Гнев Эвтиды Меренсет. Клинок мести

      — Когда-нибудь и ты будешь счастлива, Эвтида. — матушка Исмана погладила уставшую девочку, которая провозилась целый день за лепкой горшков, по голове.       — Я буду всегда рядом с тобой, Эме! — парнишка на голову выше обнял её.       — Как отучимся, нас точно будет преследовать одна удача. — заверила Дия, не отрывая взгляда от собственного отражения в зеркале.       Только все они оказались не правы.

***

      В дверь хижины, где остановилась Эвтида с подругой, настойчиво стучался эпистат. Амен с большим намерением хотел заявить ей без посторонних, что ему стало известно, кем она являлась на самом деле. Неопытная шезму не успела переодеться после похода в купальни, потому предстала перед высоким мужчиной в одном тонком платье. Охотник не смутился, на его лице только сильнее проступала эмоция гнева. Огромная ладонь с татуировками около фалангов больно соприкоснулась с нежной щекой Эвы. Она даже не успела осознать, что происходит. Из-за звонкой пощёчины.       Ударившись коленками об пол, девушка зашипела от боли. Глядя снизу на эпистата, она подавила приступ тревоги тем, что укусила внутреннюю сторону щеки. И тогда же почувствовала, когда он сделал шаг вперёд, как подскочило давление, и подступила слабость с лёгкой тошнотой. Эва осмелилась посмотреть на его тяжело вздымающую грудь. Подавила нервный смешок, сощурившись.       Реммао сдал её. Неудивительно. На душе чувствовалась горечь обиды, что Рэймсс тоже оказался трусом. Она ещё не знала, что братья бежали прочь из Фив ещё до заката. Очевидно, шакалу легче перегрызть себе ногу, чем попытаться выкарабкаться из завала проблем.       Широкие плечи Амена загораживали источник света в виде маленькой свечи, стоявшей на тумбочке у кровати Эвтиды. В глазах мужчины плескались леденящие душу волны гнева. Синие жилки у виска пульсировали; он втянул щёки, стиснув зубы. Пытался держать эмоции в узде, которые ненароком могли выплеснуть — у всего есть предел так же, как и терпению эпистата. Руки до сих пор сжаты в кулаки, но пальцы так и жаждали вцепиться в роскошные длинные волосы девушки, смиренно склонившей голову перед его ногами. Без лишних церемоний он потянулся правой рукой и вцепился пальцами за загривок волос Эвы. По полу поволок её к постели, пока она отчаянно пыталась ослабить его каменную хватку. Ни единая мышца не дрогунла на лице эпистата, когда девушка царапала его мраморную кожу слегка отросшими ноготками. На ногах Эвтиды прибавились новые царапины, пока он тащил её по полу, словно не нужный мешок с прикормкой для лошадей.       Толкнув девушку, она ударилась о деревянный корпус кровати. Не сдержала крик от боли. Амен с укором глянул на неё. Психанув, начал расхаживать по комнате, то и дело поднимая и опуская голову. Что-то обдумывая. Эвтида забилась угол, поджав колени к груди. Внутренняя дрожь походила на признак лихорадки, а не дикой паники. Губы тряслись, как у бродячей собаки из-за бешенства. Язык вовсе не шевелился, в полости рта пересохло. Взгляд бегал по комнате, рассматривая то Амена, то варианты побега. Дверь охотник оставил незапертой. Через окно Эвтида медленно, но пролезла бы. Только шанс на удачный побег равнялся нулю. Так что ей оставалось принять рок судьбы.       Эвтида правда пыталась взять себя в руки, по крайне мере нормализовать дыхание. Но удавалось ей это с большим трудом ввиду напряжённой атмосферы, создаваемой разгневанным Аменом.       Тот приблизился к ней, больно схватив за подбородок. Попытался всмотреться, что-то найти, как он думал, в её нечистом взгляде. Однако медовые глаза, сладко манящие, гипнотизировали эпистата с их самой первой встречи, каждый раз как он смел взглянуть на них. Но зная, кем являлась Эвтида, Амену, откровенно говоря, хотелось плюнуть ей в лицо.       Проклятая шезму. Одна из черномагов. Последовательница запрещённой магии.       Вцепившись пальцами в нижнюю челюсть, он оттянул её, заставив девушку приоткрыть рот. Она заревела сильнее. Великий Ра, как же ему было тяжело выносить это каждый раз. Но как бы то ни было его род деятельности и присяга фараону были на первом месте, нежели приличные манеры. Потому он позволил себе вольность дать ей пощёчину ещё раз.       — Завтра тебя ждёт казнь. Все соберутся, чтобы посмотреть, как мир избавляется ещё от одной крупицы грязи, что бродит по чистым пескам у берегов Нила.       Эва не слышала, что он говорил ей. Перед глазами всё плыло, будто она находилась в пустыне, а не у себя в спальне. Щека горела пламенем неописуемой боли. Признаться, шезму удивило, как с такой силой Амен не выбил ей зубы. Нижняя губа уже была разбита — из неё сочилась кровь. Подтёки попали на язык, отчего остался привкус металла.       