу... Но в то же время он старался научить Арте всему, чтобы она смогла управляться с мастерской в одиночку. По крайней мере Лео беспокоился о ней, как о подмастерье и художнике. Или просто не хотел, чтобы его мастерская досталась кому-то постороннему?.. Арте окончательно запуталась в домыслах. Мастер Лео оставался для нее загадкой, в то время как сам он всегда читал ее как открытую книгу. Даже удивительно, что Лео не догадался о ее влюбленности прежде, когда Арте вела себя так бестолково. Не потому ли, что сам он прежде не любил? Ближе тебя у него никого… Арте запустила пальцы в волосы. Она уже жалела, что не решилась поговорить с мастером сразу, как вернулась. В тот миг казалось, что ее бегство на полдня не послужит хорошим подспорьем для сердечного разговора, что утро вечера мудренее… и, чего уж там, Арте слегка трусила… …до того момента, пока, пробираясь в потемках мимо кухни не обнаружила, что Лео оставил для нее на столе хлеб с сыром и пару яблок, от вида которых у Арте тут же заурчало в животе, напоминая, что в этой беготне и тревоге она пропустила ужин. Лео всегда заботился о ней. И то, что он всегда рядом, на ее стороне, как-то незаметно стало для Арте самим собой разумеющимся, как и чувства к нему. Ей нравилось быть рядом с Лео, говорить с ним и работать, делиться мыслями обо всем подряд, не задумываясь, что может быть как-то иначе. Она не просила и не ждала чего-то большего, счастливая уже тем, что кто-то видит ее настоящую и принимает такой, как есть, поддерживает и помогает, даже если это идёт в разрез с его мнением. Но теперь, осознание, что всё может так просто и жестоко закончиться, ударило Арте, словно пощечина, обнажив, насколько это было важно и насущно. И что ей на самом деле хотелось еще столько всего сказать… и сделать! Хотя бы раз дать волю чувствам и тем потаенным желаниям, в которых она даже себе стеснялась сознаться. Тем, что приходили темными ночами, заставляя девушку ворочаться с боку на бок, изо всех сил сжимая бедра в напрасных попытках заглушить ноющее тепло в животе и нуждающуюся тоску в сердце. И теперь ее сердце заболело вновь, на сей раз уже от мысли, что Лео исчезнет, а она так не осмелится сказать, насколько он для нее важен! Может, если он узнает, то не сдастся? Может, он… Лающий хриплый звук заставил Арте споткнуться, выбив ее из завораживающего ритма шагов. Звук был захлебистый, мучительный, и сначала Арте подумалось, что это какая-то раненая собака бродит по улице. Накинув платок поверх сорочки, она вышла из домика, прислушиваясь, и тут же звук раздался снова, и теперь у Арте не осталось сомнений, что это не на улице. И что она уже это слышала, но не так громко – Лео старался скрывать и приглушать приступы кашля, но в маленькой мастерской это не так-то просто. Арте на миг замерла в нерешительности, затем быстро вернулась в домик, но лишь затем, чтобы прихватить со стола свечу и направилась к люку. Дощатые ступеньки упредительно скрипнули под ногами, прежде чем девушка спустилась на узкую площадку и, прикрывая ладонью огонек свечи, повернулась к занавеске, заменявшей дверь в комнату Лео. Никогда прежде она не смела войти в комнату мужчины без дозволения, это была почти terra incognita, вроде тех белых пятен на картах с надписью «здесь водятся драконы». Но очередной пугающе хриплый звук словно подтолкнул Арте вперед, сдвинув плотную ткань занавески. Ее тут же окутал цветочный аромат, такой сильный, что от него защекотало ноздри, несмотря на распахнутое настежь окно. Арте инстинктивно шагнула к этому квадрату тускло-синего света, надеясь не наткнуться ни на что во мраке комнаты. Пламя свечи острыми тенями очертило сундук с распахнутой книгой на крышке, видимо, заменяющий Лео тумбочку, сверкнуло на горлышке кувшина и, наконец, выхватывало из темноты край смятой простыни. Тут Арте скорее ощутила, нежели увидела движение, и машинально отпрянула, от чего свеча вспыхнула ярче, осветив мужчину на кровати. За этот миг Арте успела выхватить лишь разрозненные фрагменты – пряди черных волос, прилипшие к взмокшему лбу и колючие тени от дрожащих ресниц, пальцы, комкающие рубашку и ворот, сползший с плеча, обнажая тяжело вздымающуюся и опадающую грудь… Никогда прежде она не видела неприступного мастера таким уязвимым! Это смущало и одновременно приводило в странное смятение. Арте почувствовала, что супротив воли краснеет, и вновь задалась вопросом, зачем она сюда пришла? Чтобы разбудить Лео? А дальше что? Не лучше ли потихоньку уйти восвояси, пока мастер не проснулся и не обнаружил ее вторжение?.. Но тут Лео снова дернулся во сне, вытянув шею, и взгляд Арте неудержимо привлекло судорожное движение адамова яблока. Сквозь стиснутые зубы прорвался еще один рваный кашель. Но куда более жуткой была темная струйка, сбежавшая из уголка рта мужчины. Свеча в руке Арте дрогнула, и в неверном свете её померещилось, будто по шее Лео ползет змеистая тень. Все сомнения разом куда-то делись, Арте торопливо присела на корточки у кровати и потянулась к мужчине. Но не успели ее пальцы коснуться разгоряченной кожи, как Лео открыл глаза. Мгновение длиной в удар сердца взгляд мужчины беспорядочно метался по испуганному лицу девушки в обрамлении растрепанных волос, а затем Лео подскочил так, словно под ним была пружина. Арте от неожиданности тоже шарахнулась прочь, запнулась о подол и неуклюже плюхнулась на пятую точку, лишь каким-то чудом не выронив свечу. - Ой-ёй! – от ошеломления девушка первым делом принялась одергивать сорочку, но замерла, услышав сиплый голос мастера. - А-арте? – Лео сгорбился на кровати, по-прежнему тяжело дыша, и смотрел на Арте так, словно был не вполне уверен в ее реальности, - Откуда… что ты здесь… Он осекся, спешно тыльной стороной ладони утер кровь со рта, и это движение вывело Арте из ступора. - Вы сильно кашляли, - закончив оправлять одежду, Арте поспешила встать, не спуская с мужчины настороженного взгляда. Видимо, Лео все-таки решил, что Арте перед ним настоящая, а не продолжение сна, и изумление на его лице сменилось странным затравленным выражением, которого Арте прежде никогда у него не видела. Если бы мастер рассердился, даже накричал на нее – к такому Арте было не привыкать, но взгляд на грани паники сбил ее с толку настолько, что девушка машинально потянулась к нему, надеясь успокоить. Лео же в ответ на этот безобидный жест отпрянул на другой край кровати, вжавшись спиной в стену. - Я… тебе нельзя здесь!.. Уходи! - он вскинул руку, видимо, собираясь указать Арте на выход, но вместо этого лихорадочно зажал ладонью рот. Арте понимала, что Лео хочет, чтобы она ушла, но неведомая сила пригвоздила ее к месту, и даже страх не мог заставить ее отвести глаз, когда жестокий взрыв кашля прорвался с такой силой, что Лео согнулся пополам и сполз с кровати, одной рукой продолжая зажимать рот, а другой цепляясь за доски пола, так что побелели пальцы. Арте обдало запахом фиалкового корня, но теперь сквозь него отчетливо проступил другой, иссолана-медный запах. У девушки волосы на затылке встали дыбом, когда она заметила, как сквозь пальцы Лео сочатся и кропят пол густые, кажущиеся в полумраке черными капли крови. С каждым надрывным хрипом мужчина сгибался все ниже, так что Арте видела лишь крутую дугу широких плеч с проступившими от напряжения жилами и растрепанные черные волосы, скрывшие его лицо. Арте поняла, что Вероника была права говоря, что в этом нет ничего романтичного и красивого, когда под ноги ей упал запятнанный кровью комок. А затем прямо на глазах этот комок с влажным шелестом распустился, явив нежные волнистые лепестки. Насыщенно-голубые, они будто светилась на замаранном кровью полу, такие невинные и словно зовущие ими