Любой искусственно сдерживаемый конфликт рано или поздно вырывается из-под контроля, и сила взрыва прямо пропорциональна длительности сдерживания.
Кровавые лужи алеют на полу, свидетельствуя о недавно свершенной "справедливости". Жертве, коей не посчастливилось угодить в капкан печально известного серийного убийцы, чудом удалось выжить лишь благодаря одной ошибке. Ошибается ли Пила? Все случается впервые. Он всего лишь человек. Каждый способен допустить оплошность, но не каждый имеет на нее право. Еле способная удерживать себя в горизонтальном положении из-за обильной кровопотери жертва отчаянно перебирала ногами, чтобы отыскать желаемый выход – единственное спасение из нескончаемого ада, наполненного мучениями. Долго ли мужчине, который поплатился за свои грехи, предстоит плутать средь бесконечных для помутненного рассудка коридоров, и успеет ли он добраться до ближайшей телефонной будки до того, как последняя капля жизни покинет его искалеченное тело, пережившее потерю не только крови, но и доброй части кожного покрова?***
Лилит Фейгенбаум. Инженер, взрывотехник ФБР, совершенно нездорово одержимая своим делом. Ее отец был инженером, мать ее была инженером, дед, бабушка – перечислять можно бесконечно долго. Возможно, данный род деятельности был основным в ее фамильном древе издревле, и все это было не важно. Наверняка было важно лишь одно: выбранное ею направление – дело грязное и не менее опасное, и, несмотря на это, единственное и неповторимое для девушки. Она была точно Винни Санторини из "Атлантиды", не просто слепо готовая подложить динамит тому, кому не посчастливилось перейти ей дорогу, но и изучение каждой реакции веществ, их разложения и работы частиц было для нее сродни медитации. Зеваки могут болтать всякое о людях ее профессии. Нечто схожее с мифами о латентной психопатии патологоанатомов, однако ее гомицидомания была отнюдь не фиктивной. Фейгенбаум никогда не отличалась наличием особых моральных норм, и сие проявлялось не только в ее работе. Возможно именно это стало причиной тому, что по некоей случайности Лилит довелось оказаться подле Конструктора-Марка Хоффмана в качестве сопровождающего на кровавом пути. Невероятно выгодно иметь в компаньонах человека с подобным складом ума тому, чье дело неразрывно связано с разработкой различных механизмов, не так ли? Товарищ, деловой партнер, недо-друг, всё вместе? Кто они друг другу? Сотрудничество завазалось совершенно случайно. Это было добровольным или вынужденным началом кооперации. После потери сестры в Хоффмане проснулась непреодолимая жажда крови вкупе с полным отрицанием нужды в социуме, однако убийцам с таким профилем часто диаметрально противоположно необходима опора, что без устали осознанно подавляется. Потеря близкого не знаменует смерть чувств. Они лишь закопаны как следствие травмирующего удара. Глубоко, надежно. Они смиренно ожидают, когда стена напротив них падет. Подобно воздушным агентам испраения, им нужна искра. И ей может оказаться тот, кто раннее виделся лишь незначительным призраком. Стоит лишь присмотреться ближе, как вдруг окажется, что с этим "приведением" Вы имеете куда больше общего, чем могли себе представить. Марк будто неосознанно старался найти отдушину в чужих страданиях, компенсируя собственные, оправдывая это высшими целями в виде урока людям. Представляет ли он Бакстера по сей день даже после его убийства? На этот вопрос не ответит даже он сам. Не захочет. Эту глубокую ночь девушка проводит в своей квартирке, стараясь найти желаемый покой. В любой момент, конечно, ее могут сорвать с места, ведь иначе с работенкой в ФБР быть не могло. Или же, звонок мог быть совершенно иным: точно не тем, что одобрило бы ее начальство, и тем, который сама Лилит была бы рада видеть чуть больше. По иронии судьбы, так оно и произошло. К ее мимолетному утешению, экран телефона продемонстрировал имя не Дэна Эриксона, и мгновение блондинка просто пялилась на входящий звонок, прежде чем коротко выдохнуть с мнимым облегчением и поднять трубку. — Да? — девушка откинулась от спинки дивана, отбросив книгу на противоположный конец сидения. В очередной раз она была вынуждена отложить ее прочтение. Пара коротких слов, которые, казалось, не имели никакого смысла, но для девушки все было ясно, как день. Это был их собственный шифр. Фраза, не означающая для других ничего, но для знающих знаменующая роковой момент. Всего лишь меры предосторожности во время общения по телефону. Эти слова она неосознанно ждала долгое время, и причина тому была на поверхности. Она хотела, чтобы он ошибся без ее помощи. Хотела, чтобы он наконец осознал, что ее присутствие в его деле – важнейший компонент успеха. — Хорошо. Сейчас же разберусь, — брови сами собой свелись к переносице, когда до Лилит наконец окончательно дошел смысл сказанного собеседником. Она была недовольна, и ясно это было даже глупцу, но высказывать всякие претензии, очевидно, было полнейшим абсурдом. Адрес был ей заранее доподлинно известен. Она была осведомлена, на какое место Хоффман метил для проведения очередного испытания. Все это тщательно планировалось задолго до осуществления задуманного, но догадываться, что он начнет без ее ведома, она не могла. — Будь осторожна, — эта сухая фраза словно далась мужчине по ту сторону трубки с особой тяготой, ведь произнесена она была после глубокого вздоха и недолгой паузы, будто до этого он собирался с мыслями. Было ясно, что он не часто выражал свои чувства словами, если вообще это делал, и это было для него, очевидно, довольно сложно. В этом с Лилит они были похожи. Они оба совсем не привыкли говорить. Обычно все, что им хотелось сказать, они выражали действиями, и так было еще задолго до того, как их пути пересеклись. Каким бы абсурдным не было все их взаимодействие, мужчина совершенно точно не хотел в очередной раз пережить потерю, пускай никогда бы себе в этом и не признался. Впрочем, как и Лилит. Уж слишком сантименты были им чужды. — Это моя работа, Хоффман. Сбросив звонок даже не попрощавшись, девушка поднялась, тут же направившись к шкафу, дабы натянуть первые попавшиеся вещи и захватить весь необходимый арсенал для выполнения "задания". Военная сноровка никогда не подводила ее в скорости сборов, и потому она была вполне способна оказаться в назначенном месте до того, как ее опередили бы органы.***
