Ливень

Хэ Лоян считал себя достойным лидером секты Цан Цюн, но он не был идеальным. И уж точно не был беспристрастным. Вопиющая благосклонность к выходкам своего своенравного друга И Сяньляна была тому подтверждением, но в целом ему удавалось уладить большинство проблем еще до их начала. Однако это не означало, что он был готов встать между И Сяньляном и Чэнь Жолань, когда они начинали ссориться. Он не был настолько глупым… Возможно. Он наблюдал за тем, как его друзья и главы сект сидели в кругу вокруг павильона, а их ученики медленно собирались на открытой площадке внизу, чтобы получить объявление о том, кто будет участвовать в Конференции Альянса Бессмертных в этом году. С годами его друзья и он сам действительно выросли в уважаемых культиваторов, как любил думать Лоян, когда им выпадал редкий шанс встретиться вместе, но, тем не менее, некоторые вещи никогда не менялись. И Сяньлян все еще ухмылялся Чэнь Жолань из-за своего веера, а глава пика Сюань Шу не могла устоять перед желанием ухмыльнуться в ответ, сжав кулаки. Единственная разница между тем временем, когда они были учениками и нынешним состояла в том, что теперь они спорили спокойно, как взрослые люди, а не переходили на крик… Большую часть времени. Хэ Лоян нервно оглянулся на своего друга Лан Люсяня, который смотрел на него с явным весельем. Лорд пика Бай Чжань всегда с удовольствием наблюдал за тем, как И Сяньлян доводил бедную женщину до отклонения ци и спокойно попивал чай, а затем байцзю, когда группа становилась старше. Мужчина слегка ссутулился, вечно расслабленный, что совершенно контрастировало со строгостью, с которой Лан Люсянь относился к своим ученикам. Лорд пика Цан Цюн не знал, чего ожидал от своего друга. Спокойный мужчина никогда не вмешивался, лишь забавно вздергивал бровь, но привычка смотреть в его сторону, прежде чем Хэ Лоян сделает что-либо, о чём потом пожалеет, не изменилась. Хэ Лоян вздохнул про себя, размышляя о своём дурацком желании успокоить конфликт. Он открыл рот, чтобы положить конец этому конфликту, даже не будучи уверенным в том, что он вообще начался, но крики снизу прервали его. Главы сект удивленно повернули головы. Лан Люсянь шумно вздохнул, увидев, что его главный ученик снова затевает драку с главным учеником И Сяньляном. Лю Цинге был уже красен, двое учеников Бай Чжань стояли у него за спиной, а главный ученик сбивал с ног трех лучших учеников Цин Цзин, а также печально известного Шэнь Цинцю. Ци Цинци тоже участвовала в этой суматохе вместе с несколькими ученицами Сюань Шу, судя по тому, как вопиюще обиженно и смущенно ухмылялась в ответ одинокая женщина в компании друзей Шэнь Цинцю. Лорды были слишком далеко, чтобы расслышать, что именно говорит Шэнь Цинцю из-за веера главного ученика, но один из учеников Бай Чжана рванулся вперед, чтобы схватить его, но Дай Вэйюнь толкнул его в спину своим товарищам по пику. Все пиковые лорды замерли, не привыкшие к таким вопиющим действиям со стороны обычно спокойного ученика. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что учеником Цин Цзин на самом деле была Дай Цзяи. — Все-таки твои ученики берут с тебя пример в своей хамской натуре, — с изящной улыбкой заметила Чэнь Жолань. И Сяньлян улыбнулся женщине из-за веера, ничуть не стыдясь поведения своих учеников. — Действительно. Я ведь учил их не спускать задирам всё с рук. Чэнь Жолань стиснула зубы под улыбкой. — В каком месте они жертвы? — резко спросила она. Выражение лица И Сяньляна, перешедшее в ухмылку, её не было видно за веером, но было очевидно, что он усмехается. Его глаза холодно сверкнули на другую главу пика. — Семь учеников загоняют трех моих учеников в угол, как животных. Что из этого не является издевательством? — проворчал он в ответ напряженной женщине, и ее чашка разбилась вдребезги, расплескав чай по столу. Ван Болин, лорд пика Ань Дин, в спешке убрал бумаги, над которыми работал, подальше от растекающейся жидкости, отвлекшись на двустороннюю драму, разыгравшуюся перед ним. Снова. Уже в десятый раз. — Как ты смеешь называть моих учеников животными! Ты!.. — прошипела в ответ Чэнь Жолань, опрокидывая стул на пол и с грохотом опуская руки на стол. Таким образом, два лорда пиков снова сошлись в поединке. Как в старые добрые времена. Лан Люсянь снова вздохнул про себя, устало провел рукой по лицу и посмотрел на пролитый чай, желая, чтобы это было что-то покрепче. Он, несомненно, скоро встанет и выпорет своих непутевых учеников за их проступки, особенно Лю Цинге, который никогда не мог устоять перед возможностью подраться с Шэнь Цинцю. Хэ Лоян не очень-то завидовал ему в этом. Его самый спокойный друг, несмотря на суровый подход к обучению, в итоге получил самых непослушных учеников. Лорд пика Цюн Дин посмотрел на громко спорящих учеников, а затем на их учителей. Между бессмертными, которые сейчас препирались, и детьми внизу действительно было забавное сходство, особенно в случае с И Сяньляном и его учеником. По мере того как он наблюдал за ними, сходство становилось всё более шокирующим для Лояна. Он снова и снова переводил взгляд с одного на другого. Их ухмылки были так похожи, их привычка прятать лицо за веером, даже их сдержанная манера стоять. Это было похоже на параллель родителя и ребенка. Не может быть, думал он про себя, но, глядя на то, как молодой ученик накручивает всех учеников Бай Чжань словами, которые, как не сомневался Хэ Лоян, не будут отличаться о тех, которыми И Сяньлян сейчас издевался над Жолань-эр. Он засомневался. Хэ Лоян снова взглянул на Люсянь и получил в ответ растерянный взгляд. Он бросил взгляд на И Сяньляна и Шэнь Цинцю, а затем снова встретил взгляд своего смущенного друга и вздохнул. Лорд пика наклонился к другу и прошептал ему на ухо свои подозрения. Люсянь покачнулся назад, смеясь над нелепым предположением, а затем с легким сомнением посмотрел на двух собеседников. Нет. Невозможно. Но, честно говоря, может быть… Увидев задумчивое выражение лица Люсяня, Хэ Лоян принял решение и открыл рот, прежде чем тот успел его остановить. — Когда ты неожиданно принял Шэнь Цинцю в качестве главного ученика, я не думал, что это из-за того, что он твой ребёнок, — прокомментировал он. И Сяньлян остановился на середине оскорбления и, повернув голову, посмотрел на лидра Цан Цюн язвительным взглядом. Все лорды пиков замерли, температура за столом упала. — Что? — непонимающе спросил лорд пика Цин Цзин. И тут до него дошел смысл сказанного. Все лорды переглянулись между мастером и учеником, на их лицах появилось понимание и осознание. Хэ Лоян слегка притих, совсем чуть-чуть. Он не боялся взгляда своего друга. Вовсе нет. Но, честно говоря, да. Он был в полном ужасе. Чэнь Жолань злорадно рассмеялась. — Так вот почему ты так к нему благоволишь! Я-то думала, что у тебя старческий маразм, а оказалось, что ты всего лишь любящий отец! — радостно ухмыльнулась она про себя. И Сяньлянь окинул своих учеников внизу ледяным взглядом, а Хэ Цзыму громко ответил на слова Лю Цинге, и по столу лордов пронеслось еще больше кивков понимания, а Ван Болинь даже тихо прокомментировал сходство их глаз. — Шэнь Цинцю не мой ребенок, — холодно заявил И Сяньлян для них. Хэ Лоян нервно провел руками по своей мантии, а Жолань-эр воспользовалась случаем, чтобы еще больше раззадорить оскалившегося лорда пика. Лан Люсянь потер лоб, в очередной раз поразившись тому, как его давний друг, не глядя, наступил прямо на мину. Они вдруг вспомнили, почему лорды пиков не так уж часто встречаются друг с другом.