любоваться. «И правда ирис!» - пронеслась в голове глупая мысль, и следом Арте окатил запоздалый ужас понимания, что это невозможное и жуткое - происходит взаправду! Происходит с Лео. С ее мастером Лео. Перешагнув цветок, она опустилась прямо на пол подле мужчины, изо рта которого все падали и падали окровавленные цветы и заостренные бутоны. - Лео! Держись, – она не знала, слышит ли ее Лео сквозь собственный кашель и боль, но надеялась, что он хотя бы чувствует ее присутствие. - Дыши… Она не знала, сколько мучительных мгновений минуло, прежде чем Лео сплюнул еще один комковатый сгусток и надсадно втянул воздух. Пот градом катился по его шее, собираясь на ключицах и впитываясь в ворот рубахи, пока мужчина хватал воздух ртом, словно откусывал его кусками, но Арте поняла, что худшее миновало. Оглядевшись, она схватила стоящий у изножья кровати кувшин и протянула Лео. Не глядя на ученицу, Лео налил прямо в пригоршню воды и плеснул на лицо, смывая кровь, после чего потянулся за спину и, пошарив по кровати, выудил платок. Арте безотчётно наблюдала, как мужчина молча приводит себя в порядок, и чувствовала, как воздух вокруг них густеет. - Это не простуда! - услышала она собственный голос, и сама удивилась тому, как спокойно он прозвучал. Лео замер и только теперь быстро глянул на нее поверх платка. Должно быть Арте выглядела совсем не такой удивленной, как он ожидал. - И давно ты узнала? – голос его охрип до неузнаваемости. - Сегодня. Мне рассказали, как в другой мастерской из-за этого уже умер один человек. - Ха, - Лео принялся сгребать с пола и складывать в него окровавленные цветы. Он действовал методично, будто проделывал это уже много раз, но Арте заметила, что мужчину все еще бьет дрожь. Она отставила оплывшую свечу на сундук и решительно стиснула кулаки. - Лео… Кто?.. Лео скомкал платок с цветами, протер им пол и поморщился, увидев, что все равно остались следы. - Это неважно. - Вы так уверены, что она вам не ответит? - Уверен, - Лео хрипло усмехнулся и, заметив, что Арте открыла рот, резко отрубил: – Тебя это не касается! - Как вы можете! Я же… - Арте задохнулась, ощутив, что вместо страха за мастера, ее стремительно переполняет злость, - Вы вообще собирались мне сказать? Или хотели, чтобы однажды утром я нашла вас вот так… в этих цветах?! На последних словах ее голос взлетел так высоко, что Лео отшвырнул платок, устремив на нее самый тяжелый из всех своих взглядов. Но Арте не отвернулась и встретила его не менее яростным взором. Спустя пару секунд натянутой тишины, Лео процедил. - Я не хотел этого. Ты не должна была узнать. Руки Арте пронзила резкая боль – оказалось, она так сильно стиснула кулаки, что ногти вонзились в ладони. Девушка зажмурилась, сглатывая обиду, и заговорила тихо, ровно. - Что ж. Может я слишком глупая и не заслуживаю доверия… - Это не так… - попытался возразить Лео, но сейчас у него явно не хватало голоса, чтобы унять Арте. - Так или нет, но теперь я знаю. И не думала, что ты вот так сдашься. Ты учил меня бороться, несмотря ни на что, - Арте говорила все быстрее, даже не заметила, как перескочила на «ты», - Я не думала, что ты трус! Лео вскинулся, глаза его сверкнули угрожающим блеском. - Полагаешь, я боюсь за себя? – прохрипел он, и Арте оторопела, обнаружив, что Лео даже сидя на полу, нависает над ней. - Ты не подумала, каково будет той, кто станет причиной смерти? Вот ты смогла бы жить как ни бывало, даже зная, что в этом нет твоей вины? - Я… я бы… - девушка умолкла, закусив губу. Лео прищурился, вглядываясь в ее лицо, на его губах мелькнула горькая усмешка. - То-то же. - Но… я хочу помочь! – выпалила Арте, и ее узкая ладошка легла на жилистое запястье мужчины – лишь на миг, чтобы тут же ее испуганно отдернуть, но Лео хватило этого мига. Ощущение невыносимой близости девушки окатила его, жаром угнездилось в груди. Арте