Очередная игра Пилы окончилась плачевно, как оно всегда и бывало. Крамер был найден мертвым, но дело его продолжало жить. Некто взял на себя обязанности Конструктора, возомнив себя оригиналом, и, надо сказать, идеи его были куда более извращенными, нежели у основоположника пути "исцеления" судеб. Еще до убийства Эллисон Кэрри Хоффману доводилось пересекаться с ФБР на местах преступления. Тогда они не удосужились пообщаться должным образом, обменявшись лишь парой дежурных фраз, близких к обсуждению расследования. И, в общем-то, тогда федералы не принимали особого участия в деле, лишь создавая видимость. Сейчас же агенты зачастили с присутствием на местах убийства. У этого была причина, неизвестная полиции, и вряд-ли бы они сообщили ее нижестоящим. Это преступление можно было счесть внутренним расследованием, поскольку жертвой стала бывшая коллега Хоффмана, но для ФБР это определенно не являлось аргументом. Если что-то было им необходимо – они это получали. После серий убийств служащих ФБР все чаще стали заявляться на расследованиях убийств, кажется, теперь серьезно взявшись за дело Пилы. С каких пор? Таким уж большим стимулом для них стали убийства сотрудников полиции? Мотив был в чем-то другом. Кивнув немногочисленным коллегам из своего отдела, как бы поздоровавшись, детектив направился к "чужакам", что напряженно ожидали чего-то чуть поодаль от входа в здание возле оперативных машин, прежде чем направиться внутрь. А вот и Дэн Эриксон – никого иного увидеть он и не ожидал. — Эриксон. Все пытаешься избавиться от клейма бюрократа? — Детектив, — агент кивнул подошедшему, — Жизнь требует перемен. — Частенько мы стали пересекаться, — Марк сцепил руки на животе с прямой осанкой, — Какие прогнозы? — Убийство Кэрри попросту подтверждает наши догадки. Кто-то определенно помогал Крамеру, а сейчас – его последователю, и это было ясно еще до его смерти. В одиночку такое не провернуть. Интересно. Они подобрались близко, и подробности Марку знать было необходимо. Ради собственной безопасности. Подозревают ли они кого конкретного, или за тем и появляются, чтобы найти улики для поиска этого самого помощника? — Почему ты так думаешь? — Марк с интересом приподнял брови, и с виду действительно можно было подумать, что детектив впервые слышит нечто подобное и сам никогда не задумывался об этой теории. — Что-ж, имеются основания так полагать, — начальник всех здесь присутствующих агентов ничего, кажется, не скажет. И это было нехорошо. — Здесь произошло убийство нашего коллеги. Раз уж мы теперь рука об руку сотрудничаем, что именно навело вас на определенные подозрения – знать я имею право, — голос его прозвучал уверенно и холодно, хотя и не был лишен соблюдения субординации. Знать он действительно имел право, и эта некая недомолвка была...странной. Наталкивала на разного рода мысли. — Кое-что навело на четкие подозрения, а что именно...Пока это не подтвердится, очевидно, разговаривать об этом нет смысла. — сукин сын. Совсем не болтливый. Спокойный, непринужденный – так и не скажешь, что он что-то утаивает. А он утаивает. В чем же заключена причина его скрытности? Точно не в том, что болтать об этом без весомых доказательств было бессмысленно. Каждая гипотеза в работе органов является ценной и должна озвучиваться. Так дела не ведет никто, а значит, у Эриксона определенно были основания на подобное молчание. Детективу хотелось сплюнуть агенту под ноги, но он сдержался, лишь пожав плечами и бросив что-то около "Твоя правда". Господь свидетель – далось ему это крайне трудно. Излишняя настырность тоже не есть хорошо. Приковывать к себе внимание было не в его интересах. Рано или поздно все равно то, что ему нужно, окажется в его руках. Это же Хоффман. Взглянув на вход в здание, логическая цепь сложилась мгновенно – прийти к выводу было совсем не трудно. — Взрывотехники? — Верно. На место преступления были направлены не только агенты и криминалисты, но и группа саперов, дабы проверить и, в случае чего, расчистить территорию. Разумный поступок – с Конструктором иначе было нельзя. Никто не мог знать наверняка, какой подарок он мог припасти для своих преследователей. Вполне в его стиле. Прибегать к этой практике стали лишь недавно – а зря. Почти в то же мгновение массивные железные двери распахнулись перед ожидающими, и из нее выбежало около семи фигур в защитных костюмах. До этого стоящие неподвижно агенты подорвались с места, быстрым шагом направившись навстречу инженерам в сопровождении Эриксона, и копы, конечно, двинулись вслед за ними. Работа предстояла и им. Все саперы почти синхронно кивнули. Около двух из них подняли большой палец, как бы говоря: "Чисто". — Тщательно проверили? — на ходу спросил главный агент, спустя пару широких шагов наконец настигнув группу. — Прошерстили каждый угол, все чисто, — Марк, что до этого почти синхронным шагом следовал за Эриксоном и остановился чуть поодаль от него, застыл на месте от поданного голоса и еле заметно вздернул брови. Девушка? На этой должности? Немыслимо. Вернее, необычно, поскольку нельзя сказать, что то было не...