***

Ло Бинхэ в очередной раз потерял свой фальшивый нефрит. Когда-то он по глупости показывал его Нин Инъин, и та потеряла его из-за детской ревности. На этот раз он потерял его из-за того, что ремешок сломался во время спарринга с Мин Фанем. Его ученичество было проклято, когда дело доходило до аксессуаров. Ло Бинхэ видел, как Нин Инъин проиграла мальчику набор заколок, а сам он потерял бесчисленное множество заколок и ожерелий. Неудивительно, что главный ученик никогда не носил украшений. Мин Фань держался просто и легко, надевая не больше, чем требовала его форма. Раньше Ло Бинхэ думал, что юноша пытается выделиться среди множества молодых мастеров, живущих на пике, но жизнь в доме учеников с другими научила его обратному. Возможно, ему-из-сна повезло, что он застрял в лесном домике. Итак, несмотря на все предосторожности Ло Бинхэ, нефритовый кулон всё же пропал, и теперь ему некого было винить, кроме себя. Это было крайне неприятно, и мальчик пропустил занятия, чтобы поискать кулон. Скорее всего, он его не найдет, но у него не было настроения посещать занятия. Плохое настроение могло привести к тому, что он наделает глупостей, например, проткнет стол головой Мин Фаня, когда тот неизбежно скажет что-нибудь провокационное. В этом случае у него будет больше неприятностей, чем это допускают мастера. Через три месяца Ло Бинхэ понял, что они раскусили его планы. Он не особенно изощрялся в поисках способов встретиться со Шэнь Цинцю. Красивый бессмертный постоянно избегал Ло Бинхэ, и если бы он слишком разозлил мастеров залов, они бы не сдались и отправили его туда, куда он хотел. По крайней мере, в этом случае они заставят его стоять на коленях всего день или что-то вроде того. Встреча с шизунем все еще была попыткой заставить воду течь в гору. Ло Бинхэ продолжал рыскать по бамбуковому лесу, безрезультатно ворча про себя. Кулона нигде не было, а обед он уже пропустил. При таком раскладе он пропустит и ужин, и уже подумывал о том, чтобы сдаться. Он-из-сна тоже не смог найти его, так что, возможно, мальчику просто не суждено было получить кулон, но звук рассекаемого мечом воздуха заставил его остановиться. Вместо того чтобы уйти и вернуться в зал с едой, он повернулся на звук и увидел, как его неуловимый учитель исполняет танец с мечом. Бессмертный был самым грациозным из всех, кого Ло Бинхэ когда-либо видел. Такого не видел даже Ло Бинхэ из снов, и Ло Бинхэ не мог заставить себя отвести взгляд. Он знал, что шизунь заметил его. Выражение лица бессмертного сменилось с холодного нейтралитета на легкое раздражение, но мужчина продолжал свой танец, не обращая внимания на пристальный взгляд Ло Бинхэ. Мальчик был доволен тем, что сидел молча, наблюдал и желал. Он не знал, чего именно хочет, но он хотел. Он хотел до глубины души, и это было то самое желание, которое привело мальчика в секту и заставило его Тень затрепетать. В конце концов, это желание переросло в стремление подражать бессмертному и самому научиться танцу. Мальчик встал и попытался повторить танец, но грациозность не была присуща Ло Бинхэ. У него ничего не вышло, и Шэнь Цинцю резко остановился, уставившись на неряшливого мальчишку. В прошлой жизни Шэнь Цинцю наказал бы Ло Бинхэ за попытку копировать его. Гордый бессмертный думал, что мальчик насмехается над ним, но время, проведенное вместе в водной тюрьме, заставило его с болью осознать обратное. Теперь он знал, что мальчик просто старается изо всех сил повторять его действия. Тогда он тоже все понимал честно. Шэнь Цзю и в первой жизни поступал так же, спокойно отрабатывая новые шаги в уединении этого леса. Его характер был таков, что он не мог терпеть неуклюжее подражание. Он всегда считал, что это отражение его ошибок. На этот раз Шэнь Цзю поймал себя на том, что не успел рассердиться. Мальчик мог наблюдать за тем, как он возится в этом уединенном поле. Здесь не было никого, кто мог бы его осудить. Но Шэнь Цзю также знал, что такой