была так близко, что он даже сквозь запах собственной крови и цветов ощущал аромат ее кожи и волос и мог, закрыв глаза, представить, что... Лео тряхнул головой, заставив себя отстраниться и сесть прямо, но Арте продолжала смотреть на него своими небесными глазами, из-за которых внутри разверзлась пустота, что было тем более нелепо, ведь минуту назад Лео чувствовал обратное, а его ребра готовы были треснуть от распиравшей их чужеродной силы. - Тебе не нужно беспокоиться обо мне, - выдавил он, отводя взгляд от лица Арте, но вместо этого натыкаясь на ее тонкие пальцы, теребящие сорочку, слишком тонкую, чтобы скрыть мягкие изгибы и округлости тела. - Не могу я не беспокоиться! Как ты не поймешь! – Арте отвернулась, надеясь, что в тусклом пламени свечи Лео не успел разглядеть влаги в ее глазах. - Арте… - Лео действительно не понимал. Конечно, он знал, что ученицу опечалит его уход, но не думал, что ее привязанность столь сильна. И тотчас внутри гнусным маленьким червячком засвербела отчаянная надежда. Если он признается… Может, доброе сердце девушки отзовется, ведомое преданностью и желанием помочь, и тогда… И тогда всю оставшуюся жизнь он будет ненавидеть себя, за свою слабость и подлость. - Не хочу, чтобы ты умер… я не смогу так!.. Тонкий всхлип разом выбил Лео из собственных мыслей. За все время, что Арте провела в мастерской, Лео ни разу не видел ее плачущей – хотя, чего уж там, поводов было немало – но она всегда крепилась, искренне считая, что слезы не делают чести будущему художнику. И теперь, глядя на поникшие плечи девушки, на блестящие на ресницах слезы и покрасневший нос, который она пыталась прикрыть ладошкой, Лео совершенно растерялся. - Перестань! – прикрикнул он, тут же ненавидя себя за приказной тон. Арте вздрогнула, спрятала лицо в ладонях, но слезы уже хлынули неудержимым потоком. Лео не хотел, чтобы этим кончилось! Он думал, что сделал все, чтобы это предотвратить, но... Его тело пришло в движение прежде, чем опомнился разум – страх запоздало ошпарил кончики пальцев, но Лео не мог остановиться – его руки уже сомкнулись вокруг девичьей фигурки и притянули ее, так бережно и нежно, как он только мог. И на несколько бесконечных секунд весь мир замкнулся в ощущении хрупких лопаток, вздрагивающих под его намозоленными ладонями, уткнувшегося в плечо горячего и влажного от слез лица, и дрожащих пальцев, стискивающих его рубашку как раз напротив неистово колотящегося сердца. Рассудок запоздало трубил тревогу, внутри все замерло в ожидании новой волны боли. Лео отстранённо подумал, что новый приступ, столь скоро после предыдущего наверняка его прикончит. И еще крепче обнял Арте, тихо шепча в пахнущую медом золотистую макушку: - Все хорошо. Все будет в порядке, - пусть неправда, но в ту минуту он изо всех сил старался верить в это – не для себя, но лишь бы утешить Арте. И она затихла, доверчиво прижалась, как продрогшая под дождем птица льнет к теплым рукам. А Лео стал смиренно ждать, когда к горлу подступит царапающий жар, и во рту снова станет приторно и солоно. - Лео? – голос Арте сквозь ткань его рубахи прозвучал глухо и удивленно, и мужчина даже не сразу сообразил, что прошло уже какое-то время. Он поспешно разжал объятия, хотя что-то внутри протестующе взвыло. Но Арте не отпрянула. Упершись острым подбородком ему в грудь, девушка смотрела на Лео снизу-вверх так, словно пыталась разглядеть что-то незримое. - Так… это я? – растерянно выдохнула она. - Кто же еще? – не менее растерянно откликнулся Лео. - О! – Арте так трогательно, почти по-детски удивилась, что Лео невольно улыбнулся. А потом она потянулась к его щеке. И снова упреждающий страх разбежался искрами по телу, и Лео снова его проигнорировал. Он так устал. Пусть лучше всё кончится вот так, здесь и сейчас, когда все тайны вскрыты… ну, почти все. Теплые пальцы застенчиво