несколько впечатляюще. Наблюдая за тем, как Дэн раздает краткие распоряжения, в общем-то, скорее приковав свой взгляд скорее лишь к одной любопытной фигуре, детектив поправил подол пиджака, и, опомнившись, первым направился в здание, лишь единожды непринужденно оглянувшись через плечо. Какая бы не создавалась видимость добровольного сотрудничества, своеобразная гонка между федералами и полицией, которая никогда не возымеет конца, всегда будет иметь место в работе. Спустя какое-то время, по окончании расследования, хотя в его случае – скорее наблюдения, Хоффман следовал к своей машине, минуя всех присутствующих, совсем не желая останавливаться ради бессмысленных светских бесед. Сложно было сказать, собирался ли он уехать, или мужчина намеревался взять что-то из салона, однако намеченную цель он так и не исполнил, застыв прямо тогда, когда рука его обхватила дверную ручку. Причиной вневзпному ступору стало ощущение пристального взгляда в его спину, и оно точно не было иллюзорным. Прямо возле отдаленного угла, где детектив оставил свою машину, прислонившись к стене стояла девушка в защитном костюме с сигаретой в руках. Шлема не ней больше не было, и теперь Хоффман мог открыто созерцать ее лицо. Тогда он подумал, что тот голос вполне мог быть лишь его галлюцинацией, однако сейчас у него не осталось никаких сомнений. — Ты ведь тот самый взрывотехник? – безэмоционально поинтересовался он. — "Тот самый"? Какой именно? — с саркастичной улыбкой подловила она его на слове. Мужчина проигнорировал это замечание. Не станет же он говорить, что еще тогда, у входа в здание, он отметил ее присутствие галочкой – это и стало причиной его праздного интереса. Выставлять себя не в том свете? Еще чего. Стало быть, надо сменить тему. Впрочем, и без ответа незнакомке все было ясно. Детектив явно не первый и не последний, кто задается нелепым вопросом: "Девушка?". — Что-то последнее время ФБР особенно заинтересованы делом последователя Крамера. Сам он не слишком-то занимал вас раньше, — Марк подошел к девушке, всем своим видом демонстрируя, что сказано это было из праздного интереса к незначительной беседе, а не из нужды в собственной сохранности. С чего он вообще решил, что таких, как она, посвящают в дела и этот вопрос не останется без ответа? На сей момент он лишь импровизировал. Да и нельзя было сказать, что поговорить с подобной персоной было не любопытно. — Вероятно причина в том, что полиция плохо выполняет свою работу, — слегка усмехнувшись, она стряхнула пепел на асфальт. Блондинка и сама, конечно, как и ее начальник, не стала бы разглашать ничего важного. — Неужели? — его губы едва заметно скривились. — Со своей-то справляетесь? Не слишком ли опасная работа для девушки? — А не слишком ли опасная работа для...детектива? — определенно запрятанный подтекст. Взгляды их приковались друг к другу так, словно те накрепко и навечно были сцеплены вольфрамовыми цепями. Трудно было прочесть наверняка, что конкретно плескалось внутри ее души, точно то, что она сказала, не имело никакого смысла. Но она, конечно, несомненно имела ввиду нечто важное под этой несуразной фразой. — Что это значит? — более чем непринужденно уточнил Хоффман, стараясь сохранять лицо и надеясь подтвердить свою догадку. Он не отводил взгляда от ее глаз, которые, в свою очередь, беззаботно вглядывались вдаль, вместе с тем источая полное погружение в собственные мысли. Она словно вела немой диалог сама с собой, решаясь на что-то, известное лишь ей одной. Впрочем, подробностей от Лилит, как и предполагалось, можно было не ждать. — Удобно, вероятно, — блондинка пожала плечами, нарочито завуалировано излагая мысль. Когда она наконец соизволила посмотреть на мужчину, Марк столкнулся с той серьезностью, на которую только было способно ее естество. — Скажу так...Конечно, не стану выкладывать всю информацию вам на стол, но я наслышана о целях "наших". Рыскают в поисках помощника Крамера, да? — Так. Чтобы понять, к чему клонила девушка, не нужно быть владельцем неестественно высокого интеллекта. Достаточно было вдумчиво подойти к ею сказанному. И если то, к чему благодаря недолгому анализу пришел Хоффман было не просто догадкой, то из того несомненно могли возникнуть проблемы. Пересмотр стратегии, бóльшая бдительность? Устроить испытание ей? Пока только предстоит решить. — Это дело – пока лишь только неподтвержденная гипотеза, хотя, сами понимаете, Эриксон в этом уверен столь же, как и в теории креационизма. Сейчас они занимаются лишь подготовкой почвы для расследования. Прощупывают. И, надо сказать, в списке подозреваемых имеется пара конкретных имен. Это заявление – вызов. Иначе быть не могло. Детектив, склонив голову набок, внимательно вслушивался в каждое слово подозрительной служащей, смакуя каждую букву, дабы не упустить ничего, что ненароком могло бы ускользнуть от него, сейчас пребывая в немом ожидании пояснения. Девушка, сделав долгую затяжку с прищуром, кинула сигарету под ноги, потушив ее ботинком, наблюдая за тем, как пепел пытается ухватиться за последние несуществующие нити спасения, все пытаясь мерцать, не желая погружаться в вечный сон. К его очередному разочарованию, или же – легкому недовольству, она молча оттолкнулась спиной от