плавный и грациозный танец не подходит мальчику. Ло Бинхэ из его прошлого вырос в нечто совершенно иное, чем тощий ребенок, высокий и крепкий, каким Шэнь Цзю никогда не был ни в реальном мире, ни в этом зеркале. Поэтому он поменял свой танец. На самом деле, это была простая прихоть. Шэнь Цзю просто не желал видеть ничего столь жалкого этой ночью. Вместо этого он перешел на танец, которому научился у Тяньлан-цзюня — мощный и дикий, предназначенный для непобедимых — и терпеливо повторил шаги. Шэнь Цзю пришлось несколько раз сдерживать себя, чтобы не стукнуть неуклюжего ребенка по голове, но они танцевали снова и снова и погрузились в тихий покой. Между ними не было слов, и они просто тихо существовали, повторяя шаги до самой ночи. Ло Бинхэ так и не нашел тот кулон, но зато нашел своего учителя на том же месте следующей ночью, а потом и последующей. Он молча поблагодарил мать за предоставленный шанс. Он размышлял о том, сможет ли он, накормив шизуня сладкой рисовой кашей, вытерпеть, когда мальчик будет донимать его по утрам, и на следующий день, и на следующий.

***

Ло Бинхэ был очень осторожен, когда пробирался в комнату, где Цзяи-шигу проводила дневную лекцию. Она была очень строгой. Больше всего он ненавидел попадаться ей на глаза, потому что в итоге ему могли прочесть лекцию на несколько часов и не отправить к шизуню. Сегодня он готов был рискнуть, потому что Мин Фань пролил свой завтрак себе на колени и заставил Ло Бинхэ уронить завтрак шизуня. Это была случайность, но теперь возмездие было гарантировано, если между ними что-то случалось. Инъин-шицзе уже настолько привыкла к их драматизму, что только вздыхала и пересаживалась на место между шицзе и шимэй. Сегодняшним возмездием Мин Фаню будет лекция от Цзяи-шигу, когда у него лопнет струна гучжэня. Она не любила, когда ученики небрежно обращались со своими инструментами, а прекрасные гучжэни были ее любимыми инструментами. Лекция наверняка будет самой длинной за последнее время. Итак, Ло Бинхэ пробрался внутрь и уже почти закончил деликатно перебирать третью струну на инструменте, когда на его голову упала тень. Он в ужасе замер и повернул голову, надеясь, что это не Цзяи-шигу. Верно, это не она. Это был Шэнь Цинцю. Он смотрел на мальчика, приподняв одну бровь, и был совершенно не впечатлен. Это был новый уровень для маленького зверька. Ло Бинхэ лишь благосклонно улыбнулся ему, поклонившись в знак признательности, и вернулся к пилению. Шэнь Цзю тоже приподнял бровь, поражаясь дерзости ребенка, но в этот момент Ло Бинхэ так напоминал Тяньлан-цзюня, что Шэнь Цзю лишь усмехнулся, покачав головой, и продолжил идти мимо комнаты. Ло Бинхэ вскинул голову, услышав смех шизуня. Шэнь Цинцю поймал его впервые, и в его снах было заложено, что за этот поступок он получит порку, поэтому он постарался закончить, как можно лучше. Если ему предстояли крупные неприятности, он должен был сделать это достойно, но учитель не наказывал его. Шизунь даже не рассердился. Он просто смеялся. У Шэнь Цинцю был красивый смех. Ло Бинхэ оторвался от гучжэня и догнал учителя, но тот уже вернулся к своему холодному взгляду. Это разочаровало мальчика. Он хотел узнать, есть ли у бессмертного красивая улыбка. Даже во сне он не видел улыбки, но настоящий шизунь был совсем другим, чем мужчина из его снов. Настоящий шизунь был терпелив с ним, не решался даже взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы ударить его. Ло Бинхэ хотел узнать, что ему может сойти с рук, если даже поимки за порчу имущества Цин Цзин недостаточно, чтобы превратить сны в реальность. — Могу ли я последовать за шизунем? — спросил он, протягивая маленькую руку, чтобы слегка ухватить его за одежды, как это делала Нин Инъин. Он хотел узнать, сможет ли он это сделать. Шэнь Цинцю быстро выдернул ткань из его рук. — Ты уже свободен? Иди учись. Ло Бинхэ приостановился, обиженный холодным отказом, но потом прикусил губу и расправил плечи. Упрямо пробормотав «нет», он шагнул вперед и крепко вцепился пальцами в его мантию. Бессмертный позволял Ло Бинхэ сопровождать его ночью и утром. Теперь он тоже мог это делать. Шэнь Цзю бросил взгляд на маленького мальчика, стоящего рядом с ним. Мальчик не смотрел на него, но хватка его была железной, а на лице застыло злобное выражение, такое же, как у его отца, когда Шэнь Цзю игнорировал его. Шэнь Цзю мог бы снова вырвать свою одежду из рук мальчика. Для лорда пика это не составило бы труда, но ему было тяжело. Ему казалось, что он просто не сможет этого сделать, даже сердце защемило от знакомого выражения, поэтому он просто посмотрел на небо и вздохнул. Чтоб тебя, Тяньлан-цзюнь. Ло Бинхэ смотрел на учителя, слегка недоумевая по поводу его благосклонности, и, в конце концов. они добрались до зала свитков. Они прошли через здание в часть, которую он никогда раньше не видел, окруженную высокими стенами свитков, и Ло Бинхэ молча ахнул. Он никогда в жизни не видел столько свитков. Шэнь Цзю внутренне усмехнулся, увидев выражение лица мальчишки. — Ты должен считать себя счастливчиком. Не многим ученикам выпадает шанс увидеть самый внутренний этаж этого здания, тем более под руководством уважаемого лорда пика Цин Цзин, — раздался голос сбоку. Ло Бинхэ повернул голову и увидел Хэ Цзыму-шишу. Тот улыбался, глядя из проема в комнату, заставленную странными инструментами. Ло Бинхэ не успел толком рассмотреть, что там внутри, как дверь закрылась, и мужчина скользнул вперед, отвесив почтительный поклон Шэнь Цинцю. Мужчина быстро отмахнулся от мальчика и сосредоточился только на Шэнь Цинцю, отчего Ло Бинхэ слегка нахмурился и крепко зажмурился. Он продолжал держать шизуня и не отпускал, пока тот не заставит его. — Я изучал ту печать, которую ты мне показывал, но она довольно неприятная. Что она вообще держит? — спросил Хэ Цзыму, но Шэнь Цинцю не ответил. Вместо этого он повернулся к Ло Бинхэ и нахмурился, глядя на то, как тот вцепился в него. — Я дам тебе время, пока не закончится обсуждение, чтобы ты выбрал свиток из красной секции перед нами. Прочти его, а я отвечу на все твои вопросы позже. Хэ Цзыму скорчил гримасу и собрался протестовать, но шизунь взглядом заставил его замолчать. Ло Бинхэ нахмурился, глядя между шизунем и шишу, но он знал, что его прогоняют, и сегодня ему уже повезло. Он неохотно отпустил их и отправился за свитком. Он выберет такой сложный текст, что шизуню пришлось бы всю ночь объяснять ему, что это такое. — Ты уверен, что дашь ему это прочитать? Ты же знаешь, что в них содержится, — предостерег Хэ Цзыму. Он не понимал, о чем думает его шисюн, позволяя маленькому ребенку читать что-то настолько опасное. Шэнь Цзю лишь насмешливо хмыкнул: — С Ло Бинхэ все будет в порядке. А теперь расскажи мне, что ты узнал. Бессмертные перешли в комнату, из которой только что вышел Хэ Цзыму, оставив дверь открытой, чтобы присматривать за маленьким ребенком. Хэ Цзыму взял с грязного стола свиток и положил его перед своим шисюном. Он был заполнен от края до края изображением печати и мелкими каракулями. — Серьезно, шисюн, эта печать очень коварна. Чтобы ее использовать, нужно несколько человек! Когда ты вообще видел, чтобы кто-то использовал ее? Что она вообще удерживает под собой? — проворчал он, но Шэнь Цинцю лишь поднял бровь. Хэ Цзыму вздохнул и заскулил. — Ши-и-и-исю-ю-ю-юн! Ты показал её мне без колебаний! Что может пойти не так? Шэнь Цинцю сказал: — Не зная, ты будешь крепче спать, — и на его лице появилась неприятная улыбка. Хэ Цзыму посмотрел на своего шисюна, который и так уже был разочарован тем, что он не разгадал печать, а теперь еще и упирался в невыносимую потребность Шэнь Цинцю ничего не объяснять. Он бросил всё, вскинул руки вверх и сердито надулся, как простой ученик, а не мастер зала Цин Цзин. Он либо угадает, либо нет. Выискивать обрывки информации было в его характере. Они вернулись к печати и принялись разбирать её на мельчайшие составляющие.