скользнули по его скуле, и Лео, не в силах ничего с собой поделать, подался навстречу прикосновению. А когда к первой присоединилась вторая рука, уже смелее пробежав от основания шеи к затылку, зарываясь в непослушные волосы, он сам потянулся, спеша обхватить тонкий девичий стан, услышать взволнованный вдох и вновь ощутить податливое тепло. Лео знал, что не может, не должен и ждал боли как воздаяния! Ее не было. В еще большей растерянности, Лео осторожно смахнул с лица Арте взъерошенную челку, всматриваясь в ее лицо. Девушка разрумянилась, возможно, из-за пролитых слез, и глаза под опущенными ресницами влажно мерцали в свете затухающей свечи. - Арте! – он позвал, чуть резче, чем следовало, словно пытаясь разбудить их обоих от блаженного и невозможного сна. - Ты не должна. Не нужно делать это из-за меня! - Делать что? – Арте распахнула глаза. - Это, - Лео попытался стряхнуть обвившие его тонкие руки. - Не нужно переступать через себя, только чтобы помочь мне. Девичьи брови сошлись на переносице, а в глазах ее вспыхнуло то же решительное выражение, которое Лео видел, когда Арте говорила о своем желании стать художником. - Я не переступаю! Ты правда думаешь, что я бы могла... - девушка чуть отодвинулась, но лишь затем, чтобы привстать на коленях, чтобы их лица оказались на одном уровне. - Я бы никогда не стала обманывать ни тебя, ни тем более себя! Ее ладони обхватили лицо Лео, и тот отстранённо подумал, что даже спустя несколько лет тяжелой работы они не утратили мягкости, но зато обрели достаточно силы, чтобы не позволить ему отвернуться. - Знаешь, главное, что я поняла об этой болезни – что ее не проведешь уловками и жалостью, - проговорила Арте, не замечая, что тянется вперед, как и Лео не замечал, что привлекает ее ближе, пока следующие слова девушка не вдохнула ему прямо в губы. - Она отзывается только на подлинное чувство. Это не было поцелуем, лишь прикосновением, мимолетным, как взмах крыльев бабочки или как первый легкий штрих по нетронутому холсту, только намечающий рождение будущей картины. Лео смотрел, как Арте закрыла глаза и затаила дыхание, пока какая-то часть его еще кричала, что нельзя, что надо остановиться… но другая часть, которой он до сих пор не давал воли, наконец-то вырвалась, ведомая одним лишь яростным желанием жить и дышать, желанием, которое вдруг оказалось неотделимо от девушки в его объятиях. И он поцеловал, вдыхая и вбирая ее всю так, словно она, еще недавно заставлявшая его задыхаться, стала единственным источником самого сладкого воздуха. И Лео упивался ею, пока снова не начал задыхаться. Словно вынырнув из бушующих волн, он жадно вдохнул, и только теперь услышал тонкий стон и почувствовал ладонь, упирающуюся ему в грудь. Лео открыл глаза и увидел Арте, растрепанную, пунцовую, и тоже отчаянно пытающуюся отдышаться. Взгляд зацепился за ее припухшие губы, меж которых мелькнул розовый кончик языка, заставив вспомнить приятное влажное тепло и робкие попытки ответить на его натиск. И Лео замер, с ужасом осознавая, что пока одна рука его лежит на бедре Арте, другая обхватывает ее как тесно, что он сквозь ткань сорочки ощущал трепещущее тепло девичьей груди и стук ее сердца. Он почти повалил ее на пол! - Прости... – Лео ослабил хватку, с возрастающим стыдом ощущая, что тело налилось жаром, которое уже невозможно скрыть. Но тут рука Арте взметнулась, вцепившись в расхристанный ворот его рубахи, и Лео вдруг понял, что это не он ее распахнул. А что на плече его краснеют отметины от ногтей. Мужчина снова перевел взгляд на руку Арте, все еще удерживающую его, требовательно и отчаянно… и в голове его наконец-то сложилась полная, но от этого не менее невероятная картина. - Ты?.. - он осекся, еще не до конца веря в то, что пытался сказать. - Да, - голос Арте был непривычно тих, но в нем звенела твердость, не поддающаяся