стены, медленно ступив в противоположную сторону от Хоффмана, который сейчас выглядел так, будто мозг его заработал в сотню раз активнее – то ли анализируя сказанное, то ли пытаясь определить свои дальнейшие действия. — Почему федералы уверены, что у Пилы был помощник? — всего парой шагов брюнет преодолел образовавшееся между ними расстояние, и, нагнав ее, задал сей вопрос в такой манере, словно ему в действительности безмерно любопытно было узнать ответ и он не имел на примете ни одной идеи, объясняющей подозрения ФБР. Знать ему это, конечно, было необходимо. Или, иначе говоря, выгодно. — Эриксон вам не сказал? Хотя, верно, он мало что скажет. Или вы не согласны с этой теорией? — улыбнулась она, — Все, что вам нужно знать: это не угроза с моей стороны. Совсем наоборот, — остановившись боком к ней, точно слова ее возымели на него некий эффект, Хоффман пристально наблюдал за ее удаляющейся спиной. Стоило ли ему продолжить этот лишенный всякого смысла, и в то же время, так до краев им наделенный диалог? Эта девушка вела себя не менее сомнительно, чем он сам, и было ясно, что для более подробных расспросов было не место и не время. Она знает что-то конкретное. Стоит ли с ней расправиться, или это будет нелогичное и подозрительное действие? — Лилит Фейгенбаум, — бросила она, вздернув руку, не оборачиваясь. — Эта информация вам, вероятно, еще понадобится.***
Стук ботинков отскакивал от холодных стен, гробовая тишина и отчетливое эхо были свидетелями пустоты корридора, по которому вышагивала Лилит. Жертва успела сбежать или затеряться, а значит, ей нужно было торопиться. Ее лицо было непроницаемым, но она была зла. Без всяких сомнений. Почему Хоффман не поделился с ней планами о предстоящем испытании? Он провел и подготовил его без какой-либо весточки, уведомления или предупреждения, и это несомненно порождало море вопросов в ее и без того озабоченном иными вещами разуме. Причиной внезапного приезда в это богом забытое место стала ошибка, за которую, вполне возможно, в будущем придется поплатиться. Почему бомба, которая должна была взорваться по истечении данного жертве времени, не детонировала? Это может дать множество новых наводок для поиска преступника. Преступников. Теперь у ФБР не останется сомнений, что Пила действовал и действует по сей день не один. Этот инцидент может навести ее коллег на мысль, что сей компаньон осведомлен в инженерии больше, чем сам Конструктор. Конструктор никогда раньше не допускал подобных ошибок, а значит, вполне возможно, собирает ловушки под руководством специалиста, и в данном случае напарник его либо оказался мертв, либо попросту на этот раз не присутствовал при подготовке. И отчасти они были бы правы. Как бы это не подвело их обоих к проигрышу. На деле же Марк и без посторонней помощи прекрасно справлялся с этим делом – вряд-ли причиной этого недоразумения была оплошность Хоффмана – наверняка какой внешний фактор, однако органам это, конечно, было неизвестно. Кожный покров задней части туловища свисал с поверхности большого креста, стоящего по центру небольшой комнаты, вдоль и поперек увешанной ликами Святых. Такое уж наказание для коррумпированного, лживого псевдо-проповедника, что выставляет себя Мессией. Для метаморфозы в истинное перерождение сына Божьего, коим он себя нарекал, лжец должен был поплатиться не только за грехи паствы, но и за свои собственные. Возле этого самого креста на невысокой полке располагалась виновница торжества. Самодельная бомба, по своему строению напоминающая C4. Наилегкая, базовая для Лилит задача, однако никогда нельзя было исключать риски. Девушка была предельно осторожна при попытке подобраться ближе, чтобы провести подробный осмотр. К ее счастью, детонация была невозможна. При более близком изучении выяснилось, что капсюли-детонаторы — небольшие взрывные устройства, чувствительные к удару, используемые для подрыва основного заряда — отсырели в силу недостаточной гидроизоляции. При данной неуладице они становятся недостаточно чувствительными, чтобы реагировать на удар. Лилит издала тихий смешок. Хоффман не был дураком и был способен безупречно сладить со сборкой ловушек и прочей дряни для игр. Особенно после того, как при жизни Крамер, в конце концов, предоставил ему достаточно информации для этого. Учителем он был, надо отдать должное, терпеливым. Несмотря на это, людям свойственно ошибаться, и даже Лилит – абсолютный в этой области специалист – не исключение. Именно потому совместная работа подразумевает под собой сведение ошибок до минимума. Но Марк, кажется, подошел к делу с излишней самонадеянностью и счел себя достаточно компетентным справиться с этим самостоятельно. И он бы, конечно, справился. Всегда справлялся, и, даже не появись на его пути Фейгенбаум, он бы не знал проблем. Сегодняшний провал – лишь воля случая. Перестанет ли оттого Лилит винить его в самодеятельности? Нет. Для девушки оставалась загадакой причина сего поступка. По-обыденности, они оба работали рука об руку, поскольку их таланты всегда грамотно дополняли друг друга. Кооперация всегда приносит больше плодов, нежели единоличная деятельность. В неисправности капсюлей-детонаторов не было вины мужчины, хотя, в общем-то, может ей стоит сказать ему, что причина была в том, что он хреново собрал бомбу, неправильно подключив капсюли, что воспрепятствовало правильной передаче разряда на основной заряд? Солгать потехи ради в качестве мести. Пускай слюной в гневе плюется. Эта нелепая идея вынудила блондинку вслух усмехнуться воображаемой картине. Но поступать она так, увы, не будет.***