***

Ло Бинхэ так и не дождался этого разговора от своего шизуня. Шэнь Цинцю и Хэ Цзыму проговорили так долго, что Ло Бинхэ уснул, прислонившись к полке, а проснулся в своей постели. Несколько дней он молча дулся и устраивал дебоши, но его так и не отправили к Шэнь Цинцю. Когда Дай Вэйюнь-шишу устал от него и понял, что спаррингами его не унять, он сказал Ло Бинхэ, что его учитель ушел с горы той ночью, но и это его раздражало. Ему нужны были ответы. И теперь, когда его шизунь вернулся, он собирался получить эти ответы. Для этого нужно было проникнуть в дом шизуня. Он был не настолько глуп, чтобы делать это с пустыми руками. Ло Бинхэ попытался бы подкупить его своей стряпней. Ло Бинхэ заметил, что красивый мужчина любит сладкое, и приготовил бы ему сладости, и тогда, возможно, бессмертный не стал бы сердиться, что мальчик вторгается в его личное пространство. Мальчик пробрался в дом, прикрывая свою взятку от проливного дождя. В доме было необычайно темно, не горел ни один свет, кроме того, что исходил из комнаты шизуня. Он на мгновение замешкался перед дверью, а затем нагло распахнул ее с приветственным поклоном. — Шизунь! Прошу прощения за вторжение, но я приготовил для вас кое-что поесть после долгого отсутствия! Ло Бинхэ протянул свою взятку, опасаясь гневной реакции мужчины, но никакой реакции не последовало. Ничего не было крикнуто. Ничего не было брошено. Всё было тихо. Он поднял голову и увидел, что шизунь действительно находится в комнате. Он сидел у окна и спокойно смотрел на дождь. Мужчина даже не дернулся от громкого входа Ло Бинхэ. Он оставался неподвижным, словно картина, освещенная свечой. Ло Бинхэ был поражен этой нехарактерной для него неподвижностью, он тихо прошел в комнату, положив своё подношение на стол. При этом он не сводил глаз с Шэнь Цинцю. А Шэнь Цинцю не обращал на него внимания. Подойдя ближе, Ло Бинхэ увидел, что его учитель держит в руке женский шиньон, большой палец нежно гладит резьбу. Заколка был прекрасна: длинное тонкое изделие из белого нефрита, на котором были вырезаны хризантемы. Серебро позолотило резьбу, а по краям она переходила в свисающие колокольчики, крошечные и изящные. Ло Бинхэ возненавидел её с первого взгляда. Его учитель был так нежен с ней. Эта вещь явно была важна для него. Тот, кто подарил её, явно был очень важен. — Шизунь? — мягко спросил он, обеспокоенный молчанием мужчины. Мужчина наконец отвернулся от окна и посмотрел на ребёнка. — Тебе пора спать, — холодно отмахнулся Шэнь Цинцю. Сегодня он был не в том настроении, чтобы общаться с живыми призраками. Шэнь Цзю и так преследовали мысли о том, что он не смог помочь своему другу. Ло Бинхэ нерешительно улыбнулся бессмертному. Он не знал, что делать, когда его шизунь ведет себя так спокойно. В таком виде холодный бессмертный действительно напоминал жестокого человека из его снов. Осторожность закрадывалась в его спину, борясь со всплеском интереса со стороны Тени. Ло Бинхэ никогда лично не получал тех наказаний, которые получал он-из-снов, но он помнил их. Он помнил, как досадно и унизительно быть наказанным ни за что, и как приходится зализывать раны в лесном сарае, зная, что не сделал ничего плохого. — Шизунь обещал мне дать объяснения, но ушёл, так