сомнению, равно как и румянец на ее щеках, - уже довольно давно. - Но… что насчет твоих планов? Стать самостоятельной, ни от кого не зависеть? - Это не изменилось, - Арте нахмурилась, и ее пальцы, отпустив рубаху Лео, перепорхнули на его плечо чуть выше ключицы, словно заново отмечая уже занятые рубежи, - Но почему ты не можешь быть частью плана? Воспользовавшись тем, что Лео умолк, обдумывая ее слова, Арте подвинулась, чтоб сподручнее было вновь обнять его, уже обеими руками. - Ты отпустил меня в Венецию. И даже готов был умереть, чтобы не мешать мне двигаться вперед, - Арте осмелела достаточно, чтобы притянуть Лео ближе, и он на удивление послушно склонился навстречу, пока их лбы мягко не соприкоснулись. - Разве теперь ты перестанешь поддерживать меня и учить? На этот раз от Арте не ускользнуло, как в уголках рта Лео мелькнула одна из тех редких, и от того еще более ценных улыбок. Она сочла это достаточным ответом. - Для меня это все, что важно. Я верю, что смогу стать хорошим художником. Но вместе мы оба стать еще лучше! В ее устах все было так просто! Или это он все слишком усложнял?.. Лео взглянул на Арте, на ее решительную, но все равно мягкую улыбку, и у него вновь перехватило дыхание, но уже не мучительно-тянуще, как прежде. Арте была похожа на солнечный весенний день. И пахла также! Лео вдруг понял, что вездесущий цветочный запах исчез, а тиски, так долго душившие его изнутри, разжались. А он уже и забыл, каково это, вдохнуть полной грудью… а может и не дышал по-настоящему до этого мига. - Хорошо. Он позволил рукам скользнуть на талию Арте, уже не лихорадочно, точно спеша урвать запретное сокровище, а неторопливо, наслаждаясь всей мягкостью и отзывчивым теплом. - Ах! – Арте рассмеялась, счастливо и облегченно, но тут же вновь стушевалась, ухватилась за рукав Лео. - И я правда хочу… всего. Только… может, не так быстро? Я не совсем… я никогда раньше… - девушка запнулась и покраснела еще пуще. И очень удивилась, услышав смех, в котором больше не было надсадной хрипотцы. - Не волнуйся. Теперь у нас есть все время мира. Когда Лео снова поцеловал ее, на этот раз вдумчиво и глубоко, Арте чувствовала его улыбку и по всему ее телу побежали мурашки. Не дав опомниться, Лео приник губами к ее шее, его дыхание коснулось бьющейся под тонкой кожей жилки, и Арте запрокинула голову, не сдержав вздоха удовольствия. В тот самый миг, как раз перед тем как свеча наконец погасла, она и увидела, что над ними поднялось и рассеялось золотистое, похожее на пыльцу, облачко. А может ей только почудилась – как бы то ни было, совсем скоро Арте уже об этом позабыла.***
На следующий день Арте разбудил луч солнца, щелканувший ей нос. Спросонья девушка не сразу сообразила, что если солнце вовсю светит в окно, должно быть, уже позднее утро. А значит, она проспала! - Ой! – Арте уже собралась вскочить, уже потянулась откинуть простыню, но тут чужие сильные руки обвили ее, утягивая обратно в уютное тепло. Лишь ощутив, что ее лопатки прижалась к широкой груди Лео, Арте окончательно все вспомнила. И вдогонку снова покраснела. Хм, значит вернее будет сказать, что они проспали?.. Арте тихонько хихикнула, подумав, что на ее памяти Лео ни разу не вставал позже нее. Что ж, наверно, сегодня они могут позволить себе сделать исключение и понежиться в кровати. Арте затихла, слушая дыхание Лео – глубокое и ровное, оно слегка шевелило волосы на ее макушке – и счастливо закрыла глаза… Просто дыша вместе с ним. *Хуатубин (花吐病) — китайский эквивалент болезни Ханахаки (花吐き病). Поскольку на момент повествования (начало XVI века) Япония все еще была закрытой страной, куда не ступала нога европейца, я приняла допущение, что эта болезнь является паназиатским явлением и впервые могла стать известна на Западе через Китай, с которым в то время уже шел активный торговый и культурный обмен.