Их собственное святилище, где они время от времени собирались по "работе", выглядело столь же пустым, как и место, из которого она только что прибыла; и только горящий в самом конце корридора из-за дальнего поворота свет выдавал чужое присутствие. Заброшенный склад на окраине – идеальное место для "привала". Оставалось лишь завернуть за угол, чтобы оказаться в назначенном месте, как вдруг пуля пролетела прямо мимо ее плеча, отскачив от стены. Блондинка лишь чудом умудрилась отскачить вовремя. — Дьявол, да ты параноик! — гневно вскрикнула Лилит, и голос ее "призвал" стреляющего. Мужчина сделал шаг вперед с зажатым в руках стволом, теперь понимая, что гость – совсем не незваный. — Убери этот кусок железа. Спасибо, что не продырявил! — она тряхнула головой, обойдя мужчину. — По сценарию я должен ответить "Дьявол? Это всего лишь я", но не стану утруждать тебя театральными сценами. Мужчина наконец опустил пистолет, с секунду понаблюдав за тем, как Лилит проходит в комнату, прежде чем медленно последовать за ней. — Конечно, — скривилась девушка, — До Дьявола тебе точно далеко. Твой максимум – Джекалоп, — она бросила увесистую сумку на входе, глубже пройдя в комнату, вдоль и поперек обставленную полками с разнообразными механизмами. — Ч...Кто? — Рогатый кролик, Хоффман. Разведя руки в стороны и закатив глаза, мужчина поставил ствол на предохранитель, кинув его на стол. — Чем языком трепать, лучше расскажи, что узнала, — буркнул брюнет, усаживаясь на стул. От прежнего тона в трубке некоторое время назад не осталось и следа. Взаимное подтрунивание, казалось, началось с самого первого дня их встречи. Их стиль общения был неизбежен – все равно что судьба или божественный замысел. На то были причины – часть их характеров, а возможно, нечто более глубокое. — Твоя пороховая бочка не рванула из-за капсюлей. Проблемы с гидроизоляцией, — Лилит оперлась бедрами о боковину стола, скрестив руки на груди, через плечо взглянув на Марка. — Почему это произошло? — он стиснул зубы, выдохнув, вместе с тем сохраняя хладнокровный вид. Он всегда старался хранить рассудок чистым. Рационализм, разум, холод. Это были черты, что всегда помогали ему вести дела слаженно и качественно, хотя было ясно, что именно эта ошибка – то, что вполне способно подорвать его беспечность. Догадки она имела, и она без проблем могла озвучить их. Могла, да не станет, пускай то и было несколько по-детски. Она была не менее мозговитой и движил ею, зачастую, рационализм, но вместе с тем личностью она была довольно мстительной. Да и с Хоффманом она не могла иначе. Сдержанность с ним, порой, куда-то девалась сама собой. — Почему? Ты мне скажи, — она пожала плечами, и одна ее бровь приподнялась в немой издевке, — Условия хранения, влажность помещения, множество тому может быть причин. Этим ведь занималась не я. — Прошу, давай только не начинай, — он махнул рукой, будто пытался отмахнуться от потенциального конфликта, — Если я что-то делаю, значит, для того есть весомый повод. Просто поспособствуй разрешению нашей общей проблемы и поведай о своих выводах без обиняков. Это было, конечно, бесполезно. Человеком он был не глупым, и наверняка должен был осознавать последствия своего поступка. Лилит бы не оставила эту самодеятельность просто так. Она еще и, несмотря на это, вызвалась помочь, хотя запросто могла бы сказать ему расхлебывать заваренную им кашу самостоятельно. Она бы так не поступила, нет. Она ведь не ребенок. Это дело важно ей столько же, сколько и ему. Но она запомнит. Сейчас, при полном осознании его правоты ею движил некий инфантилизм – желание любой ценой указать на ошибку. Зачем? Вывести из себя? Возможно, то была "профессиональная деформация": уж очень девушка любила провоцировать взрыв чужих эмоций. — Я уже озвучила тебе причину, по которой твоя бомба не взорвалась. Почему так произошло – понятия не имею, повторюсь – я не присутствовала при сборе и установке, а это важно для точности вывода, — абсолютно спокойно констатировала факт она, и это вполне можно было воспринять за правду. Лжецом она была отменным. Один из ее основных талантов. Однако сейчас в цели ее не входило пудрить мозги напарнику. Она хотела просто уколоть его, чтобы выместить свое собственное раздражение. Это лишь окончательно подтвердилось сказанным ею после недолгой паузы, которую она взяла словно для того, чтобы разрешить внутренний конфликт: стоит ли ей это делать, или нет. И держать в себе вопрос все-таки нужным она не сочла. — Что и кому ты пытался доказать, работая без меня? Что, больше не доверяешь мне? Ей не нужно было проявлять эмоции для того, чтобы вывести любого из себя. Со сдержанностью она справлялась на "ура", однако как использовать слова ей было хорошо известно – и этого всегда было достаточно. Мужчина провел ладонью по лицу, уперев локоть в поверхность стола, и единственным звуком, сорвавшимся с его губ, был тяжелый, слегка саркастический вздох. Он, очевидно, разочарован, или, вернее выражаясь – раздражен сложившейся ситуацией. — Честно? Нет, я тебе не доверяю, — он развел руки в стороны, затем со звонким хлопком опустив их на стол, прежде чем добавить: — По крайней мере, я не доверяю тебе в этом деле. Какое смелое заявление. Заявление, в которое Лилит никогда бы не поверила. Это даже прозвучало нелепо, учитывая обстоятельства начала их сотрудничества. — Ах, вот оно что. Прекрати нести чушь, Хоффман. Ты никогда не умел врать. То начинаешь нервно бродить по комнате, то глаза твои начинают бегать по углам, как крысы, — Лилит непроизвольно