и не дав их, — склонив голову, пояснил Ло Бинхэ. Мужчина слегка насмешливо хмыкнул, покрепче сжав шиньон. — Значит, ты считаешь это разрешением врываться в резиденцию бессмертного? — Этот ученик просит прощения за свою дерзость. Просто не знал, когда шизунь выполнит свое обещание, — Ло Бинхэ поднял взгляд на шизуня и увидел, что его глаза сузились от гнева. Самоуверенный мальчишка. Ло Бинхэ стал довольно самоуверенным учеником с тех пор, как Шэнь Цзю решил не обижать мальчика. Какой ещё ученик так откровенно перекладывал свои проступки на учителя? Конечно, Ло Бинхэ в прошлом Шэнь Цзю был таким же. Если зверь считал что-то правдой, значит, так оно и было. Никакие доводы и аргументы не могли переубедить зверя, точно так же, как никакие доводы и доказательства не переубедили его глупую мать. Настроение Шэнь Цзю еще больше испортилось при напоминании о женщине, которая стоила ему дорогого человека. — Убирайся! Ло Бинхэ вздрогнул от ледяного тона голоса учителя. В этот момент Шэнь Цинцю поднял руку, чтобы бросить шиньон в мальчика, но Ло Бинхэ успел отскочить в сторону, прежде чем мужчина успел закончить движение. Он медленно побрел обратно в общежитие под дождем, сжимая кулаки от обиды за свою неудачу.

***

Шэнь Цзю опустил руку, в которой все еще держал подарок Тяньлан-цзюня. Он не носил её с тех пор, как умер демон. Он хранил заколку в сумке-цянькуне рядом с тревожным потёртым нефритом, висевшим на бедре, и только в годовщину той ночи осмеливался достать её. Шэнь Цзю знал, что в это время года у него всегда плохое настроение: воспоминания о собственной неудаче преследовали его. Ло Бинхэ действительно не вовремя. В любую другую ночь Шэнь Цзю мог бы отмахнуться от дерзкой натуры парня. В любой другой вечер его можно было бы даже счесть милым. Но не сегодня. Не сегодня, когда Шэнь Цзю видит лишь сумму его частей. Лицо Су Сиянь и её глупость. Глаза Тяньлан-цзюня и его храбрость. Это было ужасно горькое напоминание о том, насколько Шэнь Цзю застрял в прошлом, когда он позволил себе сделать паузу. Шэнь Цзю никогда не умел правильно обращаться с эмоциями. Его эмоции всегда отражали его совершенствование, неуправляемую силу, которая вырывалась из него, оставляя лишь разрушения. Однако, Шэнь Цзю не решился уничтожить буяо в своих руках. Оно стало для него самым ценным предметом, заменив бесконечную коллекцию вееров, сопровождавших его в прошлой жизни. В прошлом единственной ценной вещью, которой он мог обладать, были безделушки и свитки, поэтому он заполнил ими свой дом. Бесконечные бесценные предметы, купленные и полученные, чтобы утолить пустоту, которую он так и не смог заполнить. В прошлом Ло Бинхэ сжёг и уничтожил их все, но Шэнь Цзю это не волновало. Они были всего лишь материальными вещами, холодными и неспособными выполнить обещания. А вот нефритовое буяо… это было обещание. Это означало, что у него есть человек, который будет рядом с ним до самого конца. Для Шэнь Цзю это значило многое, даже если в тот момент он не мог показать, насколько это ценно для него. Шэнь Цзю расслабился, сгорбившись, под тихий звон маленьких серебряных колокольчиков. Он повернулся лицом к окну и полюбовался ливнем, льющимся с неба. Ливень заглушал всё вокруг. Его шрам болел.