Амен отошёл от её кровати. Провёл рукой по собственному затылку; у самого горела ладонь от недавнего удара. Он был очень зол. Зол, что эта грязная душа посмела соблазнить его. Ещё и врала всё это время. Ни одной правды из осквернённого рта не получил эпистат. Мужчина не имел понятия, как он мог очистить душу от следов её присутствия рядом с ним. Эвтида столько времени провела рядом с ним, а её образ… Обнажённое тело, по ночам которое он представлял, засыпая. В грёзах она выгибалась под ним, когда мужчина проникал в её, пока не знал, в грязное тело. На яву этого не случилось — оно и к лучшему. Он не стеснялся и не отрицал того, что желал Эвтиду. Он хотел заполучить её, чтобы она принадлежала только ему.       Сдерживать эмоции не было больше сил. Сам от себя того не ожидая, огромными руками Амен взялся за край стола, на котором лежали личные вещи юной шезму. Послышался звук треснувшей ножки стола. Эвтида зажмурилась, дабы не попасть снова под горячую руку мужчины. Он ударил кулаком в стену напротив себя. Можно было позавидовать его стойкости, ведь эпистат и бровью не повёл, когда на бледных костяшках стали проявляться новые ссадины.       Амен развернулся, чтобы посмотреть на пойманную шезму. Выдавил закрытую улыбку при виде, как содрогалось её тело — из-за страха быть убитой или из-за того, что она уже тронулась головой. Может, несколькими пощёчинами он выбил из неё всю дурь?       Резко оказавшись перед её носом, он перекрыл ей дыхание одной хваткой, словно поймал курицу на убой. Губы Эвтиды, которые эпистат мечтал целовать днями-ночами, теперь изуродованы; он постарался. Теперь в её взгляде не было гипнотизирующего ехидства, шалости и вожделения, в них родился страх. Амен внутренним голосом восхвалял себя за то, что жертва, вследствие его действий, принимала тот факт, что она в ловушке, ничего её теперь не спасёт.       Смерть всё ближе. С каждым новым вдохом.       — Ты хотя бы осознаёшь, что завтра умрёшь? Готова принять смерть?       Эвтида кивнула на волну вопросов. Амена это не устраивало, ему хотелось услышать ответ, а не получить невербальный жест. Он тряхнул её за плечи так, что ткань немного упала к нему на пальцы.       — Ответь, когда с тобой разговаривают!       — Да! — крикнула она, не контролируя интонацию.       Амен разозлился, но опять бить не стал. Вместо этого упёрся левым коленом о постель, устроив руки на поясе. Мужчина намеревался развязать пояс на собственных штанах. Эвтида проследила за его махинациями, никак не реагируя уже. Ей просто хотелось приложить голову, чтобы уснуть беспробудным сном. Желательно, не дожидаясь завтрашнего дня. Когда ему это удалось, Амен с поволокой сжал руки Эвтиды друг с другом, после чего перевязал их, затянув тугой узел.       Он сбросил девушку с постели. Та ругнулась, когда ударилась ягодицами об пол. Часть оставшейся ткани он повязал у ножки кровати, чтобы она не сбежала, пока он пойдёт предупреждать свой отряд о поимке ещё одной из черномагов.       Остановив запуганный взгляд на приспущенных штанах, Эва глянула в лицо эпистата. Он уловил это, только с омерзением скривил губы, когда до него дошло, что могло прийти в голову нечистой душе.       — Не смей допускать даже мысли, что я собираюсь взять тебя, грязная шезму. Я не допущу того, чтобы ты осквернила моё чистое тело.       За всё это время Эвтида в первый раз улыбнулась, задорно посмеявшись. Резко прекратила, чем насторожила Амена.       — Уверен, Верховный эпистат? А как же твои сны, в которых я приходила к тебе, а?       Грязная тварь.       Всё же она провела его. Эта шезму прокралась к нему в голову, посмела соблазнить, услышать мысли, узнать страхи. Он плюнул в неё. Не выдержал.       Она продолжила смеяться с мокрыми следами от слёз на щеках и с кровавыми подтёками на губах. От отчаяния, что завтра умрёт? От факта, что ей чисто по случайности удалось очаровать пешку фараона? Неужели Верховному эпистату полюбилась, как он вторил, грязная шезму?       Амен подошёл к двери, держа руку у паха, чтобы штаны его не спали с бёдер. Сейчас ему необходимо было предупредить Тизиана, чтобы он с другими членами отряда охотников готовился к завтрашней казни Эвтиды. Только тень его ладони упала на дверную ручку, Эвтида прокричала в спину:       — От собственных желаний не убежишь, эпистат! Признай, что ты повержен, что ты не тот, кем был раньше!       Но он уже не слушал её бред. Для себя они сделал заключение, что она уже свихнулась.       Как только дверь за ним захлопнулась, Эвтида начала пинаться. Слёзы стекали в рот, перемешиваясь со слюнями. Навзрыд ревя, она просто кричала, как ребёнок, который потерялся в толпе на ярмарке. Хоть она и ответила эпистату, что завтра ждёт её казнь, по-настоящему девушка не хотела это принимать. Смерть народ почитал, но Эва не хотела так рано умирать. Она была недостойна погибнуть от рук охотников. Это ужасный позор.       Амен был прав, как и её мать. Эвтида была грязной, несла за собой одно лишь горе и зло, куда не ступала нога. Зачем только она рождалась на этот свет. Зато теперь, когда Эвтида на восходе примет смерть, она окажется в объятиях Исмана и Дии.