скривилась. Уж слишком недомолвки и ходьба вокруг да около действовали ей на нервы. — Да неужели? Кто ты такая, чтобы анализировать меня, а? Вспомнила психологические лекции из академии? — он придвинулся ближе к ней, свесив локти с края, сцепив руки в замок, и снизу вверх глянул на нее еще более пристально. — Что, наш маленький Койот Уайл решил обратить свой талант в чтение эмоций людей? — с его уст слетел едкий саркастический смешок. Лилит на это лишь закатила глаза. Возможно она – одна из немногих людей, кто способен лишить его всякой сдержаности не прикладывая особых усилий. Вызвать внутри него всепоглощающий пожар раздражения, который, рано или поздно, найдет выход. Ярким свидетельством была его нынешняя язвительность, которую держать в узде необходимым он боле не считал. — Уж извини, но ты для меня давно все равно что открытая книга. Не такой уж и сложный у тебя склад мышления, чтобы проводить годы в раздумьях о твоем нутре, — она вздернула бровь, и один уголок ее губ изогнулся в насмешливой ухмылке. Ее действительно выводил из себя тот факт, что он нагло проигнорировал факт ее существования. Лилит ступила вперед, остановившись прямо напротив него. Мужчина прокрутился на стуле, подняв голову с недовольным прищуром, чтобы видеть ее лицо, когда он подольет масла в огонь. — Ты серьезно сейчас пытаешься выставить меня каким-то мальчишкой? Тогда, может мне стоит упомнуть твое извечное нытье? Почему ты считаешь себя обязанной быть в курсе каждой мелочи? Как будто тебе больше нечем заняться! Дело Конструктора не развалится без одноразового отсутствия твоей бесценной консультации. — Нытье? Это элементарная просьба об уважении. Слышал что-то о доверии, или это слишком сложно для твоего ума? — верхняя губа Лилит непроизвольно дернулась. Держать лицо было все труднее, но она не собиралась устраивать демонстрацию внешних эмоций. Это было не в ее характере. Приподняв плечи и задержав их в таком положении, она раскрыла губы, собираясь что-то сказать, но слова будто застряли в глотке. Спустя пару секунд, девушка все же осмелилась выдавить из себя то, что так сильно хотелось озвучить: — Ты просто неблагодарный сукин сын, Марк. Выражение лица мужчины сразу же помрачнело, от прежней раздраженной ухмылки не осталось и следа. Напряжение в воздухе стало еще более ощутимым, почти невыносимым, когда они молча смотрели друг на друга, словно готовые в тот же миг сцепиться в схватке. — "Неблагодарный?" — повторил Хоффман, и его слова отчетливо сочились ядом. Он встал со своего места, и теперь блондинка нутром могла прочувствовать напряженность, что источало все его существо. Ощутимая разница в росте и габаритах лишь стократно умножала ауру потенциальной угрозы. Чуть наклонившись к ней, дабы лицом к лицу столкнуться с ее грузным взглядом, мужчина прошептал сквозь зубы: — Ты думаешь, только потому, что некогда ты предупредила меня о подозрениях, я внезапно стал должен тебе? — голос его, казалось, был спокоен и холоден, однако сквозь этот тон определенно просачивались едва уловимые, озлобленные, угрожающие нотки. — Только ли за это? Если бы не я, тебя бы давно на куски разорвало во время работы. Или, минимум – без конечности точно уже разгуливал, — Лилит вопросительно качнула головой, — По чьим схемам разрабатываются ловушки, Хоффман? Ты коп, а не инженер. Ты очень смышленный парень, однако в одиночку с такой работой справляться пусть и возможно, но трудно. Будь благодарен хотя бы за эту помощь. Последняя фраза лишь сильнее воздействовала на Хоффмана. — Ах, низкий поклон за ваше добродушие, мисс Фейгенбаум! Какая честь! — театрально воскликнул мужчина, всплеснув руками с широкой улыбкой, что явно выражала отнюдь не радость. Лилит закатила глаза, даже не желая это слышать. Неужели так трудно было признать очевидную истину, или Хоффману настолько было плевать на ее присутствие? Она и сама не знала, что раздражало ее больше. Девушка вновь обошла стол, обратно упав на свой стул, скрестив руки на груди. Марк, конечно, незамедлительно последовал за ней, остановившись прямо напротив нее. Расположив одну руку на спинке ее стула в качестве опоры, брюнет наклонился к ней так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Затем, сквозь стиснутые зубы он прыснул: — Тебя никто не просил в это лезть. Может, сегодняшний случай – вообще твоя проделка? Это недоразумение в виде безосновательного обвинения почти что заставило разразиться Лилит хохотом. Каждая следующая его фраза в ее глазах становилась все более нелепой, по возрастанию. Сначала - заявление о недоверии, а после – эта его гипотеза. Единственное, что позволила себе светловолосая – искренне удивленный смешок. — Мне то на кой черт тебе палки в колеса вставлять? Ты, конечно, тот еще кретин, но мы, признаться, не чужие люди. В очередной раз ты попросту пытаешься по-ребячески перевести стрелки, но только недавно был недоволен тем, что я пытаюсь выставить тебя мальчишкой. Он чертовски пристально смотрел на нее так, что его глаза практически прожигали в ней дыры. На мгновение он показался совсем другим человеком – его внешняя оболочка спокойствия и собранности совершенно случайно явила собой нечто куда более темное. Ее фраза – колючая проволока, и он вцепился в нее ладонями, насквозь пробив собственную плоть. — Не чужие люди, да? — ледяным голосом повторил он ее слова, прежде чем издать сухой смешок. — Что ж, может быть, мне следовало дважды подумать, прежде чем впускать в свою...