***

Шэнь Цзю сидел на дереве, прячась от очередной лекции Цзяи о том, что надо заблудиться, и наблюдал, как его ученики отдыхают вокруг него. Они не замечали его присутствия, и он не торопился наблюдать за ними со стороны. Им не нужно было вести себя как хорошие дети, если за ними никто не наблюдал, а хороших детей на его вершине было не так уж много. Хорошие дети были милыми и наивными. Шэнь Цзю предпочитал детей, способных к интригам. Тремя лучшими интриганами были трое самых близких ему людей. Мин Фань не был неожиданным человеком в группе. Раньше, когда происходила какая-нибудь затея, взгляды автоматически переключались на главного ученика, проверяя, не причастен ли он к ней. Теперь же они в основном обращались к мальчику, перекинувшему Мин Фаня через плечо, как Шэнь Цзю научил его накануне вечером. Нин Инъин просто смеялась над этим зрелищем, подзадоривая двух идиотов ради собственного развлечения. Шэнь Цзю не ожидал, что в этом зеркальном мире они так хорошо уживутся. Тогда он с ужасом наблюдал за смертью Мин Фаня, открыв оба глаза. Однако, в этот раз Ло Бинхэ был совсем другим. Он был честен, хитер и верен своим желаниям. Он больше не притворялся послушным и праведным, и Шэнь Цзю был рад поощрять это в нём. Постепенно дети стали проводить время, переругиваясь и препираясь, пока он учил мальчика новым боевым приемам, которым мальчик мог бы научиться у своего отца, если бы Небесному Демону была предоставлена такая возможность. Ло Бинхэ всё ещё обладал тем же удивительно злым чувством юмора, что и во взрослом возрасте, хотя сейчас он был ребенком, когда ему удавалось сбросить с себя невинную личину. Шэнь Цзю с неохотой полюбил маленького зверька, но в то же время пришел к неприятному осознанию. В Ло Бинхэ сочетались все худшие черты его родителей. В первой жизни Шэнь Цинцю всегда молча размышлял о том, что за люди могли создать такое чудовище. Теперь же, познакомившись с обоими родителями, Шэнь Цзю знал, что для этого нужно. Доверитесь Тяньлан-цзюню, чтобы зачать ребенка в двадцать раз более неадекватного, чем он сам. У мальчика было лицо матери, вспыльчивый характер и уверенность в том, что мир таков, каким он его видит. В реальности ему не хватало её наивности и готовности видеть в мире добро, но Шэнь Цзю исправил это единственным известным ему способом. После изменений, которые Шэнь Цзю произвел в этом зеркальном мире, ему не нужно было исправлять это в этот раз. Нет, в этот раз Шэнь Цзю увидел в нём очень много от Тяньлан-цзюня. В нем была жестокость и злобность, тяга к насилию и упорство. А ещё — его улыбка и его дурацкая привычка прислоняться к Шэнь Цзю, чтобы заглянуть холодному человеку в глаза. Его хитрый смех и его озорство тоже были от Тяньлан-цзюня. Это было неожиданно горько-сладкое чувство — видеть в мальчике столько от того, кого он любил. Все эти черты вызвали ненависть Шэнь Цзю в прошлой жизни и привели к ужасной смерти от рук мальчика, но он не мог игнорировать их в мальчике, не мог презирать его за это во второй раз, как хотел Шэнь Цзю. Он мог только поощрять мальчика и надеяться, что всё будет так, как хотел бы его друг. Так шло время, и постепенно Шэнь Цзю привыкал видеть эти до ужаса знакомые глаза на лице Ло Бинхэ. С каждой утренней улыбкой и каждым уроком под лунным светом Шэнь Цзю учился отпускать призраков и сосредотачиваться на будущем. Прошлое было причиной всех страданий Шэнь Цзю в прошлой жизни, и он не позволит этому случиться снова. Всё изменится. Может быть, не склонность Цзяи к ворчанию, но другие, более важные вещи — да. Пока же Шэнь Цзю довольствовался удивлением и радостью на лице мальчишки, когда Цзяи ворвался к нему и раскрыл его тайну.