жизнь кого-то вроде тебя. Ты – заноза в заднице, Лилит. Девушка вздернула брови и широко распахнула глаза, а по лицу ее расползлась нервная улыбка. Не было ничего необычного в том, что время от времени Марк мог разбрасываться колкостями. Они оба этим занимались. Во всяком случае, совсем не в ее характере было просто проглотить это. Каждая перепалка оканчивалась одинаково, и ее начало, которое зачастую не имело никаких оснований, всегда было одним и тем же. Впрочем, как и конец. — Да пошел ты, Хоффман, — едко прыснула Лилит, и глаз ее раздраженно дернулся несмотря на нещадные попытки сохранять хладнокровие. Только ей довелось встать, дабы окончить эту лишенную всякого смысла дискуссию, как вдруг мужчина в мгновение ока, совершенно неожиданно, перехватил ее за плечи, грубо впечатав в стену позади них. — Потому что, мать твою, я не хочу в один день найти твои останки! — сорвалось на эмоциях с его уст, и он сопроводил вскрик стуком кулака по старой поверхности стены чуть правее от женской головы, отчего даже остатки известковой обшарпанной штукатурки посыпалась на ее светлую макушку. — В этом дрянном деле не может быть иначе. Это было похоже на последнюю каплю терпения. Нет, это она и была. Маска, все это время крепко прилегающая к его лицу, сейчас с липким хрустом слетела, вместе со своим освобождением вобрав в себя куски чужой плоти. Это было откровение, которое никогда не должно было видеть свет. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Ей казалось, что она, по сценарию, разгеванно покинет здание, подгоняемая его едкостями, но сегодняшний конфликт зашел в совершенно иное русло. Если бы Лилит знала чувство вины, она бы определенно испытала его сейчас. Это были самые неожиданные и несвойственные ему слова, которые ей когда-либо доводилось от него слышать. Она стояла неподвижно, медленно моргая, словно пребывая в трансе. Наблюдая за ныне разгневанным Марком, она не находила слов, которые стали бы подходящими в этой ситуации. В конечном итоге, выбор ее пал на игнорирование вложенного смысла, отдав свое предпочтение внешней оболочке сказанного. — В один день мы оба сдохнем, и ты это знаешь. Прятаться из-за этого по углам – абсурд. Когда ты успел стать таким параноиком? — шепнула девушка. Ее мало пугало его поведение. Характер Марка был ей хорошо известен. Он бы никогда не причинил ей ущерба, какими бы извращенными угрозами он не разбрасывался. Не смог бы. Наверное. «Когда ты успел стать таким параноиком?» Когда дело стало касаться твоей сохранности. Когда ты, чертов дьявол, осквернила и без того бренное существование своим присутствием. Наполнила его страхом, которого раннее не наблюдалось в омраченой душе. "Не было бы тебя, не было бы этих проблем" – осело на его языке, но все естество твердило нечто иное, пока мужчина, со всей силы сжав челюсти, раздражено смотрел в ее глаза так, словно самолично готов был подвести Лилит к ее концу. В глубине своей бездушности, спустя столько лет, он отыскал слабо мерцающее рвение к другому живому существу, быть может – достойному напарнику в лице Лилит – тьмы, что всецело отражала его собственную. Он не уставал игнорировать внутренние порывы, скрываясь за слоями холодного безразличия. Они оба, в общем-то, вели внутреннюю борьбу, сражаясь со своей истинной природой, сокрытой за маской колкого сарказма и отстраненности. Хотя они страстно отрицали это, глубоко укоренившаяся озабоченность друг о друге, как бы это ни было им несвойственно, пульсировала в их опустошенных душах. Безустанная язвительность служит лишь щитом с целью отвести взгляд, бессознательной попыткой отпугнуть и защитить от самих себя, дабы избежать самоуничтожения, и, в конце концов, скрыть подлинные чувства, которые таятся в самых темных глубинах. Они всегда старались поддерживать иллюзию, что связь их носит чисто тактический характер, что является очередной маской, скрывающей уязвимые истины, которые лежат в основе их бурной связи и жаждут быть признанными. Какое ироничное столкновение двух черствых начал. Подобно материи и антиматерии, только лишь им стоит отыскать и принять друг друга, как их единение образует взрыв. Произойдет полная аннигиляция, что оставит за собой лишь след энергии огромнейших размеров. — Я не ребенок. Это. Моя. Работа. Хоффман. Сколько раз мне стоит повторить это, чтобы до тебя наконец дошло: я всегда знаю, что делаю? — Твоя работа – собирать и обезвреживать пукалки, а не выжидать, пока ты окажешься на мушке у всего государства. Или, чего хуже – других представителей преступности. — А не на этом ли мы и сошлись?Поэтому мы столько времени работали вместе? Может еще в тот день стоило засунуть меня в одну из ловушек без шанса на спасение? О, тогда бы тебе определенно жилось легче, мать Тереза! — Может и стоило, твою мать! — Марк повторно стукнул кулаком по стене, на этот раз – над головой Лилит, вынудив ее прищурить один глаз от неожиданности. — Ну и какого хрена тогда ты продолжаешь держать меня здесь? Накормить меня этими нотациями? С какого черта? Почти год тебе не было до меня дела, а тут ты вдруг получил солнечный удар и озаботился обо мне? Я знала, что у тебя не все в порядке с головой. Но не до такой степени, — девушка приподняла брови, округлила глаза и покачала головой на последней фразе, саркастично делая вид, что это действительно искреннее повергло ее в шок. — В угол еще поставь, ремнем отшлепай. Дай пройти, кретин! — двумя ладонями толкнув его в грудь, она собралась обойти его, дабы наконец исполнить то, что собиралась сделать изначально – уйти отсюда. Когда она произнесла посдедние слова, холодный и раздраженный взгляд Марка быстро сменился донельзя хмурым, его глаза сузились. Он бросил на нее последний взгляд, когда она уже собиралась уходить, и, прежде чем осознал, что делает, его руки метнулись вперед и обхватили ее плечи, удерживая на месте. Он довольно грубо дернул ее назад, прижав обратно к стене с такой силой, словно желал навечно запечать в ней Лилит. Это было концом, знаменующим начало. Заряды квантов, что имеют четный спин, всегда притягиваются, и, оказавшись слишком близко, в конце концов обязательно находят друг друга. Хрестоматийный факт, не подлежащий оспариванию. Чувства – ровно флуктуация вакуума. Они существуют вне времени и вне зависимости от их принятия или отрицания. Они просто есть, и совершенно не имеет значения, кто является их носителем. Рано или поздно они породят частицы, или, иначе именуя – причины, и следствием их станет большой взрыв. И этим взрывом стали губы, что с нечеловеческой скоростью и жадностью врезались в женские. Столь сильно, что это могло доставить дискофорт. Детонация происходит внезапно. Она необходима. Взрыв = уничтожение, но смерть не всегда знаменует конец. Из руин зачастую воссаздается нечто новое и куда более великое, до этого человеку неизвестное. Говоря о психологии – люди часто прибегают к изливу чувств в подобной форме после конфликтов. Некая сублимация, или же попытка направить свой безудержный пыл в истинные сокрытые чувства. Ситуации бывают разные, но это – определено немой диалог, которого никогда между ними не было, никогда не должен был произойти и который вряд-ли когда-нибудь свершится в устном виде. Девушка опешила. Мягко сказано. Это было неожиданно столь же, как и мел-палеогеновое вымирание. В какой-то момент ей даже неистово захотелось со всей силы влепить Марку пощечину, но все, что она сделала – несколько раз хлопнула его по груди. Действие это – все равно что укус комара для мужчины. В мгновение его крупная ладонь резко перехватила ее тонкое запятье, и со вторым он поступил так же, впечатав ее руки в стену над ее головой, балансируя на тонком, ветхом канате между настойчивостью и болезненностью. Что им движило – сейчас для помутненного и разъяренного рассудка значения не имело. В какой-то момент внутреннее сопротивление отсупило, сменившись приливом разрушительных эмоций. Они душили, обхватывая горло тонкими, костлявыми пальцами, и если они не найдут выхода – несомненно погубят девушку. Гнев, обида, разочарование, ненависть, радость, похоть, неприязнь и что-то иное, куда более глубокое — все смешалось воедино, образуя новый сверхмассивный квазар. Когда Лилит раскрыла губы, чтобы наконец встретить его язык, все вмиг стало туманным. Все происходило точно как во сне. Было нереальным, фальшивым, искусственным, и в то же время – самым что ни на есть настоящим. Словно два одержимых диких зверя, их языки сцепились в яростной схватке. В момент сильной страсти оба оказались заключенными в первобытные объятия. Это был яростный, неукротимый поцелуй. Кажется, что мир вокруг них стал незначительным и приобрел бесцветный окрас, и все, что осталось в поле зрения – только грубые, необузданные эмоции, которые так долго копились под поверхностью. Хоффман больше не держал ее руки, позволив Лилит обвить его плечи. Ее вторая рука упала на его широкую грудь, щупая, скользя, лихорадочно ища опору. Марк будто повторил ее движение, почти одновременно с девушкой уместив свою ладонь на ее собственной груди. Крупная мужская рука, что сквозь ткань рубашки сжимала одну из грудей Лилит, была способна почти целиком накрыть все ее солнечное сплетение – сие создавало ощущение некой беспомощности и, вместе с тем – защищенности, и это лишь больше ее заводило. Но задерживаться там Хоффман надолго не стал. Медленно перебирая пальцами, словно дразня, он якобы невзначай задел самую верхнюю пуговицу, расстегнув ее, продолжив путь наверх, пока не достиг горла. Брюнет обхватил его под самым подбородком, почти перекрывая ей доступ к кислороду. Одно лишнее движение – и он был способен напополам сломать тонкую шею Лилит. Они еще ни на секунду не прервали поцелуя. Ураган эмоций искал выхода – они не собирались отказывать этому порыву. Их руки исследовали друг друга, задевая пуговицы, чтобы спасти себя от мнимого удушения из-за столь тесных воротников рубашек. Марк сильнее сжал пальцы вокруг шеи блондинки, притягув ее голову к себе еще ближе, словно желая слиться воедино. Ближе было уже некуда. Он не собирался церемониться, сдерживаться, а девушка не собиралась тому сопротивляться: мужчина не медлил, когда рука его тут же оказалась чуть ниже ее талии, задержавшись там лишь на миг чтобы сжать, "попробовать", затем враз скользнув к ягодице. Это было столь дико, безумно, энергично, что казалось, что они ищут слова, чтобы выразить себя, но в этот момент язык им был больше не нужен. Ах, только лишь для одной цели. Глубина их связи ощущалась только по их прикосновениям, которые и без того говорили о многом, не произнося ни слова. Лилит, все еще прижатая к стене массивным телом брюнета, остервенело расстегивала его рубашку, пока язык пытался победить Хоффмана в яростном столкновении. Враз он оставил ее глотку, резко, грубо, звонко опустив вторую руку на ее ягодицу, прервав поцелуй чтобы наклониться и поднять ее на руки. В этот момент они во всей красе могли наблюдать раскрасневшиеся лица друг друга, растрепанные волосы, но сейчас никто не вымолвил бы и слова. Подбросив девушку, чтобы ухватиться удобнее, даже на этом коротком пути, направление которого было известно только Марку, они одновременно потянулись друг другу, не желая